Погоня

Я бежал как ветер, быстрее ветра, если честно, в тот момент меня охватила паника, именно она, подруга стойких сердцем и злейший враг слюнтяев и слабаков, несла меня вперед и заставляла петлять, путая следы. Другой, поддавшись приливу адреналина упадет на месте и перестанет бороться, сдастся на милость победителя, размажет сопли по кулаку и станет винить в своих бедах злую судьбу, но я не он. Я несся по узким проходам, постоянно меняя направление, с каждой минутой, как думал, отдаляясь от преследователей. Мой мозг напряженно работал, фонарик освещал дорогу, а паника углублялась все больше и больше, по мере того, как сопоставлялись факты, самая упрямая на свете вещь. Вычислить меня за такой короткий срок не представлялось возможным, так как я не оставлял следов. Подключения производились через несколько прокси-серверов, три из них были арендованы мной полностью, еще десяток анонимайзеров оплачены с разных кредиток. Нет, здесь было не подкопаться но, тем не менее, «люди в черном» меня нашли. То, что эти ребята идут именно за мной, не вызывало и тени сомнения. Еще на лестнице я услышал грохот выламываемой двери, они даже не сочли нужным постучать, рассчитывая взять меня на месте преступления, как говорят тепленьким. Я едва успел нырнуть в неприметную дверь, ведущую в лабиринт Московских подземелий, как двое в черном оказались в подвале, совсем рядом, всего в каком-то десятке метров от меня. Они словно гончие, моментально встали на мой след, и оторваться далеко у меня не получалось. Я рвался вперед превознемогая усталость, онемение в мышцах и жгущий меня из нутрии нестерпимый жар, жар, подсознательно связанный мною со странным кодом программы «аппокалипсис», написанной на неизвестном мне языке программирования. Что в ней такого? Почему она не идет из головы? Что связывает меня с этой проклятой программой? Зачем моя память вцепилась в этот непритязательный код? Вопросов было много, ответов ни одного. Между тем, мои преследователи приближались. Я уже слышал их мягкие, но быстрые шаги, как у кошки, бросившейся на добычу в последний рывок. Коридор вел вниз, все ниже и ниже, поворот, еще поворот, теперь рывок, слабо напоминающий финишный, сил уже не хватает, не смотря на всю мою подготовку. Еще семьсот метров практически не освещаемого пространства, дальше будут лампы, а потом тоннель метро. Только бы дотянуть, не сдаться. Я напрягал последние силы, до поворота метров сорок, но сзади уже настигали «черные». Когда я услышал первый выстрел, мои уставшие ноги получили резкий прилив сил, и я чуть не упал, налетев на оставленный в тоннеле мусор. Прыжок, еще прыжок, я изогнулся в полете и буквально прошмыгнул в узкую дверь. Запора изнутри  не было, шахта с металлической лестницей вела вертикально вверх, но дверь была и с другой стороны лестницы, что вела в другой, точно такой же коридор, ведущий к тоннелю метро. Еще прыжок, я пинком открываю стальную дверь и нос к носу сталкиваюсь с одним из «черных». Мой визави отстранился от неожиданности и я ударил, ударил силой своего отчаяния, ударил своей свободой, жизнью Леры и фонарем, ударил всем, что имел на тот момент в резерве.  Мой фонарик вонзился в центр живота, точно под ребра, «черный» согнулся пополам, но не успел упасть мне под ноги, я изогнувшись в полете миновал противника, а тем временем второй уже протискивался в проржавевшую, не ворочающуюся на петлях дверь.

Я продолжил свой бег, приобретя бесценные сведения о противнике – «они тоже люди», «их можно бить», «им больно». Анализируя события дня, я мог подумать о них все, что угодно, но только не это, отнести их к бессмертным, видящим в темноте, отыскивающим меня по запаху как собаки … Это соотносилось с реалиями дня как квадрат гипотенузы к сумме квадратов катетов. Продолжать бег меня заставляла гордость, какие-то быки догоняли двадцати пяти летнего парня, отдавшего спорту почти все свободное время, знавшего эти подземелья как линии на собственной ладони. Что-то явно не стыковалось в моем мозгу, а преследователи догоняли, все ближе и ближе. В голове горел тихим пламенем код неизвестного языка, непохожего ни на что, Fortran, Basic, Pascal, Java, десятки языков, даже таких экзотических как Аналитик, Глагол, Рапида, нет, этот код непохож ни на что, когда-либо виденное мною. Мне повезло, впереди показалась станция, а поезда все не было. Туннель слишком узкий для меня и поезда одновременно. В теории, можно было переждать поезд прижавшись к стене, если не учитывать воздушный поток, который немедленно оторвет любого и бросит под колеса поезда. Оставалось всего несколько метров, когда я почувствовал вибрацию приближающегося состава. Я взглянул назад, преследователи отстали и я одарил их победной улыбкой, не спеша завершая свой бег к станции. Я успел забраться на платформу, когда с визгом тормозящий состав промчался мимо. «Аминь», - подумал я вслух, хотя судьба быков вызывала только рвотный рефлекс. Я не считал, что виновен в их смерти, они сами бежали за мной, бежали, несмотря на опасность и презрев ее как и я. Я знал, чем рисковал, они знали, чем рисковали, тем не менее, преследовали меня и какова была бы моя судьба, попадись я к ним в руки, сложно даже представить. Эти парни не полиция, не пресловутый отдел «К», они не зачитают права и не пригласят адвоката, скорее всего придушат в каком-то темном и сыром подвале, предварительно выбив из меня свои деньги. Я стоял на платформе, не в силах пошевелиться, с ужасом оглядывая вагоны. Все-таки я не мог бесстрастно отправиться дальше, как в кино, герой, спасшийся от преследования, продолжает свой путь, не оглядываясь назад. Нет, силы покинули мое тело окончательно, как ни крути – я виновен в гибели двух человек, живых людей, что несколько минут назад бежали, потели, матерились и вспоминали своих детей, матерей, близких. Меня мутило, и если бы не два сержанта, взявших меня под руки, я бы просто упал.
- Ваши документы, молодой человек, - сержант, тот, что держал меня справа, имел непроницаемое лицо хранителя порядка, с двухдневной щетиной и запахом свежего перегара, сломить эту непроницаемость могли только купюры, чем выше наминал – тем лучше. Второй был молодой, лет двадцати – двадцати двух, с рыжими канапушками на лице и такой же рыжей шевелюрой, на лице пробивался пушек, такой же рыжий как и все остальное, а перегар – это профессиональное, он, похоже, у всех.
- Мужики, тут за мной какие-то придурки гнались, - начал оправдываться я.
- Пойдем, там разберемся, - рыжий буквально потащил меня, как я понял, к опорному пункту. Я слышал много разных историй про транспортную полицию, что дежурит в метро, и все они заканчивались плохо для тех, кто попадал к ним в руки без документов. Конечно, никаких документов у меня с собой не было, зато в кармане лежала еще одна статья – карточка из белого пластика. Она не походила на обычную кредитку, так как не имела никакого рисунка, названия банка, номера, подписи, всего того, что отличает кредитную карту от «белого пластика». Обычно, это копии чужих кредитных карт, по которым злоумышленники снимают чужие деньги. Моя карта была другой, она была картой иностранного банка на подставное лицо. Я сам зарегистрировал этот счет и был уверен, что он будет пополнен после дела на пару тысяч евро. Я  выпустил карточку сам и рассчитывал с ее помощью получить денег на расходы, только нанести печать не успел, решил – сойдет и так. Мелочь, которая в моем плане могла сыграть роковую роль. Меня почти несли к дверям опорного пункта, когда две знакомые фигуры заслонили путь хранителям правопорядка.
- Эй, доходы, это наш беглец, - сказал тот, которого мне довелось приложить ударом в живот. Теперь, при свете, мне, наконец, довелось рассмотреть своих противников, они выглядели как сиамские близнецы, большие, коротко стриженные, мордатые, все в черном, как говорится без особых примет.
- Ваши документы, граждане, - не остался в долгу сержант, тот, что старше. Близнец ткнул удостоверением ему в нос.
- Частная охранная компания, - пробурчал сержант, - извините, этому парню не нужна охрана, ему нужны документы, я его задержал до установления личности.
- Слушай, сержант, - не унимался близнец, - договоримся по тихому.
- Нет, они убийцы, - заорал я, да так, что бы слышала вся платформа. Рыжий, молча, мне дал по уху.
- Заткнись, тебя здесь вообще нет, здесь все решаю я, - прорычал небритый, - пройдемте в отделение, - это уже всем присутствующим.
«Отделение» оказалось маленькой каморкой в торце перехода, раньше, скорее всего служившее бытовкой, где уборщицы метро хранили ведра, тряпки и швабры. В каморке умещался стол, два стула и, немного в стороне, лавка, отгороженная решеткой. На лавке спал пьяный бомж, ворочаясь и ругаясь во сне, он издавал такой запах, что дышать было совершенно нечем. Меня усадили на стул, напротив небритого, рыжий встал сзади, близнецы втиснулись в каморку, но остались у двери, от запаха бомжа их коробило.
- Начальник, - обратился один из близнецов к небритому, выскребая из карманов деньги, - давай по-тихому мы этого слизняка заберем, он нам денег должен, вот и кочевряжится.
- Еще трешник и договорились.
- Ща, - второй так-же стал выгребать из карманов мелочь, - вот, все, что есть с собой, две штуки занесу.
- Вот как занесешь, так и потолкуем, - непререкаемо ответил небритый, - а пока он в обезьяннике с бомжом вас подождет.
- Через сорок минут, и смотри не упусти – шею сверну, - рыкнул близнец на небритого.
Небритый поднялся, сделал два шага по направлению к близнецам, как он ударил, я не заметил, но тот, что стоял ближе, кому не так давно врезал и я, согнулся пополам и замычал. Второго он ударил в лицо, точно, сильно, профессионально. Второй близнец ударился о косяк и сполз на грязный, заплеванный пол.
- Спецназ внутренних войск, - пояснил гордый рыжий.
- Много им должен? – Спросил небритый, глядя мне в глаза и кивая на валявшихся в пыли быков.
- Ни рубля, - ответил я, гордо вскинув голову.
- Не врешь? – небритый еше раз пристально взглянул мне в глаза.
- Нет, - я был непреклонен и говорил чистую правду.
- Тогда проваливай и следующий раз, беги от гоблинов с документами.
Меня уговаривать было не нужно. Я вихрем пролетел над быками.
- Этих в обезьянник, - услышал я за спиной.
Радовался я рано, не успел эскалатор завершить свой путь наверх, как двое моих преследователей с перекошенными физиономиями влились в толпу, расталкивая всех на своем пути. Мне тоже пришлось поработать локтями, так как расстоянии сокращалось стремительно. Впереди, на выходе, перед турникетами, я заметил еще троих братьев, того же помета, что и двое, приближающиеся сзади. «Да сколько же вас, однояйцевых», - я пытался шутить, но было не до смеха. Единственный путь, что был свободен – вниз. У турникетов меня не видели, из поля зрения догонявшей парочки я уже выпал, пригнувшись, как мог низко, я рванул к эскалатору и почти сел не его ступени. На меня не обращали никакого внимания, мало ли чудаков в столице, многие из них страдают манией преследования, многие просто шизики, но безобидные, именно на такого, «безобидного» я и походил. Дождавшись, когда быки поднимутся и скроются в толпе, я что было сил рванул обратно – в подземку.
Сержантов видно не было, погоня немного отстала, пока разберутся, я прыгну в поезд и скроюсь. План был разработан, утвержден и подписан к исполнению, когда сзади раздались крики. Двое моих «друзей» быков скользили по парапету, как школьники по перилам, то и дело натыкаясь на пассажиров, которые отчаянно ругались и пытались их зацепить, кто зонтом, кто сумкой. Еще трое сбегали по эскалатору расталкивая всех на своем пути. Я рванул зразу пятую, но уже чувствовал, что поздно. Путь спасения был один – обратно в туннели. В поезде меня взять не составит проблемы, а туннель – лабиринт, петлять по которому можно вечно. Поезд тронулся как раз в тот момент, когда я прыгнул в тоннель метро. Мой верный фонарь осветил дорогу, и ноги сами понесли во всю прыть, на которую я еще был способен. Погоня приближалась, двое метрах в тридцати от меня, а трое дальше, метрах в пятидесяти. До спасительной двери еще далеко, я помнил, что с внутренней стороны есть задвижка, если успею – погоне ничего не светит. В свете таких радостных мыслей, я прибавил скорость. Мои старые знакомые не отрывались, но и не приближались, меня такой статус-кво устраивал. Из последних сил переставляя ноги, я ворвался в дверь, но попытка закрыть провалилась полностью, засов не входил в паз, пришлось бежать дальше. Сотня шагов, еще сотня и я опустился на бетонный пол – сил бежать больше не было. Все, закончились последние резервы, истаяли запасы злости, осталась только усталость и равнодушие. Мои преследователи также передвигались из последних сил, но видно мама их родила генно-модифицированными, или я раскис без поездок, сборов, тренировок. Сразу вспомнилось лето, море, водные лыжи и Лера, в золотистом купальнике без бретелек – звезда Лазурного береге, покорительница всех мужских сердец. Мне завидовали миллионеры, на проплывающих яхтах, художники расположившие свои этюдники на всех набережных, в общем все мужики Франции, а так же приезжие, все, кто только ее видел. Она смотрела на меня своими небесно – голубыми глазами, только на меня, ни на кого больше, а мужики открыв рты, дружно переполнялись завистью. Яхты – ничто, машины – ничто, весь Лазурный берег – ничто по сравнению с ней, а ты сдался, сдался и ждешь уродов, что придут лишить жизни не только тебя, но и ее. Что я сделал и как, я не понял. Я даже был уверен, что это сделан ни я, я просто не мог этого сделать. «Черные» приближались уже впятером, двое моих знакомых впереди, а трое за их спинами. Тот, что получил по физиономии от сержанта, с внушительным синяком, растекшимся на всю левую щеку, достал пистолет. Да, церемониться со мной не собирался ни кто, несмотря на деньги, что я украл у банка. Банк иногда может себе позволить подобные потери, в конце-концов Озерцев, украл у банка больше, но банк не может позволить оставить безнаказанным подобный поступок, те более, я раскрыл некоторые секреты что, ни в коем случае ни должны были стать достоянием общественности.
В тот момент, я видел быков как в тумане, перед глазами была Лера, Лазурный берег и море. Я распалял себя, кипятил в себе злость, что давала мне сил, нет, не бежать, бегать я устал – драться. Я не бросился на пистолет с кулаками, у меня не было шансов, стрелять эти парни умели так же неплохо, как и бегать, я просто бросил в них всю накопленную злость. Я не знал, что делать, я не ведал, что творю, это было наитие, всплыло из подсознания, и я это сделал, даже не успев обдумать свои действия. Моя рука метнулась вперед и с нее потек жидкий огонь прямо на моих преследователей. Двое, что были впереди, загорелись как сухая солома, источая дым, визг и истошный запах жареной плоти. Они упали, катаясь по бетонному полу, упали вереща так, что закладывало уши. Я остановился, не в силах понять в чем дело, я даже не мог представить, что сожжение заживо двух человек дело моих рук. У меня не было бензина, спирта или других горючих веществ, я не хотел их сжигать, просто выбросил в их сторону свою ненависть, свой страх, свое отчаянье. Все произошло в доли секунды, я не успел даже осмыслить происходящее. «Магик», - заорал кто-то и трое перепуганных «черных» ринулись прочь. Я повернулся, взялся за ручку двери, хотя был готов поклясться, что еще минуту назад ее здесь не было, и вышел на улицу. Да, на улицу, хотя был на глубине  метров десять, не меньше, дверь тихо закрылась за моей спиной и исчезла. Я повернулся, за моей спиной была глухая, серая стена казенного дома.