А дальше...

       Начало здесь:
       http://proza.ru/2013/05/23/1657


       Чувство, что это лето – последнее - меня не подвело, на следующий год мы действительно не поехали в деревню. Не зря я со всем здесь прощался. Но кроме этого чувства в моей душе появилось другое, от чего мне было стыдно, а хуже того – терялся смысл жизни. Точнее всего это «другое» определила моя жена через пару лет.
       - Я всю Украину люблю, - сказала она мне, когда мы в очередной раз спорили, куда и на какой срок поедем будущим летом, - а ты не любишь Россию, а только свою Рязань.
       И она была права. В то время мы жили в Калининграде, оторванном границами как от России, так и от Украины, летом на каникулах ездили туда в гости. Мы любили, и любили сильно, места, где прошло детство, у каждого свое. Сердце жены замирало, когда кто-то говорил при ней про любой из городов Украины, она вспоминала мову и жару, дыни и пирамидальные тополя. А мое сердце замирало еще больше, если речь шла про Есенина или Рязань, но если про Тулу, Калугу или Нижний Новгород – я оставался спокоен.
       В то время я любил Москву, Рязань, Сасово и свое село – они были смыслом жизни. Но я и помнил, что последнее лето в деревне – скучал. Там было интересно детям: катание на велосипеде, сбор клубники и вишни, игра в карты по вечерам. Много ли юношей и девушек привлечет такое времяпрепровождение в течении двух-трех месяцев? Детей – да, ребенка за уши не оттащишь, но я уже не был ребенком…
       Я не любил Калининград, я уже, хотя и боялся в этом признаться даже себе самому, не любил и деревню. Городок Сасово был маленьким и интересовал меня лишь тем, что лежал на нашем пути, Рязань я никогда не видел, оставалась – Москва. Огромная и интересная, от которой можно смертельно устать, но так и не успеть соскучиться. Бескрайняя и великолепная, и я при каждой возможности таскал жену в Москву – последнее на планете Земля любимое мое место. А возможностей таких было не очень много у двух студентов – у нас.
       Москва была последней страницей книги о… чем? Даже не о моих детстве и юности, а о целом человеке по имени Александр, потому что когда я ее перелистнул, от меня прежнего уже ничего не осталось. Ничегошеньки!..
       Есть замечательная и мало кому известная народная мудрость «бессмысленное продление настоящего оборачивается мертвым будущим». Время перевернуть страницу с надписью «Москва» пришло ко мне в восемнадцать, но я тянул до двадцати трех - от чего хуже стало только мне самому. Впрочем, я мог и не переворачивать, но тогда надо было после школы приехать к тете Тане и поступать учиться в столице, чего я тоже не сделал. Зависнув на несколько лет в безвременье, я дождался хорошенького удара в лоб от граблей, на которые наступил в мертвом будущем, да и других зацепило – о чем расскажу в свое время.

                ***

       Я рано женился, и не по залету и не по безумной любви (как, впрочем, и жена) и не по расчету, а – как-то так получилось. Наша свадьба была в феврале, когда мы оба учились на втором курсе, а в конце июня мы уже ехали в Москву к моим родственникам и на Украину к ее – знакомиться, но главным для каждого из нас было еще раз побывать в тех краях, куда звало сердце.
       Город Запорожье, а также поселки и деревни в области стали первыми местами, которые я узнал и на Украине и на всем земном шаре – после трех родных своих. И, если честно, мне не понравилось там. Да и не могло быть иначе:

       …Если крикнет Рать Святая:
       «Кинь ты Русь! Живи в раю!»
       Я скажу: «Не надо рая.
       Дайте Родину мою!»
          (с) Сергей Есенин.

       Я слишком любил Рязанскую область и Москву и был не в силах вместить что-то еще. Я провел на Украине пару недель, и именно она заложила фундамент моего будущего. И для меня стала она «нэнькой», а больше даже дорога туда. Мы проезжали Серпухов и Подольск, Тулу и Щекино, я смотрел в окно и видел там – такие же березы. Я видел до боли родные поля, к которым привык на Рязанщине, и милые сердцу речушки и веселые березовые рощи, светлые и радостные.
       А потом был Питер. Прожив в браке чуть больше года, мы вместе пошли весной на курсы проводников пассажирских вагонов, которые организовывала для студентов Калининградская Железная Дорога. Жена согласилась на эту работу ради денег, а я – только чтобы лишний раз, а точнее лишних десять раз, увидеть Москву. Поездки в которую чередовались с поездками в Питер, куда меня никогда не тянуло, но таковы были правила.
       Здесь я – выросший в одиночестве эгоист – начал учиться семейной жизни, параллельно находя для себя путь в новую жизнь из тупика, в который попал, разлюбив свою деревню. Дело в том, что стоянка поезда в Москве была всего три часа, первый из которых уходил на уборку вагона и подготовку его к обратной дороге, а последний – на посадку. Оставался час свободного времени, за который можно было разве что успеть дойти до метро, проехать одну остановку и сразу вернуться обратно. А в Питере стоянка была на четыре часа дольше, и мы успевали сходить на рынок за фруктами, погулять по городу или просто поспать, потому что постоянно находясь в вагоне, мы круто уставали и недосыпали.
       Логично поэтому, что подавляющее количество как штатных, так и «студенческих» проводников КЖД больше любили ездить на Питер, чем на Москву. Даже передач в этом направлении почему-то было больше. А я больше любил ездить в Москву, но что я мог сказать жене: «Мы не будем ездить на Питер, потому что… э-э-э… ну, потому что я так хочу». Это стало первым для меня уроком уступок в семейной жизни. Важно заметить, что я уступал в течении прожитого совместно года, и уступал много раз, но лишь по той причине, что многочисленные эти уступки не мешали мне, нельзя сказать даже, что я уступал, - мне просто было все равно. Я не любил Кениг, и ждал следующего лета, я жил этим, поэтому какая разница мне была какой фильм смотреть вечером или едем ли мы навестить тещу.
       А вот с Питером пришлось уступить, и это стало моей первой уступкой, которая далась нелегко, может быть, мы даже ссорились, но точно знаю – уступил я, а не она. Ведь мы ездили же в Питер, и много раз.
       А главное – после пары поездок туда он мне понравился. Сенная площадь и набережная Фонтанки, Витебский вокзал и новостройки Купчино, а еще больше дорога сюда через Псковскую и Новгородскую области, через Полоцк и Витебск. Ранним утром я смотрел в окно на Северо-Западную Русь или на туман над полями Беларуси, и сердце переполняло счастье от созерцания этой красоты Божьего мира, его утренней свежести и чистоты.
       На следующее лето мне  з а х о т е л о с ь  поехать туда опять, впервые за двадцать лет жизни у меня появилось место, которое не было Москвой и не было моей деревней, но которое я искренне хотел увидеть. Вскоре меня так же потянет на Украину и еще много куда. Начиналась новая книга – про жизнь совсем другого человека.

       П.С. Я нахожусь в затруднении, потому что задумал писать книгу «Последний поклон», чтобы еще раз поблагодарить моих родных и близких, и сначала так и было, но уже после первых трех глав скатился к единственной своей теме «Я любимый». Вот хотя бы эта глава - сплошное «мне» и «я». Дело больше даже не в том, что это неинтересно читателям, а в том, что кому я непоследний раз кланяюсь - в очередной раз себе?
       Я не говорю здесь о маме и тете Тане, о бабушке, которая умерла в год наших поездок, и о жене даже не говорю. О чем писать дальше? Как я начал ездить по разным городам и все их любить? Или описывать эти города? Но любой желающий может найти в сети кучу фото, а не читать скучный текст. Рассказывать о конкретных поездках – зачем? Вот Робинзон Крузо писал о себе, но его дневник полон нравоучительных замечаний, и в каждом происшествии он видит Промысел Бога о себе и благовествует людям. У меня нет и этого, значит – либо прекращать, либо не на всеобщее обозрение, а «в стол».
       Подумаю. Может, найдется какой-то выход. Люблю писать про себя, потому что много эгоизма во мне и мало Любви. Люблю, но не вижу смысла. Не для того мы создавали Творческую Любораторию и хотели нести людям добро и правду, чтобы сейчас тешить свой эгоизм.
       Я подумаю – как быть дальше, и продолжится ли моя книга.