Путешествие в страну И... продолжение

Глава 5. В гостях у отшельника (продолжение)

Трагическая картина инквизиции и казни философа Джордано Бруно возникла перед глазами. Во имя чего в рассвете сил он пожертвовал свою жизнь? Ведь мог бы притвориться перед церковниками, что признал свои ошибки, и что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот… Неужели и вправду получил “команду сверху”, да такую, что раздробленные кости, вывихнутые суставы и пожирающее тело пламя костра оказались предпочтительнее, чем ее неисполнение? Какой же страшной тогда должна быть ИХ кара! И какова же плата за полученную им ОТТУДА “истину”!

Услыхав подобные рассуждения, воодушевленный было собственным выступлением Дон Кихот, стал вновь враждебным, усы и борода ощетинились:”Полная чушь! Как такое могло придти тебе в голову?” Захотелось ответить, что источник этих мыслей находится вне меня, но я воздержался. И хотя одну брешь в его кивании “наверх” стало видно – разве в ней дело? Разве можно – когда речь идет об Истине – выискивать какие-то несоответствия и противоречия? Разве Истина не должна быть понята и принята одновременно и душой и умом?

Речь Юрия о Джордано Бруно, хотя и была страстной, но все же не создавала в моем представлении образ философа. Скорее воина Муция Сцеволу, предпочевшего сжигание собственной руки неисполнению приказа. На моих глазах Дон Кихот-Юрий сделал рыцарем Истины философа Джордано. Но кем же тот был в действительности? Юрий залез в свой шалаш, немного повозился и принес книгу:”Держи, умник. Завтра почитаешь про Джордано, если мои слова тебе непонятны. Только смотри - не утащи с собой!”

Стало совсем темно, но ложиться спать не хотелось – не все еще ответы получила моя растревоженная душа. Родившийся в неведомых глубинах ее мыслеогонь, проходя через мозг, принял форму вопроса:”Юрий, а вы лично – получали ОТТУДА Истину?” Огненный “шар – вопрос” мчится и врезается ему в лоб, по крайней мере, так мне кажется. Получив по лбу, он несколько раз затягивается сигарой, долго смотрит на меня и, наконец, нехотя выговаривает:”Какой шустрый! Знаешь ли ты, что такое истина? Если нет, то какого черта задаешь мне пустые вопросы? Ты вообще – кто такой и что тут, на речке делаешь?”

Действительно, за все время нашей беседы возможность рассказать о себе не предоставилась. Могу ли я назвать себя философом? Я вспомнил “дебаты” в гостях у Петра Афанасьевича и решился: пусть будет так.

…Юрий смеялся довольно долго, вытирая выступающие слезы. Я терпеливо ожидал конца непонятного веселья. За это время перед глазами пробежала первая встреча с рыбаками Федором и Фролом, отказавшим  мне в этом звании. “А я-то думал – отчего это он никак не возьмет в толк, что ему говорят русским языком!” – давясь от смеха, сказал он, - “А умник – вот оно что – философом оказался! Теперь все как божий денек ясно! Знач…значит ты – раб…раб этой лженауки?” - смех вызвал уже икание.

Признаться, его веселость и критика стали изрядно досаждать. Может ли обладающий истиной, смеяться над не постигшим ее, но искренне стремящимся? Как же в таком случае согласно полученной им “сверху” истине должен вести себя его собеседник? Тоже смеяться – только над собой – какой же он глупый и какая же глупая его “лженаука”? Единственное, над чем может смеяться Истина – так это над Ложью, над ее тщетными потугами стать близняшкой, над ее страхом называться своим именем.

“У каждой науки есть свой, так сказать, участок для приложения сил ”, - сказал Юрий, перестав, наконец, смеяться, - “имеются свои достижения и открытия, которые приносят людям пользу. Свои знания здесь”, - он упер указательный палец себе в лоб, - “и свои откровения – там”, - палец выстрелил вверх. “В отличие от твоей философии, где ничего этого нет. А самое главное – пользы. При этом, некоторые, вроде тебя, считают ее наукой всех наук” – И он, победно выпятив острый клин бородки, вновь засмеялся, - “как будто демагогия и болтовня могут заменить факты и эксперименты”.

“Но ведь вы сами только что упоминали о Бруно и его подвиге во имя Истины! Он же был философом! А кто придумал слово “истина” – тоже ведь философ!” – запротестовал я.

“Не говори о том, чего не знаешь,” – назидательно раздалось в ответ, - “а лучше вспомни, кто и как учил тебя этой лженауке. Много ли полезного ты от них почерпнул, если, конечно, не считать полезным искусство выдавать черное за белое? А, может быть, мы откроем с тобой какую-нибудь книгу, написанную твоими великими и невеликими, с позволения сказать, учеными и, прочитав пару строчек, отдадимся во власть морфея? Или, прихватив томик какого-нибудь твоего классика, сходим на экскурсию к психиатру,  так для интереса – какой диагноз получил бы ее автор? Только, прошу – не будем трогать залежи лжи, которыми твоя наука почти сотню лет отравляла всю страну. Уж лучше изучать экскременты червей, чем твоих аскарид.”

Тирада достигла своей цели. Сердце больно защемило. Мне довелось родиться и прожить часть жизни в эпоху, когда философия оказалась пристанищем отряда гиенообразных, использовавших ее как паталогоанатомы формалиновые инъекции для своих клиентов. С тех пор я избегал любых запахов этого зелья, а также его разносчиков. Виновата ли в этом была сама философия, или же, напротив, чувствуя ее внутреннее величие, ослоподобные всеми силами пытались низвести ее до своего уровня? 

- Но ведь труп той эпохи – закопан, могила зарастает травой, и лженаука почила вместе с ней. И разве философия как любовь к мудрости, не есть ее самый большой враг?

Он задумался, докуривая сигару. “Я вижу, обобщения до тебя доходят туговато. В таком случае спустимся в нашу повседневную жизнь. Скажи на милость, в чем же она состоит, эта мудрость, и кто вкушает ее плоды? Народ толпами валит в магазины, больницы, поезда и самолеты, в рестораны и кинотеатры, к юристам и гадалкам. Любой – от слесаря до академика – пользуется достижениями наук, за исключением только …какой? Правильно, твоей любимой философии! Всасывают всякую дрянь из зомбоящиков, компьютьеров и желтой прессы, но не читают ваши “талмуды”. Может быть, мы живем в каком-то особенном государстве? Тогда посмотрим на другие страны – от самых бедных до самых богатых – и кому она пригождается там? Ни-ко-му. Ни для элементарного выживания, ни для снятия стрессов после изматывающей работы она не подходит. Толпы психотерапевтов, психологов и им подобных, вплоть до откровенных мошенников трудятся во благо и живут  за счет своих сограждан. Извини за грубость, но одна представительница известной тебе древнейшей профессии приносит больше пользы, чем сто твоих мозгомотов.”

И он еще раз рассмеялся. Наверное, удачному противопоставлению…

Я вспомнил Петра Афанасьевича, обладавшего не только даром убеждения, но и особенным благорасположением к своим оппонентам. Если бы он был здесь! Тогда бы этот донкихот стал намного сдержаннее в своих сравнениях…Все же я не преминул рассказать ему о философском селе и его обитателях, умолчав о чае.

 - “Слышал о них, болтунах. Деревню снесли, понастроили коттеджей для богатеньких. Бегают всей гурьбой за своей председательницей, а она все носом водит, никак не выберет себе муженька. А сам-то ты часом не клюнул на нее?”- ухмыльнулся он и пристально посмотрел мне в глаза: “Точно, клюнул! Ну, тогда у нас наступает полная ясность”.

И сделав, последнюю затяжку из остатка моей сигары, швырнул ее в костер. Он был прав – ясность наступила. Правда, понимали мы ее по-разному. “Говорите, бесполезная наука? А как насчет вот этого?- и я капнул несколько капель из флакончика в его чашку с остатками кофе. “Что это?” – насторожился мой критик. “Большой привет твоей червенауке от Царицы!  Только для тебя – и факт и эксперимент, два в одном! ”.

Он держал в руке свою чашку, нюхая ее и не решаясь допить. “Смелее, Дон Кихот! Не твои ли слова: “Amicus Plato, sed magis amica Veritas!” – подбодрил его я, капнув пару капель себе. “За Истину!” – мы чокнулись, и загадочная эссенция отправилась в наши тела…