Бункер. Часть 5

Почему-то эта смерть подействовала на меня сильнее, чем остальные. Я будто впала в какое-то отрешенное состояние, любые эмоции, коих и так-то было немного последнее время, ушли куда-то глубоко. Настолько, что и не достать.
Потому что я знала, что если выпущу их, то возможно у меня начнется истерика, а в этой ситуации она была совершенно не нужна.
Дело было даже не в том, кем для меня был Сергей. Я бы не сказала, что он мне хотя бы нравился как мужчина, не говоря уж о каких-то более глубоких чувствах. Но он был сильнейшим из всех нас. И его тоже точил свой червяк изнутри. Только если у меня этим червяком было одиночество, то его отравителем была вина. За то, что не успел, за то, что из-за него кто-то погиб. Только вот теперь, получалось, что кто-то погиб из-за меня. Успокоить себя, что это был его осознанный выбор и просто он успел быстрее, чем я, а так в этом бункере все мы помрем… почему-то не получалось. Наверное, в этом и была проблема – мы были слишком похожи, и в нем я видела себя.

В ту ночь Вера тоже сидела у двери, но мне хотелось прочитать то, что было в записной книжке, так что я просто прошла мимо и села за стол. Девушка даже не пошевелилась, похоже, даже не заметив вторжения.
Почерк у Сергея был мелким, но вполне разборчивым. Я бы предпочла почитать при нормальном свете, но выбора не было.

«Десять человек. Заключенных больше нет. Один военный, и та баба. Странная выборка для такого задания»

Оказывается, он наблюдал за всеми. Меня он определил правильно, тот, кого я считала должником, у него оказался мошенником. Здесь уж неизвестно, кто из нас оказался прав. Впрочем, может мы оба.
А тихая женщина, на счет которой я была уверена, что она бежит от мужа или приятеля, неожиданно оказалась наемным убийцей – он заметил, как профессионально она держит оружие.
Получалось, что я очень многого не замечала, хотя так гордилась своей подготовкой. Хотя бы напротив имени Веры тоже, как и у меня, стоял вопрос. Эта девочка оставалась загадкой и для Сергея.
Но дальше в записной книжке пошло нечто более интересное. С удивлением я обнаружила, что Сергей записывал и даже строил схемы на каждый бой. Каждый бой, на протяжении всех трех месяцев. Схемы были маленькие, люди обозначались буквами – первыми в именах. Иногда под схемами были краткие пояснения.

Вместе с записной книжкой, я начинала медленно возвращаться на несколько месяцев назад и вспоминать первые смерти.

«Первый – один из рецидивистов. Рядом: биолог, парень с гитарой, девочка. Остальные в другой стороне комнаты. Странно – когда парень попытался дотронуться до синяка, ближе всех был биолог, но остановила парня Вера. Почему биолог не обратил внимания на явную опасность?»

Я смутно что-то такое припоминала, хотя не могла ручаться – все же прошло уже достаточно много времени.
«Сгущает краски», – продумала я про Сергея. В конце концов, биолог мог просто не заметить, или растеряться – это же было самое начало, когда ещё никто не привык к бункеру.

Смерть «должника» была упомянута вскользь, впрочем, в ней действительно не было ничего странного. Срыв был печален и ужасен, но не таинственен. Более того, я ещё удивлялась, почему сорвался только он один.
А вот на смерти первой женщины Сергей задержался. Хотя меня тоже смутила схема, и если бы до этого все не было столь скрупулезно и правдиво, я бы подумала, что мужчина ошибся. Получилось так, что в том закутке, в котором погибла Анна, вместе с ней был ещё и профессор.

«Третья, Анна. Все подавлены, никто не хочет вспоминать о произошедшем. Если бы я не делал схемы, я бы тоже не заметил странности.
 Со стороны смерть выглядела так, будто женщина осталась одна и не справилась, но я точно помню, что биолог был в той же кишке, что и она. Что там произошло?»

Я попыталась представить тот день и как именно умерла Анна, но судя по всему, Сергей был прав – если бы рядом с ней кто-то был, она вряд ли погибла бы. Разве что она каким-то образом упала прямо на несколько тварей, так, чтобы они оказались вокруг неё. Но поскользнуться там, где одни стены было крайне сложно. Особенно если тебя кто-то страхует.
К тому же я точно помнила, что когда мы подбежали, то ближе всех был именно он, но по тварям начал палить кто-то другой. Не профессор.
Могло произойти так, что он отвлекся или тварь потянула девушку за ногу, в конце концов, делать какие-то выводы из-за одного туманного случая слишком поспешно. Да и смысла ему не было что-то с ней делать – она была таким же членом команды, как и остальные, а чем больше народу выживет, тем выше собственные шансы на выживание.

О двери Сергей почти не писал. Только кратко описал стук, законспектировал слова военного на этот счет и поставил после этого вопрос. Упомянул он так же и инцидент в тот вечер, когда все собрались в столовой после смерти Анны. Когда он спросил у двери, есть ли там кто-то, записал и то, что ему никто не ответил. Странный звук он описал как: «крупный мягкий предмет, возможно большое животное».

Смерть Влада тоже была упомянута парой слов, я думала, что и второй отморозок тоже будет обойден стороной, к тому же на схеме в тот день всё было чисто, да и его смерть все видели, в этом не могло быть никакой тайны. Но внезапно у Сергея оказались мысли на этот счет:

«Парень с гитарой после Анны стал более медлителен, больше не играл, хотя всегда носил гитару с собой. Если бы не замкнутое пространство, я бы решил, что он что-то принимает. Вот с мужчиной было занятнее. Приставания к женщине – это ладно, удивительно, что никто раньше не стал. Служивая пыталась к нему подойти, но её остановил биолог. Потом подошел сам, когда думал, что никто не видит, что-то долго говорил и показывал жест ногой, будто пинок. Тогда я не понял о чем они, но на следующий день он пнул одну из тварей в пасть – причем жест был очень похож на тот, который использовал биолог. О чем они говорили?»

Это было притянуто за уши, но в свете происходившего «до», и того, что замечал Сергей раньше, я его понимала. И у меня бы развилась паранойя на его месте, к тому же, после молчаливого соглашения избегать бунтовщика, разговор выглядел действительно странно.

Читая этот своеобразный дневник, я видела ситуацию глазами Сергея и все сильнее жалела, что погиб он, а не я – я так гордилась тем, что хорошо вижу людей и хорошо чувствую ситуацию, а в итоге оказалось, что я ничего не видела и не замечала. И ведь он не жил в таких условиях, в которых побывала я. Когда каждое мгновение – это попытка выжить, где определить с какой стороны будет удар самое важное.
И, тем не менее, опасность заметил именно он. Не я. И если бы не он, я, не смотря на все свои бахвальства и опыт, сейчас была бы мертва. 
Впрочем, к сожалению, уже ничего нельзя было изменить. Думаю, он знал, что у него самый высокий шанс выбраться отсюда живым, и, наверное, именно поэтому и решил спасти меня. Похоже, он, как и я, шел сюда только чтобы умереть.
Только вот теперь просто так я сдаваться не собиралась. Жизнь мне была все так же не интересна, но теперь я хотела узнать, что всё-таки здесь происходит и почему рядом со столькими смертями рядом замешан профессор. За этим интересом я пыталась скрыться от собственных эмоций, даже смутно понимая это, все равно продолжала накручивать себя.
 Я продолжила чтение.

«Ранена Светлана (женщина, которую Сергей записал в наемные убийцы). Я отвлекся в тот момент, но по схеме профессор снова был неподалеку. Вряд ли она сама нажала на курок, к тому же так сильно обжечься, это нужно направить струю точно в ногу и лить, пока ткань не расплавится. Есть более легкие способы самоубийства. Теперь уже сложно списать это на случайность, ситуация слишком откровенна. Поговорить с ней у меня не выходит, в комнате постоянно кто-то есть, но не думаю, что это что-то дало бы. Она не видела кто это сделал, но всё же, в тот день рядом был не только биолог, но и я – скорее всего, она подозревает нас обоих. Думаю, меня больше – я выгляжу опаснее. Рэм тоже ко мне присматривается, возможно, заметила какие-то странности в смертях и ищет виновного. Атмосфера в бункере давит. Она похожа на Славку. Что-то во взгляде. Если бы я тогда пришел на пятнадцать минут раньше»

Наверное, он говорил о том парнишке, которого упоминал в лаборатории. Он и тогда что-то говорил о нашей схожести. Взгляд, говоришь? Однако не повезло тому парнишке в жизни, не пожелала бы подноготной своего взгляда никому.

О Вере и её посиделках у двери Сергей не писал, вряд ли он опустил бы это в своих отчетах, скорее просто не замечал, занятый другими проблемами. На короткое мгновение я почувствовала удовлетворение – хотя бы что-то было, в чем я оказалась внимательнее. Взамен удовлетворению очень быстро пришел стыд. Даже теперь, когда он погиб, я сидела и сравнивала у кого яйца круче. Это было настолько противно, что даже потемнело в глазах. Руки сводило, хотелось куда-то бежать, что-то делать, прямо сейчас, только бы не думать, только бы всё это, наконец, прекратилось. Всколыхнулась старая, полузабытая ненависть к себе и своей тупости, только теперь добавилось отвращение. Не только дура, но ещё и малодушная дура.

Я очнулась минуты через две, от скрежета своих зубов. Нервно сжимающая блокнот и пытающаяся успокоить судороги в руках.
Встала с твердым решением заказать себе пива, но заставила себя опуститься обратно. Было страшно. Такое помутнение у меня уже бывало, правда, только раз и совсем по другому поводу. В тот самый раз, когда нам сказали, что мы теперь никто и звать нас никак. Точнее, не в тот момент, а когда дошло – в это время нам вроде бы зачитывали что-то о пенсии.
Мне рассказывали, что меня держало трое в тот момент – они были вместе со мной там, но они не потеряли в тот момент самообладания, а вот я утратила его, причем полностью. Единственным желанием тогда была жажда мести. За то, что они с нами сделали, за то, что теперь они вышвыривают нас как мусор. И всякие умные слова на счет: «Ты знала, на что идешь» и прочее в тот момент не имели значения, потому что на самом деле, я не знала.
На сей раз я ни на кого не кинулась, наверное, потому что гнев был направлен на себя. Вряд ли я что-то сделала бы с собой, но все равно это состояние мне не нравилось, я привыкла полностью контролировать свой разум и любые отклонения меня не устраивали.
Глубоко вдохнув, я посмотрела на идеально ровный белый потолок. Один, два, три. Никаких лужков с пони и прочего психологического бреда, просто собраться. Просто взять себя в руки. Сергей был сильнее нас, но он был просто одной из боевых единиц. У меня не было к нему личных симпатий. Уважение – это хорошо, но ему всё равно у кого длиннее член. Тем более что в физическом плане он в любом случае выигрывал.
Хмыкнув, я потерла лоб. Было что-то странное в моих внезапных вспышках истерики и самооправданий, но главное, что это не особенно мешало. Хотя и стало чаще за последнее время.

«Когда погибла Светлана, биолога не было рядом, но зачем-то он наклонялся над телом уже после. Зачем, я не видел, в тот момент важнее было добить остатки, но сейчас жалею, что не посмотрел, почему-то это кажется очень важным.
Начинаю уставать здесь. Если так пойдет, я не смогу искупить вину даже в таком месте. Надеюсь, все же выдастся возможность»

Дальше в записях шли рассуждения на счет оставшихся в живых. Обо мне немного, краткая характеристика, несколько возможных психических травм, которые могут проявиться. В принципе, ничего особенного, к тому же он во многом попал в точку.
Веру он тоже описал кратко, в случае с ней, как и у меня, у Сергея были одни вопросы. Она была слишком закрытой.