Бункер. Часть 6

А вот о биологе мужчина писал много.
Из его рассуждений выходило, что я действительно не замечала… да вообще ничего я не замечала.
Человек с образованием, более того, преподающий в ВУЗе… как он вообще узнал про этот проект? Более того, почему он согласился? Возможно, ему нужны были деньги, но есть и другие способы, к тому же отбор участников был очень строг и не пропускались люди с семьями, то есть если и нужны были деньги, то ему самому. Но на что тогда? Он был умным человеком, да и не молод слишком, чтобы тешить себя надеждой на легкую и безопасную работу.
Как ни крути, выводы были безрадостными. Толкнуть его на столь опасное дело могло или что-то преступное, или ещё что-то тоже не сильно более радужное, а затравленным или хотя бы просто взволнованным он не выглядел ни секунды, о чем бы ни заходила речь.
Я почувствовала себя полной дурой – это же было как на ладони. Милый стареющий профессор биологии… в военном закрытом бункере, на секретной и смертельно опасной работе. Куда я смотрела? И на этот вопрос ответил мне дневник Сергея. Разговоры.
Биолог пытался подходить и к нему, мужчина заметил, что он разговаривал или пытался разговаривать со всеми. Было досадно, что такая мелочь как обычное общение настолько запудрили мне мозги, но пришлось признавать – при моей жизни отучаешься ждать подвоха от тех, с кем разговариваешь. Возможно, мне так повезло, но в нашем отряде предателей не было – были засланные, но пришлым мы не доверяли, не смотря на красивые глаза. А профессор «пришлым» не был, он был с нами с самого начала, на одних условиях.

За спиной послышалось какое-то шевеление. Я повернулась и удивленно уставилась на Веру, уже успев забыть, что она тоже в комнате. Вера же и вовсе, похоже, только что меня заметила, испуганно прижимаясь к стене и кажется, подбирая слова то ли для оправдания, то ли для лжи поправдивее.
– Не обращай на меня внимания, я просто хочу почитать, – отмахнулась я, отворачиваясь обратно. Девушка затихла, будто прислушиваясь к чему-то из-за двери, а когда я повернулась, чтобы посмотреть, как она отнеслась к столь странному поведению, то увидела, что Вера и вовсе прикрыла глаза, окончательно расслабившись. Плюнув на её причуды, я вернулась к своим мыслям. 

Я следила за Верой и Сергеем, но никогда не следила за Робертом. Хотя, похоже, следовало.
Перед тем как лечь, я надежно спрятала блокнот. Сейчас было особенно важно, чтобы биолог его не нашел. Конечно, я спала достаточно чутко, но излишняя предосторожность никогда не мешала.

На следующий день всё было как обычно. Завтрак, бодрый и даже как-то повеселевший Роберт. Он поделился с нами, что Сергей его немного пугал, и что это, конечно, очень плохо, но он все же чуть более спокоен, когда потенциальной опасности больше нет.
Я продолжила наматывать на вилку лапшу, стараясь отгородиться от эмоций, потому что они мне сигналили убить Роберта в ту же секунду: слушать это лицемерие было отвратительно. Хотя, с другой стороны, он же не соврал – для него Сергей был реальной опасностью.
Впрочем, у меня не было времени об этом думать. Больше чем этичность чьих-то слов, меня занимал будущий выход в лабораторию. Нас осталось всего трое, и когда из троих я могу доверять только девочке, и то, более или менее, делая скидку на её странные посиделки около двери и возраст… В общем, ситуация была не очень радостной, а что Роберт будет действовать в тот же день я от чего-то была уверена. Уж очень он оживился, будто предвкушал что-то очень интересное. Мне не хотелось думать о том, чтобы это могло быть, но приходилось. Потому что именно от правильности или неправильности моих догадок зависели две жизни.

Поначалу всё было хорошо. Мы заняли позицию у двери, теперь людей было меньше и можно было не волноваться, что безопасный угол займут раньше. Я вклинилась между девочкой и профессором, так, чтобы контролировать ситуацию. А вот дальше все пошло уже не столь гладко.
Казалось, что тварей было в разы больше. Чтобы облегчить нагрузку на оставшихся, я старалась привлечь их к себе, и только в тот момент стала понимать, как сильно нам помогал Сергей. Судя по всему, он брал на себя едва ли не половину работы, потому что в тот момент я впервые за все время в Бункере, почувствовала себя в настоящем бою, где нельзя расслабиться даже на секунду. Я уже отвыкла от этого чувства, это меня и подвело.
Очнувшись, я обнаружила, что выдвинулась вперед, а Вера и Роберт остались позади. Вдвоем.
Если бы я не читала блокнота Сергея, если бы не обдумывала его ночью, то я бы никак не обратила внимания на осторожные короткие шажки Роберта. Он медленно и плавно придвигался к девушке. Каждый раз как я оборачивалась, он был на шаг ближе – как в каком-нибудь фильме ужасов, где милая девочка с топором с каждым кадром проступает все четче на экране.
Мне не нравилась эта ситуация и особенно не нравилась его цель. Черт побери, Вера совсем еще ребенок, почему бы не попробовать с более сильным противником?
Я резко подалась назад, попутно отшвыривая какую-то тварь в лужу – очень удобно было разливать кислоту просто по полу. Судя по всему, после контакта с тварями она уже теряла способность разъедать, но вот просто на полу действовала как отличный барьер и мина одновременно.
Когда я обернулась, профессор был уже вплотную к девочке и тянулся к карману. На мгновение я отвлеклась на прыгнувшую тварь, и почти сразу услышала тихий вскрик позади. Не глядя, я кое-как сумела высвободить руку и дернула Веру к себе.
Похоже, я успела вовремя или почти вовремя, из спины девочки торчал шприц, вызывающе покачиваясь сейчас в такт её движению, но профессор не успел ввести всё. Разозлившись, я выдернула шприц и зашвырнула куда-то в угол.
– Моя работа! – раздался отчаянный крик позади.
Я точно не помню, что со мной стряслось в этот момент. Похоже, от поднявшейся злобы просто отказал рассудок.
Действия ограничились короткими и рваными – Веру к стене, так, чтобы не достали, профессора за шкирку и толкнуть к тому же углу.
– Забирай.
Самое страшное, что он пошел туда. Пошел забирать.

Когда твари отвлеклись на новую игрушку, убивать стало проще.

Наверное, это было единственное тело, на которое я даже не взглянула, когда мы уходили из лаборатории. Сошел ли он с ума или тот шприц был ему настолько важен, а может он просто подчинился моему рыку – в тот раз вышло действительно угрожающе, это было уже неизвестно. Лично я склонялась к первому, потому как для его «работы», скорее всего, девочка которой он что-то вколол, была важнее.

Вера впервые выглядела испуганной. Она елозила, пыталась извернуться и прикоснуться к спине, нервно дергала плечом, будто все ещё чувствовала иголку. Я никогда не умела поддерживать или успокаивать, даже тогда, на службе, всегда как-то умудрялась избежать этой участи. Ну, и, в конце концов, я у нас там была не единственной девкой, было кому погладить по голове и склонить ту самую голову на пышную грудь.
Впрочем, сейчас я понимала, что вот оно, пришло неприятное «надо». Не сказать, чтобы я была от этого счастлива, но повернуться и уйти в душ уже не могла.

– Хей, – я усадила девочку на постель. – Всё, уже все кончилось, больше он не вернется. Спина болит?
– Да, – она кивнула, пытаясь сжаться. – Жжется очень.
– Давай посмотрим, что с ним, снимай куртку, – я старалась говорить спокойно. Почему-то казалось, что если попробую ласково, то буду походить не на сочувствующую, а на совратителя. Мысль была глупая, но въедливая.
Вера осторожно стащила куртку и задрала рубашку как могла, продемонстрировав мне спину. Кожа вокруг укола покраснела и, судя по вздрагиванию девочки, болела при прикосновениях.
– Что же он тебе вколол-то такое, – пробормотала я, прикидывая перелистать ещё записи Сергея, но вроде ничего про шприцы там не было. Всё это вообще казалось каким-то нереальным – и поведение профессора, и этот укол, и …
С другой стороны, всё и сразу было так. Только я была слишком занята собой, чтобы оглядываться по сторонам.
– Я видела, он задерживался в лаборатории. У Светы. Тогда, – вырвал меня из мыслей тихий голос девочки. У Светы? Её слова заставили меня задуматься, но через мгновение это соединилось с дневником Сергея и стало единой ровной линией.
Как не неприятно это признавать, но это всё объясняло. Шприц пронести он мог спокойно – по личным вещам у нас никто не лазил, только военные в самом начале.
Да и не за чем было копаться, что тут с чужими шмотками сделаешь, а вора отыскать можно в два счета. И после боя все торопились уйти скорее, только чтобы не видеть больше лабораторию, так что он мог спокойно… а что мог-то собственно? Что он вообще делал с трупом?
Наверное, на моем лице отразились мысли, потому что Вера тронула меня за плечо.
– Я думаю, там кровь была. Он спрашивал группу, ещё в самом начале. У всех. У меня со Светой была одна.
Занятно было то, что меня-то он как раз и не спрашивал, но не верить девочке не было смысла. Тогда что же получалось, он вколол ей зараженную кровь?
Хорошенький эксперимент, ничего не скажешь. Даже жалко стало, что он уже мертв.

– Ты как, в порядке? – это было, пожалуй, единственное, что я могла тогда спросить. Да и то, все равно показалось слишком глупым.
– Да, только голова немного кружится. Ты не могла бы, – она слегка покраснела. – Отвести меня… к двери.
Я колебалась. О чем она говорит, я поняла сразу – Вера же заметила меня тогда, с записной книжкой, так что знала, что я в курсе о её ночных посиделках.
 В тот момент я судорожно соображала, что же мне делать. С одной стороны, после происшествия Вера внезапно пошла на контакт, и отказать сейчас или начать расспросы было бы плохой идеей. С другой… всё же эта дверь не вызывала у меня доверия.
– Пожалуйста, – пробормотала девочка. – Он хороший, правда. Он не причинил бы никому вреда, к тому же он не может оттуда выйти. Может, он сможет помочь. Головную боль он мне снимал.
Я почувствовала, что всё – ещё чуть-чуть, и она замкнется в себе, а дальше уже черт знает, что будет твориться у неё в голове. И я так и не узнаю, кто этот «он», который, похоже, сидит по другую сторону двери. Нужно было ей помочь.
Вера оказалась совсем легкой – наверное, в ней даже и пятидесяти килограмм-то не было, так что я бы даже смогла отнести её на руках. Благо в этом не было необходимости – идти она вполне могла, только правда немного шаталась, вцепляясь за мою куртку в эти моменты.
– А кто он? – решила я воспользоваться моментом.
– Если честно, я толком не знаю, – Вера смущенно улыбнулась. – Поэтому никому ничего и не говорила. Он и сам, похоже, не знает. Он просто знает, что сидит там, что отец давно умер, а он все вот никак не умрет. Он бы и рад, только не получается. Мы говорим и всё.
Я спросила что-то ещё, вроде бы, сколько ему лет или как он выглядит, но Вера только покачала головой. Она ничего не знала. И говорили-то они от её жизни в основном, похоже, она просто выговаривалась.

У двери она сразу же села и прикрыла глаза. Прикоснулась пальцами к металлу и чуть улыбнулась, будто встретила старого друга. Вслух она ничего не говорила, ни слова за те полчаса, которые я за ней следила, но иногда морщилась или хмурилась. А потом она отняла руку и посмотрела на меня.
– Он не может. Он может только головную боль или что-то такое, где спазмы или нервы. А тут … через стену не получится. А выйти он не может. И мы её открыть не можем.
Я не очень хорошо разбираюсь в человеческих эмоциях, но, по-моему, в её взгляде был даже не страх или отчаянье, как было бы логично, это было скорее изумление, смешанное с какой-то… виной? Нет, скорее стыдом. Будто ей было стыдно за то, что он не оправдал её ожиданий и не смог помочь. Как будто стыдилась, что он не произвел на меня должного впечатления.
– Тебе вкололи не всё, так что думаю можно обойтись и без постороннего вмешательства, – я не была уверена в своих словах, но она должна была мне поверить, потому что сейчас это было для неё единственным шансом. – Поэтому, давай отведу тебя в комнату, поспишь хотя бы.
Вера молча подчинилась, похоже, все ещё была расстроена из-за происшествия у двери. Я не стала расспрашивать дальше, хотя очень хотелось – этот загадочный «он» не выходил у меня из головы.

Когда я укладывала её в постель, то вдруг почувствовала жар, идущий от руки девочки. Потрогала лоб – так и есть, поднялась температура. Она кое-как разделась, я укрыла её и хотела принести воды, но девочка вцепилась мне в рукав.
– Тшш, – я села рядом и погладила её по волосам. Челка уже намокла от пота, в бункере никогда не было особенно свежо, а ей с температурой было особенно тяжко. С Верой нужно было поговорить, просто чтобы успокоить. Мне не пришло на ум ничего умнее, как спросить:
 – Сколько лет-то тебе?
– Семнадцать, – она старалась не смотреть мне в глаза. Я подумала, что возможно и меньше. Помявшись, она добавила:
– Я соврала в анкете. А паспорта у нас и не спрашивали.
«Ага, – мрачно подумала я. – Нужны им паспорта, думаю, о тебе всё узнали и так, просто по имени-фамилии и фото». Но вслух повторять это не стала, продолжая успокаивающе гладить её волосы.
– Зачем пошла сюда?
– Я сирота, – она вздохнула. – Надеялась, что пережду тут, пока меня ищут, а выйду уже с деньгами. А с деньгами всё можно.