Бункер. Часть 8

К потолку тонкой струйкой поднимался дым от сигареты, шумно тарахтела вытяжка. В комнате воцарилась тишина – не зловещая и предвещающая беду, а скорее сконфуженная. Такая бывает, когда ребенок случайно увидел, как мама рыдает в ванной. Толком не знаешь, то ли подойти, чтобы поддержать, то ли сделать вид, что ничего не видел и жить как раньше. И нет ещё опыта, чтобы понять, как выбрать правильный вариант.
– На следующее утро меня забрали, – продолжила я, глотнув воды. – Выдали деньги, не все, конечно, а за те три месяца, и отпустили на все четыре стороны. Ну, напомнив, что я подписала бумаги, и никто не должен узнать о бункере.
– И? Почему ты вернулась? – поинтересовался Андрей. Когда я впервые увидела его, то сразу поняла – отставной военный. Помню, тогда даже немного легче стало на душе, все-таки кто-то ещё с подготовкой, это уже было неплохо. Такие не только сами выдержат, но и за другими могут присмотреть.
Я вздохнула, потихоньку начиная вспоминать. То время всплывало какими-то дерганными урывками. Будто после спертого тяжелого воздуха, я пьянела от обилия запахов и кислорода.
После того, как я вышла из бункера, я какое-то время пыталась жить. Месяца два, наверное. Купила компьютер, попыталась пообщаться на паре форумов. На «военные» заглянула и убежала, там, в основном были гордо отслужившие в армии или служившие там в этот момент. Потолкалась на общих форумах, избегая тематические, даже поиграла в онлайн-игру, но всё быстро наскучило. Затем я решила, что нужно себя занять чем-то более полезным. Устроилась на работу, в какое-то охранное предприятие, но через месяц бросила – всё это казалось не серьезным. Было ощущение, что я просто попросту теряю время. Да и, если честно, особого желания пробовать что-то ещё не появилось. Как и после службы, казалось, что моя жизнь совершенно пуста. Ни интересов, ни каких-то желаний или душевных порывов. Мне даже секса не хотелось, хотя в универе я на темперамент не жаловалась. Впрочем, тогда тоже не особо гуляла, тогда я ещё чувствовала себя вполне приличной. Сейчас «приличность», «неприличность» и прочее отошло на задний план, мне уже не важны были болезни или мнение общества, и уж точно ни для кого не нужно было себя блюсти… но желания уже не было. 
Поэтому, когда мне передали приглашение на «высокооплачиваемую работу от правительства», я узнала формулировку и пошла на собеседование.
Удивительно, но меня взяли второй раз.

– А что с дверью? Ты слышала оттуда Его? – рыжие волосы Майи выбились из «крабика» и теперь лохматыми прядками спускались к острому подбородку. Девушка их даже не замечала, слишком увлеченная рассказом.
– Нет. Да я и не думаю, что он был, если честно, – я откинулась на спинку стула. – Вера была замкнутым ребенком, поэтому вполне могла просто выдумать его. Просто чтобы не чувствовать себя одинокой там.
– И ты не пыталась вскрыть дверь? – поинтересовался военный. Я поморщилась:
– Нет. Мне хватило тварей в лаборатории. Дверь запаяна изнутри, мы глубоко под землей.
Мужчина странно поморщился, будто в комнате вдруг запахло чем-то неприятным, и отвернулся. Меня оставили в покое, и я смогла осмотреться и привести в порядок мысли.

На этот раз комплектация у нас была лучше. Защитные костюмы и респираторы – не чета прошлым. Тем не менее, выборка мне нравилась ещё меньше. Складывалось ощущение, что берут уже всех подряд, разве что бомжей не было. И то, думаю, потому что от них было бы мало толку здесь, а далеко не из-за запаха или болезней.
Женщин было меньше, всего трое. Остальные мужчины, в основном от восемнадцати до сорока, старше вообще, по-моему, никого не было. И в этот раз изначально нас было не десять, а пятнадцать – кроватей, соответственно, тоже прибавилось. Женщинам-то было хорошо, а вот мужчины были как селедки в банке. Один, совсем молоденький, так и вовсе перебрался к нам.
Прошло уже четыре месяца, и о большинстве погибших я даже не вспоминала. После профессора я внимательнее приглядывалась к окружающим. Поймала себя на том, что хочется после боя зарисовать всё в блокнот, чем и стала заниматься. Получалось не так аккуратно, как у Сергея, да и имен я по обыкновению не особенно помнила, но общую картину давало. Ничего странного, к счастью, не было – просто люди на сей раз попались уж очень… неформатные. Если в прошлый раз были хоть как-то подготовленные, то сейчас… юноши, которых в простонародии называют «гопниками». Парочка почти спившихся работяг. Естественно, их не спасли ни хорошие респираторы, ни костюмы – такие в принципе не особенно приспособлены к жизни.
Через четыре месяца нас осталось шестеро. Женщин так и вовсе две. Я и Майя – рыженькая, очень юркая и бодрая девочка. Она быстро закрутила роман с каким-то щуплым пареньком из аспирантуры. Его я проверила сразу, никаких маньячных наклонностей не было, просто решил, что это будет хорошая практика (оказывается, он писал диплом на какую-то тему, связанную с психологией людей, изолированных от общества), а все предостережения пропустил мимо ушей. Типичный «ботаник», который видит только то, что написано в книгах, не умея применить знания на практике. Похоже, даже то, что, по сути, от диплома ему придется отказаться, он понял только уже в бункере. Хотя, конечно, не мне о нем что-то говорить. Я-то даже не доучилась.
Я думала, что он погибнет сразу, но Майя взяла над ним шефство, оберегая в лаборатории и устраивая разносы потом, в жилых помещениях. Наблюдать за ними было забавно. 
Так же выжил военный, что понятно и двое «детей улиц», парней, которые приняли его, более сильную, сторону во всем и слушались беспрекословно.  Наверное, именно это им жизнь и сохранило – организовывал он их отлично. К ботанику и Майе он не лез, со мной тоже особо не связывался. Я, как всегда, держалась в стороне. На сей раз я ещё больше отстранилась, чтобы не повторять своих ошибок. Люди уже не были для меня личностями, скорее просто пауками в банке. Впрочем, я была одним из пауков.

Никто из выживших особых опасений у меня не вызывал. Парни подконтрольные Андрею вызывали, конечно, более пристальное мое внимание, но тихо убивать они были не способны – слишком зависимы и слишком мало мозгов. Военный агрессии не проявлял, строил себе только парней и, похоже, был полностью доволен своей маленькой «частью». К тому же, на схемах рядом с убитыми никогда не было одинаковых людей, так что и напрягаться я не считала нужным.
Мне даже начинала нравиться жизнь в бункере. Всё по расписанию, риск есть, но не неожиданный и вполне контролируемый. К тому же и люди собрались вполне нормальные. Точнее, как собрались… остались. Я не привязывалась ни к кому, чтобы не было тяжело терять, но и просто когда вокруг более-менее приятный и спокойный фон, было даже как-то… удобнее что ли. Спокойно, да. Именно так.
Всё равно, нет-нет, да вспоминался старый набор. Всегда кажется, что вот тогда-то было лучше, там было и небо голубее и трава зеленее, и вообще.
Наверное, поэтому я и начала тот рассказ. Обмолвилась будто случайно, что рада костюмам и в эту фразу тут же вцепились. Как, и что, и почему. Конечно, им хотелось знать всё об этом месте, ведь это залог выживания – а мне хотелось выговориться. Разложить всё по полочкам, и чтобы уже ничего не висело за спиной тяжелым грузом, что тянет ко дну.
Даже после рассказа, происходящее вокруг казалось странным сном. Для меня толком не было «сегодня», а получалось, что постоянно было «вчера» и таинственное время: «когда-то тогда». И я жила именно в них, не замечая, что жизнь продолжается и уже пора бы двигаться дальше. Даже в бункер второй раз пошла, когда как нормальный человек обходил бы такие задания стороной. К тому же и денег мне тогда ещё вполне хватало. Ну, на счет безбедной старости они приврали, но заплатили всё равно довольно-таки неплохо. К тому же сэкономили – платить остальным-то было не нужно, и не было семей, которым они обязаны были перечислить деньги. Хорошо устроились, как ни посмотри.

Надевать костюмы защиты было долго, ходить в них как в форме, постоянно, неудобно, так что мы просто подгадывали переодевание к определенному времени. Сирена никогда не звучала минута в минуту, но всегда в районе семи часов, так что долго париться не приходилось. Я понимала, что в новых, плотных оранжевых костюмах намного безопаснее, но все равно они меня раздражали. В них было жарко и неудобно, к тому же они сковывали действия, что стоило нам пары человек.
Спасибо, что голову они не покрывали – иначе первый же выход в лабораторию превратился бы в бойню, ведь от клыков-то ткань не защищала. А так можно было вертеть головой и хотя бы видеть опасность заранее.
Последнее время в лаборатории я прикрывала Майю и её ботаника. Андрей с парнями спокойно справлялись и сами, но нас оберегать не спешили. Впрочем, мы и так справлялись – Майя отстреливала свою партию достаточно шустро, проблемы иногда возникали с ботаником, но он постепенно начинал втягиваться.

После такого долгого общения я была несколько растеряна, и, не смотря на то, что мой монолог был прошлым ранним вечером (плавно перетекающим в глубокую ночь), на следующий день я все равно чувствовала себя вымотанной, так что ушла спать раньше обычного. Майя плескалась в душе, её возлюбленный, похоже, намеревался к ней присоединиться, Андрей с парнями что-то в полголоса обсуждали на кухне.
Я расслабилась, наверное, слишком, и в итоге оказалось, что не смотря на свои попытки идти дальше, все же слишком зависла в прошлом.

Проснулась я в темноте, значит, свет уже выключили и уже поздно. С кухни раздавались недовольные крики и ругань, потом тонкий женский вскрик. В тот момент я очень порадовалась, что не переодевалась перед сном, завалившись в одежде, а то пришлось бы искать штаны в потемках.
Первым желанием было рвануться в столовую как можно скорее, крик меня насторожил, но выучка показывала, что если выбежать за поворот сломя голову, то эту же голову там и оставишь. Поэтому я шла бесшумно и осторожно, не вбегая, а осторожно выглядывая из-за угла.
Майя сидела на полу, около духового шкафа, она всхлипывала и держалась за щеку – от боевого духа не осталось и следа. Ботаник сидел рядом, поглаживая девушку по плечу и успокаивая. Он вскинул голову и грозно посмотрел на Андрея:
– Что здесь происходит?
– Распределение сил, – отрезал он. – Я не слишком обращал на вас внимания, бабы и такие как… ты в армии бесполезны. Но предупреждаю, путаться под ногами у себя не позволю. Не хотите со мной, будете подо мной.
– Вы идиот? – его голос дрожал и ломался, я чувствовала, как у военного растекается презрение к пареньку, тот слишком откровенно показывал свой страх. – Если вы откроете эту дверь, то мы можем все погибнуть, все! Мы же не знаем что за ней. Особенно если она вызывала слуховые галлюцинации, вспомните, что говорила Рэм!
– Бабы всегда сердобольны. Если её запаяли, значит, они хотят что-то скрыть от нас, – небрежно бросил Андрей.
– Ну и пусть скрывают, – возразил парень. – Какое нам дело до этого? Вы же военный, вы должны подчиняться приказам! А приказ был – не открывать дверь.
– У меня своя голова есть, – высокомерно хмыкнул мужчина. – Я не позволю водить себя за нос или подсматривать за нами, как за лабораторными крысами. Весь этот бункер – эксперимент над нами. 
В этот момент я поняла, что его парней нет с ним. Если они хотели вскрыть черную дверь, значит, они ушли за кислотой – по-другому открыть её было невозможно. Да и кислота ещё неизвестно возьмет или нет. Как бы то ни было, это был мой шанс повернуть ситуацию в правильное русло.
Выскользнув из-за угла, я двинулась к Андрею. Помню, он даже успел отвлеченно скомандовать мне что-то и удивиться, когда я не послушалась, но я уже не обращала на это внимание – он был старше меня, но далеко не опытнее. И здесь под трибунал меня бы никто не отдал. 
Может все получилось бы, если бы не Майя, которая в этот момент вскинула голову и радостно уставилась на меня.
Андрей скорее всего не был в боевых действиях, поэтому у меня даже тогда был шанс – более того, когда он пошел на меня, я была спокойна – только вот двух его парней, что вернулись с ружьями, я не ожидала.
На открытой местности или в лесу у меня был бы шанс даже против троих, но в замкнутом помещение, где толком не развернешься…
Они скрутили меня довольно быстро. Кляп вставлять не стали, связали руки и ноги ремнями.
– Вот поэтому я и говорю, что баба в форме может быть только шлюхой, – сплюнул военный, и я с неким торжеством заметила, что все же разбила ему губу. – Иначе это не баба, не солдат, а выродок, слушающий не старшего по званию, а свою ****у.
Майю и ботаника тоже связали, не ремнями, а какими-то обрывками ткани. Впрочем, им хватало, они бы и так не слишком сопротивлялись, подавленные моим проигрышем.
Посадили нас на стол – я не сразу поняла почему, но вскоре все прояснилось.

Они начали вскрывать дверь. Поливали кислотой, в основном петли, стыки и залили в замок, видимо надеясь, что разъест запоры. Думаю, в этом было мало смысла – дверь была запаяна, тут хоть посередине обливай, может, даже больше толку бы было.
Похоже, они притащили все запасы, потому что лужа на полу становилась все больше и больше – дверь же поддавалась с трудом. Плавилась, но крайне медленно, кислота была не настолько едкой, в конце концов, когда-то её сдерживала обычная ткань. Изредка кто-то пытался расшатать дверь, и если поначалу она не поддавалась, то потом явственно начала двигаться. Пока слегка, но они истратили далеко не все запасы.
Андрей и его парни были в защитных костюмах. Нам их, конечно, не дали, так что я только нервно косилась на растекающуюся по полу лужу. Ножки стола уже слегка дымились, но пока держали.
Мне было досадно, что я так сильно просчиталась – все же, понимание людей было не самой сильной моей стороной. Я решила, что военный будет как Сергей – большая сила все же дает столь же большую ответственность и чаще всего сопровождается головой на плечах. Но, как оказалось, на некоторых это не распространяется. Или я не учла, что вояка и военный это несколько разные вещи – в бою и в тылу развиваешься по-разному и по-разному же думаешь.
Впрочем, у меня не было особенно много времени над этим рассуждать. Я лихорадочно прикидывала варианты, как можно выбраться. Пока у нас ещё оставался шанс даже без костюмов. Лужа на полу была довольно-таки большой, но у другой стены были ещё большие куски чистого пола. Именно на них я и надеялась. Если бы нам повезло, то  мы могли бы допрыгнуть – главное, как-то снять ремни. Спустить ноги или руки со стола мне не давали, грубыми толчками возвращая обратно, и я пыталась придумать ещё какой-то способ.