07-03. В расщелине миров

В последнем году уходящего века и второго тысячелетия произошло множество знаковых, «судьбоносных» событий, являющихся зеркалом наших внутренних состояний -материализацией мыслей и желаний людей. Неожиданно ставший модным Нострадамус предсказал на этот год какое-то небывалое солнечное затмение, знаменующее начало нового этапа жизни. Души россиян тоже пребывали в состоянии затмения и нуждались в кардинальных переменах. 
    
В городе стояла изнуряющая жара, бороться с которой было невозможно. Природа снова обиделась на славян, лишая их привычных для существования условий. И это не мудрено: русский народ то ли окончательно запутался в поисках правды, то ли вообще перестал ее искать, спутав благо с западным образцом благополучия. Он возжелал иметь Царство Божье на Земле, а не  на Небе, причем, немедленно, отчего окончательно оборвал свою «ниточку к Небу», специально для него протянутую.

У каждой нации непременно должен быть свой, особый путь к Небу, находясь на котором она не только будет чувствовать себя уверенно, но и сможет полноценно раскрыть свои возможности. Об этом писали русские философы, труды которых я, к своему стыду, открыла для себя совсем недавно. Один из них - Владимир Соловьев. До сих пор я считала его ортодоксальным христианским философом и потому откровенно побаивалась брать в руки его книги – уж очень хлестко православные люди обычно критикуют всех любителей восточных философий, обвиняя их в бесовщине! У Соловьева все оказалось не так. Либо мои православные друзья мыслили не по-христиански, либо я прежде чего-то не понимала в христианском мировоззрении. Оказывается, и на православие можно смотреть, как на вполне логичное и глубокое учение, не столь уж сильно расходящееся с идеями Востока.

Владимир Соловьев - умный и хорошо образованный для своего века человек,  писал скорее о духе православия, чем о его мифах. Его книги не только не вызывали во мне никаких возражений, но и удивительным образом подтверждали мои собственные взгляды, которых почти никто из моих друзей, в том числе и православных, не разделял. Я имею в виду свою несовременную потребность в единении с государством -в гражданском служении, осуществляемом, как служение божественной Воле.

Все мои «духовно продвинутые друзья - всевозможные поклонники эзотерики - от всего, что происходит в стране в области политики и экономики, бегут, как черт от ладана. Иные даже включенного в комнате радиоприемника не выносят (я не имею в виду бесконечное слушание популярной музыки, заполнившей эфир), и не смотрят телевизор, считая это принципиальными соображениями. Знаю людей, которые гордо подчеркивают, что представления не имеют, «что там сегодня произошло с правительством», и «не знают, кто такой Николай Сванидзе». Многие из них, в том числе, и выходцы из интеллигентных семей, в последние годы практически перестали читать книги, за исключением, может быть, нашей «духовной литературы». Другие «эзотерики» ищут в жизни не работы, где могли бы чувствовать себя полезными для общества, а работенки, обязательно такой, «чтоб свободный график, поменьше обязанностей и желательно без дисциплины». Деньги им нужны только для самого насущного. Как их зарабатывать - не важно: «все это - игра, навязываемая нам закостеневшим интеллектом».

Мои давние знакомые - «братья по разуму», не мучаясь совестью, по нищете своей давно не оплачивают квартиру, но всегда находят деньги на интересующие их лекции и театры. Я могу понять их настроение, но следовать их примеру почему-то не могу и не хочу. Думаю, что большинство из этих возвышенных натур с радостью покинули бы Россию, появись у них такая возможность, чтобы там, за границей, «развиваться и обогащать себя духовно». И только мне, не вписывающейся ни в одно сообщество себе подобных, интереснее здесь, хотя и не легче, хотя иногда мне хочется взвыть от обиды на этот кошмар, начавшийся в нашей стране. Я все равно не употребляю модное нынче выражение «в этой стране», а говорю «у нас», потому что моя родина, как и моя мама, все равно для меня дороже всех, даже если она и не дает мне повода ею гордиться.

Больше всего меня удивляет, что в это странное время так сильно изменились те, кто принадлежат моему поколению, учились в такой же, как и я, советской школе и являются выходцами одной со мной социальной среды.

Большинство наших граждан в последнее время живут только временными приработками –мелкой предпринимательской деятельностью, ориентированной на интересы иностранных фирм. От уплаты налогов все уклоняются, как могут, ничего нового не производят, а свой доход получают за счет того, что прежде называли спекуляцией – перепродажи чужих товаров. Чаще всего такая деятельность оказывается  вынужденной – другие способы прокормить семью сейчас найти сложно, но все временное быстро становится постоянным. Люди, имеющие доход, но практически ничего не вносящие в общую казну, без малейших угрызений совести идут в государственные службы для оформления всяческих льгот и компенсаций. Отсутствие постоянной работы - то, что для меня совсем недавно было трагедией, многими сейчас рассматривается как расширение  личной свободы. Их почему-то не тяготит ни оторванность от рабочего коллектива, ни утрата прежней профессии, ни неиспользование приобретенных знаний. Может оттого, что и прежде эти люди  учились «легко» и работали, порхая с места на места?

Центр тяжести моего близкого окружения находится не на Земле, а в Небе. И это дает им законное право снисходительно относиться ко всему, что мне кажется долгом и необходимостью. Как неожиданно выяснилось, большое невезение работать в паре с тем, кто «занимается духовной практикой». Всё свое «богом подаренное время» такой человек  тратит на что-то, с его точки зрения, более возвышенное и духовное, чем я, скучно исполняющая  свою рутинную работу с 8-и  до 17 часов. Он не понимает, зачем мне все эти записи в трудовой книжке, эта моя озабоченность производственными трудностями, эти жуткие поездки в общественном транспорте в часы пик… То ли ему  невдомек, что как раз за счет моих налогов он и получает свои компенсации и льготы, как малоимущий, то ли мне все представляется в каком-то ином, неправильном  свете, ужасающе наивном…

Возможно, я действительно чего-то не понимаю и, как сказала одна моя  подруга, «не учитываю, что у каждого свой долг», но быть другой я уже не могу. Даже спустя десять лет после начала перестройки, мне все еще нравится, когда общее дело для человека значимее, чем личное, когда люди честно и заинтересованно работают во имя всеобщей - государственной или всечеловеческой идеи, и когда есть дисциплина и ответственность.

Привычный мне мир эзотериков начинал терять для меня свое былое очарование, но на смену ему пока не находилось ничего лучшего. Я все еще считаю эзотерическое  Зазеркалье своим миром, хотя и прежде не понимала и не любила тех, кто с головой уходил в натурализм и духовную нищету, раздав все нажитое случайным или ленивым людям. Не понимаю я и тех, кто увлекается искусственным аскетизмом и истязаниями плоти, вместо того, чтобы заставить эту плоть служить другим людям – пусть часто  неразумным, но данным нам по рождению. Последнее является более трудной аскезой, чем толстовский уход «на природу».

Итак, я постоянно нахожусь в расщелине между горним и дольними мирами, каждый из которых пытается вытолкнуть меня, как «нечистую». Боюсь, что в итоге я когда-нибудь стану раздавленной обоими. 

Похоже, я зря придиралась к православию за его непримиримость ко всем  сомневающимся, не готовым отказаться от всего ради служения чему-то одному. Владимир Соловьев оказался моим единомышленником. Он показался мне понятнее тех, кто предлагал  разного рода блуждания по пустыне взамен активного участия в жизни и сопереживания своей стране в не самый светлый ее период.

Личная история Владимира Соловьева чем-то напоминала мою собственную. У него всегда была способность к систематическому труду и тяга к обучению.  Сначала Владимир закончил с золотой медалью московскую гимназию, потом был Московский Университет - историко-филологическое, а затем естественное отделение. Соловьевы относились к столбовому великорусскому роду. Дед, известный московский священник, отец - Сергей Соловьев - великий русский историк, профессор, а позднее и ректор Университета. Мать происходила из хорошей дворянской фамилии, а ее дальним предком был знаменитый украинский философ-странник Григорий Сковорода. Семья Соловьевых строго чтила устои православной церкви.

 В мои школьные годы понятия науки и религии были антагонистами. Либо ты - ученый, либо - верующий. Позже эти области человеческого знания стали иногда встречаться вместе, ну, хотя бы в названии любимого журнала питерской интеллигенции «Наука и религия». Наука может удачно дополнять и расширять религиозное мировоззрение человека, умеющего мыслить. Воспитанный светскими учителями Соловьев  пережил этап отрицания церкви, но затем, именно благодаря глубине своих знаний, он преодолел в себе материализм. Естественные науки только укрепили его духовное мировоззрение. Владимир увлекся философией. Он читал самых разных философов, из отечественных авторов предпочитая славянофилов. Чтение сделало его знатоком истории философии, что и послужило толчком для развития его собственных оригинальных идей.

Большинство моих друзей, до дыр зачитывающих самиздатовскую «духовную» литературу, никогда толком не читали философских работ.  Им явно не хватает хорошей школы и организованного ума. Не в этом ли причины  нашего с ними расхождения?

Соловьев, оказывается, тоже не уважал дилетантского, поверхностного отношения к предмету, но и не признавал прагматиков, исповедовавших модную в те времена философию позитивизма, уважавшую  только прикладное знание, считая, что наука не нуждается в стоящей над ней философии. Соловьев философию высоко ценил и придавал глобальным философским идеям самое большое значение. Его интересовало, что лежит в основе мира, в чем сущность зла и в чем состоит предназначение  человека, отдельной нации, человечества.  И в этом наши с ним интересы снова совпадали.

Исходя из христианского мировоззрения, можно последовательно и логично описать картину мироздания без всяких  ссылок на библейские и евангельские сюжеты и их спорного толкования. Основной философский принцип Соловьева - всеединство. Человек, считает он, - самое прекрасное и самое сознательное существо в природе. Из результата мирового процесса он становится его участником и этим соответствует своей цели - взаимопроникновению духовных и материальных элементов Вселенной.

О чем чаще всего спорят религиозные системы? О добре и зле - их природе, о том,  можно ли очиститься от зла, и  о том, что составляет природу человека. А еще – о любви. Утверждение «Бог есть любовь», вдохновляет, но не подтверждается действительностью. Все наши намерения обычно идут из лучших побуждений, но неизменно приводят к худшему, а количество добра и зла в мире остается примерно одинаковым. Соловьев определил космическую сущность зла и лжи почти так же, как я когда-то рассказывала о них на своих занятиях йоги. Зло есть нарушение взаимной солидарности и равновесия частей и целого. Точно так же, ложь есть одна из правдивых сторон бытия,  во имя которой отрицаются  все прочие. Это же самое  я всегда называла  ересью, что в дословном переводе означает «узкий путь».

Соловьев считал, что красота и творчество необходимы для исполнения добра в материальном мире, ими просветляется и укрощается «недобрая тьма этого мира». Все безобразно, в чем одна часть безмерно разрастается и преобладает над другими. Подобно индийским философам, христианин Соловьев заявил, что Бог - это ВСЕ ВО ВСЕХ. Абстрактный, не способный к творческому воплощению дух и бездушное, не способное к одухотворению вещество - оба не согласуются  с идеальным и достойным бытием.

Может быть, я напрасно страдаю от того, что нахожусь в расщелине между горним и дольним мирами? Может быть, в ней, в этой расщелине, и место человеку, а отсутствие «греховных» сомнений  признак вовсе не чистоты, а... глупости?

Зачем человеку дается возможность испытать любовь? Всегда считалось, что смысл любви состоит в продолжении рода, но это не так. У человека любовь достигает наибольшего значения и силы, но по сравнению с животными, не озабоченными этим высоким чувством, его потомство немногочисленно. Цели размножения прекрасно  достигаются в природе и помимо любви. Кроме того, наиболее сильная любовь человека часто бывает неразделенной и не только великого, но и вообще никакого потомства не оставляет.

Переживание любви у человека есть высший расцвет его жизни. При отсутствии любви человек охвачен эгоизмом, он воспринимает себя как обособленную частицу целого и хочет быть всем в отдельности от всего. Сила, выводящая человека из ложного самоутверждения, называется любовью. Любовь важна для нас как возможность перенесения всего нашего жизненного интереса из себя в других.