Бабушки - старушки

   Вот и лето пришло! Жарко…  я спешу по своим делам жмясь поближе к стенам домов, чтобы спрятаться от палящего солнца в прохладе их тени. Спешу и автоматически обдумываю заранее весь свой сегодняшний день, намечая - что и в какой очерёдности я должна сегодня успеть сделать. И в эти, такие важные мысли, без спроса врывается знакомая песенка, шлейфом потянувшаяся за мной, уже процокавшей каблучками мимо открытого окна, из которого она была слышна.

«Бабушки-бабушки,   бабушки-старушки…
бабушки-бабушки,  ушки на макушке….»…  И перед мысленным взором уже не грядущие великие дела, а лавочка у подъезда и сидящие на ней бдительные бабушки-старушки с ушками на макушке. И всё-то им интересно…  и всё-то они и про всех знают…  И как же надоело проходить мимо них, как сквозь строй, отлично понимая, что их дружелюбное «здрасте» не помешает им обсудить тебя с ног до головы, и всю твою "неправильно" прожитую жизнь, начиная с самого дня твоего рождения. Да… такая с самого детства знакомая картина.
 
И вот так, цокая каблучками и уже напрочь забыв о делах, я по-прежнему машинально спешу по своим делам. А в голове картинка с бабушками у подъезда постепенно тает, уступая место другой картинке, и с уже другими бабушками…    Странно, но это так и осталось самым ярким моим впечатлением о Швейцарии, куда я ездила лет 8 назад работать. А ведь впечатляло абсолютно всё. Каждый шаг удивлял, умилял, восторгал и потрясал.

      Женева! Самое первое потрясение случилось со мной, когда я стеклянную тонированную дверь, в которую мы входили с подругой, встретившей и пригласившей меня пожить у неё, приняла за вход то ли в магазин, то ли в какую-то контору, а она оказалась - входом в её родной подъезд. Никогда не думала, что в обычный многоквартирный дом можно войти в такую респектабельную дверь. А мне казалось всегда, что она просто обязана быть непременно деревянной, непременно окрашенной противного цвета масляной краской, обитой вагонкой или железом и непременно разрисованной и расписанной мальчиками-хулинганчиками. И за этой дверью непременно должны быть, страшной тёмно-зелёной краской покрашенные панели, повторяющие ход лестничных маршей, и уж, конечно же,  и тут не должно обойтись без пресловутых мальчиков-хулиганчиков, видимо, искренне полагающих, что без их перлов, старательно выведенных на стенах подъездов, жизнь жильцов ну просто теряет всякий смысл. А, оказывается, можно вполне сносно существовать и в мраморно-кафельном подъезде, предательски отдающем алмазным сиянием чистоты.

       Ещё одно неслабое потрясение меня постигло на почте, куда я пришла, чтобы то ли отправить, то ли получить перевод. Войдя в зал почты, я увидела ряд окошек, из которые на нас, как по команде, устремились глаза работниц. И одна из них, угадав траекторию нашего пути от входной двери именно к её окошку, вся как-то  внутренне подтянулась и, по мере нашего с подругой приближения к её окошку, со своей стороны всем корпусом тоже стала как-бы приближаться навстречу нам. И не успели мы подойти, как она тут же  неожиданно мягко что-то сказала на французском языке. Я вопросительно взглянула на подругу, та спокойно перевела – «чем я могу вам помочь?». Я оскорбилась за работницу почты – ну как можно так спокойно без благодарных эмоций в голосе  переводить такие участливые слова? Ведь нам никто не обязан помогать.Это мы, придя на почту, обязаны долго стоять у окошка покашливанием,  покрякиванием,  посапыванием, нервным переборчатым постукиванием пальцами по стойке, и другими возможными и робкими напоминаниями о себе, терпеливо ждать, когда тётя в окошке, наконец-то, закончит что-то там писать, видимо, в срочном порядке делая работу за год, а может быть даже за целую пятилетку,  и осчастливит-таки нас своим высочайшим вниманием, чем вызовет в нас гремучую смесь эмоций - от глубочайшего смирения, потаенной ненависти и  готовности к заискиванию, до неожиданно нахлынувшего животного ужаса при мысли - а вдруг она снова вся с головой окунётся в свой "титанический" труд. И вот так день ото дня, сталкиваясь то с одним до селе неведомым мне явлением, то с другим, я бегала по утрам на работу и вечером, возвращаясь с неё, прокручивала в голове все свои встречи с реальным прекрасным заграничной жизни. И даже не подозревала, что именно в этой ежедневной пробежке я встречусь с самым главным моим потрясением, оставившим такой неизгладимый след в моей душе.

       Быстрым шагом семеня на работу, в 7 утра, мимо витрин магазинов, мимо жилых многоэтажек, мимо респектабельных входов в здания солидных фирм и мимо большущих окон ресторанов, я в окнах одного из них, на бегу, заметила людей, уютно расположившихся за столиками. В голове промелькнуло – вот сейчас они все вместе после ночной смены попьют кофейку всем коллективом и разойдутся по домам на отдых… на следующее утро я снова вижу ту же картину, и снова промелькнуло – нет, ну какие-ж они всё-таки молодцы, какие дружные, не расходятся, пока все вместе на прощание не насладятся спокойным общением. Мне так понравилась их дружность, что на следующее утро я уже не мимоходом, а внимательнее заглянула в окно и…  что такое… не поняла… одни женщины пенсионного возраста. Сидят, весело разговаривая о чём-то. Перед каждой стоит чашечка с кофе и тарелочка с булочкой.  Странно, в этом ресторане работают одни старухи…?! Бедные!.. не хватает пенсии, вынуждены по ночам подрабатывать. Хорошо, что ещё берут таких стареньких на работу. Видимо, молодые не хотят и с удовольствием уступают такое неудобное время старушкам…так весь день я, то и дело, возвращалась мыслями к этим бабушкам -то жалея их, вынужденных работать, то радуясь тому, что им идут навстречу и не оставляют без заработка.   Вот так я бегала каждый день на работу и уже заглядывала в окошко, чтобы взглянуть, как там мои бабушки. Бабушки были в порядке - весело щебетали о чём-то, не спеша потягивая свой кофеёк, а некоторые и сигаретку.  И ведь какие молодцы – как не глянешь на них, они всегда веселы – оптимистки с большой буквы.

       В конце недели к моей подруге на ужин заскочила её тамошняя подружка. Мы ужинали в приподнятом настроении: завтра выходные, можно отоспаться и вообще… За ужином я вспомнила моих, ставших уже родными, бабушек из ресторана и поделилась с моими собеседницами своими эмоциями и чувствами по отношению к "моим бабулям". Секунд десять немое недоумение в гробовой тишине, и потом разразился такой хохот, что успокоились они не скоро.  Моя растерянность их, видимо, ещё больше раззадоривала, и они, наверно, ещё долго смеялись бы, если бы не боялись обидеть меня. Оказалось, что я зря так сильно убивалась по моим бабушкам-старушкам, потому что из нас двоих им было намного лучше, чем мне. Я-то бежала на работу по утрам, а они в это время отдыхали в ресторане. В ресторане! А не на рабочем месте после ночной смены.

   О, как же я полюбила с этого момента Швейцарию, страну, в которой так здорово живётся её пенсионерам. В которой, оказывается, рестораны работают специально для них с 6 утра, и для которых всегда во всех ресторанах, независимо от их звёздности, фиксированная одна и та же цена на кофе, на булочки, и на всё, что им захочется. За то, что им интересно вставать раненько утром, зная, что в 6 утра они уже будут завтракать в милой компании своих подружек, нисколько не беспокоясь об экономии, Потому что их пенсия позволяет им каждое утро ходить в ресторанчик по утрам на чашечку кофе. За то, что каждый новый день пенсионеров начинается с утра полного  веселья и радости встреч.

       И, как же я люблю наших, родных бабушек-старушек с их ушками на макушке. Да пусть они  себе сидят на своих лавочках. Пусть себе судачат, пусть себе переживают за чужие жизни,  лишь бы не думали о своей,  которую порой,  как в поговорке, и выбросить жалко и нести тяжко. Пусть себе… пусть… только бы им жилось хоть чуточку радостнее!!! Хоть бы им ощущать себя хоть чуточку счастливее!!!