Маршрут в мечтах о лучшей жизни

«В мечтах о лучшей жизни» — такая надпись венчала следующий подобравший нас автобус. Выкрашенный только наполовину, этот автобус сам воплощал чью-то несбывшуюся мечту. Водитель — хозяин несбывшейся мечты — встретил нас унылой улыбкой. Его лицо выглядело каким-то пустым: маленькие глаза, маленький нос, маленький рот. Как будто он нарочно оставлял на нем свободное место для грядущих мечтаний.

Я передал ему детско-взрослый разговорник.

— Надо же, — пробормотал он, совсем не удивившись внезапной мальчишковости в своём голосе. — Когда-то давно я мечтал о похожей игрушке.

— Это не игрушка, — объяснил я. — Это разговорник. С его помощью мы сможем понимать друг друга.

— О понимании я тоже когда-то мечтал, — припомнил водитель, а потом показал нам половинку своей улыбки и сказал: — Здесь принято мечтать о лучшей жизни. А о чём мечтаете вы?
И он откопал под сидением длинную тетрадь, заляпанную чернилами.

— Я занесу ваши мечты в архив, — сказал он. — Придёт день, когда я объединю мечты всех людей в одну и получу формулу универсальной мечты. Мечты, которая подойдёт каждому. С формулой универсальной мечты людям больше не придётся тратить свои силы на никчёмные, мелкие грёзы.

— Звучит не дурно! — присвистнул Куриная Башка и сразу объявил, что мечтает забраться так далеко как никогда ещё никто не забирался. Водитель слово в слово записал его мечту в тетрадь.

Веспа мечтала о личном мотороллере.

— Он обязательно должен быть жёлтого цвета и тарахтеть так, чтобы было слышно на всю округу. Это обязательное условие! — сказала она.

Когда подошёл мой черёд делиться мечтой, я чуть-чуть замялся. Мне казалось, что мои мечты были недостаточно хороши для формулы универсальной мечты. Имею ли я право портить человечеству картину своими пустяковыми фантазиями? Я вдруг почувствовал, что мечтать это очень ответственное занятие. Почти как чистить зубы или беречь природу. От растерянности я прямо не знал, что ответить.

— Быть может, ты мечтаешь о брюквенном пюре? — высказал догадку водитель, раздражённо постукивая ручкой по коленной чашечке. — Или о резиновых сапогах?

Он примерял на мне мечты, но все они соскальзывали с меня, будто собаки с ледяной горки. Это изрядно выбило его из колеи, однако он не желал сдаваться и спросил через разговорник, не мечтаю ли я об удобном стуле? Или о новом подбородке? А как насчёт фисгармонии? В ответ я лишь пожимал плечами.

Наконец водитель решил оставить меня в покое.

— Похоже, кто-то здесь явно не дорос до серьёзных мечтаний, — пробурчал он и пустил нас в салон, провожая каждого недоверчивым взглядом.

В салоне Башка набросился на меня с обвинениями:

— Ты что творишь! Из-за тебя нас чуть не выперли из автобуса! — злился он, а Веспа обозвала меня умственным мазилой.

— А это ещё что значит? — не понял я.

Веспа объяснила. Она уже привыкла объяснять мне свои обзывания.

— Видишь ли, со стороны твой мозг похож на бутерброд и когда ты о чём-то думаешь, выглядит так, будто ты масло на хлеб намазываешь. Вот и выходит, что ты умственный мазила.

— А, теперь понятно! — протянул я.

— Тссс! — шикнул на нас один из пассажиров автобуса, старик в гангстерской шляпе, и указал пальцем на объявление, что красными буквами мигало на потолке:

Мечтай молча и не мешай мечтать другим!

Мы сразу же замолчали, виновато озираясь вокруг. Меньше всего нам хотелось вторгаться в чужие мечты. Старичок-гангстер удовлетворённо кивнул и вернулся к своим мыслям о пальбе и ограблениях. Не в меру упитанная дама, что сидела напротив него, из последних сил пыталась обуться в крохотные роликовые коньки. С таким же успехом она могла пытаться нацепить на ногу комара.

Ещё здесь был бородатый господин, по-видимому, музыкант. Из бороды у него торчало пианино, которое застряло там много лет назад. Господин хватался ногтями за клавиши, отчаянно скрёб по подставке для нот, но пианино только глубже утопало в бороде, как в болоте. Неподалёку от музыканта сидела его музыка и стирала в тазике грязное бельё, а потом развешивала на поручнях для сушки. Эта картина нас очень позабавила.

— Впервые вижу музыку, которая бы стирала бельё, — не удержавшись, воскликнул я.

— Ты бы знал, какой я стряпаю суп! — заметила музыка, тщательно натирая мылом длинный носок. — Кроме всего прочего, я подрабатываю маляром в утреннюю смену, дежурю на заводе, а по вечерам приторговываю коврами на блошином рынке. Меня только и спасает, что я — джаз.

— А что делает он? — спросил я, намекая на пианиновую бороду.

— Мечтает о признании. Музыкантам так положено. Ну, иногда ещё спит, если уж очень прижмёт.

Тут гангстерский старик снова взялся за своё и начал шипеть на меня, как кобра, призывая к молчанию. К нему присоединились и другие пассажиры — дама с роликами в недовольстве затрясла щеками, а какой-то рослый гражданин с лицом похожим на просроченный лотерейный билет погрозил мне пальцем. Чрезмерное мечтание явно не пошло им на пользу. Казалось, чем дольше они мечтали, тем сильнее отдалялись от своей мечты. Ступни толстой дамы росли, а не уменьшались. Гангстерский старик с возрастом терял сноровку, столь необходимую для банковских грабежей. Лицо рослого гражданина ни на секунду не лишалось сходства с просроченным лотерейным билетом.

Чужие несбывшиеся мечты иссушили воздух, так что дышать приходилось чем попало. Я сделал маленький вдох, и мне в ноздрю залетело банковское ограбление и несколько нот от пианино. Я понял, что не смогу дышать этим долго, и Башка с Веспой всем своим видом со мной соглашались. Мы героически дождались остановки, и когда та подошла, пулей вырвались наружу, мечтая лишь о глотке свежего воздуха.

— Приятно было поболтать! — крикнул я музыке, с которой успел сдружиться за время поездки. Она как раз достирывала последнюю пару брюк.

— Взаимно! — откликнулась музыка, помахав нам вслед куском мыла, а потом взглянула на часы, потому что скоро ей нужно было идти на рынок торговать коврами.