Дневник 88 - Принц идёт 2

Дневник 88 - Принц идёт 2

эпиграф: Если бы только одно созерцание красоты могло бы сделать меня счастливой.

8/VII 1987 г. Послушай, что мы знаем о себе самих и о тех, кто рядом? Ничтожно мало...

Луна красная встает богиней над озером.

10/VII Гуляли с Мариной Винецкой, она приехала вчера с дочерью Машей. Все находят Христа по-разному, через разные источники.

Читаю о художнике Дюрере.

12/VII Трудно удержать Христа. Моя низменная натура, видимо, отдаляется от Него, а не Он уходит от меня. Это, впрочем, очередная загадка наших с Ним отношений.
 
Марина была мягка, просила говорить ей то,  что я увижу в ней плохого.  Изумительно мы все вместе молились у Марины. Пировали, мирно беседовали.  Господь был с нами.

Потом Маша читала мне "Дон Жуана" Пушкина, были удачные образы, но она очень горяча, неукротимый темперамент рождал быстрый, скачущий темп.

Флорентийское небо
Над озёрною чашей...

13/VII Пели в храме панихиду, потом молебен. Очень хорошо на душе после храма.  «Галюша», - называет меня Дима Могилевский.

Время свёртывать в свиток
Час пришёл. Время пыток
Не кончается...

18/VII Чего я хочу? Чего мне не дают? "Ничего не пропадает", - сказал Юра Табак (он из Киева). Я: "И безответная любовь?" "Да. Тем более безответная, потому что она менее корыстная." Я: "И тем не менее она корыстна, потому что надеешься и ждёшь."

Путешествие к святому озеру. Благодать. Мы все были родными.

19/VII Мои знакомые, всё время говорящие о Христе, не дают мне радости. Я не чувствую к ним любви, но тепло к ним есть.

20/VII Я хочу знать Тебя, Господи, Таким, Каков Ты есть, а не Таким, Каким Тебя представляют или навязывают мне.

Очень серьёзный и глубокий разговор с Димой. «Я чувствую твою душу», - сказал он. «А ты чувствуешь мою душу?», - спросил он. Мы понимаем друг друга больше, чем нас понимает синклит наших знакомых.

Невозможно всё записать, а у меня сегодня были откровения после фильма «Бенвенутта», мы смотрели  его с Димой, оба потрясены.

Долго говорили с ним о глубинах существования, о тайне встреч, об Индии, о любви, о рабстве людей.

«Ты бываешь сумасшедшим?», - спросила я Диму. «Да». Я сказала: «Сумасшествие в хорошем смысле – это вдохновение, это творчество». Дима согласился со мной.

Он рассказал мне: «Однажды ты была у нас, играла «Грёзы любви» Ференца Листа, меня отослали спать, не разрешили слушать. Я две недели не мог забыть эту музыку».

21/VII Я сказала Диме: "Для любви нет возраста. Есть какой-то вселенский космический Адам, это каждый мужчина, и есть Ева – это каждая женщина. И когда они встречаются, происходит тайна. А люди, вместо того, чтобы понять природу человека, всё это называют блудом и прочее..." С Димой я нахожу общий язык только вечером, когда суета уходит.

22/VII С природой я счастлива. От людей можно ожидать неожиданных неприятностей.

24/VII Дима сказал мне, что я самый светлый человек из всех людей, что находятся в нашей компании. С Димой я могу быть сама собой, это радует. Я написала сказку.

25/VII Мы с Димой пошли гулять, а девочки Даша и Марина попросили у меня разрешения за нами шпионить. Я дала своё согласие, разумеется, сказав, что в свою очередь мы с Димой будем шпионить за ними. На том и порешили.

Мы с Димой шли к острову, а за нами в отдалении шли Даша и Марина, я же делала вид, что рассматриваю их в подзорную трубу. На острове я читала стихи Вити Мамонова и "Гамлета" Анджелло Мария Рипеллино. Девочки притихли.

Дима бывает очень похож на египтянина, мне даже делается не по себе. Ощущение подпрыгивающей радости было у меня с этими тремя детьми. Мне было в эти минуты 15 лет, и я была моложе того времени, когда мне по-настоящему было 15 лет, так как я жила эти минуты осмысленно, переживая жизнь сейчас, как подарок Бога. Мы писали шуточные стихи, смеялись, разыгрывали тут же придуманные маленькие сценки.

26/VII Я прочитала несколько своих стихов Диме. Он стал писать музыку, я пела её и к ней сочиняла стихи. Мы вдохновляли друг друга.

Солнце играло на воде, вода смеялась, искрилась, трепетала от ветра, солнечная дорожка звала на небо. Я пела, голос мой звенел от радости. Дима зачарованно смотрел на меня. Я закрывала его глаза рукой.

Мы побратались, стали братом и сестрой. Таинственные вещи, которым нет названья. «Нас трое», - сказал Дима. «Третий - Бог», - сказала я. Он подтвердил это. Он хочет, чтобы я влюбилась в него. "Это интересно.", - говорит он.
 
Чудесное общение с Димой. Это так редко в жизни бывает. Быть может, наши души были рядом сегодня и понимали друг друга.

Потом с Машей, Дашей и Мариной мы гуляли. Огонь заката горел отражённым пламенем на костёле. «Мне хорошо только с детьми», - сказала я Маше. «А меня ты считаешь взрослой?», - спросила Маша.

27/VII К девочкам Даше и Марине я испытываю иногда нежность. Они подарили мне белую кувшинку. Зовут меня в гости в Ленинград.

Неистовая красота бушующего озера, солнечная дорога по воде, опьяняющий запах ветра. Я одна на озере. Моё маленькое "море" радует меня, оно плещется и брызгается прямо в лицо.

29/VII Звучала музыка Баха в фильме, который мы смотрели с Димой.  Чувствительность моя была такова, что я была исполосована музыкой – так открыта была моя душа. Я люблю такие мгновение, но они и трудны: жизнь, творчество хлещут из меня, хотят излиться, хотят услышать эхо. Но люди в основном только завидуют и с постным видом встречают мою артистичность.

Вечером Марина и Даша стали моими кузинами принцессами, меня звали Анри, мы жили в Марселе. Марина-Люси и Даша-Коринна живо подхватили эту игру, Люси обмахивалась веником, как веером и говорила жеманным голосом.

Купив в лавке банку клубники, сделав реверанс продавщице, мы пошли на почту.

Мы с Димой, который стал моим «отцом», пошли к озеру прощаться с ним. Мой пыл стал постепенно исчезать, Дима, находясь в трезвом состоянии, разрядил мой романтизм, и через 20 минут я стала обычным гражданином Советского Союза.

Сегодня Анри Стендаль, которого я читаю эти дни, вселился в меня. Почему бы и нет? Что мы знаем об этом? Я хочу видеть Гёте и Экзюпери, Моцарта и Пушкина.

С Димой у нас телепатия. Он считывает мои мысли и чувства.

30/VII Мы с Димой-Полем Монте в поезде обсуждали поведение братьев-христиан. Провожали нас мои соседи. "Мы им не нужны. Они нас не любят,", - сказал Поль о своих родителях и о их окружении.

Мы стали Полем и Анн. Сходили в кино. После скудного ужина в подвале, где находятся камеры хранения, мы гуляли и предавались мечтам. "Если бы я был постарше, я бы женился на тебе",- сказал мне Поль. Он хочет пешком идти во Францию. "Выйду ли я замуж?", - спросила я. "Да. За меня, во Франции." "Я уже была замужем".

Я предложила сюжет для киносценария.

                Москва

1/VIII Во мне появилось какое-то новое качество души, неопределимое словами. Моя крылатость при мне, и хочется стать лучше.

7/VIII «Твоя мама жива?», - спрашивает очень постаревший папа. «Да». «Она работает?» «Да». (папа живёт со второй женой).

Папа дарит мне маску Пушкина, сделанную моим другом Володей Самородским. У отца очень невнятная речь, он забывает имя жены, считает, что мы с ним в другом городе. Сердце щемит. Как тяжела такая старость. Неужели это мой отец? Как будто он играет в старость.

9/VIII На такси приехали на дачу в Валентиновку. Подружилась я с Петей - сыном брата Серёжи. «Такой хорошей компании у нас давно не было», - сказала мама-мачеха Татьяна Павловна.

Картина моего друга архитектора и художника Бориса Талесника.