Мэтью и Дея

Этот рассказ я написала за пару дней в 2010 году, совершенно не представляя, во что он выльется, о чем он будет, и кто его герои. Так вышло, что он пролежал несколько лет, дожидаясь своей очереди для перепрочтения. Теперь он готов явиться Вам =)


Мэтью и Дея
Ливень

- Нельзя, конечно, обвинять во всём погоду, – он взмахнул кистью руки и подошёл к окну. Отодвинул жалюзи, и бледный холодный свет чуть появившегося солнца осветил его лицо. Оно было бодрым, свежим и бледным.
Молодой человек чуть сжал губы, прежде чем продолжить, а по-том воодушевлённо повернулся, громко проговаривая слова:
- Но только представь себе: такой же ливень помог нам встре-титься тогда!
По её лицу было заметно, что ей всё равно. Она смотрела в одну точку где-то на стене и нашёптывала что-то губами.
По правде, и он знал, что разговаривает сам с собой. Он прищу-рился, вглядываясь в сидящее напротив тело. Дея сидела, глубоко погрузившись в кресло. Её стопы твёрдо стояли на полу, а ладони грузно свисали с подлокотников. Иногда она сжимала челюсть, и он думал, что она злится.
- Тогда ты была другой, – печально добавил молодой человек.
Он посмотрел на девушку ещё с минуту и отвернулся.
Сквозь стену дождя пробивались лучи восходящего солнца. Но природа ещё спала, окутанная холодом затяжной ночи.
Молодой мужчина, рослый, темноволосый, со светлой кожей и длинными пальцами удручённо скрестил руки на груди, пожал пле-чами и вздохнул. За окном, в дребезжании мелких капель по лужам переливался свет. Дождь барабанил по листьям и земле, звенел в сливных стоках, как непоседливый ребёнок. Небо так плотно затя-нуло тучами, что не оставалось ни единого шанса, что всё это кон-чится в ближайшие часы. Вдобавок поднялся густой туман.
- Скверно, – в полупустое кафе зашёл промокший толстяк в шта-нах на подтяжках и клетчатой рубашке, – автобуса не будет ещё часа два.
- А знаешь, Съюзи,  –  он подошёл к официантке и заказал кофе,– самое печальное, что я промочил бейсболку!
- Высохнет твоя бейсболка! – неуклюже подбодрила официантка, пожилая дама в жёлтом костюме с белым фартуком и короткими завитыми волосами.– Нашёл о чём беспокоиться.
И снова воцарилась тишина.

Дея сидела, глубоко утонув в кресле, печально ожидая просвета в небесах. Короткие джинсовые штаны, майка, рубашка и кроссовки промокли насквозь, редкие пряди челки  прилипли ко лбу, серьги и кольца блестели холодом. А зелёные глаза застопорились где-то в одной точке. Мэт что-то говорил ей, но тщетно. Она застыла в кресле, как статуя. Окаменелые ноги прилипли к полу, торс врос в кожу сидения, и голова неподвижно закоченела. Единственное, что ей хотелось сделать, так это пристрелить Мэта за его навязчивость. В голове даже изредка появлялись картинки, как она нажимает на ку-рок, и он тихо падает на землю и замолкает навсегда.
Он ходил попятам, преследовал везде, где бы она ни находилась. И сейчас стало особенно тошно. В момент, когда даже погода изли-вала своё негодование, Дее всё ещё приходилось наблюдать его ря-дом с собой. 
- О, знаете, – толстяк с промокшей бейсболкой подошёл к Мэту, – погода порой преподносит такие сюрпризы! Но вот, что хорошо в любой погоде, – он потряс бейсболку, сбивая капли на пол, – она объединяет людей! Ну вот, как нас с вами!
Он широко улыбнулся и развёл руками, будто желал обнять всё помещение. А потом захохотал. Официантка сердито отмахнулась, а Мэт улыбнулся, на мгновение ему стало теплей. 
Вот только Дее всё окончательно надоело, она безмолвно встала и вышла из кафе, растворившись в плотной стене дождя.
- Извините, – Мэт сорвался с места и вышел за ней.

- Дея! – он выбежал на дорогу, пытаясь разглядеть её силуэт.
Всё вокруг выражало тоску, серую грусть и истошное рыдание. Серая дорога, бледно-жёлтое кафе, серые кусты, асфальт, дождь и туман.
Мэт вновь промок. Его чёрная рубашка и штаны прилипли к телу, в ботинки налилась вода. Он позвал Дею ещё раз, поднеся ладонь ко лбу, сделав из нее козырёк. Впереди удалось различить удаляющуюся фигуру.
Мэт быстро приблизился, но Дея ускорила шаг. Она шла, обняв себя руками и шлёпая кроссовками по лужам. От этого по воздуху разносилось звонкое хлюпанье. С волос, носа и подбородка капала вода. Дея дрожала, но шла. Шла, не оглядываясь, чтобы отвязаться, наконец, от этого приставучего Мэта.
А он догонял её, высокий, крепкий и весь промокший, с улыбкой на лице.
- Дея, – он потянул её за плечо, – почему ты ушла? Ты же вся дрожишь! Дай я тебя обниму.
Но она вывернулась, отмахнулась и толкнула его.
- Отстань от меня! Хватит меня преследовать! Ты что, маньяк? Что тебе от меня надо?
Мэт оторопел, он не знал, что ответить.
Прогремел гром. Они постояли, глядя друг на друга, а потом Дея снова обняла себя и отвернулась. Прошло несколько секунд, и она двинулась дальше.
- Чёрт возьми! Дея, это ты?
Мэт не выдержал и повысил тон, вновь догоняя девушку. Он пробежал вперёд и остановился так, что она уткнулась прямо в его грудь. Мэт перегородил Дее дорогу, и за это она с размаху топнула по его ноге.
- Ау, Дея! – Мэт схватил её за плечи и крепко сжал. – Что ты творишь?
- Пусти, пусти меня! Мне больно!
Но Мэт решил не отпускать. Он замёрз, устал от выходок Деи и настроился решительно. 
Она опустила голову и шептала что-то себе под нос, по лицу сте-кали капли дождя, и вид у неё был жалкий и тоскливый. Но круглые щёки, мягкие губы и забавный маленький подбородок казались Мэту самыми родными и любимыми. Он хотел вернуть их себе. Вернуть, потому что Дея уходила, не объяснив причину. Он сжал её ещё крепче, потом отпустил, обхватил ладонями лицо и потянулся, что-бы поцеловать.
- Ну, какой же ты кретин! – Дея стала отталкивать его и кричать. – Отпусти!
А Мэт страстно желал её целовать. Он пытался приблизиться, обхватить талию, заставить умолкнуть, прикладывая пальцы к губам. Но вдруг он почувствовал острую боль в паху.
- О, чёрт! – Мэт согнулся.
Дея толкнула его на обочину и со всех ног побежала прочь.
Удар сильно охладил пыл. И на ноги Мэт поднялся разочарован-ным. Он отряхнулся, скинул склизкую траву, вышел из лужи и по-гнался за Деей. Она заорала, когда услышала шлёпанье ботинок за спиной.
 Ей казалось, что Мэт обезумел, что он несётся за ней, желая убить. Он догонял, и от страха Дея слабела, задыхалась и кашляла. Она с ужасом представляла, что случится, когда он настигнет её. Его дыхание преследовало, разгоняя по венам кровь и заставляя Дею бежать быстрей.
Она добежала до поворота, и где-то вдалеке увидела слабый свет фар. Она бежала в надежде, что Мэт перестанет преследовать на людях. А затем встала посреди дороги и принялась размахивать ру-ками.
На встречу ехал грузовик с красным кузовом и блестящим ме-таллическим прицепом. Он нёсся по дороге сквозь туман и дождь, торопясь доставить груз.
Мэт успел добежать до Деи раньше, чем водитель грузовика смог бы различить кого-то на дороге. И Дея испугалась. Он обхватил её и стал волочить за собой. Она упиралась и плакала, ругалась и ца-рапала его руки.
Дея старалась остаться на месте, чтобы водитель смог заметить её и подобрать. Она хотела сбежать от Мэта. Она вырывалась, а Мэт хватал её за руки и цеплял за рубашку.
Вдруг Дея услышала шум мотора и потянулась к нему. Но Мэт последовал за ней. Он снова хотел схватить Дею, вытаращил глаза и скорчил жуткую гримасу. Дея испугалась, что так и умрет, запомнив это уродливое выражение лица. Но в ту же секунду лицо исчезло… Мэта утащил грузовик.
Дея пошатнулась, почувствовав холод от мощного потока ветра, мимо пролетели огромные фары, красный кузов и блестящий при-цеп…
Недолго думая, сквозь холод и туман, стену дождя и серости Дея помчалась прочь.

Мальчик и девочка

Стояла солнечная погода, пели птица, на небе не было ни облачка. Температура достигла тридцати градусов, и над асфальтом плыл раскалённый воздух. Поэтому он решил отправиться на луг, где жара менее заметна, и наоборот подчёркивает прелесть лета.
Ему было восемь, он ходил в школу, любил кататься на велоси-педе, пускать кораблики в реке, слушать, как поёт мама, играть с мальчишками в футбол и носить бейсболку. Но больше всего на свете он любил жить.
Иногда, тёплыми вечерами, он сбегал от родителей гулять по лу-гу. Но сейчас ему захотелось прогуляться днём. Повсюду, где он ступал, жужжали насекомые. Они летали вокруг головы, и он боял-ся, что укусит оса. И хотя его никогда не кусали осы, он слышал, что это жутко неприятно.
Все остальные насекомые казались привлекательными и друже-любными. Иногда он заговаривал с ними или сам притворялся жу-ком.
Так он мог бродить целый день, изучая луг и его обитателей. Зато в школе он собирал целые толпы детей, чтобы поведать им о тайнах пауков, жуков и личинок. 
Когда солнце стояло высоко-высоко, но до обеда было ещё пару часов, он забрался вглубь луга и лёг там отдыхать. Счастью его не было предела. Он улыбался мелькающим облакам, воображая их животными из сказок, жевал травинки и слушал, как ветер поёт, шелестя травой. Солнце играло с ним, заставляя щуриться, пригре-вая и убаюкивая. Именно из-за дрёмы он пропустил тот миг, когда стемнело.
Когда же он проснулся, луг уже был совсем другой. Он потух и замолк. В воздухе застыла духота, а в сердце мальчика пробрался страх.
Маленький мальчик, в широкой футболке, коричневых сандалях, шортах и с бейсболкой в руках бежал со всех ног, стараясь успеть домой, пока не начался дождь. Он перескочил через деревянный мостик,  выбежал на луговую тропинку. Но погода решила  про-учить его за что-то. С небес опрокинулся ливень, раздался гром. Совсем близко сверкнула молния, и мальчик испугался, что она по-падёт в него.   
Перепрыгивая через кочки, он бежал к одинокому дубу, старые ствол и крона которого пережили уже не одну грозу. Мальчик был уверен, что под дубом будет в безопасности.
Уже промокший и запыхавшийся он подбежал к дереву и замер, затаив дыхание. Между корней, на земле в аккуратном жёлтом платьице с печальным лицом, обхватив колени руками, сидела де-вочка. Словно грустный ангелок, она надувала губки и пускала пу-зыри. Прямая чёлка падала на лоб, а золотистые кудри ложились на плечи. Белые гольфы были натянуты по разную длину и запачканы травой, а красные сандали – поцарапаны. На левом локте девочки был шрам от глубокой раны и свежая ссадина.
Мальчик замер, наблюдая за таинственным существом под дубом. Словно околдованный чарами русалок или пыльцой фей, открыв рот, он наблюдал за маленькой девочкой, продолжая мокнуть под дождём. А она сидела тихонько, не шевелясь и не оборачиваясь к мальчику. Она даже не замечала его, увлечённая собственной пе-чалью.
Наконец, мальчик опомнился. Он протянул вперёд руку, и спро-сил:
- Ты здесь одна?
Девочка не сразу обернулась. А потом как-то холодно ответила «да».
- Ты заблудилась? Тебе страшно?
Но она молчала и больше не смотрела на мальчика. Её маленькие пальчики принялись рисовать на земле. Руки испачкались, под ногти забилась грязь, а она продолжала ковыряться в почве. Мальчик несмело встал под крону. Ему было интересно, что рисует девочка, но он не подходил ближе трёх шагов, лишь старался заглянуть через плечо. И вдруг девочка обернулась, обтерев лоб и измазав его землёй.
- Чего смотришь? Уходи!
Она так старалась показаться рассерженной, что пучила глаза и сжимала губы смешнее всех сказочных персонажей вместе взятых. Мальчик опустил глаза, но в душе улыбнулся её стараниям пока-заться злой.
Он помолчал немного, а потом, когда девочка вновь принялась пускать пузыри, спросил:
- Хочешь, я покажу тебе дорогу?
- Я знаю дорогу, – сердито отозвалась та.
- А что ты тут делаешь?
- А ты что тут делаешь? – она поднялась на ноги и спряталась с другой стороны дерева.
- Я гулял, – он немного задумался, чтобы такого спросить у этой странной девочки.  – Скоро уже будет обед, мама приготовит кар-тофель и рыбу. Ты любишь рыбу? Что ты любишь есть?
Но девочка молчала. Мальчик подумал, что она ушла, и решил тихонько проверить это. Он выглянул из-за широкого ствола дуба: она вновь сидела на земле, обхватив колени руками.
- Как тебя зовут? – решился спросить он.
- Не будет никакого обеда! – вдруг произнесла она.
Мальчик растерялся:
- Почему?
- Потому что скоро ужин, – и она указала вдаль, вытягивая ху-денькую ручку вперёд.
По лугу шли три человека с фонариками и зонтами.
- Мэтью! Мэтью, отзовись! – кричали они.

Как же сильно ругали Мэтью родные за то, что он опоздал к обе-ду и вообще не торопился домой! А он лишь думал о маленькой де-вочке в жёлтом платьице и красных сандалях возле огромного дуба на лугу. Потом он видел её всего пару раз, и она надолго исчезла из его жизни.   

Дея

Дождь уже давно закончился, но по лицу стекали капли. То ли от усталости, то ли от страха, пот выступал по всему телу, руки немели, а ноги сводило. Но Дея остановилась, только когда совсем вы-дохлась и не могла больше двигаться.
У неё горели щёки, подкашивались коленки, и сбивалось дыхание. Но она чувствовала себя свободной. Она понимала, что с Мэтом случилось нечто ужасное, но зато теперь она могла идти, куда захочет, не преследуемая никем. Совершенно одна. 
Действительно, она добралась до города в одиночестве и спокой-ствии. А когда проходила по своей улице, уже стояла глубокая ночь.
Входная дверь отворилась бесшумно. В квартире тоже было тихо.
Дея разделась и завалилась в кровать.
Спалось ей очень тревожно. Она часто переворачивалась с боку на бок и мотала головой, иногда просыпалась. На лбу выступал пот.
Ей снилось нечто такое сокровенное, о чём она никому никогда не рассказывала. Ей снился дом. Родной дом и детство.

- Дея, дрянная девчонка, пойди сюда! – громко выкрикивал отец, когда Дея разбивала что-нибудь из посуды. Сейчас она разбила та-релку, пытаясь накормить собаку.
- Да кто же тебя такую уродил? Элизабет, твоя дочка просто чу-ма!
- Она и твоя дочь, Пит. Наверное, в тебя пошла, – мать ходила по дому с гордым видом, увлечённая домашними делами и старшими сыновьями.
- Дея! Я же сказал, иди сюда! Сейчас ты получишь!
И маленькая Дея с ужасом в глазах подходила и, затаив дыхание, смотрела на отца, который уже готовил ремень. Потом она с визгом выбегала из комнаты и пряталась в спальне под кроватью. Отец хлестал её и там. А братья подшучивали над ней. Но когда отец не ругался, она играла с братьями, словно настоящий мальчишка: ла-зала с ними по деревьям, строила плоты, стреляла из рогаток, даже пару раз падала с забора и получила шрам на локте. Её одежда и обувь быстро изнашивались, рвались и пачкались, за это Дее тоже попадало.
Она часто пыталась понять, выглядывая из-под стола в кухне, как же такой сердитый человек, как её папа, и такой занятый человек, как её мама, вместе ладят? Кроме всего прочего папа был очень высокий, выше мамы и всех вокруг, и как он мог замечать такие маленькие шалости, которые происходили внизу с Деей? Но он их замечал.
- Дея! Разрази тебя гром! – кричал он.
Или:
- Дея, ты в своём уме? Нет, Элизабет, она точно не моя дочь! От кого ты её нагуляла? Признавайся, а то я вышвырну её из дому! – и с этими словами отец всегда приставал к матери, хватал её за руки и громко кричал.
А однажды один из братьев, самый смелый и красивый, тот, кого Дея любила больше всех, и кому старалась подражать, подошёл к ней и казал:
- Лучше бы ты не рождалась. Ты здесь никому не нужна. Ты во-обще никому не нужна!
Тогда Дея разозлилась и ударила его по голове банкой. Просто банка в тот момент была у неё в руках. Дея хранила в ней пойманных кузнечиков.
От удара банка разбилась, и все кузнечики разлетелись по сторо-нам. Осколки упали под ноги, а у Эда потекла кровь.
Он толкнул Дею, и она упала, вновь ободрав локоть. Сначала она сидела молча, обиженно таращась на брата, а потом Эд раздавил одного из кузнечиков. Все они были невероятно красивыми, и Дея потратила кучу времени, чтобы поймать каждого из них, а после того, как банка разбилась, кузнечиков и так почти не осталось.
Дея сжала губы, но продолжала молчать. Тогда Эд повторил ей всё, что сказал раньше. И она заплакала, потому что почувствовала себя несчастной. Её новые красные сандали поцарапались об осколки стекла, руки испачкались, на локте выступила кровь. И самый лю-бимый ею человек оскорбил её и предал. Сказал, что она не нужна ему, что она никому не нужна. Он сказал это серьёзно, точно так же, как обычно говорил отец. Прямо в глаза. И как раз в тот момент, когда Дея собиралась подарить ему самого большого из своих кузнечиков. А он его раздавил.
Она была ещё совсем маленькой шестилетней девочкой, но чув-ствовала себя обиженной по-настоящему, как взрослая. В маленькой нежной душе потух огонёк тепла и любви, согревающий её среди пустоты и холода. Она сидела на земле в тени старшего брата. И из её больших зелёных глаз текли по-настоящему взрослые слёзы горечи.
Спустя несколько секунд с застывшем на лице выражением ужаса к детям подбежала мать и обняла Эда. А Дее наказала уйти куда-нибудь, пока всех троих не увидел отец.
Так она оказалась под дубом, а потом под дождём и дубом. А по-том пришёл Мэтью. И его забрали родители. А за ней… никто не пришёл.

Она проснулась в пустой комнате посреди ночи, захлёбываясь слезами.

Парень и девушка

Прошло много лет, прежде чем Мэтью вновь встретил Дею.
Ему исполнилось двадцать, и он поступил в хороший колледж, поселился в студенческом городке и стал знакомиться с новым го-родом, традициями и людьми.
День был чудесный. Мэтью наслаждался им, прогуливаясь по парку. Он был счастлив, приветлив, красив.
Вместе с Мэтью гуляли его новые друзья – будущие сокурсники. Они рассказывали ему интересные истории, анекдоты и сплетни о прохожих.
Но вдруг Мэтью остановился, замер, как заворожённый ребёнок. Его сердце забилось часто-часто, отчего на груди содрогалась ру-башка. Он замер в волнении, мягко улыбаясь стоящей впереди компании. Точнее одному человеку – девушке.
Он заметил её сразу, узнал лицо, глаза, волосы, даже голос пока-зался знакомым.
- Мэт? – стали звать друзья.
А он стоял, отгородившись от всего мира и любуясь силуэтом.
- Мэт, ты что? Запал на кого?
Он смотрел на неё, радуясь новой встрече. А она опять не заме-чала его.
- Брось, на эту дикарку? – кто-то из парней толкнул Мэтью. Он опомнился, недоверчиво покосившись на друга.
- Вас познакомить? – спросила одна из девчонок в игривой крас-ной юбке.
- Я её уже знаю.
- Ну, тогда чего стоишь?
- Ах, – парни махнули рукой и двинулись дальше, – догоняй, Ро-мео!
Но Мэтью ещё долго стоял молча, не двигаясь, наблюдая за де-вушкой с очень знакомыми чертами.
В конце концов, компания, с которой общалась девушка, тоже разошлась. А юная особа, привлёкшая внимание Мэта, резко раз-вернулась к нему.
- Чего пялишься, кретин?
Он был шокирован, но искренне обрадовался встрече. Он улыб-нулся, пожав плечами, а потом дружелюбно поприветствовал де-вушку.
- Может, тебе это покажется странным, – он хотел объяснить своё поведение, но девушка уже отвернулась.
- Да уж, странно пялиться вот так вот на людей, – она сложила руки на груди и собралась идти.
- Постой! Я хотел сказать, что знаю тебя. Ну, мы уже встречались раньше. Совсем раньше.
Девушка развернулась.
- Если мы раньше встречались, и я тебя не помню, значит, ты очередной придурок, о котором я намерено забыла.
Она высказала это очень твёрдо и холодно, а потом зашагала прочь. Мэтью был взволнован. Он задумался, что делать – остано-вить её или дать уйти? Он действительно выглядел странно, при-ставая к девушке, которую возможно видел пару раз в детстве.
Но очень уж тепло стало на душе от этой встречи, и потому за-хотелось догнать и расспросить девушку о том, что случилось тогда, возле дуба, когда она сидела обиженная и грустная.
- Постой, – Мэт выбежал вперёд, – прости, не сочти за наглость, но я хотел всего лишь спросить.
- Ладно, валяй, – она положила руку на бок и нетерпеливо топ-нула ногой.
- Я знаю, это может быть глупо.
- Короче.
- Короче, ты помнишь дуб на лугу и грозу? В тот вечер мы по-знакомились, ещё детьми. Пошёл дождь, и я прибежал под дуб, где сидела ты в таком жёлтеньком платьице и, кажется, красных ту-фельках.
- Ты что, правда, придурок?
- Нет, почему?
- Да потому, что только придурок остановит девушку и станет рассказывать ей про жёлтенькое платьице и красные туфельки.
- Ах, – Мэтью сильно тогда растерялся. Он ещё не знал, что Дея часто разговаривает с людьми в подобном тоне. Впрочем, он не знал и её имени.
- Да, ты права, – Мэт замялся. И хотя замечание было справедли-вым, Мэт не ожидал его. Но потом он взбодрился и с улыбкой про-должил. – Я Мэтью Хилл. Приехал сюда на обучение. А вот твоё имя я так и не узнал.
В тот момент девушка посмотрела на Мэтью особенно дорогим для него взглядом, она была озадачена, расстроена, удивлена, рас-сержена и смущена. Она задумалась, но решилась на разговор.
Оказалось, что в детстве они оба любили насекомых, оба гуляли по лугу, жевали травинки и спали под лучами солнца, и имели ещё много других общих интересов.
На какое-то время Дее показалось, что Мэтью понимает её, улы-бается ей, искренне радуется вместе с ней, интересуется ею и уважает её. Они стали проводить время вместе: гулять, ходить в кино, играть в баскетбол, кормить голубей. Тогда Мэтью показался ей красивым, добрым парнем, с которым она нашла общий язык, отыскала в нём понимание и заботу. Он всегда приходил к ней с улыбкой, приносил подарки, поддерживал, если она грустила. Он был каким-то сказочным героем, одним из тех, которые существуют только в историях для маленьких девочек. Но он был реальным, сильным, добрым и внимательным.
Он радовался каждому дню с Деей. Любил её улыбку, голос и за-гадочные зелёные глаза.
По вечерам Дея в одиночестве уходила домой и запирала дверь на замок. А Мэт подолгу стоял под окнами, дожидаясь того момента, когда Дея выглянет. Но свет её окон тух ровно в одиннадцать вечера и до восьми утра не зажигался вновь. Весь продрогший, лишь глубокой ночью Мэт отправлялся домой и ровно к восьми возвра-щался, чтобы увидеть Дею.
Но однажды, она открыла дверь, заключённая в объятия одно-курсника Мэта. Он целовал Дею, и она улыбалась...
Мэт ощутил удар под дых, хотя никто его и не бил. Он был рас-строен. С приветливого лица надолго стёрлась улыбка, разбившись о землю как стекло. Он не был ревнивцем, закатывающим скандалы, поэтому предпочёл оставить всё, как есть. Он много лет жил, не зная Дею. А кода узнал, понял, как с ней трудно. Каждый день он искал и находил в ней нечто особенное, неземное, но она старательно это портила. Он влюблялся в неё всё сильней, а она отдалялась.
Конечно, мир не рухнул, но ситуация огорчила Мэта. И чтобы забыться, он ушёл в учёбу. Он с отличием закончил колледж и уехал из города. И Дея незаметно стёрлась из его мыслей. Мэтью Хилл занялся карьерой, приобрёл дом, машину, завёл друзей и задумался о том, чтобы завести семью.
Года через два после переезда, желая развлечься, он зашёл в ночной клуб. Там было душно, громко играла музыка, выступали девушки в открытых платьях и бикини, люди танцевали в пьяном угаре. Все веселились, как умели. Мэт изрядно выпил. Стал приста-вать к девушкам, пытался познакомиться с кем-нибудь, но получал отказы. Его чуть не вышвырнули из клуба, но этому помешала какая-то особа в сверкающем платье. Её появлению Мэт был несказанно рад и, хотя уже плохо стоял на ногах, отметил, что фигура у невероятно девушки соблазнительная.
Она забрала его и отвезла к себе. Мэту было всё равно, где про-должать пить, шуметь и танцевать. Обнимая даму и бутылку виски, он долго отплясывал  перед окнами пентхауса, а потом завалился спать. Утром Мэтью почувствовал себя бесконечно несчастным и безнадёжно глупым. Голова болела от попойки, дорогая рубашка была порвана, штаны залиты алкоголем, и он находился в незнако-мой квартире.
В углу комнаты Мэт заметил костюм, яркий, броский и очень от-кровенный, такой, как на выступающих в клубе девушках. А потом из ванны вышла она. Та, кто привезла Мэта в свою квартиру. Она вытирала волосы большим махровым полотенцем и стояла, укутан-ная в мягкий халат.
- Дея?
Тогда вновь напало оцепенение такое же сильное, как в первый раз на лугу, а еще страх из-за неотвратимости происходящего. Мэ-тью долго не мог поверить своим глазам. А Дея мягко улыбнулась и предложила завтрак.
Так Мэтью и Дея снова встретились, сумели выслушать друг друга и понять.
Всё это продолжалось недолго, около трёх месяцев. Он предло-жил ей руку и сердце. Она отказала. Он показал ей Кокосовые ост-рова и Филиппины, она огорчилась. Он осыпал её лепестками из роз в день рожденья, а она накричала. Она потерялась в лесу, угодив в охотничью яму, он нашёл её. Она поругалась с ним и чуть не разбилась на мотоцикле, но он вылечил её. Она хотела сбежать из города, но он последовал за ней.
Привязавшийся глупец.
Так они оказались посреди тумана, в пустоте и грусти в придо-рожном кафе.

Эпилог

Утром она, как всегда, приготовила себе пару яиц, выпила апель-синовый сок и занялась гимнастикой. Упражнения на растяжку пришлись весьма кстати, они помогли сконцентрироваться, заглушив тревожные мысли.
За растяжкой последовал душ. Она вышла из ванной вся в му-рашках, покрытая мелкими капельками воды. С усталых плеч сва-лился халат. Она осмотрела себя в зеркале. Почему-то вновь крово-точил локоть. Синяки на руках после ночного сражения с Мэтом расплылись, и костюм для выступления пришлось выбрать макси-мально закрытый.
Она вновь повернулась к зеркалу. Но на этот раз задержалась на лице, особенно на глазах. Они были пусты. Пусты, как осушённый бокал. И совсем печально стало, когда Дея посмотрела на рот. Он скривился в усталом оскале и застыл, будто мёртвый. Неживыми показались и ноги, они не хотели идти на каблуках, постоянно спо-тыкаясь.
Но даже катастрофическое опустошение в сердце оказалось ни-чтожным перед простым отсутствием сил. Их ни на что более не хватило, и Дея упала в кресло, задыхаясь, словно её кто-то душил.
«Ты вообще никому не нужна!» – всплыло в памяти. – «Лучше бы ты не рождалась!»
Она заплакала от дикой боли, щемящей где-то внутри.
Время тянулось как жвачка, а Дея лежала в кресле, расплывшись по нему как желе. И пустота успела заполниться слезами, а туш – растечься по щекам чёрными тонкими струйками. Одиночество как-то особенно близко подкралось на этот раз.

Ещё какое-то время после звонка будильника, предупреждающе-го, что скоро на работу, Дея неподвижно лежала. Потом безо всяких эмоций встала и машинально продолжила готовиться к выступ-лению. Через полчаса всё блестело на её теле. Костюм сидел иде-ально, стразы сверкали бриллиантовым блеском. Лак в волосах пе-реливался перламутром, ресницы с вновь нанесённой тушью и те были с кристаллами для блеска. Но взгляд окончательно потух.
Дея собралась и вышла ровно в шесть. Дорога заняла минут два-дцать, но Дее казалось, что она добирается целую вечность.
В клубе она растягивала улыбку перед гостями, молчала с под-ругами и танцевала, оглушённая музыкой, провалившись в себя с го-ловой.
Она пыталась понять, почему так убита, если наконец-то доби-лась, чего хотела, и стала свободной от Мэта. Свободной ото всех, кто когда-либо мог причинить ей боль.
А потом наступило время перерыва. Очередная пауза длиною в вечность, за время которой Дея снова почувствовала, что задыхается. Девочки болтали, одновременно готовясь к следующим выступ-лениям и слушая телевизор. Тогда-то Дея и узнала новости. Она оцепенела от страха. Не поняла, за что боится, но испугалась.
Она взглянула на экран и замерла. Девочки в гримёрке тоже за-тихли.
- Двадцатисемилетний Мэтью Хилл был сбит сегодня около пяти часов утра на восточном шоссе, рядом с придорожным кафе, где, по всей вероятности, находился до инцидента, – произнёс диктор, и у Деи перехватило дыхание. – Водитель грузовика утверждает, что парень появился из тумана внезапно, и чуть ли не кинулся под ко-лёса. Он зацепился за кузов, столкнувшись с многотонной машиной. По словам водителя, парень размахивал руками, как будто от-талкивал нечто с дороги и, вероятно, попросту был пьян. Подроб-ности этой аварии мы осветим в следующем выпуске новостей. А сейчас…
- О, Боже! – произнесла одна из девочек. – Вот бедолага. И что его только дёрнуло вылезти на дорогу в такой туман?
Взволнованные новостями девушки подняли шум. А Дея вдруг сорвалась с места. Как бешеная она промчалась по гримёрке, схва-тила сумку и ушла через чёрный ход.
- Да-да, а это не её парень случайно? – сказал кто-то.

Уже через полчаса она стояла в приёмной в больнице, куда дос-тавили Мэтью.
- Девушка, вы кто? – спрашивала медсестра.
- Мне, мне нужно увидеть Мэтью, его доставили утром.
- Мэтью Хилла? Парня из-под грузовика? К нему нельзя! Кто вы такая?
- Пожалуйста, мне очень нужно! – хриплым шёпотом произнесла Дея, и вдруг на глаза навернулись слёзы, а руки непослушно за-дрожали.
Она научилась быть сильной, идти вперёд и не оглядываться, широко шагать, чтобы никто не поспевал вслед. Но теперь Дея об-рела независимость, стала недосягаема для всех, кто когда-то лез к ней в душу.
От этого стало страшно. И всё потому, что Дея потеряла Мэтью. А ведь только он единственный понимал её всегда. Только он по-настоящему был нужен, но она боялась признаться в этом раньше.
Она опустилась на колени на холодный пол, прикрыла руками лицо и в диком ужасе поняла, что сама во всём виновата. Только из-за неё он стоял на дороге, а она всё сделала так, чтобы Мэтью попал под грузовик.
Вновь сердце Деи было разбито. Она сама разбила его. Теперь она точно уже никому не нужна. Теперь она причинила боль близкому, и сама виновата в своих несчастьях.   
- Вы приходитесь женой Мэтью Хиллу? Перестаньте плакать. Ладно, ладно! Я провожу вас к его палате, но прошу вас сидеть очень тихо, иначе мне придётся вас выгнать. Поймите, что ему нужен покой, – медсестра подняла Дею с пола и, обхватив за плечи, повела на третий этаж.
- Вот. Подождите здесь. Вытрите слёзы и успокойтесь. Он живой, и всё будет в порядке. Он у вас в рубашке родился, получил всего несколько переломов, – медсестра пыталась заглянуть Дее в глаза. – Вы меня понимаете? Я принесу вам халат и бахилы. Не входите пока!
- Ужас, – добавила она, отойдя от Деи. 
Через несколько минут стало тихо, Дея умолкла. Медсестра дала ей халат, бахилы и разрешила войти.
- Но я буду рядом, так что не вздумайте там шуметь! У вас есть ровно пятнадцать минут.
Дея отворила дверь и вошла в палату. Палата была просторной и довольно светлой, не смотря на то, что светильник оставался вы-ключен. На окне стоял кактус, а возле кровати маленький розовый куст.
Спящий на кровати человек был загипсован в двух местах. Ноги, руки, голова и рёбра перевязаны из-за ссадин и ушибов, видны только глаза и рот. Но Дея точно знала, это Мэт.
- Что же я натворила, – шепнула Дея. – Мэт. Мэтью.
Дея сидела рядом с кроватью и смотрела на Мэта. Он был так спокоен и умиротворён.
- Знаешь, – тихо сказала Дея, – конечно, нельзя обвинять во всём погоду, но лучше бы ты никогда не встречал меня.
Она смолкла на секунду. Проглотила слюну, стараясь протолк-нуть поднявшийся в горле ком. Сложила руки на коленях и опустила взгляд.
- Тогда, на лугу под дубом… я, – ей хотелось плакать, хотелось уйти и замолчать навсегда. Но она решила сказать. – Я пряталась от отца. Он убил бы меня, если б нашёл. Понимаешь, тогда я разбила банку о голову брата, а он толкнул меня. Мне было так обидно, что мать обняла его, а мне сказала уйти. Но я вовсе не виновата!..
- А потом за тобой пришли родители, – она задумалась, – с такими напуганными лицами. Они волновались, наверное. Я знала, что ты уйдёшь, а я останусь одна.
Дея потёрла палец на руке и снова сглотнула.
- Через месяц меня сдали в детдом. Понимаешь, за меня никогда не волновались, никогда не любили. Меня вообще не должно было быть. Так было бы лучше, – она всхлипнула. – Я думала…
- Я думала, – у неё перехватило дыхание, – что ты тоже рано или поздно меня обидишь. Прости, Мэтью. Прости меня. Я обещаю, что больше не причиню тебе боль и исчезну из твоей жизни.
На ладонь упали слезинки, солёные, чистые. И такие горячие! Дея всхлипнула и выдохнула, всё ещё удерживая ком в горле.
- Не говори так, – Мэтью положил забинтованную руку на ла-дошки Деи. Она встрепенулась. И в ту же секунду ей стало тошно, потому, что он слышал её, и всё равно поддержал.
Он сжимал ладошки, гладил тонкие пальчики и улыбался. А когда Дею разразило слезами, он огорчился. Дея ревела, стараясь за-глушить звук, чтобы не услышала медсестра. А Мэтью обнимал её колено тёплой рукой.
- Я никому не нужна. От меня только хуже. Всегда приношу боль. Мне кажется, что обижают меня, а на самом деле обижаю я. Мэтью, тебя я тоже обидела. Я так виновата! Наверное, мне лучше умереть…
- Умоляю, Дея! Я так рад, что ты пришла!
Дея ревела, просто не могла удержать слёзы, потому что Мэтью был так добр… а она... Она оттолкнула его тогда, и он зацепился за кузов. Она ревела, потому что ненавидела себя.
- Просто ты была маленькой девочкой с глубокой раной в сердце. Но теперь всё изменилось, – мягко отозвался Мэт.
- Разве что-то изменилось? – Дея задержала слёзы. – Я ведь и тебе причиняю боль! Я думала, что ты ничего для меня не значишь. Ничего, понимаешь? Но оказалось, что это не так.
- И как же оказалось на самом деле?
Дея вновь заплакала. И слёзы понемногу забирали с собой обиду. И с каждым выдохом ком в горле становился меньше.
- Я не достойна этого… – прошептала она.
- Какая же ты глупая, Дея, – как-то прохладно, с усмешкой в го-лосе отозвался Мэт. Он никогда так не говорил, и Дея испугалась.
Она замолчала на полуслове. Замерла, как трусливая кошка, дрожа и всхлипывая от нахлынувшей слабости. Больше всего на свете, оказывается, она боялась потерять Мэтью. И поэтому сама уходила от него раньше, а теперь испугалась, что уйдёт он.
- Я люблю тебя, – с улыбкой произнёс Мэт.
Дея была озадачена и смущена. Она застыла, округлив глаза и затаив дыхание. А потом спустилась на пол и прижалась к его руке горячей щекой, походя на маленькую девочку на лугу, обнимающую свои коленки: такая же круглощёкая и зеленоглазая.
В этот момент Дея впервые ощутила, как нечто распирает её из-нутри, и снова разревелась… от счастья.