Глава первая

 Глава первая
 
  Выстрел. Судорожный вдох ледяным огнем обжег мои легкие. По телу прошлась легкая дрожь, причинившая почти физическую боль. Не было сил открыть глаза, пошевелить рукой. Я не могла даже самой себе доказать, что тело живо. Мысли хаотично роились в голове, но ни одна из них не смогла пробиться сквозь стену оцепенения.
 
  Выстрел. На этот раз еще громче, эхом отдавая в ушах. Совсем рядом, оглушающий, заставляющий сжиматься от страха в ожидании неминуемой смерти. Внутри меня все замерло на миг, возникло желание сорваться с места и убежать, спрятаться, исчезнуть... Но тело не слушалось.
 
  Выстрел. Совсем близко, в районе груди.
 
  Это мое сердце.
 
  Я жива! Я дышу, я чувствую биение своего сердца. Возможно, это всего лишь страшный сон, один из тех, что снится ранним утром, смазанный, лишенный каких-либо чувств, и от этого совсем не запоминающийся? Тогда нужно немного подождать и я проснусь, вырвусь из плена, в который меня загнало мое собственное сознание.
  Я проснусь в своей комнате, запущу ладони в мокрые от пота спутанные волосы и просижу так несколько минут, пытаясь придти в себя после такого омерзительного сна. Затем поправлю подушку и снова усну, проигнорировав первые лучи солнца, осветившие подоконник с одиноким засохшим цветком в высокой вазе.
  Через несколько часов я даже не вспомню об утреннем кошмаре.
  Это не сон.
  С запозданием пришла мысль. Она робко постучалась в стену, окружившую меня со всех сторон, а затем просочилась через крошечную трещину у самого основания. Я даже не заметила ее сперва, пока внутренний голос не завопил: 'Кто я?'.
  Мое имя... Стерто из памяти, замызгано страхом и паникой. Его нет.
  Я резко открыла глаза. Комната вращалась, словно у нее не было никаких границ. Стены, потолок... Все смешалось. Перевернулось. Закрутилось в вихре моего смятения.
  Кто? Где? Почему? Вопросы прорвались сквозь стену и захлестнули меня, словно огромная волна цунами. Страх нарастал, пока не достиг своего апогея.
  Я закричала.
  Стеклянная дверь отъехала в сторону и в комнату вошла девушка в медицинской форме. Она стремительно подошла к столику в углу и взяла шприц. Я содрогнулась, крик перешел в хрип. На губах вдруг появился соленый привкус с явственными нотками металла. Я провела рукой по лицу и на мертвенно бледной коже алыми искрами сверкала кровь. В этот же момент в левую руку вонзилась тонкая игла, впрыскивая в мои вены лекарство. Веки сомкнулись, дыхание участилось, сердце пропустило удар, а затем я потеряла сознание.
 
  - Она сейчас очень слаба, поэтому я прошу вас, миссис Уилсон...
  - Доктор Келен, я ее мать. Неужели вы думаете, что я способна навредить собственной дочери?
  - Я работаю в больнице уже не один год и знаю, как это бывает. Поймите, я просто хочу, чтобы вы не набросились с расспросами на дочь, а сразу позвали меня. Когда она очнется, мне нужно будет сразу оценить ее состояние. Вы видели ее рентген. Височная кость почти раздроблена, осколки чудом не разорвали ее мозг на кусочки.
  - Доктор, просто скажите, что нас ждет.
  - Скорее всего, полная потеря памяти.
  - То есть...
  - Да, она может даже не узнать вас, мистер Уилсон. Пока я не могу сказать, будет это временным явлением или память вообще никогда не вернется. Возможно, я ошибаюсь, и никаких последствий травма иметь не будет. Я очень на это надеюсь.
  С моих губ сорвался тихий стон и я открыла глаза. Комната перестала вращаться, но слабый писк и яркий свет больно резанули по глазам и ушам. Виски сдавило словно обручем, к горлу подкатила тошнота. Возле меня сразу же возник высокий мужчина в белом халате, с дружелюбной улыбкой и уставшими глазами, под которыми залегли легкие тени.
  - С пробуждением, мисс. Я ваш лечащий врач, меня зовут доктор Келен. Вы помните, что с вами произошло? - У врача был немного грубый голос, но нотки дружелюбия делали его приятным.
  - Она очнулась, - раздался шепот справа от меня. я повернула голову и увидела еще двоих людей: подтянутого мужчину лет сорока и невысокую женщину немного его помладше. В глазах женщины стояли слезы.
  - Мисс? Вы можете говорить? - напомнил о вопросе доктор.
  - Да, - облизнув пересохшие губы, ответила я и снова повернулась к нему.
  - Вы помните, что произошло? - Он взял с прикроватной тумбочки какую-то папку и достал из кармана ручку.
  - Н-нет, - запнувшись, я закрыла глаза. Горло горело огнем, язык еле ворочался. - Пить... пожалуйста.
  Доктор Келен помог мне чуть приподнять голову и поднес к моим губам стакан. Я сделала несколько маленьких глотков, не сводя глаз с его лица. Мужчина заметил это и улыбнулся.
  - Все хорошо, не бойтесь. Вы можете назвать свое имя?
  - Я... не знаю.
  Он сделал какую-то пометку в своих записях и указал на стоящих рядом с моей кроватью;
  - Вы узнаете этих людей?
  Я внимательно вгляделась в их лица и покачала головой. Женщина всхлипнула и хотела что-то сказать, но осеклась под взглядом врача.
  - Сейчас медсестра принесет вам ужин. Постарайтесь съесть все, хорошо? Потом мы снова зайдем и поговорим. - Он нажал на кнопку, и стеклянная дверь палаты отъехала в сторону.
  - Подождите, - окликнула я доктора, попытавшись приподняться. - Что со мной? Мистер Келен, я... Я не понимаю.
  - Я все объясню, когда вернусь, мисс Уилсон. - Он улыбнулся, но улыбка не затронула его глаз. - Если нужно, медсестра сделает вам укол обезболивающего.
  - Не надо... Таблетки от головной боли будет достаточно.
  - Хорошо, - кивнув, он вышел из палаты, пропустив вперед своих спутников. Дверь плавно закрылась, свет стал не таким ярким и глаза сразу перестали слезиться. Я расслабилась, но в горле все равно стоял комок, вот-вот грозивший обернуться слезами. Меня пугало собственное бессилие. И очень страшила пустота в груди, словно теперь там не хватало чего-то очень важного. Словно теперь там не было сердца.
  Еда не имела никакого вкуса. Тосты явственно отдавали картоном, чай был больше похож на чуть подслащенную теплую воду, а фрукты невыносимо пахли лекарствами. Осознав тщетность попыток нормально поесть, я отодвинула от себя поднос и выпила таблетку, лежащую на маленьком блюдце. Не обращая внимания на легкую горечь в горле, откинулась на подушки и с удовольствием закрыла глаза. Теперь осталось немного подождать, пока не пройдет головная боль и ко мне вернется ясность мысли.
   Я изо всех сил старалась не думать о том, что не могу вспомнить даже своего имени. Доктор Келен обещал прийти и все объяснить. Возможно, это всего лишь небольшой шок после произошедшего. Вот только знать бы, что же случилось. И кто эти люди, стоящие рядом с врачом и с такой болью в глазах на меня смотрящие? Я готова была поклясться, что вижу их впервые. Но так ли это?
   Внезапно мне захотелось посмотреть в зеркало. Просто убедиться, что я не бледный призрак, полузабытое воспоминание или отголосок прошлого. Я хотела увидеть свои глаза и эмоции в них. Мне хотелось улыбнуться и увидеть эту улыбку. Я жаждала прикоснуться к собственному лицу и не просто почувствовать свои пальцы на коже, но и проследить за их движениями. Но в палате не было ничего, кроме кровати, аппаратов, подключенных ко мне, пары стульев и низенькой тумбы. Стеклянная дверь была закрыта жалюзи, а на кнопку вызова медперсонала я нажимать не хотела - еще не хватало поднять панику.
   Осторожно коснувшись бинтов на голове, я слегка поморщилась - прикосновение отозвалось легкой болью в висках. Чувство неопределенности добавило еще больше дискомфорта или даже паники.
   Я хочу объяснений.
   Мне нужно знать правду.
   Минуты тянулись слишком медленно. Казалось, я слышу, как секундная стрелка обегает циферблат, иногда останавливаясь, словно спотыкаясь. Я перевела взгляд на свои ладони, все в ссадинах, с длинными тонкими пальцами, сейчас нервно сжимающие край одеяла. Выпустив ткань, я поднесла руки к лицу, наблюдая за тем, как они дрожат и понимая, что это лишь бледная проекция моей внутренней дрожи.
   Наверное, прошла целая вечность, прежде чем дверь отъехала в сторону, и в палату вошел доктор Келен. В руках у него была небольшая папка, которую он тут же положил на один из стульев.
   - Голова прошла? - он осторожно присел на край кровати и дружелюбно улыбнулся на мой кивок. - Это временно. У вас очень сильная травма черепа, так что головная боль будет частенько возвращаться в течении нескольких месяцев. Мисс Уилсон, можно я откажусь от требуемой официальности? Это позволит вести беседу более непринужденно и доверительно.
   - Да, хорошо.
   - Отлично. Ты вспомнила что-нибудь? - он открыл папку и достал толстую тетрадь с прикрепленной ручкой.
   - Нет. В голове все так же пусто.
   - Я буду записывать наш разговор, точнее, ключевые моменты. Это поможет мне в дальнейшем более полно нарисовать историю твоей болезни. Сейчас постарайся ответить на мои вопросы. Если будет нужно, можешь немного над ними подумать. Начнем?
   Я кивнула.
   - Какой твой любимый цвет?
   - Синий.
   - Время года?
   - Весна.
   - Конкретней? Можешь назвать месяц?
   Задумавшись на несколько секунд, я нашла ответ:
   - Кажется, это май.
   - Кажется? Ты не уверена?
   - Нет, точно, май.
   - Ты любишь животных? - доктор Келен старательно делал записи, не забывая смотреть на меня своим изучающим взглядом.
   - Да.
   - А любимое животное назвать можешь?
   - Лошади. - Я начала терять терпение и невольно повысила голос, а в интонации появились немного агрессивные нотки. Врач это уловил и снова пристально посмотрел, сделав несколько пометок в тетради.
   - Как тебя зовут?
   Я лишь покачала головой, стараясь бороться с мгновенно подступившими слезами.
   - Фамилию ты тоже не помнишь?
   - Нет. - Шепотом, еле выдохнув.
   - Можешь перечислить членов своей семьи?
   - Нет! - Слезы все-таки выступили на глазах, спрятав комнату в серой пелене. Я поспешила смахнуть их с ресниц и снова взять себя в руки, но было поздно - рыдания начали сотрясать мое тело.
   - Эва, прошу тебя, постарайся успокоиться. Тебе сейчас нельзя сильно волноваться, может подняться давление, что негативно скажется на твоем здоровье. - Мужчина пододвинулся ко мне ближе и осторожно приобнял за плечи. Несколько минут он гладил меня по спине, успокаивающе что-то приговаривая. Думаю, важны были не слова, а интонация, с которой он их произносил. Я смогла успокоиться и слегка отстранилась, благодарно кивнув. Он протянул мне салфетку и поинтересовался: - Сможешь продолжать?
   Дождавшись ответного кивка, он достал из тетради фотографию и положил передо мной:
   - Что ты можешь сказать об этих людях? Не торопись, посмотри внимательно, покопайся в памяти и скажи любые детали, что всплывут в твоей голове.
   Я взяла карточку, стараясь не обращать внимания на дрожащие руки, и вгляделась в людей, которые были на ней запечатлены. Это были те же мужчина с женщиной, что до этого приходили в мою палату с доктором... и две меня. Я провела большим пальцем по двум одинаковым девушкам, одетых в одинаковые толстовки и спортивные штаны, с одинаковыми улыбками. У меня есть сестра-близнец?
   - Вы сказали, что меня зовут Эва? - Я подняла глаза на доктора Келена, а затем снова вернулась к разглядыванию снимка. - Это моя сестра? Она здесь? Как ее зовут?
   - Эва, на этом снимке твоя семья. - Он указал на супружескую пару. - Это твои родители, а рядом действительно твоя сестра Мелани. Уилсон - вот твоя фамилия. Вы с сестрой поехали в Лондон на каникулах, родители сделали вам подарок на день рождения. К сожалению, в метро произошел сильный взрыв. Теракт. Вы с сестрой ехали в одном из пострадавших поездов, и из-за взрыва ты очень сильно ударилась головой. Височная кость была почти полностью раздроблена, мы в буквальном смысле собирали ее по кусочкам.
   - А Мелани? С ней все в порядке? - Ответ я увидела в глазах врача раньше, чем услышала.
  - Твоя сестра погибла, Эва. Травмы были несовместимы с жизнью, ее даже не успели довезти до больницы. Мне очень жаль.
  К горлу снова подступил комок, но я смогла совладать с собой и тихо произнесла:
  - Я хочу увидеть своих родителей.
  - Конечно, они ждут у дверей палаты. Позвать их сейчас или отдохнешь немного?
  Я замешкалась с ответом, пытаясь разобраться с собственными ощущениями. Головная боль понемногу возвращалась, да и чувствовала я себя измученной и опустошенной.
  - Я встречусь с ними утром.
  - Как скажешь. Сейчас придет медсестра и даст тебе обезболивающее. До встречи утром, Эва.
  Он ободряюще коснулся моей руки и вышел, предварительно что-то отметив на планшете, прикрепленном к кровати. Расслабившись, я с облегчением закрыла глаза. Боль накатывала волнами, то отступая, то появляясь вновь, но лишь благодаря ей я чувствовала себя живой.
  Я жива.
  И пусть я не помнила ничего о своей сестре, внутри было пусто, словно вырезали часть меня. От этой пустоты становилось страшно и не уютно, а при мысли, что теперь так будет всегда, хотелось плакать.
  Медсестра появилась через несколько минут после ухода врача. Видя мое состояние, она молча сделала укол и удалилась, поправив жалюзи и плотно закрыв за собой дверь. Я была благодарна ей за тишину и одиночество, которые окружили меня и приняли в свои объятия. От этого не стало легче, но хотя бы боль можно было не прятать и дать волю слезам, не сдерживая рыдания.
  Невыносимо было думать о том, что когда-то рядом со мной был человек, не просто понимающий и знающий обо мне все, а являющийся неотъемлемой частью моего существования. Невыносимо было знать, что я лишилась чего-то ценного, ценней всех сокровищ на свете, и даже не помню об этом. Невыносимо.
  Как мы общались с ней?
  Любили ли друг друга?
  Доверяла ли я свои тайны и мечты своей половинке от рождения?
  Я ничего не знала об этом, ничего не помнила, и, возможно, никогда не смогу ответить на эти вопросы.
  Лучше бы умерла я. Лучше бы никто из нас не умирал! Почему я не могу все изменить, вернувшись в прошлое и остановив себя и сестру у входа в это чертово метро?
  Усталость навалилась на меня со страшной силой, смыкая веки и заставляя ускользнуть в сон и хоть на несколько часов отрешиться от боли.
 
   Отчаяние выплескивалось наружу бесконтрольно, выражаясь в хриплых, отрывистых выдохах. Гулкое биение сердца было слышно, казалось, за несколько шагов от нее. Страх - самое удивительное чувство. Удивительное и отрезвляющее.
   Хотелось сжаться в комочек, подтянув колени к груди и обхватив себя руками. Ее уже давно никто не обнимал, давно она не чувствовала мягких касаний прохладных ладоней, приносящих успокоение.
   Сон продолжался. Голые ветви деревьев били ее по мокрым щекам, раздирая нежную кожу до крови. Она всегда плакала в своих кошмарах. Это было единственное, что могло помочь ей выплеснуть ужас, который горячим тугим комом лежал на душе.