Смертная казнь на фоне войны и мира

В различных источниках за последние 2 года мы наблюдаем массовые антиправительственные волнения и беспорядки в разных городах Сирии. Более того, мы видим лишение человека жизни в качестве наказания – смертная казнь на фоне непонятной войны и смерти.
Известно всем, что солдаты Асада убили детей  в ходе восстания и мертвые тела их отправили обратно родителям в городе  Деръа. С  того момента в марте 2011 в стране взорвался беспорядок, и получается, что убийство детей – это гудок смертной казни режима Асада и еще движения локальной оппозиции.
Сейчас по всей стране мы наблюдаем  ожесточённые столкновения с действиями «оппозиции». Мирного движения против президента Башара Асада уже не существует, и теперь оно включает ряд повстанцев и перебежчиков из армии. Они стали формировать боевые отряды, которые в результате тоже убивают мирных людей, поддерживающих Асада.
Все, а  не кое-кто имеют право лишить жизни другого человека, оправдывая идеологией и религией. Важно отметить, что в исламе нет места для самосуда – по исламскому закону виновник должен быть надлежащим образом осужден в исламском суде перед наказанием. Тяжесть наказания требует исполнения очень строгих стандартов доказательства прежде, чем обвинить человека.

Вместо этого у каждого в этом конфликте есть  свое право вершить свой собственный страшный суд перед Аллахом (с языком точки зрения интересно анализировать слово «аш-шаахида» со словом «аш-щаахид: 1-ое значение -  «мученик», 2-ое - «свидетель», т.е. тот, кто видит истину перед смертью и Аллаха).  Таким образом, самовольно смеют убивать человека, вырезать его голову и даже есть его сердце.
Расстрелять - это не один из наиболее древних видов смертной казни, и на самом деле, «страшный суд», который  каждый из этих солдат и повстанцев вершит  сейчас в Сирии - противоречит местным традициям. Например, несколько лет назад недалеко от деревни моей бабушки в Ливане одна семья обвинила мужчину в изнасиловании их дочери, и его убили по местному – но не буду здесь писать об этом. Это слишком жестоко. И это не имеет отношения к религии. Можно сделать вывод, что такое действие проистекает из желания господствовать по примитивным мотивам в попытке затуманить причину. Это возврат к временам, когда жизнь человека была признана частью природы («зуб за зуб, око за око»), и  чему на самом деле нет места в современном обществе.
В своем эссе «Размышления о гильотине» Альбер Камю был против смертной казни.  Хотя он приводит в эссе примеры о том, как это было возможно, логично и уместно в религиозной, набожной цивилизации. В таких цивилизациях, - утверждает Камю,- смертная казнь, как правило, в исполнении церкви лишала осужденного божественного дара жизни. Однако осужденный тогда был перед судом и имел шанс искупления в руках Бога. В мире неверующих, утверждает  Камю, осужденному не дается никакой возможности искупления. Процесс полностью отделен от осужденного и просто отбрасывает его за пределы спасения или лечения.
Камю также заявил, что в неверующем мире нет абсолютного авторитета, который имеет право обвинять:  нет ни одного человека, который сам обладает абсолютной невиновностью. Из-за этого Камю предположил, что максимально суровым наказанием должен быть приговор к пожизненной трудовой повинности. По мнению Камю, пребывание  в трудовой жизни жестче, чем смерть. Затем осужденный также всегда имеет возможность умереть при помощи самоубийства.
На самом деле, проблема эффективности и необходимости использования смертной казни имеет различную значимость в мирной жизни и во время войны.
Недавно  я читала книгу «Песня палача», где автор Норман Майлер высказывает мнение о смертной казни в США в мирное время  и показывает, что она существует в стране лицемерно. Это не fiction (художественная литература)– это настоящая история.  Герой книги - Гарри Гилмор -  убил двоих мужчин в 1976 году и ожидал, что суд приговорит его к пожизненному заключению или к высшей мере наказания. После того как его приговорили к смертной казни, правоохранительные органы хотели защитить его и изменить приговор. Но Гарри был против этого и сам хотел смертной казни, поскольку он осознавал, что реабилитация невозможна, и его вина не позволит  ему получить свободу (в широком смысле  этого слова).
Его решение - именно отказ от облегчения приговора -  ставит вопросы о потере себя и вопросы о нравственности одного убийцы и его способности понять ситуацию с точки зрения философии лучше, чем прокуратора и уголовный розыск. Рассматривая историю Гарри, понимаешь, что, может быть, и существует некий «ген преступности» , передающийся по наследству и заставляющий человека совершать акты насилия.
А еще речь идет о том, что судебная система и уголовные кодекс не работают – особенно когда сам преступник очень разумный и демонстрирует несовершенство системы и ее деградацию.
В штате Юта, где Гарри совершил преступления, существует Церковь Мормонов, которая оказывает сильное влияние на правоохранительные органы. Со временем мы понимаем, что сам автор книги - Майлер - столкнулся с суровыми взглядами этой религии: из-за проявления к ним интереса международных СМИ  мормоны устроили  неприятности журналисту и самому Гарри. При этом оказывается, что организованная преступность не может существовать в Юте без связи с официальной властью и церковью.

В итоге позиция Гарри создала ему популярность – он стал настоящей звездой в голливудском духе благодаря своей борьбе с законом и церковью (даже всякие скауты Голливуда туда ездили, чтобы заключить с ним договор на права экранизации его истории.)
К сожалению, он не смог тихо умереть  и вместо этого умер скоморохом – как он не хотел.

К сожалению, и мирные люди, и солдаты, и повстанцы, и даже террористы погибают на смертной казни, совершаемой одним шовинистом – и мы об этом не слушаем.