Лекарство от безумия

Словно последний воздушный шарик лопнул над головой. Как настоящих друзей, и было-то их не больше дюжины в связке, а теперь совсем не осталось. Из Петербурга позвони ли : умер Витя Зимин.
Если полностью – доктор философских наук, профессор Виктор Владимирович Зимин. Светило, автор книг и монографий, член многих иностранных академий. Наверняка на похороны слетятся ученые в мантиях и будут говорить на могиле длинные и правильные речи.
Но они не расскажут того, что познакомился я с Зиминым ещё в 1971 году, в городе Симферополе. Он, призывник из молдавского селения Страшены, и я – новобранец из Нового Оскола, попали в одну воинскую часть.
За два года сдружились, и как-то незаметно Виктор словно взял меня под крыло. Притом, он умудрился за время службы заочно закончить Одесски й университет. Отец его – известный советский журналист, сумел выкупать сына из части на время студенческих сессий.
Виктор и совратил меня завербоваться после службы на Север. Не в золотоискатели, не ради длинного рубля. Подрядились мы в зимовку на метеостанцию на остров Жохова…
Написал – и морозные мурашки по спине побежали. Потом я стихотворение сочинил, «Гусиная Земля». Там есть строки:

«Там в небесах сияет синий сполох,
А ночь длина, как долгий путь домой,
Там в одностволке замерзает порох,
А спирт подернут коркой ледяной».

Но у нас поначалу «Пионерская зорька» в причинном месте играла. Романтики захотелось.
О том времени у меня повесть есть. А сейчас я говорю о Викторе Зимине.
Так вот – на Архипелаг Де Лонга попали мы в начале августа. Остров Жохова – такая лежачая сосулька в Ледовитом океане. Северная оконечность – мыс Высоцкого, а на южном – жилой городок. Дизель, котельная, метеорологическая и геофизическая станции, баня, склады. На оттаявшем побережье – выложденные во времена Гипербореи спирали каменных лабиринтов. Гигантские валуны правильной формы, явно обработанные стараниями великанов. Население – двенадцать человек. По глупости в первый же день мы подписали бумаги, по которым обязаны были отбыть на архипелаге не одну,а две зимы.
Когда в сентябре уже хорошо полетели белые мухи – приземлился кукурузник. Он увез на большую землю всех, кроме меня и Зимина. А начальником при нас оставили удивительную личность – легенду Севера Матвея Колодяжного.
Этот Матвей, как утверждали,впервые попал за Полярный круг еще в тридцатые годы, подневольным.За какой-то идеологический уклон. Потом, якобы, бежал из Провидения на Вайгач и там женился на чукотской женщине. А когда его реабилитировали – отказался уезжать. Когда баба умерла – стал кочевать по островам и метеостанциям. Лет пять вообще один зимовал в избушке на острове Жаннетты.
Вот в таком составе мы и остались на первую зиму. Круг забот был самый мизерный. В основном – бездельничали, коротали время под завывание метелей.
Уже скоро нам стало понятно, почему люди сходят с ума.Может – и мы бы сдвинулись, но спасение нашлось в совершенной безделице, придуманной Зиминым.
Представляете такую картину. Сидим в теплой комнатушке в шесть квадратных метров посреди ледовитого океана. На тысячи миль кругом – ни одной человеческой души. Горит вполнакала электролампочка, потрескивает пустым эфиром радиостанция. Я лежу на топчане с книгой. Виктор и Колодяжный сидят с костяшками домино за столом.
Случайный человек, подслушав их разговор, сразу бы решил, что они уже ненормальные. Признаться, когда это началось – я тоже подумал : кранты. И только большим умственным усилием понял, что тут не кранты, извините, а высокий смысл. Спасение.
Картину представили? А теперь послушайте разговор доминошников. Это вам может пригодиться:

Зимин.
-Я в последний раз травлю якорь – а Вениамин кричит: шестнадцать! Что прикажешь делать?

Колодяжный:
-Это всегда так. Если попугая выпасать вместе с крокодилом – то меридиан Гонолулу непременно зазвенит. Прошлым летом свисает с луны макаронина – так я на ней три рубля тиснул

Зимин:
-Вот и я говорю: Утёсов принял шведскую корону, и сразу система элементов Менделеева срифмовалась с тонзурой Пия Х! А помните, Матвей Ильич, сколько литров молока вмещается в учебник по отлову бегемотов?

Колодяжный:
-Да, это всегда так. Если Юрский период разместить на корме сухогруза, то суть Уголовного Кодекса можно не менять… Рыба, милостивый государь!

Поначалу я не понял, что здесь не бессмыслица, а настоящее спасение. Но где-то через три сеанса подключился к игре и я.
И что поразительно – скоро мы целиком перешли на птичий язык. Причем, это ничуть не мешало нам работать слаженно. Именно тогда мой друг Зимин привил мне любовь к абстрактному мышлению.
Тем и спаслись. И когда в следующем мае к нам пришёл дизельный ледокол «Ермак», то мы с трудом вернулись к общению с его обитателями на нормальном языке.И женщина-психиатр опасливо глядела на меня, когда заполняла с моих слов анкету. Кстати, потом она написала книгу : «Способы преодоления психологических порогов в условиях замкнутого пространства» и подарила нам по экземпляру. Но случилось это следующим летом, когда на пароходе приплыла снимать нас уже с острова Жаннетты, где зиму мы провели вдвоем с Виктором. Матвей Колодяжный погиб и пролежал в леднике до прилета следователя с Большой Земли.
А мы с Виктором разъехались. Но никогда не теряли друг друга, присылали открытки к праздникам и созванивались.
И вот сегодня я осиротел . Помню, как за уплотнением двери дизельной на Жаннетте оставил «Гусиную Землю»

«На птичий зов мой крик летит ответом,
Скажите тем,кто там теперь вдвоем:
Я так же грежу островом Жаннетты
И вмёрзшим в лед забытым кораблём»

А на столе, рядом с компьютером, притулена к книгам открытка. Зимин прислал в феврале, мне к юбилею. Разворачиваю её обратной стороной и читаю : «Столько не живут от начала. Пусть столько будет от конца».