Как рождались деревенские легенды

Удивительно, как рождались деревенские легенды! В их основе лежала вера в собственную правоту, которая часто исходила от совершенной ненаучности, но её смыслом, даже можно сказать идеологией, всегда была добродетель.
Многие понимали, что этого не может быть, но либо делали вид, что верят, либо верили по-настоящему. И я не припомню случая, чтобы кто-то засомневался, опроверг легенду, хуже того, высмеял рассказчика. Такое отношение к легенде, видимо, объясняется тем, что деревенский мир имеет свою особенность в восприятии окружающей среды и её толковании. Это правило принимается и оберегается всеми. Легенда стала формой передачи прошлого последующим поколениям, что даёт возможность в будущем представить культуру предков.

Легенда о том, как Локтюхин Михаил вылечился от язвы желудка.
(записана с рассказа моего отца Ремизова Александра Захаровича)

Жил в деревне Зорниково давнишний мой дружок – Михаил Локтюхин .Мы с ним в большой дружбе были ещё с Японской, в 45-м году воевали. Я всегда, как еду мимо его деревни, заезжаю к нему. Он сильно кроликами занимался и мне, как ветеринару, было интересно на эту тему с ним поговорить. Он тоже ко мне заезжал, если случай представлялся. Конечно, не часто так бывало, но при встречах у нас всегда находилась бутылочка и мы с ним хорошо говорили, было что вспомнить.
И вот как-то слух прошёл, что Мишка Локтюхин заболел – язва желудка вроде бы у него. А врачи будто махнули на него рукой и сказали что не жилец. Собрался я, запряг Серка и поехал к другу.
Он был дома, лежал на кровати, худой и лицом аж пожелтел. И вправду – не жилец. Ну, сижу возле него, а он говорить даже не может – сил, видать, нету. Слабо так улыбнулся, когда я зашёл к нему и больше ничего. Я ему: «То, да се»,- а он никакой. Вижу, что скоро помрёт. Анисья, жена его, плачет, говорит, что две недели не ест ничего. Попьёт водичку, а его заследом вырвет. «Цельный день, Захарыч, лежит твой дружок как головёшка, и мне не отойти, и он как не живой».
Тут Мишка вдруг говорит: «Налей-ка нам, Аксинья, с другом по стакану, мы с ним выпьем напоследок». Та аж зашлась вся, затрясло её. А он как-то так строгим голосом вдругорядь ей: «Налей». Надо тут сказать, что Михаил по нраву был суровый и Анисью держал в порядке. А в этой-то обстановке как не выполнишь последнюю волю уирающего. Дело ясное. Налила она нам по стакану спирта питьевого и огурцов соленых поставила на закуску. И Тяжко мне было пить по такому случаю, но что поделаешь, волю его сполнять надо было. Ну и саданули с ним, Он как рыбёшка маленькая ртом запозевал, из глаз слёзы потекли, руками за одеяло хватается. Я испугался, думал, Мишка умирать начал. Сижу, Анисья тут же. Глянул на Мишку, а у него скулы зарозовели, глаза заблестели и он говорит: «Саня, дай-ка мне огурца!». Я, конечно, тарелку хватанул, и ему. Он взял огурец и давай его хрустеть. Да с такой охотой, что и мне захотелось. Он съел огурец и к Анисье: «А заведи- ка, мать блинца». Та с ходу загоношилась. Гляжу, Мишка весёлый, и уже третий огурец прибрал. А перед блинами он попросил у жены ещё выпить. Той в радость. Теперь, правда, по стопке выпили, Мишка съел два блина и уснул. Мне надо было ехать домой. На улице Анисья сказала, что у неё отец перед смертью тоже выпить попросил и поел хорошо. Ладно, говорю, если что, сообщи сразу.
Недели две ничего не слышно было, а потом я поехал на центральную усадьбу совхоза. Все свои дела сделал, взял в магазине бутылку водки и на обратном пути заехал к другу. И вот хотите верьте, хотите нет, но Михаил ходил по ограде, худоват, конечно, но живой и сильно посвежевший. Выпили мы с ним и он рассказал, что после того, как я в тот раз уехал от него, на другое утро он проснулся от голода. Анисья ему того, другого принесёт – всё ест. А через неделю поехал в больницу и врач Виктор Николаевич Дружинин не поверил: рентген показал, что язва зарубцевалась полностью. Давай расспрашивать, что да как, ну он всё и рассказал. Оказалось, что перед тем, как выпивать в тот раз, желудок у Мишки был чистый от неприятия пищи, а спирт язву просто сжёг. Одним словом продезинфицировал её. И всё, Мишка стал выздоравливать.
Он и посчас живой, а прошло уже лет пятнадцать. Ну, опять же, видишь как получилось: спирт был дома, его Аксинья из Пркопьевска привезла ещё того года, и спрятала. А если бы там водка или вино были, то не помогло бы – крепости мало. Спирт – он сильней – вот и сжёг язву.

 
Легенда про атом, рассказанная моей двоюродной сестрой
Ниной Ивановной Сафрошкиной
С пятидесятых годов на уборку урожая в сельскую местность из города
Барнаула и других городов стали приезжать рабочие заводов и студенты. Своих сил в деревне не хватало, вот и пригоняли городских. Многие мужики с войны не пришли, бабы устали за войну, ребятня, кто подрос, в армию поуходили и в города поуезжали. Вот из городов и присылали.
Я тогда избачём в клубе работала и молодёжь часто приходила, чтобы книжки взять. И вот как-то заметила, один парень несколько раз заходит, зайдёт, посидит, на книги посмотрит и уйдёт. А один раз, когда никого не было, он спросил: «У вас есть что-нибудь почитать насчёт атома?». В то время это слово шёпотом произносили. Мы и знать то не знали, что это такое. Ну, слышали, конечно, про атомную бомбу, а чтобы там про какие-то атомы мы и духом не ведали. Я ему и сказала, что ничего у нас такого нет. Он после этого попросил меня, чтобы я никому про этот случай не говорила. Так и сказал: «Пока не пришло ещё время об этом говорить».
Я как-то оробела тогда, а потом спросила у бригадира Гришки Зюсько про него. Он сказал, что этот парень в Барнауле работает на моторном заводе, слесарем, а родом из Благовещенки.
Или вот ещё в деревне рассказывали. Будто один тарабинский мужик здоровый, никогда не болел, а тут в один момент скрутило. И болел то день-другой и помер. Ну его анатомировали – всё нормально. Всяко-разно проверяли – ничего. А оказалось всё дело в атоме. Перед этим он с женой в город ездил и они там купили часы «Победу». Один мужик дотошный оказался и говорит что надо бы часы проверить. Ивана Подольникова позвали, он мастак по часам был. Когда часы то открыли, то там сразу и увидели атом. Ну, понятно, от чего помер.

Легенда о Геннадии Некрасове, как он негров поборол. В деревне этому верили все и страшно гордились.

Генка Некрасов, здоровый парень, отслужил  армии и уехал жить в Новоалтайск. Устроился на работу и изредка приезжал в деревню навестить мать. В отличии от многих, таких же как и он, уехавших в город, Генка по приезду домой, вёл себя скромно, не хвалился заработками, не вставлял в разговоре к месту и не к месту городские словечки, не рассказывал разные страхи про жулье и поножовщину в городе. Тихо приедет и тихо уедет.
Силой этот парень обладал неимоверной, но как-то стеснялся её. В это время в Барнауле учился Юрий Шаталов – тоже наш деревенский. Как- то он приехал к родителям и вечером в клубе рассказал молодёжи о том, что Генка Некрасов на краевых соревнованиях по борьбе занял первое место. На другой день в деревне только об этом и было разговору. «Вот тебе и тихоня, уделал всех в крае и тётя не горюй»,- говорили про него. К осени шла молва, что  «Генке Некрасову нет равных в крае, а в Москве с ним вообще все отказались бороться, и только один негр согласился. А негр этот был намного здоровше. Они – негры от природы здоровее наших. К тому же он обмазался жиром, чтоб, значит, его нельзя было удержать. Начали бороться. Только Генка возьмёт негра в замок, тот – шмырк, и выскользнет. И главное, негр сам не лезет, убегает, хочет измотать. Генка в перерыве вытрет с себя жир и снова за тем гоняется. А тот уже стал выдыхаться. Вот его Генка и притырил: зажал его башку в замок, и негр аж захрипел. Негр видит, что всё, ничего сделать нельзя, давай нашего щипать. А это у борцов самое наипоследнее дело. Генка тогда рссвирипел и ещё сильнее его жучить начал. Тут судьи налетели, давай их растаскивать. Вишь ты, тихий, тихий, а тоже припёрло. Но разняли кое-как. Больше негр не стал выходить, его на носилках унесли. Генка чемпионом стал в Москве».
Зимой, под Новый год, Генка приехал к матери. С ним все вежливо здоровались. Как полагается вечером собрались «посидеть». Выпили, и тоже здоровый мужик Федя Фаустов, предложил Генке побороться. Тот отнекивался, но Фёдор стал его задирать. Мужикам в удовольствие было посмотреть, чем всё закончится. Вышли на улицу. Генка лет на 10 был младше Фёдора и стеснялся. Но когда Фёдор схватил за рубаху уходящего в дом Генку, произошло невообразимое: Генка резко присел, поднырнул под Фёдора, поддел его на плечи, крутнулся несколько раз вместе с ним и воткнул его головой в сугроб…
Победа Генки была признана безоговорочно. Долго потом Фёдор рассказывал, что он «ничё не понял, а только когда мордой в снегу оказался, то понял». Этот случай только утвердил домыслы деревни и уже никто не мог себе позволить сомневаться в том, что «Генка Некрасов негров запросто обарывает».
От автора.  Некрасов Геннадий, мастер спорта СССР по вольной борьбе, чемпион Алтайского края, Сибири, второй призёр первенства СССР по вольной борьбе. С неграми ни разу в жизни не боролся. Борьбой стал заниматься после армии, когда приехал в Новоалтайск и его там заметил тренер.