Здравствуй, Тин - письмо шестое

Здравствуй, Тин. Целую, к груди прижимаю, тысячу раз пытаюсь согреть пальцы твои. Маленькая моя, всё, со мной всё в порядке, можешь вздохнуть, не волноваться. Прости, что доставил столько хлопот своей беготнёй неразумной, да прямо по стенам, да-да, я опять и тебе и себе улыбаюсь…. Прости еще раз, источник, сердце моё. Не оправдываюсь, ведь ты понимаешь, так надо, так было.

Тин, я долго думал. Всё хотел рассказать тебе про нынешний снег. Странное чувство зимы, зима частью цикла, но уже ровно тысячу лет зима – и не причина, и не быть ей помехой. И не сказать, что к этому привыкаешь, потому что сразу, в самые первые дни этой тысячи лет моментально привык, не в последний, не в следующий раз – по морозному знаку вокруг дальней луны, по площадке, которую, вытоптав, оставил шаман, по упавшему снежному пуху с крыльев полярной совы ты всё знаешь, просто знаешь с начала и до конца. Но не в этом суть….

Тин, меня занесло – в нескольких смыслах, про снег я хотел тебе рассказать, долго думал, как это сделать. Видишь, люди живут, что-то делают, суетятся, или спят – да, бывает тоже такое…. Так вот. И ты вместе с ними сидишь, в точно таких же мыслях, словах и мирах, а потом… как сказать, вмешается солнце? Да, наверное, точное слово, выражение, аллегория даже, в конце концов. Солнце гладит по голове, кладёт незримо ладонь на крышу старого дома, и внезапно, с шумом вниз падает снег. Ниточка в пальцах судьбы, знак, обращение, если прислушаться-замереть, то ты сможешь всё угадать, когда «паковать чемоданы», готовиться к путешествию, путешествию во все стороны света, которое, в сущности, та же восьмерка – её в одно из давних времен подтолкнул кто-то сбоку, да так она и лежит, осталась в веках, и будет лежать, никуда ей не деться, даже если б хотелось…

Снег сходит вниз, с шумом, с гулом неслышным, ты чувствуешь дрожь. И всё начинается. Солнце греет уже не стесняясь, не прячась, и не успеть оглянуться – как птицей стремительно промелькнёт, на скорости, на адреналине – стрелою меж веток, к точке, к месту, к молчанию. Как будто встанут часы, стрелки в разные положения, вечер-ночь, день или утро, не важно, это абсолютно не важно, всё не имеет больше цены или меры, кроме того, что так солнечно ныне, так бесконечно тепло, и лето вокруг, и наверху кто-то огромный целует в макушку, а ты совсем не боишься, даже зная, что тебя этот жар в очередной раз переплавит, частью круга и слова, страницы и времени, золотым мотыльком – путешествовать….

Шмель ударит в висок, словно пулей.
Покачнутся Миры,
Прикасаясь, врастая друг в друга.

О, Тин…. Я и забыл уже, как вот так вот можно болтать, если это можно назвать болтовнёй, конечно же. Не пустой разговор. Но почему именно так – может, в лёгкости, особенной лёгкости знаков, печатного слова, возможно и так. В конце концов, всё в мире возможно, только найди ту самую, нужную дверь. Сбрось свои крылья, вырасти новые, пусть даже ноги, усы, чешую или даже вот хвост…. Да, моя милая, я снова смеюсь. Но всё именно так, истину в золото красит улыбка, остаётся это лишь принимать-понимать.

Тин, что еще. Копил всё в уме для тебя, копил, столько хотел рассказать, но, видно, нужно было галочки ставить, напоминалки – осталось только про снег и шмеля. А, вот еще – вот про что:

И ты видишь – ты отчетливо видишь – что это прибой, всего-навсего лишь прибой, одновременно создающий и разрушающий, поднимающий на вершину и с пеной срывающий вниз…. Всего лишь прибой. И среди этого моря, этих бесконечных бушующих волн легко и одновременно непросто найти свой собственный чудо-остров, свою внутреннюю Альгамбру, свой центр – комнату в доме, где обитает и грезит твоя душа, комнату, в которой обязательно есть окно в сад. А в саду том тенисты деревья, и тихо по каменным желобам фонтанов стекает вода, а дальше - поля, а дальше от края горизонта и вверх - высокие облака, и свет. Солнечный свет, которым пропитано всё.


Уфф, вот и всё, что на сегодняшнее письмо я хотел. Долго складывал буквы в слова, слова – в предложения, привязывал к мыслям, и к смыслу – но всё-таки у  меня получилось. Очень скучаю, целую тебя с огромнейшей нежностью,


Твой Маар.





Апрель-май 2012