И опять о любви

 Если ты по-настоящему любишь какое-то существо, которое чувствует это - оно не может быть злым...

 Была у меня необыкновенная кошка, звали ее Соня. Когда продавцы принесли ее мне домой, неоднократно предупредили, что кошка очень породистая, экстремалка и обязательно, как и все персы, унаследует характер своей мамы — будет крайне независимая, не подойди-не-тронь, от гостей будет шарахаться и ныкаться под диван, а в случае настырности может и тяпнуть, даже хозяев — злая, мол, будет. Фигня! — беззаботно сказала я, — моя кошка унаследует МОЙ характер, а не какой-то там мамы, — тем более, что теперь ее мамой буду я. Народ пришлый хмыкнул снисходительно — ну-ну! и удалился. А мы остались.
Соня оказалась даром небес. Это был наш ребенок, нежный и удивительный, который обедал с нами за одним столом, скромно пристроившись у меня на коленях, аккуратно положив две передние лапки на стол, и ел из своей собственной тарелочки, никогда не суя нос за ее пределы. Спала она у меня на подушке, свернувшись клубочком, никогда не вопила, как это умеют невоспитанные кошки, а молча садилась возле предмета, который представлял для нее в данный момент интерес, — будь то корм или игрушка — и терпеливо смотрела в глаза, ожидая моего одобрения или разрешения. По своим неотложным делам она сразу же, ещё не обретя твердую походку и потешно покачиваясь, начала ходить в строго отведенное ей место. Она никогда не летела, как очумелая, на улицу, увидев открытую дверь в подъезд — напротив, обходила эту дверь стороной, ибо была домоседкой, как девочка-отличница, воспитанная бабушкой, которую никогда не водили в детский сад.
Я в те времена жила на два города, и в мои поездки между Москвой и Тулой я брала ее с собой в закрытой кошачьей корзиночке — она молчала и не подавала признаков жизни до тех пор, пока я, не убедившись в том, что в салоне нет аллергиков и кошконенавистников, не приоткрывала створку, предлагая ей тем самым выбраться наружу. Тогда она осторожно высовывала свою мордочку из корзины, мгновенно вызывая всеобщее восхищение, — она была к тому же ОЧЕНЬ красива — и, сложив передние лапки у меня на коленях, тихо засыпала. Словом, это была не кошка, а мечта… Была — потому что спустя несколько лет она заболела и погибла, и я могу совершенно точно сказать, что это была одна из самых тяжелых потерь в моей жизни.
Но сейчас мой рассказ не об этом, а о том, что в своей наглой самоуверенности я оказалась права — Соня-таки унаследовала мой характер, а не мамин, - то есть оказалась созданием крайне дружелюбным, добрым и доверчивым. Однажды к нам в гости пришла подруга дочери со своим псом-боксером, беззаботная жизнерадостная девушка, которая, забыв о наличии в доме кошки, смело отстегнула в коридоре поводок — и только тут заметила Соню, вошедшую в помещение. Застыл пес, застыла в священном ужасе девушка, еле слышно произнеся: «Мамочки… он еще глупый, а Соня взрослая и на своей территории… сейчас она его порвет!»
Я, честно сказать, в тот момент боялась совсем не за пса — при всей моей к нему симпатии, и тоже застыла, боясь неосторожным движением спровоцировать чей-нибудь бросок. И пока мы все стояли в позе окаменевших морских фигур, как в детской игре, Соня вспрыгнула на обувную полку и медленно начала двигаться по ней, неуклонно приближаясь к застывшей морде боксера. Наконец она приблизилась к его морде вплотную Глаза собаки сошлись на переносице… Соня обнюхала его нос и… неожиданно облизала его ошалевшую морду! Боксер в изумлении плюхнулся на пятую точку…
Но был у нас и более забавный случай. Знакомая уезжала на несколько дней, ей не на кого было оставить своего единственного сожителя — взрослого Крыса приятного кремового окраса, и она принесла его к нам, сказав: «Ну уж вы потерпите, разведите их как-нибудь с вашей кошкой по разным комнатам…» Я не смогла отказать.
Так мы прожили несколько дней — тщательно закрывая за собой двери, переходя из комнаты в комнату. Это было, пожалуй, единственное серьезное неудобство, так как Крыс оказался созданием жизнерадостным и добродушным и вполне расположенным к нашему обществу. Его у нас не устраивало только одно: отсутствие сигарет в доме, которые он очень любил… погрызть на досуге.
Он быстро освоился и любил лазить по мне, когда я сидела в кресле — то наворачивая по мне круги, то уютно устроившись где-нибудь на плече, поближе к шее, щекоча меня усами.
В один из таких моментов, когда Крыс пригрелся на моей груди, дочь, выходя, забыла закрыть за собой дверь. В комнату неслышно вошла Соня, как обычно, прыгнула мне на колени… и тут они увидели друг друга. Крыса парализовало от страха, он в вжался в меня и в панике начал безостановочно ронять из-под хвоста кругляшки — что, безусловно, не пристало джентльмену в присутствии дамы…
Вернувшаяся в комнату дочь застала следующую картину: я, замершая в кресле с Крысом на груди, собственно, сам трясущийся и непрерывно, как из пулемета, роняющий мелкие черные горошинки Крыс, и - Соня, развалившаяся у меня на коленях и самозабвенно, с материнской самоотдачей тщательно облизывающая вновь обретенного соседа по дому…