С большим уважением и наилучшими пожеланиями посвящаю эту повесть замечательной британской артистке Кэролайн Гудолл, которая в 1993 году сыграла в блокбастере "Скалолаз" роль Кристель. Спасибо Вам, Кэролайн, за то, что своим актерским мастерством вдохновили меня на создание этой книги!
Часть 1. Давний знакомый
Кристель. Сегодня.
В квартире пахло свежезаваренным кофе и духами. Это был привычный запах нового утра рабочего дня. Жужжание мойки, пока пьется кофе, легкий макияж; тарелка и чашка на сушилке. В 7.50 сигналит булильник - пора готовиться к выходу.
Мимолетный взгляд на уличный термометр и свежий снег на ветках за окном; меховые перчатки и берет. В 7.58 она запирает за собой двойную дверь своей квартиры, поочередно все три замка. В 8.00 хлопает дверь подъезда.
На холоде машина прогревается медленно. Мимо пробегают, спеша на школьный автобус, соседские дети.
- Доброе утро!
- Хелло, миз Дикстайн!
- Здравствуйте, мэм!
Машина наконец заводится. Выруливая со двора, она боковым зрением замечает невзрачный синий фургон у тротуара, но пока он надолго не задерживает ее внимание. А между тем, из окон фургона пристально следят за серебристой "лансией" две пары глаз.
- Ты уверен?
- Абсолютно. Ты смотри, почти не изменилась.
- А это точно она? Больно молода для твоей подруги по колледжу...
- Я ее ни с кем не спутаю. Повезло ей, многие женщины душу бы продали за то, чтобы так выглядеть. А главное - глаза у нее все те же. Такая же отчаянная Крисси. Повезло нам, что она жива и мы ее нашли.
*
В 8.28 она прошла турникет, кивнув знакомому вахтеру.
- Точнее вас только солнце, - улыбается ей седой афроамериканец, отметив ее пропуск. - Доброго вам утра, миз Дикстайн.
- Смотрите не перехвалите, Стив, - отшутилась она и вызвала лифт.
Отперев свой кабинет, она на ходу сбросила берет, короткую дубленку и шарф, убрала их в стенной шкаф, сменила сапоги на туфли и остановилась перед зеркалом поправить растрепавшиеся под беретом волосы.
Сложно было с первого взгляда определить, сколько лет этой женщине, высокой, худощавой, светловолосой. Безупречно гладкое лицо, стройная фигура, но глаза жесткие, непроницаемые и губы неулыбчиво сжаты и похожи на тетиву лука. Отпечатавшийся в глазах и уголках рта отрицательный опыт делал ее на вид старше, чем она казалась сразу.
Черный брючный костюм и пурпурная водолазка подчеркивают подтянутую фигуру, высокую грудь и длинные ноги. Светлые волосы закручены в тугой узелок на затылке. На бледном лице только веки и ресницы чуть тронуты косметикой.
После первой чашки кофе миз Дикстайн, или "наша компьютерная 911", как ее прозвали сотрудники, услышала, как в коридоре раздаются шаги, оживленные голоса, хлопают двери соседних кабинетов. В туристическом агентстве "Кинг трэвел" начинается новый рабочий день. Пробило 9 часов утра.
*
- Крисси, привет, опять что-то с моим компьютером, - заглянул в кабинет один из сотрудников.
Она вздохнула и вышла из кабинета. Такое ощущение, что коллеги просто не способны запомнить ее полное имя, проработав с ней 7 лет. "Еще пару сокращений я потерплю, но не более...".
Стен, как зачарованный, проводил взглядом ее узкую прямую спину и стройные ноги. Компьютерщица словно не замечала, какое впечатление производит на мужчин и как смотрится в своих любимых узких брюках и пурпурных блузках или водолазках. Вот только ее лицо и глаза... Какие же события в ее прошлом сделали ее такой неулыбчивой, со взглядом, напоминающим полярную ночь в Антарктике?
Она повозилась с компьютером Стена всего пару минут. И закатила глаза: "Снова-здорово!".
- Что-то серьезное? - Стен стоял рядом, наблюдая за ее действиями. - Не понимаю, в чем дело. Файлы сами открываются и закрываются, система забывает мой логин и пароль, каждые полчаса выносит из программы... Это что, вирус?
- Вирус, с которым я сегодня же разберусь, - буркнула "компьютерная скорая помощь", выходя.
В соседнем кабинете рыжеволосая молодая женщина в сером костюме приветливо улыбнулась ей:
- Хелло, Крис. С моим компьютером все в порядке. Твой новый антивирус хорошо справляется...
- Выясняй отношения со Стеном дома, Дорис, - компьютерщица подошла к ее столу, и под ее взглядом Дорис поспешила подняться и отойти. Ей стало не по себе.
- Что ты делаешь? - спросила она. - Ой, Крис, не трогай программы! Мне правда...
- Из-за твоих ссор с бойфрендом тормозится работа всего отдела, - блондинка придвинула к себе клавиатуру и забегала по ней пальцами. - Я тебя уже просила прекратить это, но ты все обратила в шутку. Я блокирую тебе удаленный доступ к корпоративной сети.
У Дорис задрожали губы. Она посмотрела на худощавую женщину почти с ненавистью. Пропуская ее к двери, Дорис не удержалась от угрозы:
- Посмотрим, что скажет Анжелина о твоих вольностях с моим компьютером, Крис!
Она на мгновение замерла на пороге спиной к Дорис. Потом медленно обернулась и с легкой улыбкой парировала:
- Да, Дорис, что она скажет, узнав, как я помешала тебе пакостить Стенли через удаленный доступ и гробить всю его работу. И еще - меня зовут Кристель. Не Крис, не Крисси, не Кристи, и, конечно же, не Кри.
Бесшумно прикрыв за собой дверь, Кристель отошла к кофе-машине. Вот к чему она пришла. "Лечит" компьютеры в туристическом агентстве в Ниагара-Фолс, обновляет антивирус, загружает новые версии рабочих программ - а ведь когда-то думала, что скоро у них весь мир будет в кармане. Неплохой урок для всех, возомнивших себя Наполеонами. Еще повезло, что вообще жива осталась. Выжила единственная из всех. И даже Эрик не уберегся, самый умный, дальновидный и обостренно чувствующий опасность. Пожертвовал ею, чтобы выжить, и выиграл всего пару часов. А у нее не было никаких шансов на выживание - но она жива.
"Ты не ошибся во мне, Эрик. Я действительно хороша. Настолько хороша, что даже переиграла тебя", - подумала Кристель, забирая из окошка выдачи новую чашку горячего эспрессо.
Кристель. Прошлое.
У нее изначально не было шансов выжить. Когда ее с тремя ранами в грудь и плечо нашли лежащую в снегу на "Обреченном" военные, прочесывающие Роки-Маунтин, то сочли трупом и засунули в пластиковый мешок. Один из солдат, сопровождающих "груз 200", чуть не выбросился из вертолета, услышав в одном из мешком слабое движение и стон. "Не довезем до больницы!" - ахнули сержант и двое рядовых медицинского отряда, увидев простреленную в двух местах грудь, раздробленную ключицу и обмороженную правую сторону тела молодой женщины. Лицо, бок и живот Кристель после трех часов в снегу побелели, а губы и веки приобрели стойкий голубоватый цвет. По дороге в больницу у девушки дважды останавливалось сердце.
Ее довезли до больницы. "Она не выдержит операции! - схватились за голову врачи. - Слишком большая кровопотеря и сильное переохлаждение!".
Она выжила после операции, когда ей в течение 9 часов ювелирно сшивали поврежденные органы, по кусочкам собирали ключицу и вливали почти 4 фунта донорской крови.
"Все равно не выберется, - пессимистично говорил один из врачей в реанимации, когда девушку привезли из операционной. - У любого организма есть предел, а она свои ресурсы исчерпала еще там, в горах. То, что она до сих пор жива - чудо. Или не протянет и суток, или очнется лет через пять "овощем" или младенцем, и не факт, что восстановится!".
Когда обследование показало, что лежащая в коме, израненная и обмороженная, женщина беременна, у врачей возникла бурная дискуссия. Один настаивал на немедленном прерывании беременности, иначе плод вытянет из матери остатки жизненной силы, возникнут необратимые патологии, и оба погибнут. Его коллега возражал: может, наоборот именно беременность является тем фактором, который поддерживает жизнь девушки. И предложил проследить за дальнейшим ее развитием.
Кристель вышла из комы на следующий день после операции - кесарева сечения. Когда у пациентки начались роды, девушку срочно отправили в операционную, чтобы снизить риск.
Родился мальчик, крепкий, здоровый, без каких-либо патологий. Кристель очнулась в полном рассудке, не утратив никаких навыков, сохранив память, но очень слабая. Поэтому ребенка кормили искусственно и к матери приносили на несколько минут три раза в день. Когда девушку спросили, хочет ли она дать имя сыну, она в полусне прошептала "Эрик". Никто не понял, хотела ли она так назвать мальчика, а может просто вспомнила какого-то своего знакомого или просто была в полусонном состоянии, вызванном обезболивающими лекарствами. Но в метрике новорожденного записали: "Эрик Пинкстон".
На самом деле в эту минуту Кристель думала о том, что еще перед вылетом хотела сказать Эрику Куолену, своему командиру и мужчине, которого любила уже три года, что у них будет ребенок. Она собиралась на свою долю выручки купить домик где-нибудь на тропическом островке и воспитывать там ребенка. Девушка уже устала от постоянных выездов, заданий, переездов. Она не пират, не перекати-поле, ей хочется в 29 лет иметь свой дом, семью... И если Эрик думает так же, втроем им будет лучше. Ребенку нужны и мать, и отец. Если бы она решилась рассказать Эрику о своей беременности, изменило бы это что-нибудь? Стал бы Эрик, зная об этом, прикрываться ею в перестрелке от пуль психопата Трейверса? До того страшного дня Кристель без колебаний ответила бы: "Конечно не стал бы!". Сейчас ответ напрашивался другой, более горький, но правдивый: "Нет. Он точно так же подставил бы меня под пистолет потому, что свою шкуру любил больше всего на свете. Он всех использовал, а потом отбрасывал за ненадобностью. Когда я была нужна ему, он носил меня на руках, целовал, шептал ласковые слова и занимался любовью. А потом сообщил, что любовь - это самопожертвование, и я должна принести себя в жертву ради него. Я его любила. Он любил себя. Увы, это так!".
Когда ей приносили ребенка, девушка испытывала смешанное чувство. С интересом она всматривалась в маленькое личико, пытаясь определить, на кого он похож. Сначала видела высокий лоб, квадратную линию подбородка и вздрагивала: это же вылитый маленький Куолен. А потом обращала внимание на светлые волосы, аккуратный маленький носик и зеленые глаза и переводила дыхание: "Он похож на меня!". Малыш ворочался рядом с ней, морщил носик, чихал, улыбался, с интересом смотрел на мать, теребил ее волосы и рукав больничной рубашки, и Кристель плакала от прилива нежности к крохотному беззащитному человечку.
Через месяц после родов Кристель стала поднимать голову. Через три - села, а через полгода впервые, держась за руку медсестры, поднялась на ноги. "Теперь все зависит от вашей настойчивости, - сказал ей врач. - Чем старательнее вы будете выполнять мои предписания, тем скорее восстановитесь!".
Кристель была настойчивой девушкой и терпеливой и через месяц уже уверенно ходила по коридорам, а через два ей даже разрешили прогулки в больничном парке. А когда маленькому Эрику исполнилось 9 месяцев, Кристель уже могла возить его в коляске по аллеям парка. Наблюдавшие за ее реабилитацией врачи только разводили руками: почему пациентка, у которой было 0 целых 0 десятых процента шансов выздороветь после страшных ран поднялась на ноги и полностью восстановилась? Никто из них до конца этого не понимал. Наверное это было то самое медицинское чудо, которое встречается в практике любого врача.
Раны и обморожения полностью зажили и почти не тревожили Кристель, но пули из "беретты" оставили глубокие шрамы на плече и над грудью. Врачи беспокоились о том, как это скажется на душевном равновесии девушки. Многие женщины панически боятся быть обезображенными. И даже мелкий дефект внешности может надолго выбить их из колеи. Кристель же совершенно бесстрастно приняла тот факт, что на ее теле останутся шрамы от пуль на груди и от обморожения и кесарева сечения - на боку и животе. Декольте она не любила и почти никогда не носила, предпочитая практичные водолазки и свитера, а на пляже можно и в закрытом купальнике загорать, если у нее не будет собственного бассейна. После своей работы с Куоленом и того кромешного ада на "Обреченном" с последующей борьбой за жизнь девушке и в голову не пришло бы переживать из-за такой мелочи. В одежде ее тело выглядит как обычно. А то, что может кого-то испугать или вызвать ужас и отвращение легко скроет глухая водолазка. По сравнению с тем, через что она прошла, это сущие пустяки. Ведь ей повезло гораздо больше, чем Делмару, Райану, Хэлдону, Малколму... И Куолену. Впервые за все время их совместной работы она превзошла любовника. Осталась жива.
Кристель. Сейчас.
Одеваясь утром, Кристель задержалась перед зеркалом, рассматривая свою грудь, бок и живот. Шрамы от обморожения и операции кесарева сечения уже почти сгладились. А вот те, что оставили пули из "беретты" Трейверса по-прежнему очень заметны. Тот, что на ключице, даже в сумерках бросается в глаза. И противно ноет. Значит, сегодня опять будут осадки. Только бы машина опять не застряла в сугробе. На Ниагара-Фолс опять надвигается туча с севера.
Одевшись и собрав волосы в "хвост", Кристель провела по векам серебристым карандашом, а по ресницам - черной тушью, и вернулась в комнату с чашкой кофе. У окна она покачала головой: туча уже закрыла все небо. Ее черно-лиловый цвет не оставлял сомнений: снегопад будет долгим и обильным. И еще не оставляло тревожное ощущение, напряжение, беспокойство. Как будто она почувствовала взгляд, направленный ей в спину. Раньше интуиция никогда не подводила ее и не раз спасала жизнь. Кристель всегда безошибочно определяла, что ее "водят". Но кто может следить за ней здесь? Она так хорошо замела следы, оторвавшись и от тех, и от этих. Семь лет она жила спокойно, думая, что все действительно позади. И вот тревожное чувство вернулось, что-то тревожно зудит в голове: надо быть настороже, что-то изменилось.
*
На работе Кристель автоматически кивала на приветствия сотрудников, поправляла тех, кто называл ее "Крис" или "Крисси", отлаживала зависшие компьютеры, лечила завирусованную машину Эшли, пыталась восстановить жесткий диск у Натана, ворча: "После вечеринки тебе лучше к компьютеру не подходить. Здорово же ты погулял: вместо очистки кеша запустил форматирование!". После обеда ее вызвала к себе Анжелина, которой Дорис все-таки нажаловалась.
- Кристель, - в отличие от подчиненных начальница никогда не вольничала с ее именем, - Дорис заявила, будто вы умышленно вывели из строя ее компьютер, чтобы сорвать совместную работу над презентацией северных маршрутов. Но я бы хотела услышать ваши объяснения. Вы работаете у нас семь лет и до сих пор ни в чем подобном не замечены.
Кристель глубоко вздохнула и подняла голову. Что ж, эта вертлявая дура Дорис хочет войны, она ее получит. Вот только противника она себе выбрала не по зубам. Знала бы она, с кем Кристель приходилось воевать, онемела бы от ужаса.
- Анжелина, - ответила она, - меня уже в течение недели трижды в день вызывает Стенли Фримен из отдела европейских маршрутов. Его компьютер самопроизвольно открывает и закрывает приложения, "забывает" пароль и логин Стенли и даже выключается. Я не сразу поняла, что это связано с использованием программы удаленного сетевого доступа.
Начальница выжидающе молчала.
- Дорис не в состоянии разрешить свой семейный конфликт со Стенли и мстит ему на работе, - продолжала Кристель. - Пользуясь тем, что мистер Фримен не разбирается в системе удаленного доступа, она таким образом забавляется. На первый раз я ограничилась просьбой прекратить это потому, что такие выходки срывают работу "европейского" отдела, но Дорис пропустила мои слова мимо ушей.
- Я все поняла, Кристель, - кивнула Анжелина. - У меня больше нет к вам претензий.
Выходя, Кристель услышала, как начальница вызывает Дорис.
Вечером, стоя у кофе-машины и ожидая свою последнюю за день чашку эспрессо, Кристель услышала, как в комнате для курения за стеной зло всхлипывает Дорис, проклиная перед подругами "эту стерву Анжелину".
- Конечно, это Кристель насвистела, - взвизгнула Минди, первая подпевала Дорис. - Она ведь грозилась тебе!
- Крыса бледная! - поперхнулась дымом Сидни. - Мне не по себе становится, когда с ней в коридоре встречаюсь: посмотрит и холодом обдаст. Блузки носит "вырви-глаз", а сама на фоне побелки не выделяется!
- Помните, Дэн как-то назвал ее "секси"? - фыркнула Дорис. - Наверное, перебрал тогда: такое только спьяну и скажешь. В телеграфном столбе больше сексуальности, чем в Кристель!
- Жертва анорексии, цапля долговязая, - негодовала Сидни. - Она, наверное, забыла, что мода на ходячие кости прошла!
- И волосы у нее крашеные, - съехидничала Минди.
- Как она хлопочет о Стенли! - возмущалась Дорис. - Ах, я ему работу сорвала! Ничего, еще раз сделает свою презентацию! И еще раз, и еще! Может, некогда станет за девчонками из отдела маркетинга волочиться!
- А если Кристель хочет отбить его у тебя? - спросила Сидни, и все трое заржали как лошади.
- Кто, она? - спросила Дорис. - Нет, на этот счет я спокойна. Конечно, некоторые парни от нее голову потеряли, но Стен вряд ли на нее засмотрится. И вообще, я думаю, что она старая дева.
- А может, любит девочек, - гоготнула Минди.
- Нет, думаю, старая дева, потому и такая вредная. Ничего, я придумаю, как проучить Стэна и без удаленного доступа. Вот послушайте, что я придумала...
Кристель выбросила пустой стаканчик в мойку и не спеша вошла в комнату, доставая сигареты. Все трое мгновенно замолкли, настороженно глядя на компьютерщицу и гадая, что она слышала. Кристель молча закурила, словно не замечая этих встрепенувшихся куриц. Девушки с минуту помолчали, потом завели разговор о красящих шампунях и цветном мелировании, продолжая посматривать на Кристель. Она спокойно докурила, аккуратно погасила окурок в пепельнице и направилась к выходу, заставив стоящую на ее пути Дорис попятиться.
С порога Кристель обернулась:
- Кстати, волосы я не крашу. Даже оттеночные шампуни не использую. Мой цвет волос натуральный, - она поправила густые пряди цвета сливочного масла. - Извините, что вмешалась в разговор.
Кристель невинно улыбнулась и тихонько прикрыла за собой дверь, оставив сплетниц в глубоком ступоре.
До самого гаража она еле сдерживала смех, вспоминая как вытянулись лица у Дорис и ее подружек, которые поняли, что Кристель слышала значительную часть их разговора. Эти девицы вечно из кожи вон лезли, доказывая превосходство над "тупыми животными мужчинами" и постоянно обменивались опытом, как усложнить жизнь своим мужьям. Кристель считала их жалкими. Посмотрела бы она на этих "сильных женщин" в падающем самолете, изрешеченном пулями, или под лавиной. А прогони-ка их десяток километров по горным тропам в буран, и много ли останется от их крутого характера? "И трех миль не выдержали бы", - беспощадно заключила Кристель. Она хорошо помнила свой маршрут по Роки-Маунтин в пилотском костюме и водолазке, совершенно не рассчитанных на зиму в горах. Изначально прогулка по горам не входила в их планы. Но Трейверс допустил оплошность при зачистке; в министерском "боинге" кто-то остался в живых и прежде, чем там сработало взрывное устройство, успел обстрелять их "джет-стар", выведя из строя половину ведущих систем и смертельно ранив второго пилота и одного из бойцов. Чемоданы со ста миллионами долларов сорвались с троса и разлетелись по горам, а Кристель пришлось в одиночку выравнивать падающий самолет и искать место для аварийной посадки. В какие-то страшные мгновения ей казалось, что плато, на которое она посадила самолет, закончится раньше, чем "джет" прекратит движение по инерции, и они рухнут в ущелье. "Посмотрела бы я на этих троих на моем месте", - подумала Кристель, заворачивая на парковку супермаркета, где делала покупки.
Из-за столкновения со сплетницами в агентстве Кристель даже на время выпустила из-под контроля свои ощущения слежки...
Неторопливо двигаясь по залу супермаркета и наполняя тележку упаковками, банками и коробками, Кристель снова "включила" свой внутренний голос, но здесь он молчал. В магазине ее никто не "вел". Если вообще была слежка. Может, это и вовсе плод ее разбушевавшегося воображения. После всего, что ей пришлось пережить, может и крыша поехать.
Выкатив тележку на крыльцо, Кристель сразу обратила внимание, что ее "лансия" стоит как-то неровно, накренившись. Так, спустило колесо. А поблизости, в тени массивного джипа и внушительной "вольво" угадывается какое-то движение. Там притаились в ожидании две или три темные фигуры. "Вот тебе и слежка, - подумала Кристель, жестом подзывая одного из таксистов, дежуривших у выхода из магазина и доставая мобильник, чтобы вызвать эвакуатор для своей машины. - Какие-то сопляки решили ограбить одинокую женщину на парковке; спустили колесо у моей машины и ждали, когда я выйду с покупками и начну хлопать глазами в растерянности. А потом по схеме: окружить, прижать к машине, нож к горлу, мат в три этажа, пыхтение в лицо перегаром и гнилыми зубами, хватание за все места потными руками и стреляние глазами не идет ли кто. Щенки! Я бы справилась с вами за пару минут, - Кристель сложила покупки в багажник такси, - как уже не раз справлялась с более серьезными противниками, тоже принимавшими меня за обычную женщину, которую можно испугать ножом или пистолетом. Идиоты! Я просто не хочу выдать себя, поэтому и уехала. Здесь я должна быть осторожной и не показывать, что я не обычная женщина... Думаете, страшнее ваших выкидных ножей ничего нет? Это потому, что вы еще никогда не боялись по-настоящему...".
Кристель откинулась на спинку заднего сиденья и назвала водителю такси свой адрес.
Из стоявшего в углу парковки микроавтобуса "Даф Лейланд" наблюдали, как трое подростков спустили шину "лансии" и затаились поблизости; как Кристель вышла, мгновенно оценила ситуацию и укатила на такси, и как парни, озадаченно шмыгая носами, уходят искать другую жертву, менее сообразительную.
- Мне даже не пришлось помогать ей, - констатировал рослый широкоплечий мужчина с внешностью киногероя, похожий на Джона Траволту в "Пароль "Рыба-меч" или Марлона Брандо в роли Дона Корлеоне. - Да, все та же Пинкстон, та же молниеносная реакция, способность мгновенно оценить ситуацию и найти единственно правильный выход... Что ж, придется тогда без всяких хитростей вступить с ней в контакт, - он вышел из машины и закурил. - А я уже хотел предстать перед ней героем, защитить ее от грабителей. А Крис как всегда поступила по своему усмотрению, даже не оглянувшись на парня, который хотел быть рыцарем.
- Вы думаете уломать ее? - спросил сидевший за рулем блондин с угрюмым лицом. - Вроде она семь лет как завязала.
- Я могу быть убедительным, - "Марлон Брандо" прошелся, разминая ноги, затекшие за время сидения в автобусе. - Поеду к ней. Насколько я помню, она "сова" и так рано не ложится. И, скорее всего, сейчас встанет к духовке... Я видел в ее тележке замороженную начинку для фруктовых пирогов...
- Она еще и готовит? - поднял бровь блондин.
- Отменно печет пироги. Надеюсь, не разучилась с тех пор, как мы расстались. Голоден смертельно, - усмехнулся "дон Корлеоне" и зашагал к стоянке такси.
Через полчаса он уже звонил в дверь квартиры, адрес которой знал еще позавчера.
Через полминуты ожил домофон.
- Кто там? - настороженно спросил женский голос, который был так хорошо знаком "киногерою" даже через много лет.
- Пинкстон, узнаешь меня? - спросил мужчина. - Не подводит ли тебя хваленая память?
- Алекс? - голос женщины вздрогнул от удивления; несомненно, сейчас она напряженно всматривалась в экран домофона, пытаясь понять, действительно ли это ее товарищ по колледжу ВВС Алекс Гудвин, с которым она встречалась и даже какое-то время они жили вместе - пока не появился этот тип, Куолен из военной разведки. Уже через две недели после первого знакомства Кристель собрала вещи и, пробормотав Алексу что-то сумбурное, ушла к машине, возле которой курил в ожидании разведчик. А потом Алекс увидел ее с Куоленом в ресторане в Санта-Монике. Лысеющий здоровяк обаятельно улыбался, поглаживая маленькую девичью ладонь и рассказывал что-то, судя по выражению лица, остроумное. Кристель звонко смеялась и выглядела совершенно счастливой. Потом они танцевали, и крупные руки Куолена очень нежно обнимали ее, такую тоненькую, обтянутую серебристым платьем, похожую на русалку. Кристель в ответ положила руки на широкие плечи партнера; ее малоподвижное лицо порозовело от счастья, а глаза сияли как звездочки. Она никого не видела кроме этого верзилы и прошла мимо Алекса, даже не заметив его.
Потом пошли какие-то слухи о двойной деятельности Куолена, он был объявлен в федеральный розыск; рядом с его именем пару раз промелькнуло имя капитана ВВС Пинкстон... А потом она подала рапорт об отставке и исчезла как раз накануне дисциплинарного разбирательства по ее делу.
В последний раз Алекс видел Кристель накануне ограбления казначейского "боинга" в Колорадо. Девушка пила кофе в придорожном баре, и Алекс даже вздрогнул, увидев ее замкнутое и жесткое лицо. Она поздоровалась, но все попытки Алекса завязать доверительный разговор резко пресекла. "Это моя жизнь, я в ней сама разберусь!" - отрезала она, когда Алекс воскликнул: "Какого черта ты с собой делаешь? Ты же классный пилот, лучшая на курсе! Почему ты идешь за этим мерзавцем как дурочка?! Одурманил он тебя, что ли?!".
Потом было похищение 100 миллионов из самолета Министерства финансов и гибель всей банды Куолена во главе с командиром в Роки-Маунтин. Кристель была единственной, кто выжил. О том, что она работает в Ниагара-Фолс, Алекс узнал совсем недавно...
*
Она наконец-то открыла дверь, и впервые за прошедшие годы Алекс увидел ее, девушку курсом младше его, свою гражданскую жену, которую не смогла заменить ни одна из женщин, которые у него были потом, первую и единственную свою настоящую любовь. В полутьме прихожей Кристель выглядела совсем как тогда, в баре. Тоненькая, со светлым "хвостом" на затылке. Свободные домашние джинсы, тонкая водолазка с высоким воротником. Поверх джинсов повязан фартук, из приоткрытой двери кухни аппетитно пахнет яблоками и корицей - ага, значит, он угадал, и Кристель занимается созданием очередного кулинарного шедевра.
Кристель тоже рассматривала Алекса, вспоминая веселого долговязого парня, за которого собиралась выйти замуж, и сопоставляя свои юношеские воспоминания с этим представительным седеющим мужчиной в короткой дубленке и шерстяных брюках с заутюженной стрелкой. В последний раз они виделись 20 лет назад в колорадской кофейне, когда она ждала сигнала от Эрика о начале операции "Танго". Кристель редко вспоминала о последней встрече с бывшим приятелем, но пару раз думала, что Алекс тогда был прав. Вот только слишком поздно он пытался образумить ее. Тогда у нее уже не было пути назад.
- Будешь держать меня на пороге, Пинкстон? - Алекс сделал маленький шажок через порог. Кристель посторонилась:
- Проходи. Как ты меня нашел?
- Веришь ли, увидел на улице, - Алекс повесил дубленку, пригладил волнистые, все еще густые волосы и прошел за Кристель. - Глазам своим не поверил. Я уже не чаял увидеть тебя на этом свете.
- Я и сама себя тогда похоронила... Знаешь ведь, чем все закончилось?
- В общих деталях, - Алекс на ходу скользил глазами по обстановке. Теплые кремовые тона. Неброский практичный интерьер, все строго функционально, ничего лишнего. Почти нет милых женскому сердцу украшений, безделушек, магнитов. Безупречный порядок, чистота - ни одной пылинки, ни одной вещи, валяющейся не на своем месте. Алекс сразу узнавал стиль Кристель; квартира была отделана по ее вкусу, не изменившемуся за эти годы. Алекса еще интересовало, одна ли живет Пинкстон. На вешалке были только ее пальто, дубленка и короткая светлая шубка. На обувной полке - только женская зимняя обувь небольшого размера, на танкетке или на удобном низком ходу, по размеру аккуратных маленьких ног Кристель. В воздухе ощущался только аромат ее "Шанель номер 5" без примесей мужского парфюма.
- Можешь пройти и помыть руки, - насмешливо распахнула перед ним дверь ванной Кристель, - и осмотреться там. А потом придумай предлог, чтобы заглянуть и в комнаты, чтобы увидеть: мужских вещей здесь нет.
Алекс расхохотался и поднял ладони:
- Все та же язвительная Пинкстон. От тебя ничего не скроешь.
В просторной и такой же аккуратной и функциональной кухне Кристель кивнула Алексу на стойку с двумя высокими стульями, а сама надела кухонные рукавички и склонилась над духовкой. Аромат яблок и корицы усилился. Повернув противни с пирогами другим боком и уменьшив температуру в духовке, Кристель снова обернулась к гостю:
- Значит, на улице увидел и узнал? Я не изменилась за столько лет?
Алекс внутренне напрягся под испытующим взглядом Кристель. Она словно сканировала его, и он не имел права на обмолвку, неосторожный взгляд или неверное движение. Рядом с Куоленом Кристель стала еще более проницательной; ее и раньше-то было непросто обмануть. А сейчас она стала еще внимательнее, догадливее, с каким-то волчьим чутьем. И по-волчьи беспощадной к обманщикам.
- Я тебя и через сто лет узнал бы, - ответил он.
- Неужто? - но металла в голосе женщины убавилось, и она даже слегка оттаяла. Алекс с удовольствием следил, как она хлопочет у плиты, такая же стройная, легкая в движениях, так же отбрасывает левой рукой перепрыгивающий через плечо "хвост" светлых волос обратно на затылок. Каждое движение четкое, никакой женской суеты. Сразу видно женщину, много лет работавшую в исконно мужской сфере. Он вспомнил, как Кристель тогда танцевала с Куоленом, легко, пластично, словно скользила над полом, откинув голову и улыбаясь ясной светлой улыбкой. Рядом с крупным как медведь-гризли Эриком она казалась еще миниатюрнее, и напоминала Белоснежку или Рапунцель, попавшую в лапы Чудовища, как в диснеевском мультике.
- Я так рад, что встретил тебя, Крисси, - совершенно искренне сказал Алекс. Кристель, вынимавшая пироги, кинула на него быстрый взгляд через плечо и ответила:
- Хм... Я тоже. Сейчас приготовлю чай.
Она прошла в спальню, открыла верх окна и закурила, собираясь с мыслями. Итак, это Алекс за ней следил. Случайно увидел на улице и узнал? А что он делал в Ниагара-Фолс? Тоже случайно заехал? Не слишком ли много случайностей? Двадцать с лишним лет назад Кристель забыла Алекса, едва закрыв за собой дверь их квартиры, и не знала, как он жил дальше, как сложилась его карьера и вообще насколько изменился симпатичный, но недалекий парень, которого девушка за глаза беззлобно прозвала "теленком". Пожалуй, внешне он изменился к лучшему. А в остальном? Можно ли доверять ему? И чего от него ждать?
Выбросив окурок и закрыв окно, Кристель повернулась, чтобы вернуться на кухню и включить чайник, и попала прямо в объятия Алекса. Жадно целуя ее в губы, лоб, щеки, макушку, гладя руками ее спину под тонким трикотажем водолазки, Гудвин шептал:
- Я так соскучился по тебе, Крисси... Я никого больше так не любил. Какая ты красивая, моя Крисси...
Кристель чувствовала, как щекочет ее виски его дыхание, от почти забытых ощущений закружилась голова, и рассудок взял тайм-аут. Она была одинока уже три года. Когда ее приятель начал задавать вопросы о ее шрамах и глупо острить насчет женщин на охоте (Кристель объяснила появление шрамов несчастным случаем на охоте в Орегоне), она хладнокровно велела Метью одеться и выставила его вон, даже не слушая его оправданий и извинений. С тех пор она никого не впускала в свою жизнь. Праздного любопытства и дурацких шуток Кристель не терпела. Одной ей было спокойнее. Но сейчас, в объятиях Алекса, она остро ощутила, как замерзла в одиночестве и соскучилась по нежности. Она отступит от своих правил, ненадолго... на этот вечер... может, не на один вечер...
Алекс отнес ее на руках к кровати, бережно, как хрустальную статуэтку, опустил на матрас, и потянулся, чтобы зажечь бра.
- Нет, - поймала его за руку Кристель, боясь, что даже при слабом свете зоркий глаз Алекса уцепится за ее шрамы; бывший жених изменится в лице, и момент будет погублен, она просто выгонит его, а на душе станет еще хуже. - Пожалуйста, не зажигай.
- Как хочешь, - не стал спорить Алекс.
*
Проснулся он по привычке в тот самый час, когда первый луч солнца скользнул по жалюзи.
Кристель свернулась калачиком на боку, натянув до плеч одеяло. Во сне ее лицо порозовело, женщина чему-то растроганно улыбалась и выглядела совсем юной и трогательно беззащитной. Алексу на какое-то время стало неловко. Он появился из ниоткуда, напомнил о прошлых отношениях, согрел замерзшую в одиночестве бывшую невесту - и ради чего? Чем он теперь отличается от Куолена?
Кристель очень крепко спала. После этой ночи она была совершенно обессилена, но впервые за последние годы ощутила хоть что-то вместо холода и пустоты. Алекс был очень нежным и страстным любовником, от его умелых ласк она довольно быстро пробудилась от чувственной спячки и ответила ему так же пылко.
Улыбнувшись во сне, Кристель перевернулась на правый бок. Алекс тихонько потянулся поправить одеяло, сползшее с ее плеч, и в сероватом полумраке увидел на узком плече Крис круглый шрам с неровными краями, бугристый, размером почти в полтора дюйма.
Словно ощутив на себе его взгляд, Кристель открыла глаза и поспешно прикрыла плечи одеялом.
- Откуда это? - спросил Алекс.
- Из Роки-Маунтин, - суховато ответила она. - Память о "беретте".
Не желая продолжать разговор на эту тему, Кристель закуталась в простыню и, избегая смотреть на Алекса, встала чтобы надеть халат.
- Пироги тебе придется есть холодными, - сказала она. - И не удивлюсь, если они подсохли. Я вчера не успела убрать их с противня. Хорошо что хоть духовка у меня автоматически отключается, когда цикл закончен. А то проснулись бы мы на пожарище.
- Ничего, думаю, холодные они не менее аппетитны, - жизнерадостно ответил Алекс, нашаривая на полу свою одежду. - Если честно, самая аппетитная здесь ты...
Кристель поморщилась. Эпитеты "сладкая", "вкусная", "аппетитная" в свой адрес она терпеть не могла и всех, кто пробовал так ее называть, категорически просила больше этого не повторять.
- Особенно аппетитно во мне это, - резко сказала она, приоткрыв халат на груди и пристально следя за лицом Алекса. Обычно у тех, кто видел следы от трех пуль на ее стройном холеном теле, на лицах появлялась стандартная гамма чувств - замешательство, содрогание, ужас, брезгливость. Благодаря ежедневно исполняемому сложному комплексу из 1000 упражнений и регулярному посещению бассейна фигура Кристель сохраняла девичью стройность и упругость форм и гладкую кожу. Но в декольте или раздельном купальнике иллюзия совершенства пропадала.
Если бы Алекс вздрогнул, поперхнулся или вылупил глаза, Кристель в ту же минуту указала бы ему на дверь и забыла о его существовании. Сейчас она уже жалела о своем срыве. Ну, любят мужчины бромотать эти нежные глупости вроде "аппетитной", "конфетки", "медочка" - стоит ли из-за этого раздражаться?
Алекс молчал, глядя на нее долгим взглядом. Сейчас Кристель напоминала ему прекрасную античную скульптуру, задетую пулями. Грубые захватчики с оружием походя осквернили красоту и протопали мимо своими пыльными сапогами, даже не поняв, что совершили. Но красота не погибла, она продолжает жить потому что в отличие от варваров вечна.
- Очень аппетитно? - Кристель запахнула халат. - Алекс, ты забыл, что я не люблю этих дурацких словечек?
- Кто это сделал? - Алекс не отшатнулся, не изменился в лице, не передернулся. Понимание и сочувствие, вот что увидела Кристель в его глазах. От этого она снова приоткрыла свою защиту:
- Любовь - это жертвоприношение, - сказала женщина, расчесывая густые светлые волосы. - Так мне Эрик сказал. Один из наших компаньонов помешался и взял нас на мушку. Эрик предложил мне доказать, как я его люблю. Да так предложил, что я просто не успела отказаться! - Кристель саркастически усмехнулась.
Алекс встал, не веря услышанному. Всякое он повидал за годы их разлуки, но чтобы такое... Мистер Обаяние, который так красиво обольщал Кристель, потом прикрылся ею от пуль?!
- Проклятый ублюдок, - выругался он. - Жаль, я тогда не свернул ему шею...
Кристель развернулась так резко, что волосы взлетели. Ее лицо побелело, а глаза стали похожи на две черные дыры. Молниеносного движения Алекс не успел заметить, но от летящей в него массажной щетки для волос успел увернуться.
- Не смей говорить так! - срывающимся голосом крикнула Кристель, сорвалась и выбежала из комнаты. Хлопнула дверь ванной. В тишине квартиры донеслись тихие мучительные всхлипывания. Так плачет ребенок, незаслуженно жестоко обиженный взрослыми. Потом заработал душ.
Алекс вышел из оцепенения.
- Гореть тебе в аду, Куолен, - сказал он, заканчивая одеваться. - Вернуть бы тебя к жизни, чтобы своими руками удавить. Что же ты с ней сделал, сволочь?
Алекс рылся в одном из кухонных шкафчиков в поисках кофе, когда вода в ванной перестала литься и щелкнула задвижка.
Злясь на себя за этот срыв, Кристель простояла под холодным душем дольше обычного, пока кожа не утратила чувствительность от холода. Энергично растершись махровым полотенцем, большим и жестким, такие лучше для кожи, чем мягкие - Кристель сняла купальную шапочку, оделась и вышла из ванной.
- Кофе в другом шкафчике, - сказала она Алексу. - А здесь у меня только специи.
- Понял, босс, - шутливо козырнул Алекс и достал из соседнего шкафчика банку "Черной карты". - Ты позволишь приготовить нам кофе?
- Конечно. Если только ты не разучился варить свой фирменный эспрессо, - Кристель взобралась на высокий табурет у стойки и подперла щеку кулаком.
- Я уже забыла, когда мне в прошлый раз варили утренний кофе, - задумчиво сказала она. - Извини, Алекс. Но Эрик для меня до сих пор больная тема. Я досадую на себя за то, что была так доверчива и не рассмотрела, каков он на самом деле...
- Ты его любила? - Алекс поставил джезву на плиту. Дома Кристель не признавала кофеварок, предпочитая кофе, приготовленный собственноручно.
Кристель молча кивнула.
Алекс мог бы не спрашивать ее об очевидном, но все равно ее ответ заставил его помрачнеть. И задал следующий вопрос, еще более трудный, не дающий ему покоя:
- А если бы он был жив, ты бы простила его?
- Нет, - после долгой паузы ответила Кристель. - Я не мазохистка. Всему есть граница, и Эрик ее перешел. Я понимаю, он хотел жить. Но тогда я увидела его без розовых очков, и увиденное меня разочаровало. Теперь я уже никого не люблю, нечем. Как будто они тогда все-таки меня убили. А может, моя душа в сугробе замерзла или с кровью на снег вытекла. Или в том мешке для трупов осталась. Этого я Эрику простить не смогла бы.
Кристель говорила тихо, ровным голосом, без эмоций, не под влиянием минутного порыва, то, что давно знает и с чем смирилась.
Раздалось шипение. Аромат горячего кофе сменился запахом подгоревших зерен.
- Все-таки ты разучился варить кофе, - Кристель подбежала к плите и поспешно завернула кран горелки. Потом покачала головой, глядя на кофейное озеро на плите.
- Подожди, я сам, - Алекс схватил губку и стал собирать разлитый кофе, обжигая пальцы и морщась от боли. Взглянув на часы, женщина охнула:
- Кошмар, мне пора собираться на работу... Кофе выпить я не успею.
- Подвезти тебя? - спросил Алекс. Кристель металась по квартире, переодеваясь в офисный костюм с пурпурной блузкой, причесывалась, подкрашивала ресницы и брызгала духами.
- Я на своей, - она торопливо проверила сумку, убедившись, что не забыла ничего важного и стала застегивать сапоги.
- Вечером встретимся? - спросил Алекс. - Я так и не отведал твои пироги.
- В шесть возле агентства, - Кристель набросила на плечи белый пушистый платок и сняла с вешалки короткое пальто нежного бежевого цвета.
- А адрес уточнишь?
- Думаю, прежде чем случайно встретить меня на улице, - Кристель убрала волосы под белый берет и сунув в карман перчатки, - ты собрал обо мне необходимый минимум информации. В шесть, Алекс, - она легко сбежала по лестнице. В белом берете, коротком пальто, узких брюках и сапожках с острыми носами она была так хороша, что Алекс восторженно провожал ее взглядом.
- О-кей! Я буду ждать тебя! - ответил он.
В 8.00, как обычно, "Лансия" Кристель как обычно выехала со двора.
*
Выпив кофе и разобравшись с новой версией антивирусной программы, Кристель наконец-то добралась до компьютера в своем кабинете и открыла электронную почту. Сказав Алексу, что больше никого не любит, она покривила душой. Есть два исключения...
Их контакты не были сохранены в ее почтовом ящике; Кристель не доверяла эти адреса Интернету.
Она помнила их наизусть. Введя в адресной строке координаты первого адресата, Кристель покосилась на дверь кабинета и стала набирать письмо:
"Здравствуй, Эрик!
Спасибо за твое предыдущее письмо. Очень рада, что ты выбрал свой путь в жизни. Надеюсь, что он правильный и ты с него не свернешь.
Охотно верю, что тебе очень нравится там, где ты работаешь и тоже очень хотела бы встречать Рождество с тобой. Но как раз сейчас у меня так резко изменились обстоятельства, что выбраться я не смогу.
Ты упрекнул меня за то, что я нарушаю свои обещания. Это неверно, я все помню. Мне очень хотелось бы наконец-то откровенно поговорить с тобой. Но момент пока еще не пришел. Пойми меня правильно, от меня ничего не зависит.
Я очень тебя люблю.
Счастливого Рождества!
Целую. Мама".
Второе письмо она отправила миссис Элейн Чемберс из Детройта:
"Дорогая мамочка Элейн!
Извини, что от меня так долго не было писем. Ничего нового в моей жизни не происходило, а отделываться формальными отписками я не хотела.
Прежде всего поздравляю тебя с наступающим Рождеством! И не надо так бояться этого ужасного 21-го числа! Уже многократно научно доказано, что в обозримом будущем прямой угрозы для человечества нет. Так что радуйся жизни, мамочка, и не верь всему, что пишут в СМИ! Вот увидишь, 22-го декабря я позвоню тебе, и мы посмеемся над нашими страхами...
Я работаю все там же; мои очаровательные коллеги Дорис, Минди и Сидни по-прежнему тренируются в остроумии, пытаясь испортить мне настроение, но у меня уже выработался иммунитет к их шуткам, и девушки напрасно теряют время со мной.
Праздники буду, наверное, встречать дома. Эрик звал меня на Рождество к себе на работу, но туда поехать я не могу... Ты помнишь, почему. Очень хотела поехать к тебе, но планы резко изменились уже когда я собирала вещи. Мое прошлое в очередной раз догнало меня и напомнило о себе... Подробнее об этом я расскажу тебе позже, не доверяю такие тексты Интернету. Я очень соскучилась по тебе, мамочка!
Гони от себя мрачные мысли; ведь ты во всем следуешь библейским заветам, а Библия трактует уныние как грех. Пока человек жив, у него всегда есть надежда на лучшее.
Я люблю тебя, милая мамочка!
С Рождеством!
Кристель".
Когда она нажала на кнопку отправки, заглянула Дорис:
- Крисси, посмотри, что с моим компьютером! Уже третий раз за утро "зависает"!
Проверив компьютер сотрудницы, Кристель невесело усмехнулась:
- Дорис, постарайся вспомнить, кого из своих "заклятых подруг" ты посвятила в работу с удаленным доступом. Твой компьютер исправен, на него кто-то воздействует со своей машины.
- Убью Монику, - пробормотала рыжеволосая девушка. - Спасибо, Крис, ты золото!
Вернувшись в кабинет, Кристель обнаружила в почтовом ящике письмо от сводной сестры Джулии Чемберс, по мужу Брайтон, и удивилась. С Джули они никогда не были особо близки, старшая дочь Элейн могла годами не вспоминать о Кристель. И никогда не понимала мать. Зачем миссис Чемберс, имеющая уже двух родных дочерей, вдруг взяла на воспитание дочь своей младшей сестры, эту маленькую худющую девчонку с колючими глазами, молчаливую и сверкающую глазами как волчонок...
Эрик Пинкстон. Сегодня.
Стажер разочарованно хмыкнул, выходя из почтового ящика, и встал заварить себе кофе.
- Что, мама снова не пишет? - подняла голову работавшая с журналом дежурств Джесси Уокер, уже хорошо знавшая мимику и интонации Эрика Пинкстона. Неделю назад мальчик оживленно рассказывал, что хочет пригласить в Роки-Маунтин свою мать, живущую где-то на севере у границы и отправил ей письмо. Ответа он ждал с нетерпением, трижды в день проверял почту, но письмо от миссис Пинкстон почему-то никак не приходило.
- Да ну, - буркнул Эрик, включая кофеварку, - пишет, что опять не может приехать... Планы у нее поменялись.
Эрик, высокий спортивный блондин, уже загоревший в горах, взъерошил густые волосы и забрал из окошечка выдачи пластиковую чашечку кофе. И остановился у окна, за которым открывался потрясающий вид на заснеженные горные склоны, освещенные ярким солнцем в чистом голубом небе.
- Такую красоту упускает, - подосадовал паренек. - Ну почему у нее вечно меняются планы?
Джесси закрыла журнал и тихонько улыбнулась. Девятнадцатилетний Эрик рассуждал с бескомпромиссным и несгибаемым юношеским максимализмом, совсем как ее дети Марисса и Джозеф, двойняшки, которым уже скоро исполнится 17 лет. Если он сам очарован красотой и величием Роки-Маунтин, то и все должны разделять этот восторг.
- Есть дела, которые нельзя отодвинуть, - сказала она вслух. - Не обижайся на мать.
- Я и не обижаюсь, просто жаль... Я по ней соскучился, а она никак не приедет. Мы так редко видимся с тех пор, как она в седьмом классе отдала меня в ту школу с пансионом. И на фига ей это понадобилось, мне и в простой школе было нормально. А на каникулы она отсылала меня в лагерь или на спортивный курорт. Только изредка на неделю-другую куда-нибудь ездили, или снимали котедж. А я так хотел хоть иногда проводить с мамой все лето, понимаете? Дома, как другие мальчики из школы.
- А хочешь, я попрошу капитана Такера отпустить тебя на Новый год к матери? - спросила Джесси, сочувственно взглянув на стажера.
- Спасибо, лейтенант Уокер! - просиял Эрик.
Этот парнишка появился на станции полгода назад, но уже успел досконально изучить парк и подружиться со старшими спасателями. Вот только Гейб почему-то относился к Эрику несколько настороженно. "Не могу понять, кого он мне напоминает, - сказал он однажды жене. - Кого-то неприятного... Вроде претензий у меня к нему нет, но...".
Хел Такер, капитан станции, относился к стажеру по-отечески, с грустью вспоминая свою невесту Сару... У них сейчас мог бы быть сын такого возраста, если бы... Хел радовался успехам стажера в пилотировании и альпинизме, журил за невнимание к теории и с удовольствием хвалил за успехи.
- Осталось выдержать безумную неделю перед Новым годом, - Джесси тоже решила заварить себе кофе, - а потом капитан позволит тебе на неделю съездить к матери...
- Класс! - воскликнул Эрик. - Спасибо, мэм!
Кристель. Сегодня.
Кристель снова и снова перечитывала письмо от Джулии, не понимая, что это - наваждение, ужасная шутка, или старшая сестра просто сошла с ума. "Нет. Это ошибка. Я что-то не так поняла. Этого не может быть. Я не верю. Нет!".
Но снова и снова она читала в письме одно и то же. Утром 16 декабря Элейн нашли в ее квартире мертвой. Врачи назвали причиной смерти аллергический шок, отек Квинке.
Выйдя из почтового ящика, женщина открыла социальную сеть, где у Элейн была страница. Несмотря на возраст, миссис Чемберс была активным пользователем и увлекалась онлайн-общением. "Сейчас увижу, что она в сети, вывешивает новые фотографии из поездок, и мы вместе с ней посмеемся над недоразумением..."
На странице Элейн в ленте сверху был вывешен виртуальный букет из 8 черных роз с подписью: "Мама, я всегда буду помнить тебя веселой, энергичной и полной сил! Твоя любящая дочь,
Лора Стоун Чемберс".
Кристель закрыла все вкладки и вышла из кабинета, кусая губы и ничего не видя от доли. "Я хотела рассказать ей, что встретила Алекса... Он всегда нравился ей больше, чем Куолен, мама бы обрадовалась, узнав, что мы снова встречаемся. Но опоздала... Теперь уже навсегда опоздала...".
Зажигалка никак не хотела высекать огонек. Потом дважды гасла, не достав до сигареты.
Дорис и ее подруги с недоумением смотрели на Кристель. В таком состоянии ее видели впервые за семь лет.
- Кристи, тебе нездоровится? - наконец спросила Дорис. - Господи, какая ты бледная!
Кристель недоуменно посмотрела на девушку, пытаясь понять вопрос. Во рту появился металлический привкус, тело содрогалось в ознобе, мучительно болела голова, а в глаза словно попал песок. И не оставляла тяжелая мысль: Элейн так и не дождалась от нее весточки...
Кристель. Прошлое.
Своего отца Кристель не знала. Мать была почти всегда раздраженной, сердитой, часто кричала на девочку, а однажды отвезла пятилетнюю дочь в какой-то большой дом на окраине Детройта, по дороге объясняя: "Ты будешь жить там с другими детьми, ходить в школу, заведешь друзей... Да что я тебя еще уговаривать должна? Мне 24 года, всего 24, а жизнь уже считай кончена. Может, сейчас я была бы ведущей моделью или получила бы приглашение в кино или сериал, а все пошло под откос из-за твоего папеньки. Санта-Клаус, черт бы его взял! Сделал подарок и был таков... Я хочу наконец пожить для себя... Прекрати скулить, пока мы не попали в аварию!".
Маленькая Кристель послушно перестала всхлипывать и забилась в угол сиденья, чтобы стать еще тише и незаметнее. А то мама помнет машину и еще больше рассердится. Кристель была виновата в том, что у мамы ломался ноготь, кофе проливался на платье, а у подруги оказывались новые туфли от Феррагамо, о которых мама могла только мечтать... "Вот, все на тебя уходит! - злилась в таких случаях мама. - Только что купила тебе платьице, а оно уже мало. Господи, может, есть какие-то таблетки для замедления роста? Я скоро голой останусь из-за тебя!".
Дом оказался мрачным и холодным. Женщины, которым отдала ее мама, тоже на что-то сердились. Рванувшись, Кристель выбежала из большого полутемного дортуара с множеством коек, куда они ее отвели, пересекла длинный коридор и выбежала на освещенное солнцем крыльцо. Мама садилась в машину - в ослепительном красном костюме и белой шляпке, остановилась подкрасить губы ярко-алой помадой. Кристель со всех ног бросилась к ней. Нет, мамочка не может оставить ее в этом жутком месте...
- Мамочка! Не оставляй меня здесь! Я не буду тебя сердить! Я буду слушаться! Мама! Подожди меня! Мамочка! Не уезжай!
Споткнувшись, девочка с размаху упала, разбив лоб и коленки, приподнялась и сквозь слезы увидела, как мама убирает помаду в сумочку, садится за руль и спокойно уезжает.
В интернате Кристель пережила тяжелые времена. Но довольно быстро она усвоила, что плакать или жаловаться на обидчиц воспитателям бесполезно - в первом случае плаксу будут презирать еще больше, а во втором сживут со свету за ябедничество. А вот если сможешь обругать в ответ или дать сдачи, тогда скорее отстанут. Если раскиснешь и испугаешься перед рассерженной воспитательницей, тебя потом каждый пнуть будет рад. На плаксах все отыгрываются. А вот если молчать и не опускать сухих глаз, озлобленная баба просто подавится своим воплем и быстрее отвяжется.
"Негативизм, аутический синдром", - такие слова появились в личном деле Кристель, и молчаливую агрессивную девочку хотели перевести в специализированный интернат. И тут появилась Элейн Чемберс, в девичестве Пинкстон, старшая сестра Натали. Ранее, живя с мужем в Стокгольме, где он был послом США в Швеции, миссис Чемберс не знала о переменах в жизни младшей сестры и о рождении племянницы. Когда ей рассказали, что Натали сдала дочь в детский дом, Элейн немедленно направилась туда. Вначале ей хотели отказать во встрече с племянницей, но спорить с Элейн было бесполезно, она всегда добивалась желаемого.
Как раз в этот день восьмилетняя Кристель в очередной раз сидела под замком в кладовке при школе. Сегодня на перемене Лайза Блэкли из ее класса утащила и разорвала тетрадь Кристель с домашним заданием по английскому языку, а ее подруга Ширли Дэниэлс, сидевшая на уроках за спиной у Кристель, изловчилась исчеркать ее форменную кофточку синим маркером.
На большой перемене обе захлебывались от хохота:
- Эй, грязнуля Крис! Где ты так измазала блузку?
- Ой, Кри-Кри, через пять минут английский, а у тебя даже тетрадки нет. Смотри, скоро тебя отдадут в интернат для дебилов!
Кристель молча слушала их насмешки. И вдруг с размаху ударила Лайзу кулаком в скулу, а на Ширли выплеснула вишневый сок из бутылочки, которую держала в руке. Это увидела классная дама и схватила Кристель за руку, оттаскивая от одноклассниц. Лайза, держась за лицо, рыдала и вопила, что Крис выбила ей зуб. Ширли, в залитой соком блузке, ревела в три ручья. Воспитательница молча отволокла не проронившую ни слова нарушительницу дисциплины в кладовку, где запирали провинившихся учениц.
- Вот, полюбуйтесь, мэм, - директор школы открыла дверь и указала идущей следом Элейн на худенькую девочку, сидящую на подоконнике. Кристель обхватила руками острые коленки и неприветливо смотрела на вошедших. - За последний месяц уже в пятый раз наказана за нарушение дисциплины и агрессивное поведение. Посмотрите, и сейчас так и сверкает глазами. Все время молчит, ни с кем не дружит. Странно, что при этом у нее лучшие оценки в классе... Хотя бывают случаи, когда аутизм переплетается с одаренностью...
- У вас у самих аутизм, - на язык к Элейн лучше было не попадать. - Я заберу у вас племянницу, и через год вы ее не узнаете!
Миссис Чемберс была человеком действия. И уже через месяц вышла из здания детского дома, ведя за собой хмурую, слишком высокую для восьми лет девочку с растрепанной светлой косой.
- Будь она неладна, эта Натали, - ворчала Элейн по дороге. - Таким людям под страхом расстрела нельзя доверять детей. Кукушка, и та птенца в уютное гнездо подкидывает, а не выбрасывает на свалку...
Кристель забилась в угол машины, не глядя на тетю и крепко прижав к груди рюкзачок со своим небогатым имуществом.
- Ничего, Крисси, теперь у нас все будет по-другому, - заверила ее Элейн, искоса посматривая на девочку. Удастся ли вытащить ее из панциря, в который та забилась? Что сделать, чтобы Кристель научилась улыбаться и перестала смотреть исподлобья?..
*
Натали снова появилась в жизни Кристель только через двадцать лет после того, как Элейн забрала племянницу из приюта и добилась для беспутной сестры лишения родительских прав по суду.
За это время Кристель успела окончить военный колледж ВВС, получить звание капитана и налетать изрядное количество миль. Многие знакомые удивлялись, почему Кристель после школы выбрала себе исконно мужскую профессию военного летчика. Еще больше удивлялись те, кто узнавал, что Кристель была лучшей студенткой в колледже, и преподаватели часто ставили ее в пример другим курсантам. Уверенная в себе, энергичная и решительная, девушка всегда была в центре внимания. Вот только улыбалась она очень редко; от ее правильного красивого лица ощутимо веяло холодком, а выразительные серо-зеленые глаза казались подернутыми льдом. А когда Кристель сердилась или была недовольна, ее взгляд, казалось, мог заморозить на месте даже белого медведя.
В колледже она познакомилась с Алексом Гудвином, студентом, который был на год старше ее. Он был беспечным, веселым и напоминал озорного годовалого щенка. Иногда он отпускал шутки, не подозревая, что обижает ими других людей. Кристель в два счета отучила его острить на ее счет, заморозив его глазами и холодно спросив: "По-твоему, это смешно? Я так не думаю!". В этой тоненькой блондинке чувствовался стальной стержень, непререкаемая сила. Дав себе зарок никогда не проявлять слабость, Кристель ни на шаг не отступала от него.
Единственным человеком, который мог иногда приоткрыть броню Кристель, заставить девушку улыбнуться и расслабиться, была Элейн, "мамочка Элейн". Именно она стала настоящей матерью для Кристель. А потом появился Эрик Куолен, которому тоже удалось завоевать полное доверие девушки, очаровать ее и полностью подчинить своей воле, как он проделывал это абсолютно со всеми...
Однажды Кристель сидела в уличном кафе в Санта-Монике, ожидая Эрика, и вдруг к ней подошла худощавая женщина средних лет, одетая и накрашенная слишком ярко и вычурно, не по возрасту, с обесцвеченными волосами и тусклыми, словно стертыми глазами. Кристель с трудом узнала Натали, всегда такую красивую, изящную, элегантную. Мать заговорила с ней; девушка ответила сухо, почти не глядя на нее.
- Пойми меня правильно, Крисси, - увещевала Натали, - когда ты родилась, мне было всего 19 лет. Я показывала свадебные платья на дефиле, готовилась поступать в университет, хотела стать модельером. А потом все рухнуло, с подиума пришлось уйти, в университет я не поступила, и пришлось работать в магазине одежды. Денег не хватало ни на что. А ты часто болела, была капризной, и я после работы была вынуждена сидеть с тобой, хотя мне так хотелось видеться с друзьями, развлекаться, может даже устраивать свою жизнь. Но ты требовала не только все деньги, но и все мое свободное время...
- Однако платья от-кутюр и духи "Диор" у тебя не переводились, - не глядя на нее, ответила Кристель. - И ты опять пытаешься сделать меня виноватой во всем, что у тебя не получилось?
Мать начала что-то бурно объяснять о негодяе-отце Кристель. Но тут девушка увидела, что рядом со столиком уже давно молча стоит Эрик, до поры не вмешиваясь в разговор.
- Ко мне пришли, - резко и даже грубо оборвала бормотание Натали девушка. Мать плаксиво скривилась:
- Не могу поверить, ты такая жестокая...
- Вы были нужны дочери раньше, - Куолен сел рядом с Кристель и приобнял девушку за плечи, нежно погладив по руке. - Но тогда она была не нужна вам. Кристель очень страдала, но пережила эту боль. И уже привыкла рассчитывать только на себя, - мужчина снял черные очки и выразительно посмотрел на Натали холодными светло-серыми глазами, и женщина под его взглядом, окончательно сникнув, поспешно покинула кафе. Это напомнило Кристель другую картину. Женщина в ярком костюме подкрашивает губы и спокойно уезжает, даже не оглянувшись на бегущую за ней в слезах маленькую девочку. Картинку заволокло туманом. Кристель моргнула, и по щекам скатились две слезинки.
- Ну-ну, - Эрик погладил ее по голове, как ребенка, и вытер девушке щеки белоснежным платком с монограммой. - Ты расстроена, малыш?
- Все детство я расплачивалась за то, что мой отец бросил ее, - Кристель сцепила пальцы в "замок" и говорила сквозь зубы, чтобы не разрыдаться в голос. - Я была виновата в том, что у нее испортилась сумочка, разбился пузырек с духами, или украли что-то в магазине. А потом она вообще избавилась от меня как от ненужной вещи. Я ей мешала развлекаться. И теперь она упрекает меня в эгоизме. Она что, думала, что я брошусь к ней на шею через 23 года?!
Голос Кристель все-таки сорвался, и слезы потекли уже одна за другой.
Эрик обнял ее и прижал к широкому плечу. Девушка уткнулась лицом в его "гавайку", пахнущую его любимым "Фаренгейтом", а Куолен тихонько покачивал Кристель за плечи и гладил по волосам, пока всхлипывания не стихли.
- Извини, - наконец выпрямилась Кристель. - Не думала, что так расстроюсь из-за этой встречи. Знаешь, все, кто знал Натали, говорят, что я похожа на нее... Не дай Бог...
- Ты совсем другая, - Эрик протянул девушке платок и накрыл ее руку своей. - Нечего и сравнивать тебя с этой пустоголовой эгоистичной куклой. Если бы ты была такой, разве я обратил бы на тебя внимание?
С тех пор Кристель больше не встречалась с Натали и даже не интересовалась ее судьбой. Зато с Элейн сохранила теплые отношения и сохранила с ней связь даже когда волей судьбы оказалась в Ниагара-Фолс, регулярно отправляя ей письма через электронную почту и иногда встречаясь на курортах, куда "мама Элейн" ездила поправлять здоровье...
Кристель. Сегодня.
- Крис! Тебе плохо? - Дорис подошла к Кристель и обеспокоенно коснулась ее руки. Ее подруги тоже притихли и удивленно смотрели на компьютерщицу. В таком состоянии они ее еще не видели.
- Голова очень болит, - разжала губы Кристель, - кажется, у меня жар, - она попыталась покачать тяжелой головой. - Скажите Анжелине, что я плохо себя чувствую и уехала домой.
- Я вызову тебе такси, - метнулась, обгоняя ее, Дорис. - Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии!
Кристель ощутила что-то вроде благодарности к заклятой подруге. От головной боли темнело в глазах, и вести машину она бы не смогла.
У подъезда Кристель не глядя сунула шоферу деньги и, не дождавшись сдачи, вышла. Толкнув дверь квартиры, она не слышала, щелкнул ли за ней замок.
Повесив пальто и убрав сапожки, Кристель добралась до комнаты и упала поперек кровати. Перебраться вдоль или хотя бы подложить под голову подушку не было сил. Сделав несколько попыток дотянуться до подушек, Кристель провалилась в забытье.
... Они стояли у спасательного вертолета на вершине "Обреченного", и Трейверс с круглыми безумными глазами наставлял на них "беретту". Эрик хватает Кристель в охапку и заслоняется ею.
- Эрик, ты сошел с ума? - Кристель пытается высвободиться из захвата. - Мне больно... Что ты делаешь? Я же люблю тебя!
- Любовь - это жертвоприношение, - ласково шепчет Эрик, целуя девушку в висок. - Элейн принесла себя в жертву потому, что любила тебя. А ты способна взять пример с матери?
- Я беременна, Эрик... Это твой ребенок! Ты и его не пожалеешь? - Кристель хватается за последнюю соломинку.
- Это ничего не меняет, - Эрик целует ее в макушку, как тогда в кафе. - Любовь - это жертвоприношение...
Трейверс стреляет раз, другой, третий. Боль обжигает, холодный металл впивается в тело, разрывает мышцы, дробит кости...
- Любовь - это жертвоприношение... Так-то, малыш...
Кристель с воплем рванулась и ударилась головой о стену. Открыв глаза, она увидела, что лежит на своей кровати. "Я больна. Это бред. Надо встать и принять аспирин..." - она пошевелилась, чтобы встать и открыть аптечный шкафчик, но снова уткнулась лицом в покрывало, и воспаленные глаза закрылись.
... Она бежала по плато, выбиваясь из сил и боясь опоздать. Высокую фигуру Эрика было видно издалека, массивный черный силуэт на фоне солнечного диска.
- Поздно, Кристель, - Эрик обернулся. На руках он держал Эрика-младшего. Понимая, что сейчас произойдет, Кристель прибавила скорость, на бегу умоляя:
- Эрик, не делай этого! Отдай мне сына!
- Я же его отец, - Куолен покачал малыша на руках, сделал ему "козу" и засмеялся вместе с мальчиком. - Ты же сама хотела, чтобы я позаботился о нашем ребенке. Не знаешь, чего хочешь, Кристель. Все-таки ты очень похожа на Натали.
Кристель вспыхнула от незаслуженной обиды, но только снова попросила:
- Эрик, не забирай у меня сына. Я не могу тебе его отдать, ведь ты же умер...
- Да ну? - усмехается Куолен. - И как ты мне помешаешь, стальная девочка?
Рванув предохранитель, Кристель с размаху наставляет на него "хеклер-кох":
- У тебя десять секунд! Девять! Восемь!
Эрик хохочет, запрокинув голову:
- Как же ты глупа. Это все, на что ты способна ради сына? Умеешь только стрелять, взрывать, вышибать зубы и сворачивать шеи? Кстати, на тебя лавина идет!
Кристель знает, что это уловка, но все равно инстинктивно поворачивает голову. Эрик со смехом бросается наутек.
- Стой! - Кристель метнулась за ним. - Отдай сына! Оставь его в покое!
Носок бутсы зацепился за камень. Падая, Кристель видит, как растворяется, сгорает в солнечном диске силуэт хохочущего Эрика вместе с мальчиком, и вот уже никого кроме нее нет на плато...
Откуда-то словно сквозь вату долетает смутно знакомый мужской голос:
- Так-так, и дверь не закрыта... Что я увижу дальше?
Скрипит дверь комнаты. Шаги. Возглас. Тот же голос:
- Боже праведный! Это еще хуже...
Большая жесткая рука хватает ее за запястье, прижав к нему палец. От прикосновения кожу саднит как от ожога.
- Горячая, как печка, - бормочет мужчина, укладывая ее вдоль кровати. - Что же это ты, Пинкстон? Или у вас сэкономили на прививке против гриппа?
"Кто это? - ломает голову Кристель. - Я ведь его знаю... Ах, да, это же Эрик... Он пришел отобрать моего сына. Только я теперь начеку. Он меня не проведет!".
Мужчина подсовывает ей под голову подушку, набрасывает на плечи плед. Кристель пробует открыть глаза, но верхний свет резанул по ним, обжег, ослепил. Ничего, это ей не помешает. Она хорошо умеет игнорировать мелкие неудобства... Сжав кулак, Кристель вслепую бьет, попав по лбу или по челюсти и снова падает, обессилевшая после этого рывка.
Сдавленный возглас. Крепкое словцо. И тот же голос:
- Да-а, узнаю Кристель. Глаза открыть не может, а лупит без промаха, - болезненное шипение. - Расскажи кому, не поверят. Хорошо врезала. Это она еще не все знает. А если бы знала, вообще бы голову мне оторвала и за ноги подвесила. Запросто.
Дальнейшую возню вокруг нее Кристель уже не воспринимала. Не слышала она, как приехал доктор.
- Грипп, - сказал он. - Забыла, наверное, сделать прививку.
- Этого еще только не хватало, - проводив врача, Алекс Гудвин вернулся в комнату и плюхнулся в кресло, потирая свежий синяк на скуле. Сегодня он ждал Кристель возле агентства до половины седьмого, потом догадался спросить вахтера и узнал, что мисс Дикстайн уехала домой еще днем и выглядела нездоровой. Квартира встретила Алекса незапертой дверью. Это было непохоже на аккуратную внимательную Кристель. Еще больше он испугался, войдя в полутемную комнату и увидев лежащую ничком на кровати Кристель в офисном костюме. Светлые волосы женщины были растрепаны, пальцы судорожно комкали покрывало. Алекс попытался уложить ее удобнее и прикрыть пледом, и вдруг Крис открыла глаза и лихо заехала ему кулаком в скулу. Потом женщина снова потеряла сознание, и Алекс снова испугался. Неужели она уже как-то узнала?!
Но тут Кристель сквозь беспамятство прошептала "Иди к чертям, Эрик!". Алексу стало немного легче. Но если у нее грипп, успеет ли она поправиться за оставшиеся дни? А без нее нет смысла браться за это дело. Вызванный доктор подтвердил худшие опасение Алекса.
"Так, главное не терять присутствия духа. Надо сделать все, чтобы дело не сорвалось. Для начала я должен как можно скорее поставить Кристель на ноги!".
*
Кристель открыла глаза, и тут же снова зажмурилась. В окно било зимнее солнце, которое в такие тихие декабрьские дни светило в ясном небе ярче, чем летом. Вот только тепла от него было маловато.
Осмотревшись, Кристель увидела, что лежит в постели в своей спальне. Голова уже не болела, сознание прояснилось, но остались металлический вкус во рту, резь в глазах и слабость. Превозмогая ее, Кристель откинула одеяло и попыталась приподняться. И увидела, что на ней теплая голубая пижама из мягкой фланели. Вспомнив, что, придя домой, она рухнула на кровать поверх покрывала одетой, Кристель озадаченно моргнула. Кто же переодел ее, уложил под одеяло и дал аспирин (судя по небольшому улучшению самочувствия, женщина поняла, что выпила лекарство)?
В кухне что-то звякнуло, мужской голос чертыхнулся, и Кристель, забыв о слабости, села в постели. Кто-то проник в ее квартиру и до сих пор находится здесь. А она сейчас практически беспомощна. "Кто здесь?" - хотела спросить Кристель, и почувствовала, что у нее совершенно пропал голос, и она может издавать только слабый хрип и шипение. Из кухни раздались шаги, открылась дверь.
- Проснулась, Крисси? - весело спросил Алекс Гудвин. "Теленок" выглядел бледным и усталым, под глазами залегли круги, как будто он не спал пару ночей. Легкая небритость, рубашка помята. Такое впечатление, что Алекс провел некоторое время, не раздеваясь и почти без сна. - Вот и умница.
"Что ты здесь делаешь?" - хотела спросить Кристель. Алекс без труда расшифровал набор шипящих и свистящих звуков, который ей удалось произнести.
- Ну извини, - развел руками он, - ты оставила дверь незапертой, и я обеспокоился. Хорошо, что первым на нее не набрел какой-нибудь воришка или кто-то похуже.
Кристель инстинктивно отодвинулась, когда Алекс присел на край кровати, держа кружку с каким-то розово-золотистым напитком. Лицо мужчины было хорошо освещено солнечным светом, и Кристель увидела его припухший подбородок и разбитую губу. Проследив за ее взглядом, Алекс рассмеялся:
- Ты не помнишь, откуда у меня это украшение? Ну да, ты тогда совсем была плоха. Я увидел, что ты лежишь поперек кровати, хотел уложить нормально, а ты открыла глаза и врезала мне по физиономии. Рука у тебя тяжелая, чуть не снесла мне голову. И что тебе померещилось?
- Извини, - с трудом прошептала Кристель. Голос почти не повиновался ей.
- Пустяки, заживет. Ну-ка, выпей вот это, - одной рукой Алекс ловко подсунул ей под спину и затылок три подушки. Другой рукой он поднес стакан к губам женщины. Кристель отвернулась и взяла емкость.
- Грейпфрутовый сок с медом, первое средство против вирусов, - пояснил Алекс. - И при болезнях горла.
Кристель поморщилась. Она с детства не любила мед. От этой липкой приторной массы ее воротило с души. Но нужно лечиться... Отпив глоток подогретого напитка, женщина прошептала:
- Сколько ты добавил меда? Полфунта?
- Ну, слегка перестарался... Но видишь, уже действует, - пожал плечами Алекс. - Ты уже и заговорила. Я помню, что ты не любишь мед, но сейчас выпей его, как лекарство.
- Сок грейпфрута целебен и сам по себе, - Кристель не спеша выпила содержимое стакана. - В следующий раз я предпочла бы его без добавок.
- А я не представляю, как ты его пьешь в чистом виде, - поморщился Алекс. - Это же микстура какая-то. Ну и напугала же ты меня. Два дня лежала почти в полной отключке, а очнувшись, почти утратила дар речи.
- Два дня? - Кристель поправила волосы и оперлась локтем на подушку. - Сегодня что, уже суббота?
- Да, суббота, 22 декабря... Вроде пока ничего не происходит, - попытался неуклюже пошутить Алекс.
- Давно я уже так не болела, - Кристель откинулась на подушки. Во рту еще ощущался приторный вкус меда, но говорить было уже легче, и дневной свет не резал глаза. - Но я почувствовала себя плохо в среду...
- Да, когда мы договорились встретиться. В шесть часов я приехал к твоему агентству, и узнал, что ты отпросилась с работы. Поехал к тебе, и вот...
- У меня что, грипп? - Кристель разобрала пирамиду из подушек и прилегла. - Проклятье... Один раз пропустила вакцинацию, и вот результат. Какие лекарства ты мне давал?
- То, что нашел в твоей аптечке. Ты все так же предусмотрительна, имеешь лекарства на все случаи жизни.
Кристель молчала, испытующе глядя на Алекса. Почему-то ей не понравилось, что человек, которого она не видела более двадцати лет, хозяйничал в ее доме, пока она лежала в беспамятстве. Но с другой стороны, если бы не Алекс, то неизвестно, чем бы все обернулось. Ведь она тогда не могла даже добраться до подушек и забыла запереть дверь.
- Спасибо, Алекс, - наконец сказала она. - Мне уже лучше. Ты настоящий друг... Ты тут со среды?
- Тебя нельзя было оставлять одну. Да, я ночевал тут на кушетке. И съел все твои пироги. Ты по-прежнему отменно печешь!
- Рада, что тебе понравилось, - Кристель уютно свернулась в постели. - Эту начинку я пробовала впервые.
- Ты ведь умница, - Алекс погладил ее по волосам. - Отдохни немного, а потом я принесу тебе немного бульона. Я закажу его из ресторана.
- Боюсь, что не смогу проглотить ни капли после твоего медового сиропа.
- И слышать не хочу возражений. Тебе необходимо поесть. Ты почти трое суток ничего не ела. Потеряешь остаток сил и пролежишь еще месяц. Тебе это надо?
- Нет, - Кристель обняла подушку. - Ну ладно, попробую немного съесть.
Она закрыла глаза и задышала ровно и размеренно, как крепко спящий человек. Алекс тихонько вышел из спальни.
На самом деле женщине просто хотелось остаться одной. Здесь она привыкла к одиночеству и почти всегда пустой квартире, что сейчас отчасти тяготилась посторонним присутствием.
"И все-таки, как он меня нашел? И узнал, что я жива? Я думала, что хорошо замела следы и жила здесь под фамилией Дикстайн. Не на улице же он меня случайно узнал, в самом-то деле!".
- Умница, - сказал Эрик, с которым она снова оказалась в альпийском домике "Приют странника", где ночевали тогда. И там они провели свою последнюю ночь. Телмар, Кеннет и Трейверс оглушительно храпели внизу, Такер притворялся спящим и ломал голову, как бы сбежать, а Куолен и Кристель сплелись в объятиях на втором этаже, на жесткой кушетке. Эрик был таким ласковым, страстным и изобретательным, что Кристель забыла о буране, авиакатастрофе, лавине и гибели четырех ребят из их группы в поисках чемоданов с деньгами. Она была абсолютно счастлива рядом с любимым человеком и отвечала ему такими же страстными ласками. Эрик Куолен пробудил в ней чувственность и открыл новый, совершенно прекрасный мир, принадлежащий только им двоим. Только с ним Кристель по-настоящему стала женщиной.
На людях она по-прежнему оставалась суровой, скупой на эмоции и даже жестокой. Ее называли "ледышкой", "отмороженной", "чумой" и еще более хлесткими словами, которые только могли взбрести на ум мужчинам, раздраженным вторжением женщины в их мир. Многие парни боялись этой худощавой блондинки с красивым но холодным лицом и ледяными глазами. Но и они стали посматривать на Кристель по-другому, словно почувствовав, какое пламя теперь бушует под ее внешней броней.
В ту ночь Кристель несколько раз порывалась сказать Эрику о своей беременности, но в последний момент решимость покидала ее: "Не сейчас, чуть позже... Вот выберемся отсюда, и скажу...". И внезапно ее словно толкнуло страшное предчувствие: "Другого раза не будет. И мы не выберемся их этих гор!".
Кристель вздрогнула от этого холодного неумолимого голоса. Эрик тут же заметил это:
- Тебе холодно, малыш? - и натянул одеяло на плечи девушки. - Бедная моя девочка, замерзла сегодня? Ничего, скоро у нас уже будет свой дом в тропической стране... Ты бы хотела жить на Каймановых островах, или Гоа?
- Сейшелы, - ответила Кристель, свернувшись калачиком под боком у возлюбленного. - Я была там в отпуске пару лет назад, и мне очень понравилось. Дом на берегу океана, пальмы шелестят под окнами, а неподалеку шумит прибой, и больше никаких звуков... Там мне будет лучше всего.
- А почему бы нам не построить дом вместе? - шепнул Эрик и поцеловал девушку в теплую макушку. - Думаю, когда мы найдем последний чемодан, произойдет естественный отбор. Эти идиоты Трейверс, Кеннет и Телмар весь день наскакивают друг на друга, как бешеные собаки. Мне ничего не придется делать - просто забуду вмешаться в их очередную перебранку. И эти кретины в конце концов перестреляют друг друга, а вся добыча достанется нам. На Сейшелах я тоже был, согласен, райский уголок. А с тобой мне там будет еще лучше. Не знаю, как ты, но я там даже не буду скучать по Америке, из которой мы почти выбрались... Что она нам дала? У тебя детство отняла. У меня... ну, я уже тебе рассказывал, повторяться не хочу... Что с тобой, девочка, тебя знобит? Ты простудилась?
- Мне не по себе, Эрик, - призналась Кристель. - С начала все не заладилось. Почему-то кажется...
Куолен тихо рассмеялся, согревая девушку в объятиях:
- Глупенькая девочка. Это простые накладки, которые случаются в любом деле. Да, в этот раз их многовато. Но уж третий чемодан от нас не уйдет. Я учел вчерашние промахи и теперь знаю, что делать. Ты ведь веришь мне, Кристель?
- Конечно, ты всегда знаешь, что говоришь. Просто я перенервничала при аварийной посадке и потом замерзла, вот и мерещится всякая чушь.
- Могу помочь тебе ее отогнать, - тихонько рассмеялся Эрик, лаская плечи и грудь девушки.
... Ее разбудил стрекот пропеллера в рассветном небе. Кристель встала тихо, чтобы не разбудить Эрика, быстро оделась и выглянула в окно. Красный спасательный вертолет пролетел над домиком. "Ищут Такера, - догадалась девушка. - Скоро здесь будут и "фэбы", и ВВС, и наземные войска. Может, и Алекс... Теперь мы по разные стороны баррикады. Я - террористка, а он - военный пилот. Таков был мой выбор. И я о нем не жалею!" - Кристель причесала густые светлые волосы и туго стянула их на затылке...
... Сейчас, в своем сне, она снова очутилась в этой комнате. И там ее встречал своей обаятельной улыбкой Куолен.
- Умница, - повторил он. - Подумай, каким образом Гудвин добрался до тебя в Ниагара-Фолс? Конечно, ваша встреча была не случайна.
- Почему ты даже сейчас не оставишь меня в покое? - спросила Кристель. - И откуда ты знаешь про Ниагара-Фолс? Я ведь переехала туда только через 13 лет после того, как ты...
- О, ты даже не представляешь, ЧТО я знаю, малыш, - негромко и добродушно рассмеялся Эрик. - Мой тебе совет, малыш, соображай быстрее, а то снова попадешь в историю. Не надоело еще? И сына втянешь.
- Тебе до него не было дела...
- Я не знал о нем. И не думал, что дело примет такой оборот, что дойдет до стрельбы на поражение. Разумеется, я рассчитывал тебя уберечь...
- Твоя промашка стоила мне года на больничной койке.
- Прости, малыш... Прости. Но ты умница девочка, из всего выбралась. А мне хуже пришлось. Сама видишь. А о моих словах все-таки подумай и не особо доверяй Гудвину. "Телята" имеют обыкновение вырастать.
- Я никому не доверяю. Благодаря тебе, кстати.
- Ошибаешься, - Куолен подошел к женщине и двумя пальцами взял ее за подбородок. - Ты уже готова ему поверить. Тебе одиноко на берегу водопада, что ты поневоле потянулась к давнему знакомому из прошлой жизни. А он изменился, поумнел. Даже не верится, что это и есть тот дурачок, который так злил тебя своими глупыми шуточками. Так что, если будешь воспринимать его по-прежнему как безобидного "теленка" и не ждать подвоха, можешь из-за этого пострадать. Я тебя предупредил, малыш!
"Приют странника" и лицо Эрика стали расплываться перед глазами, пока не исчезли совсем. Кристель покачала головой: "Я опять заснула? И сон очень странный. Наверное, это от болезни. Кому-то грипп бьет по почкам или сердцу, а у меня вызывает бредовые сновидения!".
- Проснулась, соня? - улыбающийся Алекс поставил на постель поднос на ножках с чашкой теплого бульона, стаканом грейпфрутового сока и тоненьким ломтиком поджаренного хлеба. - Обед в постель. Как ты к этому относишься?
Кристель задумчиво посмотрела на него. Эрик сказал, что все "телята" рано или поздно вырастают. Эта фраза не давала ей покоя. Но почему - женщина не могла понять. Сложно разобраться в ходе своих мыслей, когда голова еще кружится от слабости и озноб продолжает трясти тело.
- Забыла, когда в прошлый раз у меня была такая роскошь, - Кристель взяла хлеб. - Пожалуй, ты прав, мне нужно поесть. Нужно восстанавливать силы.
Кристель надкусила поджаристый ломтик и про себя повторила:
- Мне снова нужны силы...
Кристель. Прошлое.
"Вам нужны силы", - сказали ей в больнице, когда Кристель боролась за свое выздоровление. Ради сына она стремилась встать на ноги как можно скорее. Мальчику нужна мать, здоровая и сильная.
Но незадолго до выписки в больницу явились двое в штатском, Хейз и Майклз из ФБР, и объявили, что Кристель имеет право на молчание и адвоката и обвиняется в преступлении против государства.
На суде прокурор требовал для изможденной, шатающейся от слабости женщины 20 лет. Государственный защитник, которого заставили представлять интересы девушки, молодой и напористый адвокат, с жаром доказывал, что Кристель в отряде Куолена исполняла только обязанности пилота и не была поставлена в известность о цели полета на "джет-стар" над Колорадо. Тех, кто мог бы опровергнуть его слова и рассказать о "работе" Кристель по данному профилю уже не было в живых. А ключевых свидетелей, которые могли бы обеспечить Кристель все 20 лет, требуемые прокурором, почему-то в суд не вызвали. Хел Такер и Габриэль Уокер, горные спасатели, которые попали в заложники, прибыв на сигнал тревоги, и лихо разделали всю группу террористов, могли бы рассказать о том, какую роль играла Кристель при главаре. Но обвинение выпустило этих двоих из вида. И адвокат сумел убедить судью и присяжных, что Кристель была втянута в преступление обманом и пострадала из-за этого. Он повернул все так, будто девушка ужаснулась происходящему, попыталась отказаться от дальнейшего участия в авантюре, и озверевшие бандиты за это расстреляли ее в упор и бросили умирать. Но все равно Кристель получила десять лет. Услышав приговор, девушка закрыла глаза в ужасе. У нее ведь маленький Эрик, что теперь будет с ним? Кристель попросила адвоката спасти ребенка от интерната. Она слишком хорошо знала, что это такое, и боялась такой участи для сына.
Тюрьма, в которую ее отправили, пользовалась самой дурной репутацией в Штатах. О том, что там творится, ходили слухи один страшнее другого. Те, кто выбирал для Кристель место для отбытия наказания, надеялись, что террористка оттуда не выйдет.
Длинноногая блондинка сразу привлекла внимание других заключенных. При первой попытке завязать знакомство Кристель предложила катиться подальше и добавила, что это последнее предупреждение. Ночью на голову Кристель набросили одеяло. Она отбивалась вслепую, использовав все навыки рукопашной борьбы, которые не раз спасали ей жизнь в критических ситуациях, и наконец изрядно помятые противницы отступили, охая и костеря девушку на чем свет стоит.
- В следующий раз я убью первого, кто ко мне приблизится, - спокойно предупредила Кристель, выбравшись из-под одеяла. Ответом ей было молчание. Всю ночь девушка провела без сна, сидя на своей койке. Больше ее не трогали. Кто-то даже начал побаиваться Кристель - "да она бешеная, отмороженная на всю голову, с ней связываться себе дороже. У нее глаза мутные, действительно убьет и не поморщится!".
Как-то в душевой предводительница одной из банд обратила внимание на левое плечо Кристель:
- Чем это тебя?
- Из "пустынного орла", - не стала вдаваться в подробности Кристель, прикрыв ладонью шрам и плотнее стянув на груди полотенце.
- Ты сечешь в оружии?
- Я с ним работала.
- Так ты из военных? Неслабо. А за что сюда угодила?
- За ограбление казначейского самолета.
- А, слышали мы об этом. Не повезло вам, - сочувственно посмотрела на нее заключенная. - Правильно вы сделали. Этим толстозадым мордоворотам иногда надо делать хорошую клизму с керосином. Ясно, почему тебя именно сюда отправили. Вы их хорошо задели за нежное место. На тебе за всю группу отыграться решили. А ты молодец, за себя постоять умеешь и дерешься лихо. Не беспокойся, больше тебя здесь не тронут.
Девушку действительно оставили в покое и даже начали смотреть на нее с уважением. Те, кто "делал клизму" правящей системе, здесь пользовались почетом. А то, что эта худенькая девочка оказалась бывшим пилотом ВВС, добавило Кристель авторитета и ей простили даже нежелание примыкать к одной из тюремных группировок. Теперь у Кристель появилась цель заслужить условно-досрочное освобождение и вернуться к сыну. Но вскоре ее адвокат потерянно сообщил, что маме Элейн отказали по возрасту в опеке над внуком и передали маленького Эрика на усыновление в приемную семью.
Кристель смотрела на адвоката остановившимися глазами, молча, потом поднялась и, как робот, вышла из комнаты для свиданий. Эта новость сразила ее, как те три пули на "Обреченном".
- Все это дерьмо собачье, - припечатала вечером ее единственная здешняя подруга Мона Штерн, та самая предводительница группировки, первая обратившая внимание на шрамы Кристель. - Они не имели права не отдавать ребенка родной бабушке. Усыновление было незаконным. Ты даже не была поставлена в известность о лишении родительских прав. То есть, ты можешь опротестовать передачу ребенка приемным родителям и добиться, чтобы делу дали обратный ход. Только для этого на воле первым делом обзаводись нормальным жильем и работой, чтобы пройти проверку на благонадежность. Чего глазами хлопаешь? Я ведь на свободе как раз юристом по таким делам работала. Думаешь, раз я тут бандой заправляю, значит, мозгов не имею? - скупо усмехнулась Мона и протянула Кристель сигарету "Лаки-Страйк":
- На, покури и подумай о моих словах. Я знаю, что говорю. Вызывай-ка своего "белого воротничка" и скажи, пусть готовит арену, а сама добивайся условно-досрочного. Что, малость полегчало? - Штерн поднялась со скамейки и похлопала Кристель по плечу. - Ну то-то. А то я думала, ты навеки окаменела.
- Спасибо, Мона, - Кристель тоже поднялась и прикурила. - Теперь я знаю, что делать, и не остановлюсь ни перед чем.
Отсидев "всего" пять лет, Кристель вышла на свободу и при помощи все того же адвоката добилась отмены вердикта о лишении ее родительских прав и признания передачи маленького Эрика в приемную семью незаконным. Кристель и ее адвокат проявили недюжинный натиск, и в конце концов добились нужного им решения суда.
Забирать мальчика из приемной семьи вместе с Кристель поехал и адвокат Винсент. Поначалу он боролся за ее защиту, зарабатывая себе имя и репутацию после университета. Потом внимательнее присмотрелся к своей первой подзащитной. Эта бледная молчаливая девушка с трогательным "хвостом" на затылке не была похожа на исчадие ада, которым ее пытались представить обвинители. В зале суда она была похожа на белую голубку, загнанную в угол стаей злобно орущих ворон. Молодой человек, чисто по-человечески пожалев Кристель, решил, что сделает все ради того, чтобы спасти ее.
В начале слушания одно из заседаний затянулось; перерыв объявить забыли, и участники процесса провели в зале с закрытыми дверями и окнами 10 часов, не имея возможности даже подняться с места и размять ноги.
Винсент ожесточенно листал бумаги, готовясь к прениям с прокурором, и вдруг сидящая рядом подзащитная резко побледнела и закрыла глаза. Отложив папку, адвокат подал девушке стакан воды:
- Нервничаете?
- Немного кружится голова, - ответила Кристель. - Я еще не совсем здорова.
Узнав в подробностях о том, через что прошла Кристель - три сквозных ранения в грудь и плечо, три часа в снегу, пробуждение в пластиковом мешке и несколько месяцев в коме - Винсент ужаснулся. На эту девушку обрушился целый ящик Пандоры. И мало того, теперь ее готовы растерзать в суде. А потом Кристель попросила адвоката позаботиться о ее сыне, и у молодого человека сжалось сердце. Сколько же испытаний жизнь может посылать одному и тому же человеку, тем более девушке? И почему на суде не учитывают ни болезненное состояние Кристель, ни то, что у нее на руках ребенок? Нарвавшись на неудачу при попытке помочь Элейн Чемберс взять под опеку внука и увидев остановившиеся от боли глаза Кристель в тюремном зале для переговоров, адвокат обозлился и твердо решил: он вытащит Кристель Пинкстон из-за решетки и поможет ей вернуть сына. Любой ценой. И очень обрадовался, когда через пару дней девушка сама попросила его приехать и пересказала слова Моны. Винсент воодушевился. Уже через два месяца после освобождения Кристель он сопровождал ее в пригород Сент-Луиса, где жили мистер и миссис Холден, приемные родители маленького Эрика. На руках у Кристель было решение суда. Оно восстанавливало ее родительские права в отношении шестилетнего Эрика Пинкстона и требовало от приемных родителей мальчика вернуть ребенка родной матери в течение 48 часов.
Эрик Пинкстон. Сегодня.
- А вначале у нас было как в кино, - рассказывал Эрик, протягивая вдоль стены рождественскую гирлянду. - Я с детства привык, что с моей мамулей скучать не приходится.
- Осторожнее, не качай стремянку, - предостерег Гейб Уокер. - Что ты имеешь в виду?
Сегодня он впервые за полгода решил попытаться выведать у стажера что-нибудь о его семье. Может, удастся сообразить, кого ему напоминает Пинкстон. Эрик оказался словоохотливым парнем и, украшая здание офиса снаружи, рассказал, что о своем отце практически ничего не знает, а мама - отдельная тема.
- В общем, вначале я жил в Сент-Луисе и думал, что моя фамилия Холден, а потом узнал, что они не мои родители. Прихожу я как-то из школы...
Эрик хорошо помнил день, перевернувший его жизнь. Мистер и миссис Холден, которых он считал своими родителями, баловали его. Он был одет лучше всех в классе, у него была большая просторная комната, заваленная игрушками, телевизор, компьютер с набором игр и учебных программ, магнитофон, плеер. Но чаще всего с Эриком занималась няня, а отец и мать возвращались с работы поздно, когда мальчик уже ложился спать. Только уик-энды Эрик проводил с родителями.
В этот день он бежал из школы с табелем за первый семестр и был счастлив, что у него хорошие оценки. А впереди были первые в его жизни школьные каникулы...
Мамина машина стояла у дверей, и мальчик удивился. Почему мама приехала так рано?
Миссис Холден сидела в гостиной, сжавшись в кресле у камина. Перед ней, спиной к двери, стояла высокая худощавая женщина с длинными светлыми волосами, одетая в узкие брюки и свитер. У окна раположился какой-то мужчина в сером костюме и очках. Мама смотрела на них со страхом. Появившегося в дверях мальчика никто не заметил.
- Вы не имеете права, - твердила миссис Холден. - Я не позволю... Уходите!
- У меня на руках решение суда, - резким голосом отвечала блондинка. - Усыновление было незаконным. Вы фактически стали сообщниками похитителей моего сына.
- Это правда, - подтвердил мужчина. - Я советую вам исполнить предписание суда, мэм. В противном случае моя клиентка имеет право подать иск и обвинить вас в неисполнении решения суда. И выиграет дело.
- Я не отдам вам сына, - твердила миссис Холден.
- Эрик - мой сын, - гостья шагнула к ней. - Я родила его. Это мне он впервые улыбнулся, сказал "мама". И от того, что вы дали взятку, чтобы получить приемного ребенка вне очереди в обход формальностей, еще не делает вас матерью. Ребенок - не вещь, которую можно купить или продать. Да-да, я знаю все. Хотите, я скажу вам, сколько вы заплатили? Человек, который принял от вас взятку, уже дал показания под следствием, они записаны и их копия на руках у моего адвоката.
- Проявите благоразумие, миссис Холден, - подхватил очкарик, наверное, тот самый адвокат. - Помимо нарушения действующего законодательства вы нарушаете еще и законы человечности, не отдавая миз Пинкстон ее сына.
- А где она раньше была? - вскочила миссис Холден. - Почему раньше не появилась? Где вы провели эти пять лет? - наступала она.
- Там, где можете оказаться вы за то, что украли Эрика! - блондинка ответила это спокойно и даже не шевельнулась, но что-то в ее лице заставило миссис Холден остановиться и вернуться на прежние позиции. - Я буду бороться за своего сына и ни перед чем не остановлюсь, чтобы вернуть его. Даже волчица любит своих волчат. Мы слишком долго были в разлуке. Суд постановил вернуть мальчика мне, присяжные согласились, что ему нужна родная мать, а не компьютер, игрушки и магнитофон. Все это я тоже смогу ему купить, и еще, Эрик будет жить с настоящей матерью, а не с покупательницей!
- Что вы можете ему дать? - яростно спросила миссис Холден. - Здесь у Эрика есть отец и мать. А вы, наверное, и сами не помните, от кого его родили... - тут она осеклась, а блондинка очень тихо ответила:
- Не продолжайте, иначе скажете то, о чем пожалеете. То, что вы замужем за преуспевающим директором фирмы, не дает вам права оскорблять меня. Да, я не замужем. Но мы с отцом Эрика любили друг друга. Вам этого не понять.
- Я слышала, как дорого вам стоила его любовь! - скривилась миссис Холден.
- Прошу вас, мэм, - вмешался адвокат, успокаивающе кивнув блондинке. - Ваши слова можно квалифицировать как нанесение преднамеренного оскорбления миз Пинкстон.
- Все настоящее дорого стоит, - жестко сказала блондинка.
... - Почему-то я сразу ей поверил, - Эрик закреплял гирлянду под крышей, потом спустился на несколько ступенек, чтобы украсить цветными лампочками окно. - Голос крови, что ли... Знаете, она особенная. Ей врать бесполезно, моментально обман чувствует. Сама никогда не врет. Если не хочет о чем-то говорить, просто замолкает и заявляет: "Я это обсуждать не хочу". В общем, я только взглянул на нее тогда, и понял, что это и есть моя настоящая мама.
- Иногда так бывает, - Гейб закреплял гирлянду на соседнем окне. И подумал: интересно было бы посмотреть на мать Эрика. Судя по рассказу стажера (и одной маленькой детальке в нем) эта миз Пинкстон - очень интересная дама.
- Угу... В общем, она забрала меня и мы переехали в Детройт. По дороге я спросил ее об отце.
... Эрик вспомнил, как мать надолго замолчала и отвернулась к окну, глядя на реку, протекавшую у границы Индианы с Огайо. Минуты две женщина и мальчик молчали. Потом мама повернулась к нему
- Мой ответ, конечно, прозвучит банально, но на этот раз правдиво. Твой отец был военным. Он разбился в авиакатастрофе. А более подробно я тебе все расскажу позже, когда ты подрастешь. Договорились?
- О-кей, - согласился Эрик. - А что значит "банален"?
- Это значит, что многие матери-одиночки так отвечают своим детям на вопрос об отце. Но в нашем случае это правда.
- И вот я уже который год жду, когда мама решит, что мне уже можно все рассказать, - Эрик спрыгнул со стремянки и полюбовался украшенным домиком. Вечерами офис будет переливаться всеми цветами радуги. Хорошо они потрудились. - Недавно я спросил ее по "мылу": может, уже можно об этом поговорить или она забыла? Мама молчала неделю, а потом ответила: она все помнит, но еще не время для разговора. И что у нее опять изменилось? Она уже в четвертый раз обещает приехать сюда и откладывает.
- Четвертый раз подряд? - Гейб складывал стремянки. - И каждый раз ссылается на изменившиеся в последний момент обстоятельства?
- Ага. А еще, за семь лет мы четырежды переезжали. В Детройте мы жили два года, потом полтора года - в Филадельфии, год - во Фриско, потом мотались по всей Флориде, нигде дольше месяца не задерживались, оттуда перебрались в Нью-Йорк, прожили там полгода, а потом мама перевела меня в Бостон в математическую школу с пансионом, а сама поселилась в Ниагара-Фолс. Оттуда, вроде, пока выдвигаться не собирается. Работает компьютерщиком. Видимся только в отпуске, то в Калифорнии, то на Гавайях. А сюда только обещает приехать, но каждый раз у нее меняются планы.
- Наверное дело в том, - Гейб соединил сложенные стремянки, - помоги-ка оттащить их на склад... что она просто из другой формации людей. Тебе лучше дышится в горах, а ей - внизу. Говоришь, она живет в Ниагара-Фолс и видитесь вы в Калифорнии или на Гавайях? Скорее всего, она предпочитает море, озеро, реку, в общем, водоемы. Вот и объяснение. Предложи матери провести отпуск где-нибудь у моря, и увидишь, как она обрадуется твоей догадливости.
- А ведь об этом я и не подумал, офицер Уокер, - Эрик поудобнее ухватил свой край стремянок. - Вы, наверное, правы, я сейчас припоминаю, что мы всегда жили неподалеку от воды, и чаще всего мамина спальня выходила окнами на водоем. И еще, мама классно плавает, как рыба, мне за ней не угнаться.
- После праздников мы дадим тебе недельные каникулы, - сказал Гейб, когда они затащили стремянки на склад и заперли хранилище. - Съездите с матерью к морю, позагорайте, поплавайте наперегонки...
- Супер! - улыбнулся Эрик. - А то какая радость тащить маму в горы, если ее все равно такой отдых не обрадует.
- Верно, - согласился Гейб, подумав, что зря так настороженно относился к Эрику. Похоже стажер - неплохой парнишка. Недаром Хел и Джесси так хорошо к нему относятся. Хел, наверное, учит и опекает парня по-отечески, видя в нем сына, которого у него никогда не было; все еще вспоминает Сару. Джесси нравятся старательность Эрика и его легкий дружелюбный характер. И мальчишка не виноват, что кажется Гейбу на кого-то похожим. - Она будет делать радостный вид, чтобы не огорчать тебя, но ты все равно это заметишь, и отпуск будет испорчен у вас обоих. А если вы поедете туда, где ей больше нравится, это будет лучший подарок для миссис Пинкстон.
Они вошли в офис, где Хел и Джесси тоже развесили украшения и нарядили елку.
- Ну, друзья мои, - объявил Хел, - готовьтесь, впереди безумная неделя!
- А нам все по плечу, - залихватски ответил Эрик, рассмешив всех троих.
- Это ты, хвастунишка, никогда не работал в рождественскую неделю, - похлопала его по плечу Джесси.
- Вот и испытаю себя, - не унывал паренек.
Кристель. Прошлое.
Вскоре после ее возвращения в Мичиган ее обнаружили люди, которые уже знали о предыдущей работе Кристель. Ей предложили снова поработать по прежнему профилю. Кристель покачала головой:
- Извините, нет. Я завязала. Ищите себе другого пилота.
- Ты не поняла? - заказчик слегка тряхнул ее за тонкое плечо. - Нам нужна именно ты за штурвалом. Куолен тебя ценил за твою благонадежность. С каких это пор ты стала такой чистюлей? Ради сынка? Смотри, детка, я ведь могу добиться пересмотра дела о восстановлении твоих родительских прав и твое УДО накроется медным тазом...
Кристель пришлось согласиться на сомнительный рейс. Это продолжалось из года в год, из города в город, много раз подряд, куда бы она ни направилась. Всюду находились люди, знавшие Куолена, и всем нужен был надежный и молчаливый пилот. И все припугивали Кристель одним и тем же - возвращением в тюрьму и разлукой с маленьким Эриком.
Ей были противны все эти люди, эксплуатирующие женщину с ребенком. Они словно бравировали своей ущербностью, давили на материнские чувства Кристель и находили ее повсюду.
- Как знаешь, милая монашка, - сказал ей однажды в Ки-Уэсте один из них. - Хочешь изображать из себя праведницу, твое дело, но у меня хорошие связи. Я сделаю только один звонок, и тебя будут пасти денно и нощно. И если ты только перейдешь улицу в неположенном месте, тебя тут же возьмут за твою симпатичную попку. По всем статьям Кодекса пойдешь...
Кристель молча выплеснула коктейль ему в лицо. Утираясь, мужчина добавил:
- А за нападение на должностное лицо особо ответишь, если будешь ерепениться.
За Эрика было неспокойно. Мальчик рос, превратился в подростка, его было труднее удерживать рядом с собой. Кристель боялась, что один из заказчиков может попытаться надавить на нее при помощи сына... Потратив свой гонорар за один из рейсов, Кристель определила сына в школу-пансион с лучшей системой безопасности во всех США. Потом Кристель Пинкстон исчезла из Нью-Йорка. А через несколько недель в Ниагара-Фолс появилась Кристель Дикстайн, программист. Так она исчезла из поля зрения плодящихся как плесень "знакомых" Куолена. Семь лет ей удавалось сохранять инкогнито...
Кристель. Настоящее.
Утром во вторник Кристель открыла глаза и увидела, что стены спальни украшены мишурой, на окне мерцает гирлянда, а в уголке стоит пышно украшенная елочка.
- Сюрприз! - Алекс вошел в комнату с подносом. - Ты так сладко спала, что я успел украсить квартиру и даже заказать на дом угощение. С Рождеством, Крис!
- У меня ведь есть искусственная елка, зачем ты купил еще одну? - улыбнулась Кристель.
- Ничего, вторую поставим в гостиной, - Алекс поставил поднос и начал сервировать завтрак.
Кристель немного понаблюдала за ним, еще раз посмотрела на елку, украшенное окно, и сердце опять заныло. Элейн так любила Рождество. И не дождалась его...
- Что, Пинкстон? - обеспокоенно спросил Алекс. - Глаза болят? Температура?
Кристель молча откинула одеяло и опустила босые ноги на ковер. Алекс попытался удержать ее:
- Крис, не вставай, еще не стоило бы... У тебя голова закружится! Дай я хотя бы плечо тебе подставлю...
Не слушая его, Кристель оперлась на бортик кровати и медленно (голова действительно кружилась) встала и, пошатываясь от слабости, добралась до окна.
- Мама Элейн умерла 10 дней назад, - сказала она. - Джулия сообщила мне. Помнишь маму Элейн?..
- Конечно... Что с ней было?
- Отек Квинке... Странно, она всегда так следила за своим здоровьем и если бы заметила, что какая-то пища или лекарство вызывает у нее аллергию, тут же перестала бы принимать аллерген. Я собиралась поехать к ней на Рождество, провести праздник вместе с ней и сестрами...
- Я тебе сочувствую, - Алекс подошел и поддержал ее под локоть. - Элейн всегда была добра к тебе...
- Элейн стала мне настоящей матерью, - Кристель взгля со спинки стула махровый халат и закуталась. - Ты знаешь нашу историю... Господи, ну почему я не поехала к ней 2 недели назад, когда получила от нее тревожное письмо по социальной сети? Нет, дела, видишь ли, помешали...
- Не ругай себя, - Алекс приобнял женщину за плечи. - Что случилось, то случилось, и уже не изменится.
- Это меня и угнетает, - Кристель отвела его руки. - Я пережила уже слишком много потерь. Пойду приготовлю кофе. Тебе тоже заварить?
- Не откажусь. Только не клади мне корицу, лучше пару ложек сахара.
- Сладкий кофе, брр, - Кристель поморщилась. - Как ты его пьешь?
- А я удивляюсь, как ты пьешь горький эспрессо...
На кухне Кристель занялась приготовлением кофе; пакетик с корицей куда-то запропастился, и женщина методично проверяла все полки шкафчиков, когда в комнате стукнула балконная дверь и голос Алекса что-то забубнил. Кристель замерла, прислушалась и поняла, что "теленок" с кем-то беседует по телефону.
- Твоя работа?.. Так я и думал. Идиот! А ты не знаешь, что случилось? Ну вот сам им и объясняй, из-за кого задержка. Нет, к счастью... К ТВОЕМУ счастью, - Алекс крепко выругался. - А ты никогда не думаешь. Нет, еще не говорил. Потому что не время. Благодаря тебе, идиот. Ладно, держи ситуацию на месте и жди сигнала...
Щелкнула зажигалка, потянуло табачным дымом, и Алекс уже себе под нос буркнул:
- Недоумок... Надо было самому ехать.
"Куда? Что за задержка?" - подумала Кристель, отыскав пакетик с корицей. За спиной раздалось шипение. Женщина обернулась и ахнула, увидев залитую сбежавшим кофе. И вздохнула. Нормально начинается Рождество.
- Все-таки ты еще не совсем здорова, - вошел в кухню Алекс, когда Кристель собирала кофейное озеро на плите. - У тебя сроду кофе не убегал.
- Ничего, все когда-то бывает впервые. Тут хватит на две чашки, - Кристель сунула мужчине джезву. - Налей его в чашки, пока я привожу плиту в порядок.
Выполаскивая и отжимая губку, она искоса посматривала на Алекса. Он чем-то встревожен, раздражен, но старается это скрыть. Движения чуть резче, голос более высокий - совсем ненамного, но у Кристель наметанный взгляд на такие мелочи. И ей это не нравилось. Раньше Алекс был, как открытая книга. А теперь у него какие-то тайны, что-то от нее скрывает...
"Телята" имеют обыкновение вырастать"...
"Пошел ты, Куолен!".
"Я предупредил тебя, малыш!".
Возвращение Кристель. Скалолаз-2, Часть 1
© Copyright: Анастасия Калько, 2013
Свидетельство о публикации №213061200968
Свидетельство о публикации №213061200968
Рецензии