гл. 49

49. К добру или к худу?

    Вопреки опасениям Гейвина, Луиса он нашел все еще крепко спящим. Видимо все эти немалые волнения вчерашнего дня здорово обессилили паренька так, что сейчас, привыкший обычно к ранним подъемам мальчик продолжал преспокойно спать, хотя ночь уже и заканчивалась. Да и уснули они с капитаном вчера, если вспомнить, тоже довольно поздно так что, не смотря на уже зарождающееся утро мальчик безмятежно дрых, откинув в сторону легкое одеяло и разметавшись по всей постели. Мужчина осторожно присел на самый ее краешек. В густом полумраке палатки огромного отвратительного синяка, которым он сам вчера так неосторожно наградил паренька, видно почти не было и бледное личико с тонкими чертами было совершенным, прекрасным и спокойным. Не удержавшись, капитан ласково пригладил растрепавшиеся уже заметно отросшие черные вихры и, наклонившись, коснулся губами гладкой, словно шелк кожи щеки. И тут же пожалел об этом, чуткий как всегда Луис мгновенно распахнул свои полуночные глазищи, а ведь мальчику после всего вчерашнего не мешало бы поспать и подольше, но думать об этом теперь похоже было уже поздновато.
- Гейви, - немедленно улыбается сидящему капитану паренек и тянется к нему обеими руками, желая увлечь к себе на постель. И тут же недоуменно хмурится, замечая, что в отличие от него самого, мужчина одет, пусть и не полностью по форме, но все же брюки с широким ремнем и заправленная в них легкая рубаха не нем были. - Гейви ты, что уже давно встал? А чего меня не разбудил? Ты что куда-то уже сбегал от меня с утра пораньше?  – Попытка улыбнуться вышла не совсем удачной, беспокойство слишком уж отчетливо проступило на выразительной мордахе. Небо! Только бы капитан еще не успел прогнать, как и грозился, беднягу Мартина! Они же вчера так ни до чего не договорились! Только б он не успел! – Ты ведь еще не видел Мартина?  - озвучивает мальчик свои опасения и тревога в черных глазах заставила капитана едва заметно вздохнуть. Похоже, что бы ни произошло этот маленький дуралей никогда не перестанет защищать своего бывшего друга, который на каждом углу от всей души клянется ему в самой наивернейшей ненависти. Ну, вот что прикажете делать с этими двоими из которых непонятно еще кто и упрямее? Оставалось только надеяться, что уж хоть в этот-то раз Мартин хоть что-то да усвоил и больше слова не нарушит, а Луис хоть и из страха да будет держаться от обозленного юноши подальше. Не дождавшись ответа, Луис начал подниматься с постели по-прежнему с беспокойством вглядываясь в  капитана.
- Ты же еще не успел прогнать его Гейви? Гейви ну скажи, что и не прогонишь! Я же все объяснил тебе вчера, пусть и не совсем так как следовало бы, но объяснил же, Гейви ну, ну пожалуйста, -  Мужчина обхватил ладони все еще протянутых к нему рук и помог мальчику покинуть постель.
- Успокойся малыш, я не прогнал твоего Мартина, – проговорил он, протягивая пареньку сброшенную вчера второпях, как попало одежду. Разыскивая поутру свою, он заодно успел сложить в одну кучу и Луисоыву и, хоть мальчику не пришлось искать ее теперь по всей палатке. – В этот раз не прогнал. Только переговорил. Пусть молится всем богам, которых только знает благодаря их за твое заступничество. Но имейте в виду оба, это уже в самый последний наираспоследний раз. Еще хоть раз вы с ним сцепитесь, не важно, по какому поводу, не важно, сильно или просто один другому на ногу наступит, хоть раз еще я услышу о вашей новой стычке и даже не важно, от кого, и все, конец! Ни о каком снисхождении не смейте даже и  думать! И разбираться кто там чего начал, а кто только ответил я не стану. Отвечать будете оба! Ты понял?
- Да Гейви, но только…
- Никаких «Только» Луис. Мартина я уже предупредил и ради его же собственного блага, надеюсь, что уж в этот-то раз он не заставит меня пожалеть об очередной мягкости. А ты, ты тоже должен кое-что усвоить. И пообещать, и не так как ты обещаешь мне обычно, а в этот раз, и пообещать и выполнить. Раз уж судьба этого упрямца так сильно тебя заботит, то не смей его больше провоцировать. Никогда! Забудь о нем, вообще, насовсем!  Не подходи к нему, не заговаривай с ним, не извиняйся перед ним и не тронь больше его сраного коня. Ты меня понял?
- Да Гейви, конечно, только Конек же…
- Плевать мне на вашего Конька! Держись как можно дальше от Мартина! Я не шучу Луис. И во имя неба не пытайся больше никогда извиняться перед ним! Ты просто не представляешь, насколько сильно он ненавидит тебя. Он просто мечтает увидеть тебя мертвым.
- Но почему? Небо! Я понимаю, что он зол, но чтоб на столько?
- А чего ты хотел? Ты разрушил всю его жизнь!
-Я? Я только подстрелил его, но он, же уже поправился…
- Ты, даже не знаешь, что ты сделал? Конечно, откуда, тебе ж никто не сказал. Об этом знаем только я, сам Мартин, пара ребят с кем он дружнее всех и кому он сам же и рассказал да лекарь.  Ты прострелил ему легкое. Теперь он уже никогда не сможет стать хорошим мечником. Слишком быстро начинает задыхаться. – Так вот оно что! Теперь уже и сам Луис едва не задохнулся от ужаса содеянного. Объяснять остальное капитану даже и не понадобилось, все кусочки непонятого мгновенно встали на свои места. И неудержимая злость Мартина на него, Луиса, и то, что его давно уже не видно с мечом в руках на утренних тренировках. Паренек внезапно пошатнулся и закрыл лицо руками.
- Небо! Это была его самая заветная мечта! - Он бессильно опускается на пол, роняя одежду и пряча голову в согнутых подтянутых к груди коленях. – Не важно, что я хочу или не хочу сделать, но походу я постоянно все разрушаю, постоянно причиняю кому-то боль. – Гейвин подойдя, опускается рядом и кладет руку на плечо пареньку. Луис и не думает отстраняться. Капитан гладит второй рукой мягкие черные волосы.
- Ты уже не ребенок малыш, - произносит он осторожно, но настойчиво. – Пора бы и знать, что некоторые поступки могут и не иметь обратного хода и тебе следовало бы думать до того как их совершать. Потому что ты не можешь их исправить как бы сильно тебе этого не хотелось. Только искупить, и то только если люди, которым ты причинил вред, тебе это позволят. Мартин позволять явно не хочет. Прими это, смирись и начинай учиться жить дальше. Не делай ни себе, ни ему еще хуже. Я действительно в последний раз предупреждаю вас обоих! Если он посмеет причинить тебе вред – я выгоню его из отряда к демонам собачьим! И плевать, что идти ему больше некуда. А если, не приведи Боги… - Гейв замолчал на пару мгновений. – Я сам его прикончу! Но и ты не смей провоцировать его. Ему не нужны твои извинения, ты должен это уважать. Узнаю, что ты пытался с ним поговорить – получишь плетей! Не смотря ни на что!  Все понял?
- Да. – Ответ был едва слышимым, но капитана он вполне удовлетворил.
- Собирайся. Мы через час выезжаем.
- Что я должен сегодня делать?
- Ничего. Только собери свои вещи. Я не могу нагружать дневной работой того кто и так трудился всю ночь. – Гейв крепко целует склоненную к коленям черноволосую макушку и прежде чем ошарашенный его словами Луис успевает придумать подходящий ответ выходит прочь.

   Забыть о том что сказал Гейви не получалось как честно ни старался паренек сделать это на протяжении всего следующего дня. Ни стававшая уже привычной утренняя тренировка в фехтовании с капитаном, когда тот как всегда припас пару уроков и для паренька после того как закончил с остальными парнями.  Ни долгий дневной переход по не менее уже привычным малохоженным дорогам, окруженным густыми лесами, вот же придумали купцы себе причуду, мать их, и чего им спокойно по тракту не ехалось? Ни сотня - другая дел, которые, как всегда, никто кроме мальчика решить не мог, ничто из этого оказалось не в силах заставить Луиса забыть одну единственную фразу, что на все лады крутилась в мозгу, возвращаясь, как бы он ее ни гнал и о чем бы кроме нее ни старался думать. «Ты сломал жизнь Мартину!» Навсегда! Непоправимо! Небеса! Что же он наделал! Неудивительно, что бывший друг ненавидит его всем сердцем. Разве он сам на месте Мартина не ненавидел бы? И абсолютно прав, конечно же, Гейви, бесполезно просить прощения, раскаиваться или объяснять, что вышло это случайно, и он совершенно не хотел ничего подобного.  Мартину ни единое его объяснение ничем не поможет и ничего не изменит. Ничего не поправить и ничего не вернуть, для них обоих. Луис оторвал мокрое от слез лицо от шеи замершего в его объятиях Конька. За сегодняшний вечер верному другу пришлось выслушать от своего незадачливого и совершенно несчастного бывшего хозяина столько признаний, жалоб и сожалений, а точнее столько нытья и слез,  что мальчику стало даже немного стыдно. Бедный жеребец выглядел устало и совсем чуть-чуть укоризненно. Ну, блин еще бы! Конек ведь целый день протопал по не таким уж и удобным, за малым не заброшенным давным-давно дорогам, да еще и со всадником  на спине. Всадником, облаченным в тяжелый гвардейский доспех, что вовсе не было такой уж легкой ношей.   Наверняка же порядком уставший Конек под вечер хотел как следует отдохнуть и ждал от мальчика привычных ласки и угощения, а тот вместо этого взял и вывалил на бедного приятеля кучу своих бед и проблем. Спохватившись, Луис ласково потрепал красиво изогнутую вороную шею и тут же протянул лакомке заранее припасенные сладкие яблоки.
- Вот мой хороший, кушай. Я совсем - совсем тебя заговорил, да? А ты устал, а я тут мучаю тебя ерундой своей всякой. Ты ешь, ешь. И не бойся, я и Облаку в этот раз тоже оставил, так что он не будет на тебя как всегда с несчастным видом коситься. Ох, Конек, Конек, как же я по тебе скучаю. – Луис снова обеими руками приобнял шею аппетитно хрустящего угощением коня.- Как бы я хотел еще хоть разок проехаться на тебе. И чтобы ты как раньше вытворял эти свои фокусы и  баловался, а я опять бы едва не падал, а Мартин бы снова  тебя осаживал, не давая сильно баловать и сбросить меня неумелого такого, и мы бы, как когда-то все и даже ты снова смеялись. Как же тогда было здорово, помнишь? А теперь что? Уж лучше б я сдох тогда а не в плен попал. Лучше б я в себя стрелу ту проклятую пустил.  Я теперь больше никогда не посмею просить Гейви, чтоб он вернул тебя мне, даже и мечтать об этом больше не могу, ведь я и так у Мартина столько отнял, как я могу забрать еще и тебя? Ведь он тоже тебя любит. Да и кто бы тебя не любил мой хороший? Нету таких, точно. И ты тоже его любишь, вот и люби, Мартину сейчас друг куда нужнее, чем мне, у меня хоть Гейви есть, а у него? На него все парни из-за меня злятся. Вот же блин, похоже, я только и могу, что портить ему жизнь! Если б только я мог убраться отсюда подальше, не нарушая наказа короля и не расставаясь с Гейви. Но я, же ведь не могу! Потому что даже если король однажды и позволит мне стать свободным, и жить где сам захочу и как захочу, то я все равно не смогу расстаться с капитаном. Я не могу потерять его. Я умру, проще самому сразу удавиться и не мучиться. А то я б давно уже смылся отсюда, чтоб снова не злить Мартина.  Ох, если б я только знал тогда что это он, но я, я же не знал! Я так перепугался тогда что и тебя даже не узнал, а уж  его в шлеме и подавно. Только я ведь все равно не хотел никого убивать, клянусь! Ну, хоть ты мне веришь, хороший мой? Я хотел только немного задержать, чтоб успеть смыться поэтому и стрелял в плечо, а оно вон как все вышло! Кто ж знал, что у него там дыра в доспехах, а тут еще и рука с испугу чуть-чуть соскочила, не нужно было мне прицел в последний момент менять! Вот же я дурак! Знал же, видел же, что эта гвардейская броня любую стрелу отразит вот и стрелял бы в грудь, как и хотел с самого начала, и все бы было нормально, так нет, же, хотел как лучше, а вышло… - Луис снова уткнулся лицом в блестящую шкуру стараясь заглушить новые всхлипы. Внезапно сухая ветка громко хрустнула под чьей-то неосторожной ногой. Поспешно отпустив Конька, мальчик попытался было отпрянуть в сторону Облака, но не успел. Мартин, а это, конечно же, был, как назло именно он, прошел широкими шагами прямо к Коньку, не удостоив ни единым взглядом застывшего подле него Луиса. Не произнося к полному удивлению паренька ни одного слова, юноша принялся снаряжать коня для выезда. «Наверное, на разведку собрался» тупо подумал мальчик, как только неизбежный испуг немного отпустил его. «Так торопится, что даже и не понял, что я снова к нашему Коньку лез? Ну, хоть раз в жизни мне, похоже, повезло!» И решив больше не искушать на сегодня судьбу, Луис поскорее шагнул к тут же радостно потянувшемуся к нему Облаку и принялся скармливать ему жалкие остатки доставшегося на долю Конька угощения. Говорить больше, тем более с этим конем, да еще  в присутствии непредсказуемого Мартина не хотелось.  Тем большим было изумление парнишки, когда из-за спины раздался скорее раздосадованный, чем злой голос, обращавшийся в прочем к счастью вовсе и не к нему.
- И когда ты только перестанешь лопать все, чем тебя потчуют разные проходимцы? Моих угощений тебе, что мало обжора? Вот погоди, дождешься, что растолстеешь и станешь ленивый, неповоротливый и медлительный как крестьянские мерины! И что я тога буду с тобой делать? На кой будет нужен гвардейцу такой скакун? Вот продам тебя тогда  на колбасу, будешь знать! Или, - чуть помолчав, продолжил юноша, - Верну тебя этому маленькому негодяю, твоему бывшему хозяину, он тебя раскормил вот пусть он и мучается! – Луис в изумлении распахнув и без того большие глазищи повернулся к Мартину и Коньку. – Впрочем, нет, - все так же недовольно но без обычной уже для себя злости продолжал молодой солдат. – Ему я тебя точно ни за что не отдам. Не волнуйся приятель. Жирный ты там будешь или нет, а ты хороший верный конь и мерзавца - предателя в хозяева уж точно не заслуживаешь. Придется просто гонять тебя побольше, раз уж ты  не можешь устоять перед его погаными подачками.  – Не веря своим глазам, мальчик наблюдал, как вопреки собственным же словам подобрав оброненные Коньком кусочки Луисовых, яблок  Мартин терпеливо скормил их вороному красавцу и лишь потом, быстро и аккуратно вложил в переставший жевать рот удила и закончил снаряжать коня. После этого он, больше не произнеся ни слова, вскочил  в седло  и направился в сторону совсем недавно покинутой отрядом дороги. Мартин уже давно скрылся из глаз, а Луис все еще стоял и глупо моргал, глядя туда, где прежде стоял Конек, совсем позабыв и об Облаке, уткнувшимся ему в плечо теплыми мягкими губами, и вообще обо всем на свете. Выходит Мартин вовсе не так уж и торопился, он прекрасно понял, что Луис снова был у Конька! Понял, но почему-то не накинулся на него как обычно! Значит, похоже, их последний разговор с капитаном действительно что-то изменил. Или Мартин просто копит злость до следующего взрыва? В любом случае надо бы быть осторожнее. Ведь случись опять что-то подобное тому, что произошло на реке, больше Гейви Мартина не простит! Однако, не смотря на всю кажущуюся правильность и логичность всех этих рассуждений, кое-что никак не укладывалось в их рамки, не хотело никак объясняться и не давало мальчику покоя. Ветка. Ветка, что так вовремя хрустнула под ногами бывшего друга. Отличный разведчик и опытный следопыт умел передвигаться совершенно бесшумно и незаметно хоть в лесу, хоть в поле, хоть в городе и вдруг эта дурацкая ветка! Но если это все-таки не случайность, то, что, же получается? Что Мартин специально наступил на нее, чтоб Луис услышал и успел убраться от Конка подальше?  Но для чего? Чтоб не было нового повода на него набрасываться? Но тогда, для этого юноша должен был бы  хотя бы увидеть мальчика рядом с вороным приятелем, а  значит, он должен был подойти раньше! И насколько это «раньше»? Что, просто стоял там и слушал, как Луис разговаривает с конем? И сколько из всего, что болтал паренек четвероногому другу, он успел услышать?  Луис встряхнул головой, напугав внезапным и резким движением серебряного жеребца за своей спиной. И тут же опомнившись, повернулся и принялся ласково успокаивать нервного красавца. Все это глупости! Не мог Мартин просто так ни стоять, ни слушать, увидев паренька подле их спорного коня! Как бы ни сдерживал себя юноша, а Луиса он ненавидит всем сердцем, и вполне заслуженно, между прочим, ненавидел. Так что застань он снова мальчика рядом с Коньком шею бы конечно, помня о разговоре с капитаном, и не свернул,  но пнул бы так, что летел бы Луис за милую душу через пол леса. Мартин пришел именно тогда когда Луис его и заметил, а на ветку наступил и вовсе случайно. А что докормил Коньку принесенные мальчиком яблоки, так это только из любви к самому жеребцу и никак иначе. Чтоб не отнимать у лакомки остатки недоеденного угощения, вот и все. А что до того, что не сказал пареньку ни слова, так наверно и в правду спешил, а может просто побоялся снова сорваться за черту вот и решил в этот раз просто промолчать.
   Все последующие дни Луис всеми силами старался избегать бывшего друга не столько даже исполняя данное капитану слово, сколько не находя в себе достаточно сил взглянуть в лицо тому, перед кем оказался виноват на много, очень на много сильнее, чем прежде думал. И естественно, словно назло чем меньше он хотел попадаться на глаза Мартину, тем чаще это случалось.  И, разумеется, пару, и даже не пару раз Луис вновь умудрился оказаться застигнутым молодым солдатом подле расположенных на ночевку коней. Точнее одного из коней, куда, видимо, разучившийся ходить тихо, юноша подбирался с таким шумом и топотом, что Луис всегда успевал без труда услышать его заблаговременно и, оторвавшись от своего дорогого Конька, перебраться к более безопасному для него Облаку. Тот хоть и чувствовал, что вся любовь хозяина без остатка принадлежит не ему, а соседствующему с ним вороному красавцу, а к нему мальчик перебирается лишь тогда когда возвращается теперешний владелец черномастного выскочки, но, ни малейшей обиды никак мальчику не выказывал. Только смотрел своими большими печальными глазами, жадно ловя каждую скупую ласку, что ему перепадала, пусть даже и происходило это только чтоб обмануть чересчур, похоже, ревнивого, когда дело касалось его черного сокровища, Мартина. Однажды Луис даже не выдержал грустного вида как всегда понуро склоненной, изящной головы красивого серебряного цвета и тихого, робкого пофыркивания, которым ревнующий жеребец пытался привлечь внимание своего неверного хозяина. Бедное животное выглядело таким брошенным, таким потерянным. Пытаясь заставить замолчать внезапно проснувшуюся совесть он накинулся на ни в чем не повинного скакуна.
- Ну чего ты блин, не смей меня жалобить! Хватит! Ты мне ни кто, а он друг – Серебристый конь только согласно толкнулся головой в грудь паренька словно плача. Вмиг почувствовав себя последним подлецом, Луис остыл так же быстро и внезапно, как и вспыхнул.  - Ну, перестань мальчик, правда, же, престань, - сдавшись, он принялся легонько поглаживать поникшую шелковистую шею. - Прости,  это же вовсе не твоя вина, и, правда, чего я тебя совсем замучил? Ты один и тебе грустно, а я…вот – он находит в кармане последнее яблоко, которое к счастью не успел скормить Коньку и тут же воспрянувший духом серебристый красавец, забыв обо всех своих обидах, радостно его сжевывает. Не то чтоб Луис после этого раза стал относиться к Облаку и Коньку совсем уж одинаково, но с тех пор он всегда, каждый раз навещая одного, не забывал заглядывать и к другому, не важно заканчивался ли его очередной визит спокойно или он снова, в который раз бывал спугнут молодым солдатом.
   А у Мартина, похоже, появилась новая привычка – в упор не замечать крутящегося не так уж и далеко от Конька Луиса, словно его там и вовсе не было. И, как и прежде даже и не пытаться прогонять его подальше ни единым ловом, зато, похоже, вместо этого он теперь постоянно и довольно громко высказывал Коньку все, что только думает о его бывшем хозяине. Надо ли говорить, что мысли эти были, далеко не лестные, если не сказать больше.  Впрочем, вот это-то паренька нисколечко не удивляло. Он очень быстро привык при появлении молодого солдата, повернувшись к Облаку делать вид, что полностью погружен в уход за своим конем и обустройством его на ночь и, терпеливо дожидаясь, когда юноша, наконец, удалится, и сам спешил поскорее убраться подальше. За территорией же коней это странное перемирие, или чем бы там оно на самом деле ни было, и вовсе заканчивалось и Мартин, как и прежде, привычно шипел  на мальчика при каждой встрече. «С дороги бандитеныш»! «Не болтайся под ногами разбойный приблудыш!» и все в таком же роде, и сверкал на него горящими ореховыми глазами. Но и тут, ни в какое сравнение с тем, что бывало прежде, то, что происходило сейчас, конечно же, не шло. Мартин больше ни разу  не попытался унизить Луиса при парнях при любой удобной и неудобной возможности и продемонстрировать, как теперь относится к бывшему другу-предателю. Все свои претензии, когда они все-таки появлялись, он теперь предпочитал выдавать пареньку наедине, или, по крайней мере, так тихо, как только мог и, кроме стоявших совсем уж близко парней, их больше никто не слышал. Не говоря уж о том, что он больше никогда, ни разу, ни под каким видом даже и не притрагивался к мальчику, даже чтоб просто подвинуть его, когда и вправду выходила такая нужда, а предпочитал лучше сам сойти с тропы и обойти или объехать. И тем более, похоже, больше не было ни мысли, ни речи, чтоб ударить парня. Луис просто не знал, что ему обо всем этом и думать. Случись все это раньше и паренек непременно решил бы, что Мартин устал, наконец, на него злиться, и можно снова попробовать поикать примирения, но только не теперь. Не теперь, когда он точно знал, что в действительности сделал юноше, как одним единственным выстрелом убил пытавшемуся спасти его, идиота, другу мечту всей его жизни и вообще едва не лишил возможности служить в любимом отряде. Ведь окажись последствия той проклятой раны хоть чуть-чуть серьезнее и не быть бы бедняге Мартину больше ни гвардейцем, ни солдатом, и вообще не понятно кем он тогда смог бы быть. На прощение за такое Луис даже и не смел рассчитывать, а потому и просить о нем больше не смел. Даже и, не смотря на то, что Мартин в последние дни, почему то и в правду стал относиться к нему куда как спокойнее, чем еще совсем недавно. Но если такое вот новое и необъяснимое поведение бывшего приятеля и оказалось не в силах ничего изменить для, уже отчаявшегося  хоть когда-нибудь вернуть его дружбу, Луиса, то для самого Мартина оно кое-что изменило, и даже очень многое. Довольно быстро парни в отряде заметили, что юноша перестал злобно накидываться на мальчика и цепляться к нему по поводу и без, так что и крыситься уже на него самого перестали. Так же как и настороженно коситься в ожидании очередной злобной выходки. Да и сам молодой солдат тоже перестал кидаться без оглядки в любой разговор где так или иначе упоминалось имя Луиса, чтоб в очередной раз попытаться доказать всем и каждому как они не правы доверяя бандиту, пусть и бывшему, и чего именно тот по его  мнению заслуживает. Так что поводы для нескончаемых и прежде почти постоянных жарких споров с остальными солдатами тоже пропали и старые друзья с явной радостью тут же вновь принялись относиться к молодому солдату как и прежде, до всей этой дурацкой истории. И это тоже было очень, ну просто очень хорошо. Вновь почувствовав себя среди друзей Мартин и сам стал больше похож на себя прежнего, того каким был когда они только познакомились с мальчиком. Веселый и насмешливый, очень легкий в общении, всегда готовый прийти на выручку младшему другу когда-то, он начал потихоньку вспоминать, как нужно шутить и улыбаться пусть и не так же часто и беззаботно как когда-то, но все же. Лишь последнее к отчаянному сожалению Луиса, похоже, было уже никогда не вернуть, сколько ни старайся. Но, по крайней мере, тем вечно угрюмым и раздраженным типом, каким он ходил в последние дни, он уже к счастью не был. Точнее сказать, иногда он все-таки  снова становился им, но теперь уже на время, если только Луис сам по собственному недосмотру умудрялся оказаться слишком уж близко от него.  Но и тогда, если рядом был хоть кто-то кроме них двоих, то Мартин просто игнорировал мальчика, сколько мог, не задевая, ни словом, ни поступком. И даже не и не пытался больше ни разу унизить того при его новых друзьях, лишь кидая на паренька крайне неприязненные взгляды. Но даже и тогда той обжигающей ненависти, что сверкала в глазах молодого солдата еще недавно почти при каждом взгляде на ранившего его бывшего бандита, Луис тоже больше, ни разу не видел. Вот только огорчало, что Мартин по-прежнему упорно не участвовал в тренировках с мечом, которые проводил для солдат никогда не дававший парням слишком уж долго расслабляться в походе, каким спокойным бы он не казался, неутомимый капитан, и как и раньше оставался лишь зрителем, и теперь-то Луис точно знал почему. Правда, он больше не сбегал прочь, когда подходил черед и парнишки получить свой урок у капитана. Вместо этого юноша теперь стоял, как всегда, в первом ряду и следил и за его поединками с Гейвом с той же жадностью, с какой и за всеми остальными. Зато у самого Луиса каждый раз при виде высокой неподвижной фигуры с длинным, так похожим на Гейвов низко стянутым хвостом волос теплого пшеничного цвета и с горящими ореховыми глазами, что неотрывно следили за каждым малейшим движением очередных поединщиков, болезненно сжималось сердце. Он даже представить себе не пытался, каково это, быть вторым после капитана мечником в отряде, всей душой мечтать однажды, сравняться с тем, кого обожал всем сердцем, уважал и едва ли не боготворил, может даже лелеял надежду однажды превзойти. А теперь вот, наверное, проигрывать всем и каждому только потому, что начинаешь неудержимо задыхаться чуть ли не с первых же выпадов и все по его Луиса вине! Неудивительно, что бедный Мартин теперь не желает драться вообще. По крайней мере, тренироваться при всех он не желал точно. Хотя и прежнюю любовь к мечам он явно не утратил. Вот опять, пробился как всегда в самый первый круг к сражающейся паре, и, застыв и даже не мигая, ловит каждое движение дерущихся и вновь шевелит губами, повторяя название каждого выпада, каждой защиты и каждой связки. Небо, а как же он будет сражаться, не приведи духи доведись отряду вновь оказаться в бою, если он не желает больше брать в руки меч даже и для тренировки? Об этом Луис вообще старался не думать. Раз уж капитан, который не упускает ни единой мелочи касающейся отряда, не считает отказ Мартина от ежедневного фехтования таким уж страшным и не трогает его, позволяя и дальше продолжать быть только наблюдателем, значит, они наверняка нашли какой-то способ решить эту проблему. Верно ведь?