Беседа с Воландом

       Сколько раз говорил себе: если решил почитать перед сном, - возьми что-нибудь из знакомой уже классики,  или еще лучше –  детективчик на полупонятном иностранном языке, - минут через двадцать книжку захочется отложить. Но вот, - нА тебе! -  в двенадцатом часу залез в "Гайдпарк", и увидел, что  некий Сергей Громов написал статью, название которой меня привлекло. Статья называлась «Зачем они гробят детей?», и показалась мне, как и большинству комментирующих, толковой.

       Посвящена она была нынешнему житью-бытью дошкольников и школьников, а также их воспитанию: речь шла о гиподинамии, фактически поощряемой занятыми своими проблемами родителями, о вреде нездорового питания, о том, что лет тридцать-сорок назад дошколята и школьники были подвижнее и здоровее, поскольку много играли, занимались физкультурой и ели натуральную простую пищу.

            Что же, как говорится, - кто бы спорил. И упреки автора к родителям были вполне справедливы: если дети вам дороги, то нельзя относиться к ним, как к изнеженным созданиям, и тем более -  как к надоедливым мухам; нельзя трехколесные, а затем и двухколесные  велосипеды заменять электромашинками, а простую здоровую еду – сладостями и  гамбургерами сомнительного качества и происхождения.

            Насторожили меня и заставили задуматься скорее комментарии. Не все, но большая часть: дескать, да, все правильно, но что поделаешь, - жизнь настала такая, машины не только по улицам, но и по дворам гоняют; в детском саду – болезни, и внимания к детям там никакого; ребенка одного страшно в замашиненный  двор выпустить, да и что ему там делать, - в прежние игры дети сейчас не играют, детские площадки далеко не во всех дворах, родители заняты,  нянька не по карману, а если по карману, - того гляди, обворует или ребенка втихаря лупить начнет. В общем, ничего не поделаешь, - приходится мириться. Кстати, - пишут, - парень-то у нас, слава Богу, растет вроде способный, - вон он уже компьютером  интересуется. Подрастет, - в школу пойдет, глядишь, все как-нибудь образуется.

            Взглянул на часы, - без двадцати час. Выключил компьютер и лег в постель. Однако не спалось. Стал вспоминать свое детство, спартакиады в пионерлагере, потом мои занятия в девяти бесплатных спортивных секциях, туризм, -  пешие, водные и горные походы, самодеятельность в школе, библиотека дома, увлечение Маяковским и Есениным. Действительно, большая разница.
 
            Взял лежащий на тумбочке томик Булгакова, открыл наугад «Мастера и Маргариту», - самое начало, где Воланд объясняет Берлиозу, что смешно планировать что-то в жизни, поскольку судьба может вмешаться и внести в планы свои коррективы. Подумалось, что булгаковский Воланд  владеет знанием о будущем – не только каждого человека, но наверняка может в известной степени прогнозировать будущее человечества. Дочитав до строк, где разлитое Аннушкой масло сыграло свою роковую роль, я отложил книгу, поскольку дальнейшие злоключения Ивана Бездомного помнил хорошо, да и глаза уже стали слипаться.
          
            Где-то в 2004 году прочел я замечательную книгу Хозе Сильва «Управление разумом», и пытался еще тогда медитировать и управлять снами. Честно говоря, больших успехов я не достиг, но иногда перед сном давал своему подсознанию задание – поискать пути решения вопроса, который никак не решался.  Вот и сейчас, вспомнив вдруг наставления Сильвы, я сказал себе: пусть во сне что-то прояснится на тему, - так ли уж безнадежно обстоят дела с проблемами,  описанными и прокомментированными  в гайдпарковской статье.

            Очевидно, подсознание перетасовало информацию, полученную из ночного чтения, добавило туда Воланда, созданного мастерством Булгакова и Олега Басилашвили, и выдало причудливую картину:

            Я очутился на Патриарших прудах, рядом с которыми располагалась в семидесятые годы наша фирма,  и где я часто в обеденный перерыв бродил, болтая о разных разностях с моим другом и сослуживцем Глебом. Сейчас я шел почему-то один.  На той самой скамейке, где вели беседу с Воландом Берлиоз и Иван Бездомный, сидел Олег Басилашвили. Мне еще подумалось, что  со стороны народного артиста несколько странно, и даже  отчасти нескромно столь демонстративно напоминать прохожим о своей причастности к экранизации бессмертного романа.

            Не знаю как вы, читатель, а я всегда при встрече со знаменитостью нахожусь в замешательстве, -  на тему здороваться – не здороваться. Конечно, если знаменитость не одна, то какие тут приветствия. Но если человек один, и явно, как сейчас Олег Валерьянович, скучает, - вроде сделать вид, что ты его не замечаешь, неудобно.

            Я поклонился и сказал «Добрый день».
            - Добрый день, Владимир Петрович,  - к моему удивлению сказал любимый артист, - присаживайтесь.
            Окончательно обалдев, я опустился на скамейку рядом с ним.
            - У вас, я слышал, ко мне вопрос?
            - Нет, Олег Валерьянович, вы меня с кем-то спутали, - сказал я, вместе с тем соображая, почему он назвал меня по имени и отчеству.
            - Я ничего никогда не путаю. А, кстати, кто это – Олек Фалерьянофич? – спросил он вдруг с явным немецким акцентом, - я не снаком ни с каким Олеком Фалерьянофичем.

            Редко, но во сне бывает, что ты вдруг сознаешь, что событие тебе снится. Так произошло и сейчас: я понял, что сплю, и что Басилашвили вовсе не Басилашвили, а самый настоящий Воланд. А побеседовать с Воландом, - пусть даже во сне, - ну кто же от этого откажется? Я с удовольствием окунулся в сон поглубже. Все было на месте: и Патриаршие пруды, и Воланд на скамейке.
            - Не обращайте внимания, сказал я. - Олег Валерьянович, - это так, один артист, - промямлил я, - не будем о нем. А вопрос к вам, - если разрешите, - у меня действительно есть.

            - Я снаю фаш фопрос, - сказал Воланд. - Впрочем, с вашего позволения я перейду на нормальный русский язык, -  вам же известно, что я тогда, у Булгакова, валял дурака, когда морочил голову бедному Берлиозу.  - Так вот, я действительно знаю, что вас интересует. Вы озабочены, куда летит человечество на крыльях технического прогресса. Могу вам сказать: оно летит в пропасть.
            - Я, собственно, не ставил вопрос так широко, - сказал я, - меня интересовала проблема воспитания и жизнеустройства нынешних малышей…

            - И совершенно напрасно. Такие вопросы как раз нужно ставить  широко: судьбы человечества будут решать именно ваши сегодняшние и завтрашние малыши, - ваши дети, внуки, правнуки, праправнуки, когда подрастут… Если, конечно, человечество не закончит по глупости свое существование в ближайшее время, допустим - в двадцать первом веке.
            - А это не исключено? Скажите, мессир, ведь будущее человечества вам наверняка известно!
            - Вот тут вы заблуждаетесь. Вы, вероятно, недостаточно внимательно изучали Библию, - и совершенно напрасно: это замечательная книга. Слышали ли вы о свободе выбора, которую Он (Воланд указал сухим пальцем на небо) вам даровал?
            - Да, я знаю, - ответил я.
            - Если знаете, то какие у вас могут быть вопросы? Что значит – куда катится человечество? Катится по тому пути, который вы  выбираете.
            - Позвольте, - возразил я, - но согласно той же Библии нами управляют, - Бог, с одной стороны, и, извините мне мою смелость, – вы, - с другой.

            - У вас путаница в голове, - заметил Воланд, - Он и я делаем каждый свое дело: схематично говоря, Он рассчитывает, что вы, созданные Им по Его образу и подобию, будете выполнять Его замысел, ведя праведную и разумную жизнь, а я – лишь противоборствую этому замыслу по мере сил, предоставляя вам, заметьте, ту же свободу выбора. И не моя вина, что мои советы вам приходятся больше по вкусу.

            Разве это я - обезображивая, уничтожаю  прекрасную планету, дарованную вам в чистоте Всевышним, как вы Его любите называть? Разве я организую непрерывные войны на земле? Разве я создал те пресловутые ножницы между истинными потребностями человека, которые привели бы его к благоденствию, - с одной стороны, - и так называемыми великими достижениями прогресса, которые заперли вас в задымленных городах, рассадили по машинам, стоящим в многокилометровых пробках,  и заставили дрожать в опасении, что какой-нибудь маньяк может  сдуру  развязать ядерную бойню, в которой все погибнет, - с другой?              Нет, дорогой мой, это был ваш, и ничей другой выбор, так что не пытайтесь свалить вину на меня, а тем более на Него.

            А что касается того вашего частного вопроса, почему маленьким детям сейчас живется не так, как вам хотелось бы, - я отвечу, - потому что вы, и только вы, их родители, создаете им такую жизнь. И глупо пытаться переложить вину на  правителей самого разного ранга, которых вы же и выбираете. Надо просто бросить эти иждивенческие настроения и занять, как говорится, активную жизненную позицию, а не плыть по течению, которое несет вас к гибельному водопаду.
            Помните, как это пелось у вас в вашем прежнем гимне, когда вы так неудачно пытались создать общество всеобщего благоденствия? По-моему, «Никто не даст нам избавленья, - ни Бог, ни царь, и ни герой"?  Так вот, - это была здравая мысль. Возьмитесь, наконец, за ум и решайте все сами, если вам небезразличны судьбы ваших потомков!

            Я проснулся. Сон запомнился совершенно отчетливо. Я заварил чашечку кофе и сел к компьютеру, чтобы записать его.



"Хочешь изменить мир - изменись сам".   
                Махатма Ганди