Вот осень 9

9.

Его величество Старлайт Первый был с утра не в настроении, а король не в настроении – страшная вещь. Поэтому все ходили на цыпочках.

- Вашему величеству угодно одеться? – подобострастно заглядывая в глаза, выпытывал Грюл, второй советник.

- Угодно, - зевая и потягиваясь, соблаговолил ответить король. Он высвободил из под легчайшего – на лебяжьем пуху – одеяла одну ногу и в задумчивости пошевелил пальцами.

- Умыться что ли? – в пространство, ни  к кому не обращаясь, спросил король и, пиная одеяло второй ногой, сбил его на сторону. – Может, кого-то на кол посадить в целях профилактики? – он, изогнув красивую бровь, взглянул одним глазом на второго советника.

- Как будет угодно вашему величеству, - склоняясь в нижайшем поклоне, ответствовал советник.

- «Как будет угодно вашему величеству!» - передразнил король. – А если мне сегодня угодно тебя на кол?..

Второй советник промолчал.

- Ты мне скажи, что нормальные люди сначала делают – умываются или одеваются? Ага, не знаешь! Какой же ты после этого советник? Надоели вы мне все, и советы ваши надоели. И вообще всё надоело. Вот возьму и повешусь на самой большой площади. Что скажешь? Опять - как будет угодно вашему величеству, а?.. – король тяжело вздохнул и наконец-то сел в постели. – Ну что ты пялишься? Одевай меня!..

- Ножки, ваше величество!.. – пробормотал второй  советник и дрожащими руками потащил с короля кружевные пижамные панталончики. Король мрачно наблюдал за этой процедурой.

- Сегодня я надену свой любимый походный наряд, - заявил он.

             Тотчас были внесены голубые потёртые джинсы, жемчужного цвета футболка, перламутрово переливающаяся, и джинсовая куртка, а также тёмно-синий, до черноты, плащ-накидка и ботфорты.

- Облачай, - повелел король. – Идиот, плащ на меня нацепишь, когда я выходить буду! А где моя шпага? Где моя серебряная шпага? Отвечай!

- Ва-аше величество, – заикаясь от страха, пробормотал советник. – Я не знаю…

- Ах так! Расстрелять тебя, что ли? Пора бы знать, что у меня никогда не было никакой шпаги, тем более серебряной, а был хороший двуручный меч. Где он?

- Вот, ваше величество…

- По-твоему, я должен принимать пищу с мечом на боку? Кстати, я до сих пор не знаю, где его носят, но я ношу на боку. Хотя это и неудобно, зато эффектно: меч высекает искры из камней при ходьбе. Рубиться тут всё равно не с кем… А теперь пора приступить к утреннему туалету. И кто скажет, что я неправильно поступаю, того порешу. Умываться, живо, пока я не передумал!

Впорхнула перепуганная служаночка с обширным подносом, от усердия споткнулась и уронила кувшин с горячей водой. Она застыла от ужаса над осколками кувшина и мокрым пятном на белом пушистом ковре, от которого шёл пар. Король молча исподлобья сверлил взглядом бедную девушку, боящуюся шевельнуться, а потом тихим вкрадчивым голосом, полным сладкого смертельного яда, спросил:

- С каких это пор в моём дворце гуляют девицы, которым позволено бить посуду в королевской опочивальне?

- Этого никогда больше не повторится… - побелевшими губами почти неслышно прошептала служанка.

- Конечно, моя прелесть. Ты оказалась поразительно догадливой. Эй, стража! Дайте какой-нибудь мешочек этой красавице.

Молчаливый стражник, материализовавшийся на пороге, протянул служаночке полиэтиленовый пакетик.

- Собери осколки, душа моя, - мягко сказал король, а затем, когда его приказ был выполнен, добавил: - Завяжи пакетик чем-нибудь и повесь на шею. Пусть все видят, как ты провинилась.

Служаночка беспрекословно повиновалась.

- Ну вот, можешь идти, - король зевнул.

Служаночка бросилась к двери.

- Да, стража… - король мечтательно рассматривал лепные украшения на потолке. – Будьте же джентльменами, помогите даме выполнить моё приказание, чтоб её увидело как можно больше людей. Подвесьте-ка её на самой большой площади на столбе. Беги, моя прелесть, твоей красотой и славными останками моего кувшина полюбуются мои подданные!

Служанка упала в обморок, и стражники быстро унесли её.

Вот что значит плохое настроение короля. В другое время он просто пошутил бы, сделал пару комплиментов служаночке, подарил бы ей золотой перстень и отпустил. Но не сегодня.

- И вам её не жалко? – осмелился спросить советник.

- Кого?

- Ну, служанку эту… Молоденькая девочка, только жить начинает…

- Начинала, ты хотел сказать. Почему я должен кого-то жалеть? Меня вот никто не жалеет.

Как ни печально, но это была правда. И никто его не любил.

- Так меня умоют или нет?! – прорычал король.

«Когда-нибудь кровью», - подумал советник, но он был слишком умным, чтобы сказать это вслух или даже выразить тень подобной мысли на лице.

Короля умыли (и при этом все остались живы) и расчесали его длинные великолепные волосы. Второй советник не переставал восхищаться волосами короля. Таких он не видел больше ни у кого. Они выглядели специально выкрашенными. Эти тигрово чередующиеся пепельные и снежно-белые полосы королевской гривы придавали и без того красавцу-королю вообще потрясающий вид. В любом настроении совершенные черты лица поражали какой-то до жути неземной красотой. На расстоянии глаза короля скрывала тень, придающая прекрасному лицу нечто демоническое, накладывая печать дьявольской привлекательности. И вот в этом совершенном теле свили себе гнездо демоны. А в душу его заглянуть никто не мог.

- Завтракать! – приказал король, и второй советник угодливо распахнул перед ним двери.

Бредя за своим повелителем по гулким пустынным коридорам (кто же рискнёт высунуться в час королевского гнева?..), советник думал: «Не для меня всё это, не для меня! Всю жизнь прожил, никого не трогал… Студентиков вон учил… Сидел бы сейчас на пенсии, внучат нянчил.. Умер бы тихонечко… Так нет, в конце жизни государственный переворот, к власти приходит король, карающий и милующий в зависимости от настроения, а я – второй советник при нём! Надо же, как судьба распорядилась!.. Кому я должен лизать сапоги – сопляку, вытащенному из какого-то неизвестного приюта! А между тем этот мальчишка на шесть лет младше моего сына-обалдуя, подавшегося в войско этого самозванца и забывшего обо всём на свете, кроме службы королю. Э-эх, если и придут когда-то другие времена, то я их уже не увижу…»

На старости лет одному неглупому мужику пришла в голову безумная идея перевернуть мир с ног на голову. У него были друзья-фармацевты, производящие психотропные препараты, подробная карта всех колодцев и доступ к водопровод, и десяток сторонников, плюс некоторое количество денег. Этого вполне хватило, чтоб население острова с искусственно подавленной волей смиренно приняло установление королевской власти в лице безродного мальчишки, заботливо выпестованного зачинщиком переворота. И стал мужик первым советником при короле. Свидетелей, естественно, убрал. Сам как-то хвастался в порыве откровения. Только и он не предусмотрел всех последствий.

…Стол на двенадцать персон весь был уставлен яствами. Король, брезгливо изогнув бровь, взял из вазы гроздь винограда и вышел. Отсутствие аппетита – ещё один признак королевского плохого настроения.

Король легко сбежал по дворцовым ступеням, принял от учтиво склонившегося советника перевязь с мечом, накинул плащ. Его уже ждал старый конюх, держащий под уздцы высокую буланую кобылу, единственное существо, которое король если не любил, то по крайней мере к которому испытывал некоторую симпатию и привязанность. Он никогда не бил лошадь, правда, когда укрощал (он сам её объездил)… Но об этом лучше не вспоминать. Это была самая умная и злая лошадь, которую только видел советник за всю свою жизнь. Она повиновалась своему хозяину, как божеству, терпела конюха, а остальных ненавидела. К ней боялись приближаться: она отчаянно брыкалась и кусалась, прижимая уши и пронзительно ржа.

У короля имелось около десятка автомобилей новейших марок, и иногда он ездил на них, но чаще выезжал на лошади. Злобный неукротимый нрав кобылы подходил ему.

Сейчас король стоял напротив трепещущего конюха, расставив ноги, уперев руки в бока, склонив голову и сверкая глазами. Все слишком хорошо знали эту его позу. Когда он нарушал молчание, все фонарные столбы в городе были увешаны трупами.

- С удил моей лошади падает пена, - негромко произнёс король. – Чем ты это объяснишь?

Конюх тяжело упал на колени:

- Помилуйте, ваше величество! Лошадка-то нервная, вы сами знаете, а тут в конюшню собачонка заскочила, ну, кобылка и возмутилась маленько…

- А ты куда смотрел?! Откуда в конюшне собака взялась?!

Советнику жалко было старика-конюха, в прошлом – не самого последнего жокея. Сколько раз они, бывало, вместе забивали летним вечерком «козла» во дворике…

- Посмотри, до чего твоя невнимательность довела мою лошадь! – продолжал король. – Думаю, не лишним будет преподать тебе хороший урок на будущее. Я намерен подвесить тебя… Что ж ты сразу так побледнел?.. Так вот, подвесить тебя вверх ногами и дать сутки на раздумья, как надо относиться к своим обязанностям.

- Ваше величество, - робко подал голос второй советник.

- В чём дело? – резко повернулся к нему король.

- Его… это… нельзя вверх ногами… Не выдержит он… У него сердце…

- А у меня, по-твоему, нет сердца?

- Нет-нет, я хотел сказать, что у него больное сердце.

- А как у тебя со здоровьем?

- Да ничего, не жалуюсь пока…

- Вот и прекрасно. Может, ты за него повисишь?

Второй советник сгорбился, опустив голову.

- Твой совет – не вешать конюха вверх ногами? А вверх головой – что скажешь?..

-Так ведь конюх он… - еле слышно пробормотал советник.

- Угу, конюх. И притом единственный. В смысле – единственный, кого подпускает к себе моя кобыла. А такие люди, чтоб ты знал, на вес золота. Улавливаешь? А должность королевского второго советника скоро может стать вакантной. Ладно, шучу. Шучу, понимаешь? Вот так, - король сел в седло. – Эй, советник! Как думаешь, может, мне войну какую-нибудь затеять? Когда неожиданно понимаешь, что ты не половина человечества, становится грустно и хочется стать ею. Такая война, чтоб уничтожить ровно половину людей, а второй половиной повелевать, как рабами. Нравится?

- Извините, ваше величество, но – нет.

- Почему?

- Война – это плохо. Гибнут люди – и мужчины, и женщины, и старики, и дети, - «Ну кому, кому я это рассказываю? Равнодушному чудовищу, которое из прихоти убивает их всех?..»

- Советник, а ты не задумывался о том, сколько было бы людей сейчас, если бы не войны? Каждая веточка на каждом дереве была бы занята. А войны – естественная человеческая регуляция численности. Хорошо, что находятся такие умные личности, как я, которые вовремя начинают войну.

- Так вы серьёзно собираетесь начать войну?

- А почему бы и нет?

- Но…

- Ты хочешь мне возразить?

- Нет, ваше величество, но…

- Опять «но»?

- Ваше величество! Не начинайте войну.

- Это так ты не возражаешь? Хотя, должен тебе заметить, на этот раз ты прав. Знаешь почему? Потому что у меня глупое ленивое зажравшееся войско. Кажется, если мне не изменяет память, твой сынок там занимает какой-то высокий пост?.. Надо будет принять меры.

- Ваше величество, не трогайте сына!

- Зачем он тебе? Ты же сам говорил, что он о тебе забыл. Зачем тебе такой сын?

- Но ведь он – единственный! Кто продолжит иначе мой род?

- А ты уверен, что от этого зависит судьба человечества? – король показал в усмешке острые белые зубы, и второй советник понял, что грозовые облака немного расступились, и скоро, может быть, выглянет солнце. Если только ветер не подует в другую сторону.

- Я еду на прогулку, - сказал король, - и желаю, чтобы меня сопровождала моя свита.

И появилась свита. Создавалось впечатление, что приближённые  к королю подданные только и делают, что следят за повелителем из укрытий и ловят каждое его слово. Впрочем, кто хотел жить, тот именно так и поступал.

- Доброе утро, ваше величество, как спалось? – раболепно подползали придворные по одному.

- Как вы все мне надоели! – с чувством сказал король. – Каждое утро одни и те же фразы, одни и те же взгляды, одни и те же улыбки… Надоело! Разве вы этого не понимаете?

- Понимаем, ваше величество! – осмелился ответить кто-то.

- А вы понимаете, что я могу за это познакомить вас с пыточным инструментарием? Эй, второй советник, что у нас там ещё симпатичного и весёленького имеется?.. Ах да, биофабрика у нас ещё есть… Что? – обернулся король к притихшим придворным. – Знаю, чего вы боитесь! Не колесования, не четвертования, не сожжения на костре за ересь и плюрализм мнений! Лаборатории моей биофабрики, даже одного упоминания о ней боитесь! Я потом подумаю, кого туда отправить.

Придворные облегчённо вздохнули: обычно если король откладывал исполнение угрозы на потом, то вскоре забывал об этом, если это была всего лишь его милая шуточка или если кто-то (обычно чей-то недоброжелатель) не напоминал ему.

- Все едут в троллейбусах! – заявил король. – Такова моя воля!

В троллейбусах так в троллейбусах. Старое, забытое средство передвижения, привилегия богатых. Однажды, столкнувшись с проблемой нерегулярных топливных поставок из дружественного государства, король сказал: «Хватит!», и все вспомнили, что ездили когда-то по улицам трамваи и троллейбусы. А с электроэнергией дело обстояло куда проще. Точнее, об электротранспорте не вспомнили, а наткнулись в какой-то библиотеке на обрывок произведения неизвестного автора, который  (то бишь отрывок на обрывке бумажки) должен был знать теперь каждый гражданин великой державы назубок по высочайшему повелению его величества… Как там его?.. «…Утром я вижу свой город, залитый лучами солнца. Гудят автомобили, чередой идут троллейбусы, звенят на перекрёстках трамваи…» Это всё. Если его величество узнает, что он, второй советник, неточно помнит отрывок, что будет!..

Автомобили всё так же гудели по утрам, трамваи и троллейбусы, устарев, исчезли, а солнце уже не ласкало дома города, скрытое чёрной тучей выхлопов. Это произошло ещё до рождения второго советника.

Неизвестному автору  поставили памятник (который, правда, король, передумав, приказал переплавить), и было решено запретить автомобили, реставрировать троллейбусы и трамваи. Потом избранным всё же разрешили иметь автомобили, и избранные же ездили на троллейбусах. Трамваи восстановить не смогли, но королю хотелось, чтобы что-то звенело на перекрёстках, на сохранившихся, хотя и проржавевших, трамвайных рельсах. И кто-то придумал синюю искру. Что эта искра собой представляла, советник не знал, но водителям троллейбусов предписывалось на перекрёстках останавливаться и пускать по рельсам эту самую искру. Она ходила по рельсам и звенела. Второй советник вполне обоснованно предполагал, что таким образом устроена система, заглушающая радиоволны, и именно благодаря ей остров полностью отрезан от связи с внешним миром.

Улицы очистились от дыма и копоти. Рабочие ходили на работу пешком, знать каталась на троллейбусах.

Второй советник собрался было лезть в троллейбус, но король сказал:

- Наиболее приближённые едут за мной на мулах!

Мулы – тоже одна из прихотей короля. А поскольку второй советник являлся одним из наиболее приближённых к королю лиц, его старые кости частенько вынуждены были трястись в седле на спине унылого и покорного животного.