Снежный ком

  - Ты, урод, слушай сюда! Ско-ско-тина. Урод, слушай. А! - Лиля села на постели.
   На часах висело четыре тридцать семь утра. Лиля кулачками потёрла слипшиеся веки, стряхнула ногтем скопившийся за неспокойную ночь белок. Тихонько, стараясь не скрипнуть пружинами, встала с постели, подошла к кровати, что стояла у обогревателя, приспустила пижаму, придерживаясь за тумбу, села на корточки и громко выпустила газ со слизью в лицо Борису, приёмному брату инвалиду, год назад усыновлённому её семьёй из сгоревшего хосписа.
   История Бориса была печальна изначально: единственный выживший после пожара у хозяина, что содержал частный пансионат для детей инвалидов. Страшно обгорев, откусив себе в панике язык, Борис к уже бывшему у него уродству, отсутствию рук, правой по лопатку, левой по локоть добавил немоту.
   Тяжело переваливаясь, Лиля коленями навалилась Борису на ноги, левой рукой прижала беспомощное культяпое туловище к кровати и испражнилась ему между ног.
   
  - Мама, Борис... опять. - жалобно процедила она, когда мама на кухне готовила для семьи завтрак.
   Та прекратила помешивать кашу на плите.
  - Ну потерпи, доченька. - выдохнула Татьяна Игоревна. - Врач сказал, что это из-за стресса, что скоро прой...
  - Я всё понимаю, мамочка. - перебила Лиля. - Ты не волнуйся, я уберу, ты не беспокойся, мамочка.
  - Моя ты помощница, что б я без тебя делала. Ты пока убери, а я кашку доварю и вместе помоем. Хорошо?
  - Да мамочка. Там так пахнет жутко. - сморщила седло носа Лиля. - Он, наверное, это давно сделал, а я так крепко спала, что и не заметила. Мама. - она коснулась маминого плеча. - Мне сегодня снова кошмар приснился...
   В кухню вошёл отец, моложавый несколько скособоченный мужчина в серой пижаме.
  - Потом доча, потом дорасскажешь. - Татьяна Игоревна погладила Лилю по голове и широко улыбнулась мужу:
  - Я уж собиралась будить тебя идти.
  - Д-а-а-акха. - потянулся он. - Спалось, как никогда.
  - И Лиличке сегодня спалось хорошо.
  - Топить стали, вот и спится в комфорте.
   Лилины родители работали педагогами, в одной гимназии: Татьяна Игоревна историк, Сергей Александрович математик. Будучи отзывчивыми и впечатлительными от природы людьми они всегда искали место подвигу в своей жизни. Сначала подвигом казалась работа с детьми, любовь к ним, чужим, даже к самым неблагополучным - это часто было темой семейных вечерних разговоров - но со временем это превратилось в повседневность и уже не откликалось так остро в черствевших день ото дня сердцах. Но судьба сама подарила им возможность реализации: однажды по телевизору показали ролик, в котором рассказывалось о четырнадцатилетнем мальчике по имени Борис, который единственный выжил в страшном пожаре. В сюжете рассказывалось о том, что пожар в частном пансионате Андрея Вознесенского вспыхнул не случайно, что это предположительно была диверсия кого-то из недовольных клиентов, что расследование только началось, но следствие якобы располагает неопровержимыми фактами о том, что владелец пансионата использовал детей в корыстных целях, что им была отработанна целая схема по выкупанию детей инвалидов из семей и государственных детских домов с последующим принуждением тех к занятию проституцией. Единственным выжившим в этом страшном самосуде и потерявшим родного брата человеком был Борис.
   Решение пришло само собой, миновав даже кажущееся таким необходимым в подобном случае собрание семьи и обсуждение. В течение четырёх месяцев Борис был усыновлён семьёй Лапатиных. Обучали несчастного мальчика, как сами родители-педагоги, так и сердобольные их коллеги на дому. Мальчик плохо видел и не мог говорить, был замкнут и необщителен, но Лапатины были уверены, что физический недуг не калечит человека, а только делает его сильней. Иногда, когда Татьяна Игоревна и Сергей Александрович выпивали вина, они вспоминали молодые полные максимума годы, когда секс их был словно бы живым обитавшим параллельно в их пространстве существом, когда глаза горели будущим, когда затянувшееся пасмурными тучами небо казалось не хмурым а поэтичным, когда лужи напоминали море, ветер - бриз, песок - время... именно тогда в их диалогах всё чаще стала, словно в ванночке с проявителем выкристаллизовываться одна идея: сознательное нанесение себе увечья, чтобы ограничив себя физически расцвести нравственно и духовно. Они даже однажды чуть не лишили себя пальцев, но в последний момент остановились, поймав себя на единственной мысли о том, что лишив себя пальцев, лишат своих будущих детей достатка. Вот именно тогда мысль идеалистическая натолкнулась каменной волной на мысль материальную, размазав их навсегда как личности и превратив в заложников обстоятельств. А теперь остались лишь брызги былой роскоши в жалких воспоминаниях в моменты лёгких откровений, да суррогат идеи, воплотившийся в усыновлённого инвалида.
   Ведь мысль хоть на толику да материальна.
   Когда родители на скорую руку пообедали и ушли на работу, учившаяся во вторую смену Лиля вернулась в детскую.
  - Борис, не обижайся на меня. - она села перед братом на колени так, чтобы тому была видна её промежность. - Я ведь не со зла...
   Зазвонил телефон:
   - Привет. - Лиля прижала трубку к уху. - Играю со скотом. Нет не сегодня.
   Она положила трубку, подошла к зеркалу. Расстегнула халатик, под ним ничего не было. Белотелая, четырнадцатилетняя, несколько рано расцветшая Лиля напоминала молодого террьерррра. Повесив халат на дверцу шкафа, она вернулась к Борису.
  - Ыкх-ыкх. - жалобно закряхтел тот, завидев сестру.
   - Давай я тебе помогу. - кривляясь, она взъерошила лобок. - Такие дети как ты нуждаются в помощи, вы ведь неполноценные, уроды. Ну, давай, давай помогу, инакоодарённый. - она ногой придавила брата к батарее.
   Соски её прилили. Она села на корточки и потёрла намокшие половые губы.
  - И ротик у тебя такой уродливый, и кожа рыбья, обгорелый уродик. - Лиля через пижаму погладила уже дрожавший от напряжения член Бориса. - Как ты считаешь, я красивая? Посмотри, какая у меня линия бедра, а кожа здесь... Ты смотришь? Смотри-смотри, можешь даже понюхать, я сегодня добрая. - она коснулась влагалищем лица Бориса. - Ну, всасывай-всасывай аромат женщины своими дырками. У красивых парней и носы красивые и руки... сильные. А ты, урод, дырками всасываай-вса-а-асываай, а-ха-ха-ха-ха. Ладно, скучный ты какой-то, развалина. Пойду в ванну потрахаюсь с душем.
   Когда спустя двадцать минут она вернулась, Борис тёрся торчащим под грубой пижамой членом об угол кровати. Пот катился у него по измученному пересадками кожи лицу, волосы слиплись, слюна болталась паутиной.
   - Что, не можешь кончить? - застыла в проёме Лиля. - Бедолага. Ну и мерзкая же ты обезьяна. А я так славно развлеклась, аж пальцы занемели. - потянулась.
   Уже не стесняясь её, Борис упал на пол, заёрзал по ковру, подскочил к дверному косяку, оттуда к тугой ручке дивана, между рёбрами батареи...
  - Боря. - лукаво поманила его Лиля, указывая на свои сложенные в трубочку руки.
   Борис бросился к ней, но едва всунул между пальцев член, как Лиля оттолкнула его.
  - А-а-а. - взвыл Борис, и слёзы потекли по его рельефным щекам.
   Наревевшись, он остался лежать неподвижно, часто дыша, не моргая и глядя в потолок.
  - Размечтался. - подошла к нему Лиля. - Сначала заслужи. Тогда, может, и кончишь.
  - Ы-ыы. - рванулся к ней Борис.
  Снова зазвонил телефон:
   - Да урода по полу качаю. - скучно отвечала Лиля в трубку. - Не, ещё не надоело. Надоест, позову.
   Она повесила трубку.
   Пискнул звонок двери.
  - Здорово, малая. - в прихожую шагнул долговязый нескладный подросток. Развязно жуя жвачку, он сковырнул с ног забрызганные жидкой грязью ботинки. - Чё воняет так?
  - Да скотина одна в туалет разучилась ходить. Ты, Коль, проходи.
  Из детской послышались истошные всхлипывания Бориса.
  - Да выбрось ты его в окно. Предки у тебя ****утые. Я своим рассказал, так батя так и сказал, что ебанутые. Говорит - эти все учителки ебанутые, а твои вааще на всю голову, нахуй. Гха-гха. - он в нос рассмеялся. - Слышь, ну чё, пошли что ли?
  - Давай в ванну, там не так воняет. - она потащила Колю за собой.
  - А чё, типа сразу?
  - А ты чё, канишь?
  - Слышь, ты за базаром следи, телятина. Мне Санёк сказал, что ты даёшь, я и пришёл. Чё мне канить? В ванну так в ванну, мне поебать.
   Едва они зашли в ванну, Лиля вынула у Коли член и взяла в рот.
  - Бля. - понюхала она руку и сплюнула. - Ты чего не мылся?!
  - Ты это... - смутился Коля. - Я думал тут, я, типа, н-не мог...
  - Придурок. - Лиля протёрла руки мокрым полотенцем, что замачивалось в тазу с грязным бельём. - Давай мой живо, урод! - визгнула она.
  - Ты, бля, психованная. - Коля с мылом помыл член.
   Спустя десять минут, Лиля вернулась в детскую к брату и выплюнула сперму тому в пижамные штаны, оставшееся размазала по рубахе.
   
  - Мам, я даже не знаю, как сказать.
   Лиля сидела перед мамой на кухне, рассматривала своё отражение в ночном окне и виновато мямлила:
  - Н-не знаю... прямо... Борис...
  - Что случилось? - Татьяна Игоревна устало посмотрела на дочь.
  - В общем, я уже давно заметила, но не решалась вам с папой сказать. Мне кажется, папе нужно поговорить с Борисом. В общем, я ночью как-то проснулась, а он лежит у себя в кровати, изогнулся так и-и-и... ну это, ну, в общем... Это... шорты... себе ртом поправляет...
  - В смысле?
   -Ну, короче, трогает ртом у себя там... - Лиля зарделась и нервно затеребила ворот кофточки. - А днём, когда вы на работе он трётся об углы. А в последний раз, когда я за ним смывала, он, ну у него там... торчало.
   
  ... - ну ртом, это уж никуда не годится. - спустя час растерянно говорила мужу Татьяна Игоревна.
  - Ты знаешь. - Сергей Александрович взбил подушку и стал укладываться. - А я и не подумал об этом. Ведь Борис уже большой. Даже не знаю, что делать.
  - А как у них там, в детдомах, в таких случаях поступают?
  - По рукам вроде хлещут.
  - А может как в армии - бром?
  - Вряд ли. - наморщил лоб Сергей Александрович. - Дети всё-таки, да и если честно, бром мало чем помогает.
  - Ты ж говорил действует. - Татьяна Игоревна легла под одеяло и погасила торшер. - А как же ты без меня по полгода там служил?
  - Нет, ну помогает немного.
  - На полгода?
  - Ну-у, терпел я там, да и бром. - налился краской Сергей Александрович.
  - Ладно. - решила замять неудобный разговор Татьяна Игоревна. - С этим - ладно. Одно ясно точно, что Борису нужна разрядка или...
  - ?
  - Ампутация.
  - Кастрировать?
  - .
  - А если он захочет детей?
  - Но он же-е...
  - Нет. - Сергей Александрович сел в постели. - Я не могу взять на себя такую ответственность. Это античеловечно.
  - Ну, так что тогда?
   В коридоре вспыхнул свет, послышались босые шаги Лили, затем щёлкнул выключатель, и после секундного затишья послышалось упругое журчанье, затем зашуршала бумажка, слив.
   - Мам, пап, а чего вы так поздно не спите? - Лиля просунула взлохмаченную головку в двери.
  - Так, разговариваем.
  - А-а-а... А я водички встала попить. Борис спит, я поправила ему одеяло. Ну ладно, спокойной ночи.
   Она ушла.
  - Какая Лилька у нас славная, правда, мать?
  - Не называй её Лилькой, это как-то по-собачьи.
  - А что если ему, ну, это... Резиновую женщину.
  - Что!? Гадость какая. Моему сыну.
  - Ну а что ты можешь предложить? Давай обсудим все варианты, что б было из чего выбирать. Это нельзя так оставлять. Тяжело, стыдно, но мальчику нужна помощь. Мы его усыновили - нам за него и отвечать.
  - Да причём тут усыновление. - села на постели и Татьяна Игоревна. -
  В тебе говорит педагог, специалист. Но мы - люди. Мы ведь любим его, он наш сын, такой же, как... Лиля. Я их не разделяю.
  - Тогда давай думать.
  - Я думаю. - вздохнула Татьяна Игоревна. - А что если ...
  - ...А может тогда кружок, какой-нибудь из воска или целлофана? - словно не слыша её, пробормотал Сергей Александрович.
  - Кружок? - аж присела на простыни Татьяна Игоревна.
  - Ну, дырочка... Что ты на меня так смотришь? Да, дырочка. Это конечно не... ты понимаешь, но мальчик не знает лучшего. Я думаю, это наиболее подходящий вариант.
  - А может макраме?
  - Какое макраме?
  - Ну, мокрая газета...
  - Какая газета - воск. Я всё придумал. Гляди: я вырезаю из бруса формочку, плавлю свечи и заливаю воск. Потом немного пальцами помну и готово.
  - А как ты ему объяснишь?
  - Да просто оставим в комнате, да и всё. Один раз догадается, потом не оттащишь.
  - А Лиля? Нельзя, чтобы она знала. Это может её травмировать.
  - А я буду это кольцо приносить, когда Лили не будет дома.
  - Ой, не знаю, Серёжа. Не нравится мне всё это.
  - Спи милая, завтра с утра ещё подумаем.
   
   Спустя несколько дней, дождавшись, когда Лиля уйдёт, Сергей Александрович установил изготовленную им конструкцию в детской. Причудливая каракатица с восковым влагалищем крепилась зажимами к батарее, никелированная пружина от "шведской стенки" прижимала чашечку, создавая вибрацию.
   - А как мы узнаем, что он... ну, это, воспользовался?.. - краснея, спрашивала Татьяна Игоревна у мужа, сидя в обеденный перерыв в гимназической столовой.
   Тот пожал плечами:
  - Технически - никак. Понаблюдаем за его поведением. Да. Ты повыспрашивай у Лилички, как он спит, не занимается ли больше... ну, ты поняла.
  - Ага. - Татьяна Игоревна разжевала чёрствую булку.
  - У Лили досколька сегодня занятия?
  - До трёх пятнадцати. - с трудом пережёвывая чёрствую булку, отвечала она. - Я всё предусмотрела. Ты в половину уходишь, а она только через сорок пять минут, да ещё и, наверняка, к Ире Карапузовой пойдёт, у них там какие-то девичьи дела.
  - Да, подросла Лилька совсем, скоро ружьё нужно будет покупать.
  - Что ты, какое ружьё, девятый класс только.
  - Заранее куплю. - хитро улыбнулся Сергей Александрович.
  - Я вижу, тебе доставляют удовольствие подобные мысли. Так вот успокойся, Лиличка у нас воспитанная девочка. - Татьяна Игоревна отхлебнула кефира. - Ей сейчас о золотой медали думать нужно, а не о мальчиках, да о брате заботиться. Ты знаешь, мне иногда даже боязно становится, что она так к Бориске привязалась. Ведь ей когда-нибудь придётся выходить замуж, а вдруг муж окажется моряком и захочет увести её к себе на родину, а она не сможет вынести разлуки с Борисом и скажет ему: "Выбирай, либо мы берём с собой Бориса, либо я остаюсь", или: "Я не могу оставить брата с пожилыми родителями"...
  - Ну, ты расфантазировалась. Да Борис сам к тому времени семью создаст. Я в одном журнале читал про такие семьи, ну, когда полноценные люди берут себе в жёны или в мужья инвалидов. Это, в общем, есть такие люди, которые, они нормальные, но им внутренне необходимо совершать подвиг, ежедневно, в малом.
  - Ничего себе малое - жизнь спасать. Это разве малое?
   
   Когда, закончив работу, Сергей Александрович вернулся домой, Борис в зале смотрел телевизор. Кольцо стояло на том же месте, на котором его и оставили утром. Осмотревшись, Сергей Александрович демонтировал кольцо, спрятал его в чулан.
  - В мире животных смотришь? - спросил он, сев рядом с Борисом.
  - Ум? - потянулся к нему Борис.
  - В мире животных?! - крикнул он сыну на ухо.
  Тот часто нарочито оживлённо закивал.
  - Молодец! Как ты себя чувствуешь!?
  Борис так же как секунду назад закивал.
  - Ты покушал!?
  - Ум?
  - Покушал!?
  Борис закивал.
  - Молодец.
   Сергей Александрович немного посмотрел с сыном телевизор и вышел. Утром он снова приладил кольцо к батарее.
   
  - Ты знаешь, мне кажется, Борис не понимает, зачем это кольцо.
   Сергей Александрович и Татьяна Игоревна снова разговаривали на обеденном перерыве в столовой.
  - Я старался к нему присмотреться... не знаю. А ты с Лилей разговаривала?
  - Рано ещё, как-то. Два дня всего твоё кольцо...висит.
  - И то верно...
  - В субботу с ним поговори. Если он... разобрался, то, я думаю, результат уже должен быть виден. А что ты как будто озабочен чем, дорогой?
   Сергей Александрович пожал плечами.
  - Ты из-за Бориски так расстраиваешься? Не расстраивайся, всё будет хорошо - если кольцо не поможет, придумаем ещё что-нибудь, а? Серёжка?
  - Мну-у, да-а-а. - неопределённо, несколько даже отстраняясь протянул Сергей Александрович. - Извини, я на урок... с планом-конспектом ещё посидеть...нужно.
   
   Когда Сергей Александрович вошёл в детскую, Борис стоял у окна.
  - Сынок! - как можно громче произнёс Сергей Александрович.
   Борис вздрогнул, но не обернулся.
  - Я должен с тобой поговорить?! Скажи, тебе хорошо у нас!? Борис!? Боря!?
  Тот виновато повернул к нему голову.
  - Ты чего!? Сынок!? Я хочу...
   Он подошёл к сыну и замер. Тот стоял, прижавшись к батарее, словно прятал там что-то.
  - Сынок, ты чего?
   Сергей Александрович отстранил Бориса от окна. Тот, словно бы у него подкосились ноги, бухнулся на матрас. Над сползшими штанишками торчал член.
   Сергей Александрович покосился на батарею.
  - Ты что, туда его?!.
   Даже через ороговелую кожу ожогов было видно, как Борис налился краской.
  - Сынок, ты только не нервничай! Всё хорошо! Ты всё правильно делаешь!
  Борис уткнулся головой в матрац.
  - Батарея так батарея! Я понимаю - она тёплая! Только твёрдая! - он пальцами ощупал сварные швы. - Это, наверное, не очень удобно! Прослушай! - он поднял голову сына за подбородок. - У меня есть отличная идея! Вот смотри! Это для тебя!
   Борис не понимая глядел на кольцо.
  - Это тоже, что и батарея! Только здесь мягче! Ну как тебе объяснить, как настоящая! Вот смотри! - он засунул палец в кольцо. - Даже на ощупь похожа! Попробуй! - он сделал несколько возвратно-поступающих движения.
  Борис снова непонимающе на него посмотрел.
  - Ах да. - сжался в комок Сергей Александрович и вынул палец. - Я выйду, а ты попробуй! Только! - он посмотрел на часы. - Только нам нужно спешить! Скоро твоя сестра вернётся. - Я выйду, а ты...пробуй! Нет, лучше я отвернусь! Ну!? - он отошёл к шкафу и повернулся к его глянцевой поверхности.
   Борис в нерешительности обошёл кольцо. Наклонился, посмотрел в дырочку.
  - Ну! - как можно нежнее произнёс Сергей Александрович.
  Тут в замке провернулся ключ.
  - Лиличка это ты? - Сергей Александрович прикрыл в детскую дверь.
  - Да, пап.
  - Дорогая, иди пока на кухню, поешь. Э-э-э, нам с Борисом нужно поговорить.
  - На кухню? - Лиля в нерешительности застыла у трюмо.
  - Да, посиди на кухне. Мы скоро закончим.
  Лиля поставила портфель, взяла телефон и заперлась в ванне:
  - Ната, слушай, ****ец. - дышла она в трубку. - Похоже, мои всё просекли. Что-что?! Ну что я Бориса доёбываю. Прихожу сейчас домой, а папа в детской с ним заперся и так зло мне сказал, чтобы я на кухне сидела и никуда не выходила, типа у них там разговор серьёзный. Как не кони? Ты охуела? Если предки прознают, я не знаю, что будет - они помешаны на этом недоделке. Меня точно в лагерь не пустят и "карманники"... Бля, Натаха, это ****ец. Ладно, пойду, подслушаю, так сидеть и ждать я не смогу. Потом отзвоню.
   - Послушай сынок! - Сергей Александрович прислушался к своему голосу. - Я не могу громко говорить! - гудел он в самое ухо сыну. - Лиля услышит! Давай, вставляй свою штучку сюда. Вот смотри. - он суетливо ввёл свой член в кольцо. - Вот-так, и двигай.
   - Слышь, Натаха! - едва не завизжала в трубку Лиля, вернувшись в ванную. - Это ****ец! Ты только никому. Я тебе как лучшей подруге. Я короче сейчас пошла подслушивать, а у нас там щель есть. Ну, я короче к этой щели, а там, ну, ****ец. Кто б сказал, не поверила б. Что-что!? Слушай, я рассказываю. Короче, там отец какую-то железяку трахает. Блин, трахает. Ты что глухая!? Не знаю, похожа на полотенцесушитель. Борис? Его он к себе так прижимал и в ухо что-то говорил, там не разобрать. Я ж говорю ****ец. Не знаю. Пойду на кухню. А то он просечёт. Конечно, перезвоню. Всё.
   - Такх-та. Так-так, его. Так! Т-а-а-ак-о-о-хы-ы-ы.
   Сергей Александрович брызнул спермой сквозь кольцо на обои.
   - Сы-нок. - часто дыша, заправлял он выбившуюся из брюк рубаху. - Я хотел тебе показать, как нужно! Вот сюда! Ой! Нужно немного поправить. - он словно пластилин, подправил пальцами форму кольца. - Вот так и делай! Только что б Лиля не видела! Она не поймёт! Будешь сейчас?!
   Борис вырвался из его объятий и забился в щель между шкафом и стеною.
  - Ладно, не всё сразу. - Сергей Александрович демонтировал кольцо и в смятении вышел.
   
   - По-моему, Борису только хуже. - Татьяна Игоревна привычным жестом взбила подушку и нырнула под одеяло. - Я хотела его покормить, он убежал.
   - Может, просто болит что. - Сергей Александрович лежал на спине и, не моргая, глядел в потолок.
  - Не знаю. Я потом хотела спросить его, а он отвернулся. Раньше он так не делал. Нужно его этим летом на море свозить - он там не был. Помнишь, он раньше любил передачи смотреть о кораблях и море. А почему сейчас не смотрит? Дорогой, ты что спишь? Дорогой.
  - Да, сплю. - Сергей Александрович продолжал смотреть в потолок.
  - С ним определённо что-то происходит. Знаешь, я попробую поговорить с Юличкой Петровной, нашим психологом, может пригласить её к нам?
   
   Следующим вечером все трое, Сергей Александрович, Татьяна Игоревна и Борис ужинали на кухне. Лиля ушла на танцы.
  - Тебе вкусно!? - Татьяна Игоревна вливала Борису в рот суп и тут же промакивала подбородок полотенцем. - Я специально с бобами приготовила, как ты любишь!
   Сергей Александрович глядел в свою тарелку и хмурился.
  - Кушай, мой дорогой! Давай ещё за папочку ложечку! Ну! Открывай ротик!
   Сергей Александрович вскочил так, что едва не развернул тарелку.
  - Что с тобой? - застыла с ложкой в руке Татьяна Игоревна.
  - В-в в магазин я, нужно, з-забыл я...
   Сергей Александрович быстро вышел в прихожую, скоро обулся и хлопнул дверью. Борис тоже встал из-за стола.
  - Наелся?!
  Тот часто закивал.
  - Ну, пойдём, умоемся.
   Татьяна Игоревна помогла сыну умыться и проводила его до детской комнаты.
  - Ты занимайся! - она вдруг заметила блеснувшее железом кольцо и напряглась. - Делай, что тебе нравится! Никто не будет тебе мешать! Лиля только в одиннадцать придёт! Делай что хочешь! Ты понял!? Делай! Что! Хочешь! А летом мы на море поедем! Это тебе сюрприз! Папа просил не говорить заранее, но я не удержалась! Вот тебе рассказываю! Летом поедем на море! Подумай пока, чем бы ты там хотел позаниматься? Ну не буду тебе мешать!
   Татьяна Игоревна прикрыла за собой дверь. Вдруг мигнула кнопка домофона, и воздух пронзил звуковой сигнал. Ещё не пришедшая в себя она дрожащей рукой рванула трубку:
  - Это Лиля. - словно приговор продребезжало в динамике.
  - Лиля? - растерянно пробормотала Татьяна Игоревна, косясь на дверь, за которой уже послышалось ритмичное поскрипывание.
  - Мам, это ты? Я ключи у Наташи забыла. Не хочу уже возвращаться. Открой.
  - А-э-э... А-а а танцы? Ты ж на танцах...
  - Я потом тебе расскажу. Ты меня впустишь?
  - Да-да, дорогая, открываю.
   Татьяна Игоревна нажала тугую кнопку домофона и бросилась в детскую. Борис отшатнулся от кольца. Иссиня бурый член его торчал между складками пижамы.
  - Ум-гум-му-у. - замычал он, задыхаясь.
  - Бориска!
   Татьяна Игоревна в беспомощности подскочила к окну и, стараясь не глядеть на сына, стала отдирать кольцо от батареи. Одно крепление оторвалось.
  - Ум-м-мгмгмг! - так взвыл Борис, что она замерла. - Ум-м-у-ма-п. - выл он, тряся налитым кровью членом.
  - Борис. - взмолилась Татьяна Игоревна. - Лиля идёт! Сейчас нельзя. Лиля!
  - Ум-м-м-г-м-м-м! - с новой силой взвыл он.
  - Только быстро. Быстро! - поняв, что если Борис сейчас не кончит, то будет ещё хуже, она поднесла кольцо ему.
   Борис всунул и быстро задвигался.
  - Ну, быстрей же. - Татьяна Игоревна смотрела то на дверь, то на сына. - Быстрей! Лиля идёт.
   Борис двигался всё быстрее.
  - Ну, Борис! - взмолилась Татьяна Игоревна, услышав, как загудела шахта лифта. - А-а... - она отбросила кольцо и стала быстро додрачивать сыну. - Ну! Кончай! Кончай же!
   Борис кончил. Мощной струёй он прыснул Татьяне Игоревне на лицо. Та, сама не заметив того сократилась, изогнулась и взяла член в рот, но тут же опомнилась, оттолкнула сына и, схватив кольцо, выбежала в прихожую. Дверная ручка несколько раз нажалась, за дверью послышалась возня, и раздался звонок. Отеревшись простынёй, Татьяна Игоревна поспешила открыть.
  - Мам, ну что такое?! - Лиля стояла в дверях. - Нужно было сразу открыть, вместе с домофоном, как маленькая.
  - Прости дорогая, не подумала. - придала своему лицу только что проснувшееся выражение Татьяна Игоревна. - Ну, ты это. - она неопределённо развела руками. - На кухне, там, я спагетти сделала и рулет вчерашний, найдёшь, в общем. - и, не дожидаясь ответа, нырнула в детскую.
   Борис лежал на матрасе, запрокинувшись, и часто дышал.
   - Завтра... завтра. - только и выдавила из себя Татьяна Игоревна, как в коридоре послышался приглушённый бас мужа.
   
   - Ты знаешь. - рассказывала она мужу спустя две минуты. - У него такой, большой. Я даже не думала, что у мальчика в его возрасте может быть такой. Так вроде и обычный. А в кольце, мне прямо неловко, толстый, большой...
   - Тише-тише милая, ты перенервничала. - стараясь не глядеть на неё, гладил руку жены Сергей Александрович. - Не кори себя, у тебя не было другого выхода. А может оно и к лучшему. Теперь ты тоже можешь менять ему кольцо. У тебя и времени свободного больше. Ведь правда?..
  - Может и так. - трепетала Татьяна Игоревна. - Только бы Лиля не догадалась.
   - Так ты видела... у него?
  - Ну, не совсем. Я зашла, он сразу вынул из кольца. Мелькнул. Я увидела, но он вроде не заметил...
  - Ну, хорошо, мы теперь хоть точно знаем. Что он пользуется кольцом.
  - Точно. - неестественно оживилась Татьяна Игоревна. - Теперь-то точно известно. Теперь-то мы можем быть спокойны. Да и мне теперь самой можно будет ему кольцо ставить, ведь он и так знает, что я знаю. Да так и доверия между нами больше будет.
   Оба ощущали страшную неловкость, а в случае с Сергеем Александровичем ещё и нелепую ревность, кукую-то "нудистскую".
   - Ну, зачем тебе всегда утруждать себя этим? - Сергей Александрович погладил жену по голове. - День ты будешь ставить, день я. У кого будет получаться, тот и ставит.
  - А точно. Вот ты завтра позже Лили домой возвращаешься, а у меня как раз форточка - я и уберу кольцо.
  - А послезавтра я.
   
   Поужинав, Лиля вернулась в детскую - Борис лежал на подушках и, не моргая, глядел на неё; судя по всему, до этого он не сводил глаз с двери.
  - Ну, чё вылупился!? - Лиля плюнула в его сторону. - ****ец - мир уродов. - она стала резко расстилать себе постель. - ****утое царство. Там ебанутые и тут ебанутые - полная коробочка. Слышь, ты, обрубок. Я видела, как ты с батей моим ебёшься. Думал, я не узнаю? Я видела. Прикинь, на танче склеила парня, красивый сука, только мы с ним, значит, в туалет пошли - Валька, ****ь, как чёрт из-под земли нарисовалась, типа это еёный парень. Не, ну ты прикинь! Он мне на танцполе чуть не отлизал! Это, *****, мой парень, и не ебёт. Я бы нахуй её у****ила, да с ней ещё четыре кобылы подгребли. Короче, мне пришлось уёбывать, а не то отгребла бы по самое нахуй. Хотя, что я тебе пидору рассказываю, ты всё равно глухой. - Лиля разделась догола.
   Борис лежал без движения.
  - Ну чё, кукла, может, полижешь?! Или ты теперь только по мужикам!? Ну, на, лизни! - она села перед Борисом на корточки. - Ну чего ты!? Лижи!
   Борис демонстративно отвернулся.
  - Слышь ты, урод!? Я тебе теперь не то что не подрочу, я тебя, нахуй, к батарее на пушечный выстрел не подпущу! Ты чё вообще страх потерял? Ну-ка. - она силой перевалила его на спину и вынула член из штанов.
   - И что это? - аж растерялась она, увидев вместо всегда эрегированного членя уставшую плеть. - Ты чего? - она потрогала штаны. - Вроде не кончал. Слышь, имбицыл, ты чего?
   Борис рванулся телом и отвернулся к стене.
  - Нихуя-я. - Лиля снова перевернула его на спину. Член несколько окреп. - Ну вот. - она заголила головку. - Ты, это, дурака-то хорош валять, я же знаю, что ты всегда хочешь. Только помни, что если я захочу, ты у меня вообще кончать не будешь, понял. Либо делай, что я хочу, либо сойдёшь с ума от собственной спермы, задрот. Давай. - она села на едва окрепший член. - Давай скотский урод! Давай.
   Но ни через пять минут, ни через пятнадцать Борис не кончил, а едва Лиля сползла с его члена, тот отвернулся к стене.
  - Я насру тебе на голову! Понял!? - прошипела она зло. - Только засни, как я сразу насру, и плевать, что скажут родители!
   
   Утром Сергей Александрович, стараясь не встречаться с сыном глазами, смонтировал кольцо и с женой отправился на работу. Весь день Татьяна Игоревна была сама не своя: то забывала задать домашнее задание, то отклонялась от плана-конспекта, то путала имена учеников, а то уставилась на Мотвея Гоговского и на протяжении всего его ответа представляла, как тот мастурбирует. С трудом дождавшись обеда, она, словно повинность, высидела его с мужем в столовой и, распустив класс по домам, сославшись на недомогание, поспешила домой.
   Как она и ожидала, Борис занимался с кольцом. На ходу сочиняя предлог, и скидывая сапоги, она подбежала к сыну.
  - Там-м от-тец идёт! Давай быстрее! Торопись же! - она взяла член Бориса в рот и задвигала головой, но, вопреки здравому смыслу движения её становились не быстрее, а медленнее.
   Татьяна Игоревна закрыла глаза, села удобно, Борис опёрся тазом о подоконник. Время остановилось и превратилось в сметану. Тихо почавкивая, она скользила губами по толстому стержню. Забываясь и пылая огнём, она делала то, чего не позволял делать ей муж и позволяли Гена-плотник, инженер по бассейну Егор, Евгений Степанович - пожилой, некрасивый, но напористый, Саша с молоковоза, совсем мальчишка, только что женившийся физрук Николай, мелкий предприниматель Миша "Крот", ветеран афгана и сосед по подъезду Вадим Вадимович Клешнёв, Паша с трубопрокатного... Смакуя комканные борозны фимозной кожи, обсасывая гладкую до отторжения плоть головки, вдыхая лёгкое амбре мочевины... забывалась первоклассницей и снова забывалась старшеклассницей забываясь выпускницей и студенткой и снова забывалась и приходила в себя Татьяной Игоревной и снова забывалась первоклассницей...
   Сергей Александрович был выше этого.
   - Страшно... страшно. - она с новой силой обхватила губами жирную головку.
   Тут Борис застонал и заполнил её рот спермой. Давясь и млея, она глотала и всеми силами пыталась услышать себя.
   
   - Аллё. Егор? Это Лиля. - Лиля, спрятавшись ото всех в туалете, говорила по телефону. - Какая Лиля? У тебя, что много Лиль знакомых? Ляля? Что за дурацкое имя? Ну, так слушай хорошо. А что это ещё за Ляля? Ладно, похуй. Ты прикинь, урод совсем охуел. Мало того, что он сам себе сосёт, что все углы пообтирал, так я пару дней назад за ручку дверную взялась, кстати, кухонную, думаю, откуда говном несёт, руку понюхала - пальцы говном воняют. Искала-искала, где влезла, нашла - ручка дверная говном измазана. Я, короче проследила, ну, сделала вид, что ушла в школу, а сама в шкаф спряталась. Ты прикинь этот скот ещё и пердит, ходит по квартире пердит и мычит, типа поёт. Короче я в шкаф спряталась, в щель гляжу, а он к двери, значит кухонной подходит, именно к кухонной, видать ему ручка эта в размер пришлась. Насаживает, короче, потом своё очко на эту ручку и давай наяривать, на ручке посидел - об угол потёрся и стонет так гадко. Я ему тогда такой ****ы дала. Да вообще урод отвязался. Ну, а последняя капля - это вообще ртуть - я ночью, прикинь, просыпаюсь от того, что он мне на голову срёт, уже навалил пол кучи, от второй я увернулась...
   - Лиля, это ты там? - послышался голос Татьяны Игоревны. - Ты что с телефоном? Сколько можно говорить - не бери телефон в туалет. Во-первых - туалет не место для разговоров, во-вторых, он может понадобиться любому из нас. Ты не одна.
   - И смог же на кровать взобраться. - шептала она в трубку. - Егор, бля! Что ты молчишь? Если б моей девушке на голову навалили, я б тому голову разорвала. Что я хочу?! Что б ты его, нахуй, ну не знаю. Что мне твои от****ить!? Да я сама его отпизжу. Его, нахуй, убрать нужно. Как хочешь - ты ж мужик, думай. Ладно, всё, давай, маме телефон нужен - в дверь ломится.
   
   Егор положил трубку, почесал затылок:
  - Здрасьте. - пробасил он в трубку, набрав номер. - Славка дома? Да, позвать. Слав, здоров. Дело есть. Давай во дворе. Сейчас.
  - Здорово.
  - Ага. - Слава пожал протянутую руку Егора.
  - Короче, нужно Лильку выручать.
  - А чё с ней?
  - Урод с ней живёт.
  - Ну и?
  - Короче, убрать его надо.
  - Чё ваще?
  - Ну да. Она мне про него такой ***ни рассказала, что я и без неё этого ублюдка на тот свет бы отправил.
  - Так чего он?
  - Чего? - вытянулся в лице Егор. - Слышь, Славян, ты дурака не включай. Ты ж его видел - полный олигофрен. Он ей на голову насрал.
  - Насрал?
  - Ну, она спала, а он насрал, и дрочит.
  - Чем, он же без рук?
  - Не знаю, дрочит, короче. Короче, хары базарить, нужно его мочить и всё. Я не понял, ты чё ссышь?
  - Чего я ссу?
  - А чё вопросов много не по делу?
  - Да замочим, я чё. Давно пора.
  - Короче, я придумал: скинем его с крыши, типа сам упал. Щас снег такой валит, заметёт - концов не найдёшь.
  - А как мы его на крышу вытащим?
  - Надо подумать. Я ещё с Лилькой пере****жу.
  Тут рядом с ними по касательной о кирпичную стену элеваторной чиркнул снежок. Они задрали головы - с общего балкона им махала рукой Лиля.
  - Я к ней. - деловито сказал Егор. - А ты в подъезде жди.
  - Ну чё? - едва Егор вышел из лифта, как натолкнулся на поджидавшую его Лилю.
  - Тише. - та озирнулась по сторонам и увлекла его к мусоропроводу. - Мама только что сказала, что Борис на улицу просится, понял? Она его сейчас одевает. Ну, понял?
  - Чё?
  - Ты тупой?! Я его сейчас выведу и оставлю, ну-у-у, у горки. Скоро стемнеет. Я не хочу, чтобы он возвратился домой. Понял?
  - Добро. - пробасил Егор. - Стой. - он удержал за рука Лилю. - Погоди, давай это, пока его одевают... А?..
  - Сейчас? - встрепенулась Лиля.
  - Бля, мне нужно, слышь, мне на мокруху идти. Давай.
  - Только быстро. - Лиля села коленками ему на ботинки.
   
   - Отсосала, вышак, брат. Дай сигарету. - Егор со Славой шли за мусорные контейнеры.
  - Прямо там?
  - Нет, домой пригласила. - Егор смачно схаркнул.
  - И чё, просто отсосала, не выёбывалась?
  - А чё она будет выёбываться, она у меня послушная.
  - А с этим чего?
  - Короче, она его сейчас к нам выведет. Смотрим, чтоб никого не было и ведём его на крышу. Я придумал, короче говорим ему, типа, хотим с ним тусоваться, ну, типа, он брат Лильки, а мы её друзья, значит и его, и у нас на крыше, короче, типа хата, там мы, типа, бухаем, ну и так далее.
  - А-а.
  - Давай здесь. - Егор схватил Славу за рукав и прижал к пожарной лестнице. - Уже темнеет, нужно, чтобы нас не запалили.
   В дверях показались Лиля с Борисом. Борис был в шубе с завязанными на спине рукавами и в пышной лисьей шапке, Лиля в накинутом на домашний халат ватнике. Доведя брата до скамейки, она тут же вернулась в подъезд.
  - Пошли. - Егор выплюнул недокуренную сигарету. - Ты молчи. Борис привет! - любезно улыбнулся Егор, подойдя к Борису.
   Тот повернулся к нему всем телом.
  - Ты ведь брат Лили, я не путаю?
  - У?
  - Ты ведь брат Лили!?
  Борис кивнул.
  - Слушай, мы с друзьями давно хотели с тобой познакомиться, да ты на улице редко бываешь. А мы как раз на хату к нашим идём, смотрим, а ты стоишь, скучаешь. Думаем, вот это да, такой шанс. А тебе Лиля не говорила, что мы с тобой познакомиться хотим?!
  Борис отрицательно помотал головой.
  - Да ты не жмись. - по-дружески хлопнул его по плечу Егор. - Там все нормальные пацаны, никто не обидит. А если кто залупится, ты мне...ну это, там, дай знать, замычи там, как ты можешь, я не знаю. Пошли, короче, к нам на хату! С пацанами познакомишься, выпьем там! А?!
   Борис зачем-то осмотрелся.
  - Ну что?
  - Пошли братуха, не пожалеешь. - деловито сказал Слава.
  - А?! - широко улыбнулся Егор. - Пошли!
  Борис нехотя кивнул.
  - Ну, тогда вперёд.
  Ребята ловко взяли Бориса под рукава и быстрым шагом направились в соседний подъезд. Поднявшись на лифте на тринадцатый этаж, они прошли в шахту. Борис, было, упёрся, но его, уже не церемонясь, вытащили на крышу.
  - Слышь, пингвин! - с ударением на первый слог сказал Егор. - Выйдем-ка, разговор есть. Славка закрой дверь на проволоку.
  - Ага. - Слава стал крутить прут.
  Борис попытался вырваться из цепких рук Егора, но лишь беспомощно повис на нём.
  - Тебе здесь понравится, урод. Ручки дверной я тебе, конечно, не обещаю, а вот рельсу в жопу пристрою - ты ж у нас пидор, точнее не у нас, а у пидоров, ты гнойный пидорастический пидорас и сейчас я тебя буду лечить.
   Он так толкнул Бориса, что тот чудом не перевалился через бортик.
   Борис истошно замычал.
  - Страшно, голубая рожа!? Это только начало.
  - Я закрыл. - подоспел Слава.
  - А я тут пидору политику партии рассказываю.
   
   Лиля вернулась домой и стала снимать ватник. Татьяна Игоревна стояла у трюмо и красилась.
  - Мам, а ты куда?
  - Нас с папой в гости пригласили. Ты их не знаешь, недавно переселились.
  - А-а... - безучастно протянула Лиля.
  - Доченька, ты Бориса где оставила?
  - До горки отвела. Там какие-то ребята наверху с санками были, я подумала, они сейчас съедут и нашего Бориску к себе играть возьмут. Там, кажется, Владлен был.
  - Это хорошо. Они с Владленом хорошо ладят.
  - Что, Бориска с Владленом играет? - Сергей Александрович в затёртом, но идеально выглаженном костюме и ещё ненадёванной паре сафьяновых туфлей скоро прошёл из ванны в зал. С уложенными на виски редкими волосами и стрелкой усов он походил на гангстера из "Крёстного отца".
  - Да, Лиля сказала, что Владлен на горке сейчас катается.
  - Это хорошо. - говорил отец из зала. - Только ты Лиличка часа через два всё равно Бориску домой веди, сейчас темнеет рано.
  - Да, пап.
   
   Егор откопал в снегу кусок рельсы.
  - Иди сюда. - прожевал он. - Если б ты знал, как я хочу тебя ёбнуть. И ёбну, только подожду, когда ты закричишь.
   Слава подскочил к Борису и стал бить того ногами по лицу, но поскользнулся и смешно упал.
  - Сними с него шубу. - приказал Егор.
   Без шубы Борис казался вдвое меньше тучного Славы.
  - Получи сука! - он с силой заехал Борису в губы. - И ещё! - удар пришёлся в глаз.
  - А теперь ****ец тебе. - сказал себе под нос Егор и опустил увесистый рельс Борису на грудь.
  Раздался хруст - Борис засипел.
  - Кончать нужно. - Слава с тревогой косился на черневшую в темноте дверь.
  - Да ему ****ец уже.
  Борис выгнулся дугой и жутко захрипел, словно бы без остановки выдыхая.
  - Дай мне разок. - ошалело вращал глазами Слава.
  Егор отдал другу рельс.
  - Погоди, в спину бей. - он ногами перевернул Бориса на живот. - Сюда ***рь.
  Слава ткнул рельсом Борису между лопаток.
  - И сюда сразу. - Егор властно ткнул ботинком в хребет.
   Слава с такой силой бухнул рельсом, что послышался явный хруст. Борис затих.
  - Всё, кажись...
  - Вроде. - Егор пощупал шею Бориса. - ****ец ему. Ты бабу снежную давно лепил?
  - Ни разу не лепил. - тяжело дышал Слава.
  - Сгребай сюда снег. Будем лепить.
   Егор рывками стащил с Бориса свитер, разорвал майку. Уложив тело на ребро борта, он рельсом переломал позвоночник Бориса в четырёх местах, пятый шейный, третий грудной, четвёртый и восьмой поясничный; перочинным ножом отделил член с мошонкой и вставил ему же в рот, затем скатал его, словно ковёр.
  - Давай, Славян. - сказал он, начав катать Бориса по снегу. - Это твоя первая снежная баба.
  - Нет. - вдруг словно бы в некотором прозрении застыл Слава. - Это мой первый снежный ком.
  - Так. - стирал пот со лба Егор. - Толкай его на меня.
  Они подкатили превратившегося в снежный ком Бориса к краю крыши.
  - Тут уступ. - поправил сползшую на глаза шапку Егор. - Легче будет его перевалить через борт.
  - Высотища, ****ец. - Слава не без опаски взглянул на тихо мерцавшую внизу улицу. - О! Гляди. Это ж Лилькины предки.
  Две чёрные фигурки скоро семенили по засыпанной снегом улице.
  - Думаешь?
  - У её батьки шляпа такая дурацкая. Только у него. - всё пуще высовывался за край Слава.
  - В натуре, они, я матушку её по походке всегда узнаю, как утка качается. А ну, по моей команде.
  - Ага. - Слава навалился на ком.
  - Давай. - Егор, не переставая смотреть за край, махнул рукой.
  -Точно?
  - Толкай, я сказал!
  - Соси вечно. - буркнул под нос Слава.
  Ком с изломанным, но всё ещё живым Борисом с трудом перевалился через край, набрал ускорение и, словно кегли, разбросал по тротуару случайные фигурки. Татьяна Игоревна умерла на месте, Сергей Александрович с вырванной челюстью и вбитой в лёгкое ключицей дополз до чёрного хода в дремавший в подворотне магазин сувениров и скончался там.
   
   - Нет, ну ты представь. - Лиля сидела в зале перед телевизором и, отхлёбывая из блюдца горячий чай, разговаривала с подругой по телефону. - Этот урод, Натаха, ваще меня достал. Ходит по квартире. Членом своим трясёт. Только родители уходят, как он начинает сам себе сосать. Изгибается, акробат хренов, так бочком становится и сосёт. ****ец, мерзко. А вчера ночью на голову мне насрал. Да ваще. Не знаю, как предкам и сказать. А сегодня, представь, прихожу со школы, гляжу, а он зубами подоставал моё грязное бельё из корзины, самые грязные трусы взял в рот, а остальное разложил на полу и стал трахать...