07-07. Всяк по своему с ума сходит

      От анализа общих событий, случившихся в дни великого затмения,  пора перейти к частным. Пик затмения моей души пришелся на  воскресение. Дочка в это время находилась в двухдневном лодочном походе по реке Вуоксе. Это был ее первый в жизни турпоход, на который ее уговорили  друзья: Паша, недавно приехавший на каникулы из Германии, и Полина. Другой Паша,он же - Паша «Отечественный», вместе со своим другом Женей тоже увязался в поход, и это было хорошо: под пристальным и ревнивым оком сразу двух влюбленных в нее Паш моя дочка оказывалась под надежной защитой.

   Ночи уже становились холодными, изредка накрапывал дождь. Я мерзла в теплом доме на даче и каждую минуту думала о том, как она там, на реке, такая теплолюбивая и любящая комфорт больше, чем романтику. Маме, напуганной журналистскими побасенками о предстоящем затмении, я ничего до возвращения дочери не говорила. Это меня угнетало. Я нервничала из-за дочки, обижаясь на ее умалчивания, а сама поступала точно так же. Мы обе делали это из лучших побуждений - жалея, сострадая, но более всего, желая защитить себя от непонимания и истерических реакций близкого человека, которые действуют на нас, подобно вампиру. 

  Все возвращается к нам сполна, все, что посеяли. Все возвращается, принося запоздалое понимание. Замалчивание во благо ближнего защищает только нас, тому, ради кого мы чего-то не договариваем, впоследствии становится еще хуже. Узнав о тревожных ситуациях, когда они уже прошли, человек начнет думать, что ему лгут всегда, и от этого будет тревожиться уже на пустом месте.

   Именно так происходит со мной. Моя дочь  – идеальный дипломат, но я боюсь этого ее умения, потому что никогда не знаю, чего она мне «не договорила» и что думает на самом деле. Как выяснилось, и о предстоящем лодочном походе она знала заранее, но рассказала о нем только накануне. «Я хочу побыть с тобой, мама, перед твоим отъездом на дачу, поэтому вернусь в город пораньше - в четверг», - сказала она. «Значит, скучает обо мне, - радостно поверила ей я, - значит я нужна ей так же, как она мне...».

   Увы. Весь четверг Маша провела на телефоне и в сборах к походу, только ради этого (абсолютно необходимого занятия) она и приехала с дачи в город, а вовсе не ради меня. И я обиделась. Глупо, совершенно в стиле своей мамы обиделась и ушла в себя, не пожелав проявить никакого интереса к ее сборам. Дочка все сделала сама, а я потом долго мучилась, что даже не знаю, какие вещи она взяла и  насколько продуман весь их поход: какая же я мать, если не помогла ей в том, в чем, в отличие от нее,  немного разбираюсь! А дочка, чувствуя мою молчаливую обиду (в точности, как я всегда чувствую ее у своей мамы!), ушла  в поход с тяжелым сердцем...

    Мои прошлые турпоходы были и навсегда остались моим самым светлым воспоминанием. В те годы я нисколько не более, чем моя дочь, была подготовленная к ним, я росла такой же избалованной родительской любовью и опекой. Но именно в походах - в экстремальных обстоятельствах, я неожиданно оказывалась стойкой и чувствовала себя счастливой, обнаруживая себя даже более  организованной, чем другие туристы, внешне более  крепкие.

    В воскресение, выпавшее на дни затмения, мое сознание как будто раздвоилось: я находилась одновременно в двух разных ролях. Я помнила себя юной и радовалась за дочь, завидовала ее походу и ее хорошей компании - действительно хорошей, может быть, даже лучшей, чем та, что была у меня! Я знаю, что в городской квартире простудиться гораздо проще, чем в палатке, что несчастья происходят не из-за обстоятельств, а по  совершенно другим - внутренним причинам. Дочери абсолютно необходимо испытать себя в новой роли, чтобы  потом вспоминать, как самое лучшее в своей жизни, эти костер и песни под гитару, эти звезды на небе и  мальчишек,  двое из которых в нее влюблены...

    Счастливая! Всего этого было так много в моей прежней жизни, но так не хватает сейчас! Дочке повезло больше, чем мне: меня мама в моей любви к туризму никогда не понимала, поскольку подобного не испытывала. Но ведь отпускала же она меня! Тогда я все время чувствовала на расстоянии ее тревогу, и это омрачало мою радость от путешествий. 

   Одновременно с ролью бывшей туристки и романтика я находилась в роли моей вечно встревоженной и практичной мамы и, замерзая под теплым одеялом на даче, не могла уснуть, переживала за дочь и надумывала себе всякие ужасы. Мало того, я злилась на Пашу, Полину и другого Пашу, которые потихонечку, не поговорив со мной (во, загнула!), «умыкнули» мою дочь, (мою собственность!!) куда-то в лес, подальше от моего далеко не самого приятного общества!

   Мы не способны по-настоящему любить. Мы любим не детей, а себя в детях, навязываем им свое общество, свои вкусы и интересы и бессознательно ревнуем к их друзьям и увлечениям молодости, забывая, что родители и друзья не могут быть соперниками, поскольку занимают в жизни совершенно разные, но равно необходимые ниши. Пройдет время, и в мою теперешнюю роль вплывет по времени и моя дочка. Она испытает нечто подобное, что я испытываю сейчас, и поймет меня так же, как я сейчас понимаю маму, хотя все еще продолжаю бороться с ней. Мне вспомнилась «Тропа Мудрости» Германа Гессе, где пожилой Сидхарта вспомнил о страданиях своего отца, которого он покинул в юности, избрав путь отшельника. Как кратко, но емко выразил Гессе все самое главное в этой маленькой притче!

   А потом в меня опять вселилась моя Персона, с которой мы были знакомы уже на протяжении многих лет. Она очень редко посещает меня, но ее приходы всегда разрушительны. Находясь в ней, я становлюсь слезливой, несчастной и начинаю  придираться к своим ближним, упрекая их во всех смертных грехах, а потом «ухожу из дома». Я бегу, куда глаза глядят, чтобы отреветься в одиночестве, предварительно высказав родным массу своих масштабных претензий. Мои уходы и исчезновения заставляют ближних беспокоиться обо мне, чего, в общем-то, больше всего и нужно этой моей Персоне, а сама она, периодически возвращая меня к мысленному перечислению моих изъянов, при этом горько рыдает и  рисует  картины моей скорой погибели, одна ужаснее другой.

     В минуты ее прихода со мной всегда происходили самые нелепые и отвратительные сцены. Объяснить их логически трудно, вспоминать стыдно. Выйти из этого состояния самой чрезвычайно трудно: Персона любит свое страдание и упивается им. Прекрасно сознавая свою порочную природу и дурные последствия ее дел, она не позволяет мне ее выгнать. В такие минуты я могу логически убедить себя в неправоте, но не могу заставить себя иначе чувствовать. Эта абсолютно больная, психопатическая личность владеет мною и разрушает мою жизнь, наслаждаясь при этом мыслью о происходящем разрушении. Она даже заигрывает с мыслями о смерти, к счастью, никогда не имея ни смелости, ни желания совершать что-либо в этом направлении! Наконец, полностью высосав меня, она так же неожиданно, как пришла, уходит.

    Выйдя из этого состояния, я о нем помню, но чувствую и себя в той же самой  ситуации совершенно иначе. Я не могу понять, что же именно так забирало меня всего минуту назад, я не вижу причины для таких глубоких страданий и обид, наоборот, нахожу справедливость и пользу происходящего. Что это – психическое отклонение, редко, но метко овладевающее моим рассудком? Я не знаю, сознают ли свое патологическое состояние шизофреники в периоды их обострений. Я сознаю и даже четко анализирую происходящее со мной. И эта моя способность к критическому самоанализу утешает: значит, я пока еще в полном порядке!
   
   Итак, накануне затмения я была на взводе уже с утра - не выспавшаяся ночью и  злая на свое неумение быть дочке другом и опорой в нужное время и в нужном месте. Я чувствовала, что больше не нужна ей: почти все, что я умею, она уже приняла от меня и благодаря своему мягкому характеру делает это с большим, чем я, успехом.

   Моя Кризисная Персона встала на дыбы и понеслась на меня в атаку. Я зачем-то начала высказывать маме все мои вселенские претензии к ней со времен Ноя и вошла в роль трагической страдалицы. Отказавшись от обеда, я ушла «огородами» в поле, на свои родные холмы, видевшими меня в таком же состоянии полного хлама и истерики уже не однажды. Все пошло по известному мне сценарию  и закончилось моим отъездом в город в состоянии то ли «худого мира», то ли «доброй ссоры» с мамой, без которой я, кстати,  скучаю не меньше, чем без дочери. Мамин, столь же нелепый, как и у меня, темперамент, как две капли похож на мой! Дочь мне менее понятна - она слишком хороша, слишком разумна и правильна.

    Вечером дочка вернулась из похода. Уже по ее лицу я сразу же поняла, что она довольна, что, как и меня, туристская жизнь ее зажгла и пробудила в ней те же чувства. Слушая ее рассказ о походе, я как будто сама побывала на Вуоксе, гребла веслами и сидела у костра возле палатки. Я уже не могла понять, что же так мучило меня всего час назад, от чего мне хотелось беспричинно рыдать и жаловаться на судьбу? Даже оба Паши представились мне теперь в совсем ином свете - они постоянно помогали дочери в походе, были искренне добры к ней! Да и поход, судя по всему, был организован ребятами грамотно.

   Как Солнце в момент затмения исчезает с неба, заставляя испуганно метаться животных, так и мое затмение души в очередной раз сыграло надо мной свою злую шутку. К счастью, все осталось позади. Наступило время для раздумий, анализа и покаяния.