Гитара музыкальная 35. Джулиан Брим

Гитара в музыке XX века.

103.
Майерс Стэнли (англ. Stanley Myers) (1930–1993) – английский композитор.

Нынешние композиторы, создающие музыку для кинофильмов, выработали универсальный стиль лирики: это трогательные мелодии с классическо-романтической основой, однако вобравшей в себя элементы современной песни. Они доступны для восприятия простого человека, приятны на слух, проникновенны, немного сентиментальны и грустны, слегка взволнованны и патетичны, в них заключено столько свежести, чистоты, света и любви, что не будет преувеличением назвать этот жанр «вергилиевской лирикой».

Именно в таком духе написаны Каватина и «Портрет» Стэнли Майерса. Мелодия любви, едва зародившись, уносится к звездам. Она торжествует, пока не затихнет в прощальных вздохах, а ее лирический герой не произнесет обреченно: «Я не скорблю. Так было надо» (русский поэт Николай Гумилев).


104.
Лоуэлл Дэвид (David Lowell) (р.1931) – американский гитарист и композитор.

К категории «серой» музыки относятся пьесы американского композитора Дэвида Лоуэлла, прекрасного гитариста, но неважного композитора. Они в своей основе примитивны: форма простая трехчастная (или одночастная, т.е. экспозиционный период), фактура несложная (бас + аккорд или удары по струнам), гармония банальная (не привлекающая внимания), мелодия маловыразительная (народно-песенного склада с элементами романтизма). Словом, произведения Лоуэлла Дэвида ничего не дают ни уму, ни сердцу.

Каприсы (№№1, 2, 3, 4, 8, 12) – преимущественно спокойные, а если какой-то из них и виртуозен – он очень короток. Возникает недоумение: эти миниатюры не соответствуют жанру блестящей пьесы!

Впрочем, возможно, автор преднамеренно трактует каприс как небольшую фантазию.

В подобном ключе написаны «Мелодии» (например, №№3, 4, 6), имеющие народно-романтические интонации.

Фантазия №1 тоже опирается на фольклор.

Неубедительны «Фантазия в стиле танго», «Маленькое танго» и «Ночная песня» для двух гитар. Что ж, у посредственного композитора и две гитары – чудеснейший в мире ансамбль! – не будут звучать.

Пожалуй, только «Испанский вальс» Лоуэлла может привлечь слушателя. Его мелодия не «серая», а бледно-серая, в чем есть некая поэтичность.


105.
Беренд Зигфрид, (Siegfried Behrend)  (1933-1990) –  немецкий гитарист. В 16-летнем возрасте поступил в консерваторию на отделение фортепиано, изучал композицию и дирижирование, но подлинным его призванием стала гитара. Дебютировал в 1952 году в Лейпциге, затем объехал с концертами всю Германию выступал в Италии (1954), Испании (1956), СССР (1958), а в 1958-1959 гг. совершил свое первое мировое турне. Беренд был наиболее известным немецким гитаристом своего времени.

Зигфрид Беренд – тонкий, умный музыкант. Он сделал переложение для гитары четырех маленьких пьес Моцарта. Такого опуса в указателе произведений венского классика нет. Вероятно, Беренд обратился к «Лондонской тетради» 8-летнего ребенка, в которой собраны 43 пьесы. Они сочинялись мальчиком тогда, когда отец болел, и, вероятно, безо всякого контроля с его стороны. Это скорее ученические опыты с многочисленными ошибками в голосоведении, с недозволенными созвучиями. Позже Моцарт не обращался к этим самостоятельным упражнениям. Поэтому Зигфрид Беренд проявил особую деликатность и такт, вернув юным гитаристам музыку их сверстника, в частности, Скерцо, Менуэт, Каватину и Немецкий танец. В них мы услышим утренний наигрыш пастушка, а также мелодии в старинном галантном духе.

Надо обладать высокой исполнительской культурой, чтобы играть Моцарта на гитаре сдержанно и вдохновенно. Ведь он современник Гете и Шиллера!

Соната KV.570 создавалась после «Свадьбы Фигаро» и «Дон Жуана», следовательно, это зрелое произведение.

В Аллегро мы отдаемся чувству окрыленной радости разумного человека, чей взор чист и ясен.

Адажио отличается одухотворенной кантиленой, будто герой произведения обозревает мир во всем его многообразии, находясь в полной гармонии с природой. Отметим средний раздел Адажио с его лирическим пафосом: это воспоминания о любимой, взволнованный трепет и страстный порыв, гетевский всплеск весенних чувств: «Как все ликует, / Поет, звенит! / В цвету долина, / В огне зенит! / Трепещет каждый / На ветке лист, / Не молкнет в рощах / Веселый свист. / Как эту радость / В груди вместить! – / Смотреть и слушать, / Дышать и жить! / Любовь, роскошен / Твой щедрый пир! / Твое творенье – / Безмерный мир!»

После возвращения к спокойному созерцанию начала второй части наступает третья, Аллегретто, в которой воцаряется радостное настроение: сердце ликует от того, что мир прекрасен.


106.
Брим Джулиан (англ. Julian Bream)(р.1933) – британский классический гитарист и лютнист. Гитарой начал заниматься в раннем детстве с отцом, затем учился в Королевском музыкальном колледже. Официально дебютировал 17 февраля 1947 года в возрасте тринадцати лет и вскоре был признан одним из самых значительных музыкантов послевоенного времени. К шестнадцати годам Джулиан Брим успел принять участие во множестве радиопередач Би-Би-Си, дать несколько сольных концертов, сняться в музыкальных фильмах. Кроме того, будучи очарован лютней, Дж. Брим начал всерьез интересоваться этим инструментом. В 1959 основал ансамбль старинной музыки Julian Bream Consort, в котором играл на ренессансной лютне.

В ноябре 1951 года состоялся его торжественный дебют в лондонском концертном зале Уигмор-Холл (Wigmore Hall), а несколькими месяцами позже – участвовал в ежегодном музыкальном фестивале в Ольдборо (Aldeburh Festival). После окончания Королевского музыкального колледжа и службы в армии начинается головокружительное восхождение Джулиана Брима к Олимпу славы. Он побывал с концертами на всех пяти континентах мира, в том числе совершил годовые туры по США и Европе. Его сольные гитарные концерты включали огромное многообразие композиций: от произведений XVII столетия до современного гитарного репертуара. Для Брима специально пишут лучшие композиторы мира (Бриттен, Уолтон, Хенце и др.).

Генри Пичем, известный интеллектуал елизаветинской эпохи, как-то, переставляя местами буквы, придумал анаграмму на имя, «моего друга Джона Доуленда»; «iohannes Doulandus – Annos iudendo hausi», – что в переводе с латыни означает: «Я провел жизнь, играя на лютне». Думается, это же можно отнести к такому замечательному английскому лютнисту и гитаристу, как Джулиан Брим, слегка переиначив фразу; «Я провел жизнь, играя на гитаре, чем сделал бесценный подарок человечеству».

Джулиан Брим – не просто энтузиаст, подвижник лютни и гитары. Он артист высочайшей пробы, золото полноценной английской гинеи.

Родство гитары и лютни не вызывает сомнения, однако не так уж часто бывает, чтобы исполнитель одинаково любил оба инструмента. Поэтому как-то особняком стоит Джулиан Брим, заслуги которого в гитарном и лютневом искусстве почти равноценны. Брим – это один из немногих музыкантов, удостоенный высочайших почестей еще при жизни; он стал членом Королевской академии музыки и кавалером ордена Британской империи 2-й степени. Лишь его соотечественник и современник, композитор Бенджамин Бриттен, превзошел коллегу по части наград, когда в 1976 году получил дворянский титул пэра Англии.

Мастерство лютниста Джулиана Брима прежде всего состоит в том, что он добивается гармонической целостности при исполнении того или иного произведения, не теряя при этом неисчерпаемого богатства красок и тембров.

Джулиан Брим извлекает из лютни целую симфонию тембров, используя огромный арсенал современных выразительных средств. Он играет на лютне, словно у него в руках гитара. Это необычно. Это новое слово!

Почему Джулиан Брим ренессансную музыку исполняет на лютне, а барочную – на гитаре? Нам кажется, что лютня – божественный инструмент, а гитара – человеческий. В эпоху Возрождения индивид еще общался с Творцом, но позднее эта связь оборвалась, оставив личность наедине с мирозданием.

Джулиан Брим коллекционирует гитары не только как человек, испытывающий интерес к антиквариату. Он крупный исполнитель, ставящий перед собой высшие художественные цели, и понимает, что каждый стиль, каждое произведение требует соответствующего инструмента.

Джулиан Брим играет на гитаре величественно, размашисто, словно он не англичанин, а русский, перед чьим взором предстает не готическая башня Вестминстерского аббатства, а Казанский собор в северной русской столице, широко разметавший свои порталы-крылья по сторонам.

Гитарист Джулиан Брим возвысился над многочисленными современниками благодаря своему мощному духу и широкой поступи. Если мечтательный Сеговия похож на испанского поэта Гарсиа Лорку, то размашистый Брим близок по духу к Уильяму Шекспиру.

Лирика Джулиана Брима сдержанна и объективна, Андреса Сеговии – порывиста и субъективна. Если англичанин – это красный Марс на полуночном небе, то испанец – Венера в голубой дымке.

Джулиан Брим – энергетически мощный индивид, всегда суровый, часто конфликтный и никогда не поддающийся чужой воле. Это гордый альбатрос-одиночка, парящий над странами и континентами мира гитарной музыки,

Джулиан Брим предпочитает играть музыку Джона Доуленда на сдержанной лютне, а не на импульсивной гитаре, поскольку этого требует ренессансная эстетика и тонкий художественный вкус исполнителя.

Доуленд был современником Шекспира, однако в противоположность драматургу, в чьих пьесах клокочет вулкан человеческих страстей, «сладкоголосый певец» пребывал в эмпиреях, складывая серенады английским аристократкам, делая им музыкальные подношения. Его лирический герой – робкое, богобоязненное существо.

В композиции Джона Доуленда «Прощай» Брим-лютнист доносит до нас величавую скорбь человека, чей взор обращен к Всевышнему. Эта музыка поэтична. Одухотворенные эмоции не допускают и тени индивидуалистического самовыражения.

Сквозь внешне монотонную полифонию Фантазии соль-мажор у Брима пробивается радость глубоко верующего человека – та созидательная (креативная), а не праздничная песенно-танцевальная энергия, присущая, например, сонатам Доменико Скарлатти.

А вот фантазию «Отойди от моих окон» (вероятно, по названию одноименной песни композитора) отличает любовная лирика, присущая шекспировским сонетам. Именно эта нежнейшая окраска позволяет Бриму еще раз подчеркнуть общность между Шекспиром и Доулендом.

Сомнительно, что лютня способна в полной мере отобразить дух елизаветинской эпохи – той поры, когда строилась могущественная империя, когда люди сознавали собственную силу и ценность своей неповторимой личности. Скорее всего, Джулиан Брим, исполняя пьесы Доуленда на лютне, представлял себе рождение нового человека. Это не Отелло, пораженный слепой ревностью, а скорее Дездемона, мечтающая о возвышенной любви. Что говорить – очень тонкое постижение лирики Доуленда через женский образ!

Миниатюры Робера да Визе отличаются своей простосердечностью. Французский лютнист и гитарист, видимо, знал, чем привлечь внимание придворных дам Людовика XIV. Впечатление от этих пьес многократно усиливается в исполнении Джулиана Брима, непревзойденный мастер «ренессансной гитары» – инструмента, несколько меньшего по размеру и более веселого, чем классическая гитара, инструмента вроде этакой маленькой лошадки, пони для верховых прогулок взрослеющей барышни.

В своей основе музыка Леопольда Вайса светла, хотя и может передать скорбь и сожаление по утраченному другу (например, в сюите для лютни «Надгробная плита…»). Простое человеческое содержание пьес Вайса побуждает Джулиана Брима исполнять ее на барочной гитаре – инструменте подвижном и жизнерадостном.

Баховское созерцание – это вовсе не эмоциональная расслабленность, не безличный дух, который витает вне мира. Это, скорее, Вселенская струна лютни, вибрирующая между Небом и землей, между Божественным и человеческим бытием, на которой приходится исполнять артисту! Здесь не обойтись без бримовского мастерства и досконального знания музыки Баха.

Поразительно тембровое богатство Джулиана Брима, играющего на гитаре лютневую сюиту e-moll Иоганна Себастьяна Баха! Звуковое пространство его гитары состоит из нескольких тембровых пластов, и поэтому оно имеет слуховую перспективу, которая направляет наше восприятие внутрь музыкальной ткани.

Во-первых, Брим подчеркивает хоральную природу баховской музыки, всячески продлевая звуки, словно поет их, в результате чего возникает едва ощутимый вокально-хоровой тембр гитары.

Во-вторых, он преднамеренно имитирует на гитаре старинные инструменты; оставляя слушателей наедине с величественным безмолвием храма, где наряду с божественной мощью органа звучит человеческая речь лютни.

В-третьих, это голос самой гитары, то вкрадчиво-таинственный, то открыто жизнерадостный. Ей не чужды как глубокое созерцание, так и неукротимый порыв.

Да, Джулиан Брим достигает редкого мастерства в интерпретации великого немецкого композитора!

Трио-соната Иоганна Себастьяна Баха в исполнении Джулиана Брима в сопровождении клавесина – это пример наивной детской музыки, льющейся из богато украшенной шкатулки (1-я и 3-я части), и образец простосердечной, полной воодушевления арии какого-нибудь античного героя (2-я часть). Кого сегодня заинтересует такая причудливо-пасторальная идиллия? Да разве что тех, кто ищет домашний уют, расставляет на полках комода фарфоровых слоников и разных индийских божков!

Вовсе не случайно Джулиан Брим сделал переложение для гитары и клавесина Интродукции и Фанданго Луиджи Боккерини, чья музыка отличается яркой эмоциональностью, что, впрочем, неудивительно: итальянский композитор с 29-летнего возраста постоянно жил в Испании.

Нежную лирику вступления сменяет замечательный народный танец. Кажется, что это произведение созвучно полотнам Гойи, насыщенным светом и солнцем, вроде «Майского празднества в Мадриде», но в нем есть некая едва уловимая трагедийность, без которой трудно представить себе испанских художников и музыкантов, даже итальянцев Скарлатти и Боккерини, служивших при мадридском дворе. Экспрессия Гойи, Боккерини и энергетика самого гитариста Джулиана Брима, представленные в едином творческом союзе, производят неизгладимое художественное впечатление.

Джулиан Брим – тонкий знаток музыкальных стилей.

Моцарта он исполняет по-немецки. Если это Larghetto (К.Anh.229), то спокойное состояние души никак не будет нарушено случайными эмоциями. Если это Аллегро, то его жизнерадостность не перельется через край. Моцарт у Брима всегда строг и сдержан.

К Мауро Джулиани подход другой: Аллегро из сонаты ор.15 по-итальянски мелодично, излучает свет и тепло, хотя не без некоторой сдержанности, Брим – музыкант-исследователь. Он не может не понимать, что венский классицизм даже в итальянском преломлении – рационален.

Напротив, «Россиниана» №1 Джулиани – апофеоз романтизма: роскошных фактур, блестящей техники, пленительных мелодий и жизнеутверждающих маршеобразных ритмов. Брим не боится вплавь пересекать пучину восторга и энтузиазма, чувств и страстей. С каждой новой вариацией он становится ярче и ослепительней, пока не доводит исполнение до конечного торжества россиниевского духа.

Джулиан Брим играет Альбениса и Гранадоса мощно, полнозвучно, как-то по-бурлацки размашисто. Не потому ли, что его учителем был русский гитарист Борис Перрот?

Исполняя «Кордову» Альбениса Джулиан Брим выделяет эпизоды с безмерной скорбью и трагедийным духом. Ему, вероятно, близка эпическая размашистость, свойственная таким русским композиторам, как Бородин и Глазунов.

Исаак Альбенис по натуре лирик, недаром его часто называют «испанским Мендельсоном». Однако английский гитарист Джулиан Брим играет его «Гранаду» эпически, повествовательно, словно трубадур поет о подвигах короля Артура. Брим превратил Альбениса в композитора широкоохватных чувств и раздумий. Поневоле изумляешься, пытаясь понять, что это – чудо или каприз большого художника.

Лунный свет никогда на может затмить солнечный, а гитара –заменить более универсальный инструмент – рояль.

Самобытно исполняет Испанский танец №5 Гранадоса корифей гитары Джулиан Брим. Он играет эту популярную музыку с широким размахом, придавая ей драматический оттенок, Его звук плотен, конкретен, почти осязаем. Артист показывает слушателям не красочные картинки с изображением пейзажей Севильи или Андалусии, не пленяет их ярким испанским колоритом. Нет! Испания Брима сурова, в его трактовке отсутствует даже намек на лакировку, тем более – экзальтацию. Это страна гор, угрюмых скал, брусчатых дорог и палящих лучей солнца.

Художественно претворенная скорбь не соприкасается с житейскими буднями. Она своего рода небесно-одухотворенное сострадание к тем людям, кто обременен земными тяготами и горестями. Именно так трактует медленную часть «Аранхуэсского концерта» Родриго Джулиан Брим.

Какая Испания у Джулиана Брима, воображаемая или реальная? Что она для выдающегося артиста: очарование южным краем? Экзотика? Мечта? Непокоренный свободный народ? Любовные серенады, рыцарские поединки?

Обратимся к Мануэлю де Фалье.

В пьесе «Памяти Дебюсси» перед нами предстает герметически закрытая от внешнего мира личность композитора, чей тонкий, изысканный вкус, субъективизм и нежелание идти навстречу обывательской публике не оставляет шансов для контакта с нею. Дебюсси, де Фалья, Брим – это единомышленники.

«Миллеровский танец» («Треуголка») де Фальи – произведение, где бурная испанская музыка чередуется с оттенком отрешенной лирики. Так и видишь перед собой тореадора в старинном кафтане и напудренном парике с косичкой, шагающего к арене.

Раздвоенность чувств присущи Хоакину Турине, «Фандангилья» у него представляет собой традиционные гитарные переборы, здесь же - «рваные», излишне страстные аккорды и безудержные пассажи, в которых мало смысла. Тем не менее, в пьесе встречаются эпизоды, где внешнему блеску противостоит тяжелое и сумрачное настроение!

Забавная бытовая сценка угадывается в пьесе Морено-Торробы «Матроны». Музыка описывает беседу женщин, собравшихся посудачить в укромном уголке.

«Пшеничные поля» Хоакино Родриго незатейливы. Привычный испанский ритм отображает то ли танец, то ли жатву, прерываемые далеким напевом.

Как видим, Джулиан Брим показывает нам обыденную Испанию, ту, что рисовал поэт Антонио Мачадо, а не романтическую, возвышенную, затронутую дыханием трагедии, какую воспел Федерико Гарсиа Лорка. Для Мачадо и Брима Испания сдержанна и сурова – такова, какая она есть в реальной жизни и воплощена сквозь призму давних традиций народа.

Делая переложение Интродукции и Фанданго Боккерини, Джулиан Брим чувствует, что ему близка драматическая порывистость великого итальянца.

Джулиан Брим преподносит три Испанские песни Родриго в мрачных, жестких тонах, хотя и не в силах пренебречь целомудренно-чистой лирикой композитора. Создается впечатление, что Брим не столько желает проникнуть в сущность испанской музыки, сколько продемонстрировать публике собственную оригинальную трактовку пьес Родриго, Альбениса, Гранадоса или де Фальи. К исполняемым произведениям он подходит с меркой прославленного мэтра, который, словно маститый Ференц Лист, дает полезные советы и рекомендации младшим коллегам по творчеству. Брим потрясающе глубок, как всякий большой артист, но его назидательный тон оставляет в душе негативный оттенок.

Исполняя произведения Вилла-Лобоса, Джулиан Брим не допускает ни романтизма, ни излишней поэтизации. Его лирический герой, по существу, двойник гитариста, одинокий человек, погруженный в самого себя. Кругом шумит жизнь, ему же нет дела до повседневной суеты.

В трактовке Шоро №1 Брим допускает некоторую резкость, необоснованную манерность. При этом постоянно проскальзывают нотки меланхолии и мизантропии.

В Schottische-Choro из «Популярной бразильской сюиты» артист безыскусен, не поддается соблазну блеснуть бразильской экзотикой и национальным колоритом. В пьесе преобладают переживания заурядного человека, тихо и скромно живущего в огромном мире. Это невзыскательная доступная музыка, которой одаривает нас выдающийся исполнитель.

Иной круг эмоций мы наблюдаем в Этюдах ми-минор и до-диез минор. Психика героя отягощена одиночеством, угнетенное состояние его духа усугублено растерянностью, тревогой, страхом (Этюд ми-минор), трудные мысли блуждают в беспорядке, пока не приходит время полной отрешенности от мира. Нельзя не отметить явную сдержанность, если не суровость лирики Джулиана Брима (Этюд до-диез-минор).

Обычно первый раздел Прелюдии ми-минор Вилла-Лобоса гитаристы играют экспрессивно, с драматическим накалом. Напротив, Брим ведет мелодию просто, без претензий на нечто значительное. В ней заключена человеческая теплота, какая свойственна всякому живому существу, реагирующему на то, что вокруг него происходит. Бурный всплеск эмоций второго раздела сменяется чувством досады от вынужденного возвращения к обыденной жизни.

Нужно быть своего рода «философом», чтобы в центр импульсивной музыки великого бразильца поставить маленького, тщедушного человечка! Невольно напрашивается параллель с литературным персонажем Федора Достоевского, Макаром Девушкиным из романа «Бедные люди». А сколько таких героев мы встречаем в прозе XX века (например, у Франца Кафки)? Бесчисленное множество! Впрочем, имеют ли они какое-нибудь отношение к гитарному исполнительству, или только к Джулиану Бриму – вопрос сложный.

Итак, Бразилия, Англия и Россия оказались соединенными между собой некоей тайной нитью взаимной причастности.

После Сеговии в гитарном исполнительском искусстве наметились две основные тенденции: романтическая и реалистическая, так сказать, «скрипично-виолончельная», представляемая Джоном Уильямсом, и «клавесинно-лютневая» во главе с Джулианом Бримом. Надо признать, что обе школы перспективны.

Гитарный дуэт Джона Уильямса и Джулиана Брима – один из редких и удачных примеров творческого содружества. Многим казалось, что между этими двумя артистами слишком большие различия, как в темпераменте, так и в стиле игры, а потому их профессиональное сотрудничество вряд ли возможно. Однако жизнь опровергла эти опасения. Джон Уильямс, будучи на восемь лет младше своего коллеги, по этому поводу сказал: «Хотя способы, которыми предпочитает играть каждый из нас схожи, как мел с сыром, мы не два музыканта, мы – ансамбль, и вместе творим чудо».

Совместные выступления Брима и Уильямса продолжались достаточно долго, на протяжении 1970-х годов. За это время они записали три альбома, имевших огромный успех.

Если две гитары звучат вместе, то достичь безупречной художественной целостности исполнения почти невозможно, тем более тогда, когда в ансамбле два выдающихся артиста, две самобытные личности, по существу – два разных мира. Гитарный дуэт Джона Уильямса и Джулиана Брима – это такой же уникальный феномен, как полярное сияние, то есть невообразимая роскошь и великолепие, дарованные Природой. Не случайно в их репертуаре значительное место занимает музыка Клода Дебюсси, подобная импрессионистической картине, сияющей земными и небесными красками!

Гитарный дуэт достигает художественной выразительности лишь тогда, когда два инструмента сливаются в один, более мощный и совершенный. Это невероятно сложная задача, которая по плечу только таким выдающимся музыкантам, как Джон Уильямс и Джулиан Брим. Их сердца бьются в разном ритме, но поют в унисон!

Великий испанский гитарист Фернандо Сор сочинил дуэт «Два друга», который он исполнял вместе с прославленным соотечественником Дионисио Агуадо.

Сегодня их творческий подвиг повторили два англичанина, самые прославленные гитаристы современности: Джулиан Брим и Джон Уильямс. «Два друга» в их исполнении – это демонстрация потрясающей техники, когда оба исполнителя сливаются в едином творческом порыве.

Как бы хотелось совершить путешествие во времени, побывать на концерте в XIX веке, чтобы иметь возможность сравнить две пары виртуозов – испанскую и английскую!