Танго во сне и красные туфли

1

Лёгкой тенью она перемещалась по тёмному коридору.  На пыльном полу оставались аккуратные следы. Она слышала тихий шелест собственной одежды и ощущала запахи пыли и плесени. Однако пустота и безразличие давали ей чётко и ясно понять, что всё это не является реальностью. Кажется… Она остановилась. Громко топнула каблучком, как когда-то давно в детстве. Затем прижала ладонь к холодной каменной стене. Второй же рукой, стараясь думать как можно меньше, со всей дури ударила в стену. Боль отдалась в предплечье за несколько мгновений до удара, а душа (или что это такое грязное и тёмное?) возликовала. Бледный худенький кулачок прошёл сквозь стену. Темный коридор начал пропадать. Через несколько секунд оставался лишь небольшой кусок стены, в котором застряла её рука. Затем исчезло и это. Она полетела вниз.

«Что с моей рукой?» – испуганно вопрошало существо, у которого и тела-то не было, одна лишь маленькая тёмная сущность.

– Я не хочу так, –  кажется, пожаловалась она.

– А чего ты хочешь? – поинтересовался странно знакомый голос, у которого не находилось ответов, но всегда были вопросы.

– Хочу ещё попробовать.

– Чего?

– Этого, этого хочу попробовать. Хочу приземлиться. Хочу! Хочу! Хочу!

Если бы у сущности был каблучок, она им бы топнула. И не один раз.

– А я что могу? – хмыкнул голос.

– Отпустить. Хватит меня мучить. Я хочу попытаться. У меня всё получится. Да, обязательно.

– Ты в это веришь?

– Конечно. Должен же быть в этом хоть какой-то смысл? Отпустишь меня?

– Неужели ты думаешь, что у меня есть такая возможность?

– А у кого? У кого она есть?

– А ты сама-то как думаешь?

Сущность издала некий звук, близкий скорее к победному кличу, чем к воплю отчаяния, и стала набирать скорость. Летела вверх ли, падала вниз ли, она не знала. И не хотела знать. Она открыла…

***

…глаза. Она несколько раз сжала обе ладони в кулак, потом несколько раз зажмурилась, чихнула и почесала макушку. Странное ощущение обнаружила в колене, а затем попыталась представить, как, должно быть, выглядит со стороны её внешний вид. Обрезанные голубые джинсы с кровавой отметиной на левом колене (а, вот, что означало это ощущение!), сама она, похоже сидит на земле, земля холодная и только недавно оттаявшая. О, красные кроссовки с белыми шнурками! Забавненько, однако. Так, дальше. Самодельный трёхнедельный маникюр, грязная куртка, которая ещё недавно была белой. Свалявшиеся патлы ниже плеч. Так, какого они там цвета? Жаль, она хотела бы чёрного. У правой ноги лежал чёрный рюкзачок, на него-то она и возлагала свои основные надежды.

– Здуй, здуй отседова, лохушка, – посоветовал мимо проходящий божий одуванчик в коричневом плаще и вязаной шапочке.

Затем бабуля ещё раз строго глянула на рассевшееся в грязи существо женского полу, покачала головой, веско добавив: «Сталина на вас нет, наркоманы чёртовы», и продолжила неспешную прогулку к продуктовому магазину.

«Меня должны были как-то называть. Надеюсь не «лохушкой». Дурацкое название. Надо узнать. Или, как там, вспомнить», – решила она.

Привычным жестом рука достала из рюкзачка пачку сигарет. Она повертела в руках сигарету, понюхала, поморщилась, а затем всё же прикурила и затянулась. Ощущения нельзя было назвать приятными или неприятными, они были знакомыми и привычными. И только тогда она действительно осмотрелась вокруг. В первую очередь её поразило обилие серых оттенков вокруг. Темно-серый асфальт, светло-серый бетон, скользкий лёд, грязный весенний снег, голые беззащитные деревья, плотный промышленный городской воздух. Здесь, на окраине, дома тоже казались безликими серыми исполинами, а яркие новенькие вывески выглядели чем-то чужеродным, искусственным, лживым и, наконец, просто смешным. И вот из этого серого мира с серыми безликими людскими стайками появилась истинная дочь этого мира. В светло-сером плаще и мягком белом шарфе она подобно фее этого места появилась перед взглядом той, кого мы уже можем назвать нашей героиней. Фея ошеломлённо захлопала ресницами и обратилась к ней приятным лёгким нежным голосом:

– Санечка, что случилось?

Она молча пожала плечами и свирепо затянулась, при этом не закашлявшись, что удивило и её, и фею.

– Ой, у тебя кровь на лбу, идём домой. Или, может, тебя в «травму» отвести?

На лице «Санечки» появилась кислая мина, она на секундочку закрыла глаза, а затем ответила.

– Домой…

Звук собственного голоса показался ей хриплым, глухим, но не лишённым приятности. Она с трудом поднялась, интуитивно понимая, чего ждёт фея. Она достала из рюкзачка ключи, переложила их в карман и вместе с девушкой в сером отправилась домой. Направление она тоже выбрала, как оказалось, интуитивно-верное. А также поняла (всегда знала?), кем была фея. Догадаться было нетрудно. Рядом жили, скорее всего, учились вместе, возможно, даже дружили в меру.  Но она знала ещё. Фею звали гармоничным и мягким именем Елена. Она олицетворяла собой всё, чего всегда желала «Санечка», но не могла получить или развить в себе. Санька сплюнула. Оказалось кровью.  Странно, ни дёсны, ни зубы, ни челюсть не болели.

Последний этаж хрущёвки на окраине леса. Если бы она была натурой романтичной… Но, нет и тут облом. Закрыв за собой дверь, Александра сбросила с себя всю мокрую одежду и, совершенно не стесняясь дымчато-серой феи в своём коридоре, бормоча под нос несколько однообразные ругательства, она залезла в душ, дабы смыть с себя кровь, грязь и пыль. Ссадины щипало, позвоночник ныл, и ещё болели глаза.

– Я сварила тебе кофе. Будешь? – поинтересовалась Елена. Как и следовало ожидать, на ней был дымчато-серый пушистый свитер, здорово напоминавший кошачью шёрстку и в меру модные, в меру практичные джинсы. С лица не пропадала приветливая скромная улыбка.

–  Спасибо, – ответила Санька, кутаясь в длинный тёмно-синий махровый халат. Ещё стоя под чуть тёплым душем она примирилась с этим именем, с этой жизнью, хотя чётких и ясных воспоминаний так и не появилось.

– Ты вымыла посуду и вытерла стол?  – вдруг спросила Александра.

– Ну, мне нужно было себя чем-то занять, – не поднимая глаз, ответила фея.

– Спасибо, – вновь повторила Санька. От этого бесполезного, ненужного разговора у неё стали ныть виски, а крепкий кофе горчил как-то сильнее обычного. Ей более всего хотелось спрятаться и вновь оказаться одной. Незаметной. А тут фея ждала от неё слов, эмоций, благодарности. А хрен его знает, чего она там ждала!

– Я не просила помощи, – зачем-то произнесла Санька.

– Я знаю. Ну, я пойду.

– Стой. Расскажешь о ней?

– О ком? – недоумённо спросила, чуть подняв плечики, дымчатая фея.

– Обо мне, – как-то неуверенно произнесла Александра, – Что я такое?

– Человек, – полувопросительно сказала Лена, видимо, желая сменить тему.

– Хорошо, я скажу. Мне кажется, что моя жизнь началась час назад. Я знаю, где мой дом, я знаю, кто ты, но в моей голове нет ни единого образа, ни единого впечатления, я не могу представить ни одного события до этого дня.

– Шутишь? – выдохнула фея, – Нет, не шутишь. Может тебе к специалистам обратиться? Томографию сделать?

Санька непроизвольно хмыкнула.

– Что такое?

– Понятия не имею, – ответила Санька, – по ходу, слово «томография» вызывает у меня такую реакцию. Может, знаешь почему?

– Ах, да. Это твоя первая специальность. Ты её бросила и ушла в технологи.

– Технологи, – произнесла Александра, пробуя на вкус это слово. Оно было светло-коричневым и тонким. Перед её мысленным взором явился токарно-винторезный станок 16К20, ступенчатый вал, фаски, канавки…  – Да, кажется, понимаю, что это значит. А я, я работаю технологом?

На секунду Санькино лицо осветилось радостью и надеждой. А затем в глазах блеснули слёзы, и она ответила сама: – Нет, я занимаюсь близкой к этому, но более женской работой. Должно быть, я уже смирилась.

– Прости, – пробормотала фея.

– Я закурю? – спросила Санька и, не дожидаясь ответа, прикурила. Чёрт! А так хорошо всё начиналось! Она ничего не помнила, ничего не знала. А через час с небольшим уже познакомилась со своей сильной подзабытой болью. Теперь не хватало только несчастной любви.

– Думаю, мне не помешает взять пару недель отгулов в счёт отпуска.

– Может, всё же лучше обратиться к врачу? – не отставала Елена.

– Нет. И не говори никому. Я придумаю что-нибудь. Может, это что-то вроде шока.

– Шока? А что с тобой случилось?

– Ну, меня не изнасиловали. По крайней мере, нет никаких признаков. Ушибов, правда, много, может, меня как-то аккуратно так сбила машина? А, хрен его знает! Думаю, скоро что-нибудь вспомню. Но ты, кажется, куда-то торопилась?

– Да. Ну, ты поправляйся.

Совершенно не удивлённая и не оскорблённая тем, что её так бесцеремонно прогнали, Лена ещё раз улыбнувшись своей скромной приветливой улыбкой, надела серый плащик, аккуратные полусапожки и ушла.

Санька заперла дверь и села на покрытый линолеумом «под дерево» пол в кухне. Занавески в мелкий цветочек, круглые табуреточки, старый советский белый стол, цветок, похожий на тот, что играл одну из главных ролей в фильме «Леон». Санька засмеялась, вспомнив, что так его и назвала. Тихо вздохнула, подошла к горшку, потрогала пальцем землю, та оказалась слишком сухой. Затем полила Леона и даже протерла листья влажной тряпочкой.

В висках зашумело и заныло. Она поняла сигнал и забралась под одеяло.

2

Тьма распространялась как чума. Клубилась и дымилась. Сущность, маленькая т одинокая, съёжилась и попыталась спрятаться. Она чувствовала, почти видела, как тьма проникает внутрь, разъедает, разлагает. Однако она всё же понимала и то, что спрятаться невозможно, что темнота доберётся и исполнит то, зачем существует.
– Нет! – из последних сил закричала Сущность.

И тьма накрыла её. Но там, во тьме Сущность начала понимать, что бояться следовало не этого. Что тьма лишь на время укрыла Сущность от чего-то иного. И дала передышку.

– Ты здесь? – обратилась она к вопрошающему гласу, всё ещё надеясь когда-нибудь получить ответ.

– А где мне ещё быть?

– Я, можно сказать, успела соскучиться.

– Чего тебе нужно?

– Ты знаешь. Не хочешь дать мне какой-нибудь дельный, полезный совет?

– А с чего бы мне этого хотеть?

– Я такого не просила!!! Мне просто скучно! Там не жизнь, а болото какое-то! Бр-рр! Гадость! Гадость!

– И ты надеешься таким вот подходом что-то изменить?

– Да, что там можно изменить? Всё давно прогнило изнутри! Покрылось пылью и плесенью и медленно ползёт на кладбище. Я не нашла ничего, за что следует бороться и сражаться! И никто не видит.

– Ты серьёзно?

– Нет, шучу, блин.

– Может, ты не там ищешь?

– А где искать? В сети? В церкви? В торговых центрах? Где искать?

– Не думаешь, что стоит успокоиться и начать размышлять, а не бросаться обвинениями, которым уже много тысяч лет?

– Хорошо. Я успокоюсь. Должно быть, я кажусь совершенно ненормальной. И как ты меня терпишь?

Голос не ответил, он никогда не отвечал. Тьма начала рассеиваться. Вместе с ней уходило раздражение, порождённое страхом. Но также уходило и чувство безопасности. Сущность побежала. Конечно, там, где она находилась, вполне могло оказаться, что она не двигалась, однако она бежала, бежала, бежала. Чтобы вновь открыть…

***

…глаза. Нежно-серые с золотистыми искорками возле зрачков. В них было и мудрое спокойствие, и насмешка. Они могли принадлежать только ей. Санька оторвалась от разглядывания себя в зеркале. Серо-коричневатые патлы с трудом удалось привести в приличный вид. Брови совсем заросли и с этим нужно было что-то делать. К счастью был вечер пятницы, и для того, чтобы принять какие-то решения, времени ещё хватало.

Она заметила, как проснулось ещё одно ощущение. Это был голод. Готовить было лениво, поэтому Александра просто пошла покурить и выпить кофе, без которого было сложно. Песенкой старой-доброй «Арии» заиграл мобильник. Санька улыбнулась и ответила:

– Да.

На той стороне послышалось шипение и потрескивание. Но вскоре раздался знакомый голос, чей новый номер Санька так и не удосужилась записать.

– Санёк, ты дома?

Александра чуть не прыснула со смеху, вспомнив, как называет её эта вредная засранка.

– Да, Нют. Чего ты хочешь?

Анна не слишком трезво хохотнула и спросила:

– Я приеду?

– Одна?

– Надеюсь, нет.

– Коль не планируешь развесёлый тройничок, приезжай.

Подруженция вновь хохотнула и отключилась. Александра же начала гулять по квартире с сигаретой в пальцах, размышляя. Коридор был длинным, узким и тёмным, на полу валялись горы неаккуратной обуви, верхняя одежда зачастую не добиралась до вешалки и лежала на корзине с бельем, знавшей ещё Санькины ползунки. Обои были светло-жёлтыми, разглядывая их порой, Санька обычно вспоминала обилие жёлтого цвета в «Преступлении и наказании». Она пыталась припомнить, как выглядит Анна Ралле, которую обычно звала просто Нютой. Санька прекрасно знала её голос, знала всё, что знают близкие подруги, но не могла вспомнить даже лица. Однако ей удалось собрать воедино всю информацию, которая имелась в отношении Анны. Первое, что приходило в голову, были беспорядочные сексуальные связи, самая длинная из которых длилась неделю. В свободное от разврата время, Нюта проектировала режущий инструмент, а если быть конкретнее, фрезы специальные. Была ещё несчастная любовь к женатому сисадмину, с которым Аннушка переспала опосля одного из корпоративов. В общем, страдает и гуляет, гуляет и страдает. Без отрыва от производства. С Санькой они учились на одном потоке, но в разных группах, что, в прочем, не мешало им подружиться. А так как работали они впоследствии на одном этаже и возмущали спокойствие своим поведением, их одинаково не любили. Правда, в основном, дамы предпенсионного возраста.

Противно запиликал домофон. Санька затушила сигарету и открыла. Сказать, что Анька была нетрезва, не сказать ничего. Первым делом она отправилась к фаянсовому другу, дабы опорожнить желудок после столь утомительной дороги. Высоченный детина, что Нютку привёз (тянет её, видите ли, на статных красавцев), смущенно мялся на пороге, не в первый раз в своей жизни раздумывая, как бы занимать поменьше места. Санька уложила Аннушку на диване, а затем обратилась к детине:

– Снимал бы ты ботинки и куртёнку свою, да топал на кухню. Буду тебя чаем-кофеем по вкусу угощать.

– Угум, – буркнул детина и поспешил повиноваться, что заставило Саньку молча улыбнуться ему в спину.

Получив большую кружку сладкого чая, детина, радостно улыбаясь, сел на маленькую хлипкую табуретку и тут же принялся пить, слегка причмокивая.

– Меня зовут Саша. А вас? – осторожно поинтересовался он, стараясь не встречаться взглядом с хозяйкой квартиры.

«Твою мать! – подумала она, – Кажется, я напоминаю ему его первую учительницу. Фак! Фак! Фак!»

– Тоже. Ну, в смысле, Александра.

Не зная, как продолжить разговор, Александра сделала то, что сделали бы на её месте многие женщины, но от себя никогда не ожидала. Она обнажила колени, скрытые длинным тёмным халатом, и прижала одну из своих бледных ног к его ноге в таких ярких синих джинсах.

– Вам не обязательно это делать, – сказал Саша.

Санька кивнула, слабо улыбнулась и ответила:

– Я знаю.

– Не хотите об этом поговорить? – улыбаясь, спросил высокий детина в ярко-синих джинсах тоном киношного психолога.

Александра засмеялась и отрицательно мотнула головой, не собираясь убирать свою бледную нижнюю лапку с чужого джинсового бедра.

– Можно мне хоть чай допить? – с выражением лица, покупавшим большинство женщин с потрохами и костным мозгом, поинтересовался Саша.

Санька кивнула, а затем спросила сама:

– Я покурю?

Он рассеянно кивнул. Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза, касались пальцами свободных рук друг друга в лёгком красивом танце. Затем он допил чай, она докурила.

При выключенном электрическом свете серый весенний снег за окном светит так удивительно ярко. Сбившееся дыхание, разгорячённое тело, непристойные образы, запечатлевшиеся надолго перед глазами. Все эти восхитительнейшие ощущения реальной, почти животной жизни приятно поразили и удивили её.

«Должно быть, – подумала она, – каждый раз можно делать это иначе. Интереснее. Свободнее. Я обязательно запомню».

Он наблюдал. Спокойно и немного грустно. Разочарование? Как в женщине? Личности? Любовнице? Ей стало чуточку обидно, но не настолько, чтобы перестать улыбаться в ночной тиши. Санька ткнулась сухими горячими губами в его плечо.

– Можно я потом приглашу вас куда-нибудь? – тихо спросил Саша.

Санька вздрогнула, а затем переспросила:

– Это как свидание, что ли?

– Как свидание, – эхом отозвался он. Затем продолжил наблюдать за Александрой спокойным грустным взглядом, а, не дождавшись ответа, предположил: – Или у вас есть кто-то. Кто-то, кто…

Саша не договорил, просто провёл пальцем по одному из многочисленных кровоподтёков на теле Саньки. Она замотала головой, уткнувшись головой подушкой.

– Если захочешь меня пригласить, я не буду против.

Александр кивнул, а Санька устроилась в его кудрявой рыжеватой подмышке с твёрдым намерением уснуть.

3

По холодной серой песчаной пустыне она шла, набросив на плечи серый кашемировый плащ. На её ногах не было обуви, а на самом теле кроме плаща тоже ничего не было. Сущность, её оболочка не чувствовала холода, серого песка, который ветер со злостью бросал в её лицо, крови, которая ручейками стекала со щиколоток.

«Интересно», – думала она.

– Чего тебе там интересно? – раздался в тишине знакомый голос.

– А вот всё. Всё! Всё! Всё! И не смей меня останавливать своей нудной нудотенью. И где мои туфли? Хочу ярко-красные лаковые туфли. Это можешь? Или только на серую песчаную грязь способен?

На её ногах появились ярко-красные туфли. Такие яркие, такие красные и на полразмера меньше. В общем, как всегда бывает. Она шла, а они её медленно убивали.

– Довольна?

– Довольна, – тише уже ответила Сущность, сняла туфли и понесла их в руках.

– Ещё что-нибудь нужно? – злился голос.

– Да что с тобой такое? Ах, да, ты не ответишь. Ты не умеешь формулировать утвердительные предложения. Нет, видите ли, у тебя такой функции. Так пропатчься, не помешает.

– И где ты набралась этой дряни?

– А где я была? Внизу, блин, на полу. Чего ты хочешь?

– А ты? Ты за этим отправлялась?

– А чего плохого? И мне понравилось, и ей не помешало. Все в плюсе. Или ты мне эту серую пустыню устроил из ревности?

– Конечно, а факт, что в серой пустыне тебя не видно и не заметно, ты тупо игноришь? Чёрт, ты и меня этой гадостью заразила?

–  Прости, быстро прилипает. Значит, здесь я в безопасности? Но тут же так скучно, серо и безжизненно.

– Расскажешь на досуге, что значит «жизненно»?

Сущность засмеялась, а затем утвердительно кивнула. Серый песчаный ветер стал крыльями. Сущность с победным кличем стала набирать скорость и открыла…

***

…глаза. За окном оставалась тёмная прохлада, на будильнике красные цифры показывали цифры «6.12». Обычно просыпаясь в это время, Александра сладко потягивалась и вновь закрывала глаза, чтобы встать полседьмого. Сейчас же ощущение было несколько иным, странным и необычным. Возможно, необычной показалась Саньке боль в спине, или занимавший семьдесят процентов кровати почти незнакомый парень… В прочем, необычным был даже подзасохший использованный презерватив, аккуратно засунутый обратно в упаковку и положенный рядом с будильником. Это утро показалось Александре абсолютно, стопроцентно необычным, хоть она и не помнила все предыдущие.

Вот примерно тогда Саньке пришла в голову мысль, что пускать в квартиру незнакомого парня, заниматься с ним сексом, а потом засыпать, было глупо и безответственно. А еще ей не очень хотелось объясняться с подружкой, которая его для себя привела, а на жизнь зарабатывала проектированием режущего инструмента.

– Саш! Саш! – зашептала она и легонько потрясла его за плечо.

В ответ, естественно, послышалось нечленораздельное сонное мычание.

– Ну, просыпайся ты! Александер, блин, – продолжала Санька.

– Что? А? Я вообще где?

– В постели едва знакомой девушки. Вставай, блин. Скоро Аннушка проснётся, а в гневе она страшна, – шепотом отвечала Санька.

Александр быстро оделся, Санька пошла его провожать.  Волнующее удивительное чувство подобно сладкому тягучему мёду разливалось по всему её телу, лишая воли.

– Дадите мне свой номер? – так и не перейдя на «ты», спросил Саша.

Санька рассеянно кивнула. Нашла какую-то газету, оторвала клочок и огрызком карандаша, «прописавшегося», должно быть, в кармане её халата ещё в институте, курсе на первом-втором, вывела одиннадцать неровных цифр, начинавшихся на восьмёрку. На пороге они торопливо поцеловались и попрощались. Александра пошла курить и пить утренний кофе. На губах её ещё чувствовался вкус Сашиных поцелуев, и цвела глупая счастливая улыбка. Однако выискивая в кармане среди прочего хлама зажигалку, Санька обнаружила там клочок газеты со своим номером телефона. Так Александра лишилась иллюзий.

Аннушка проснулась через два часа, Санька к тому времени успела наведаться в душ и ещё раз рассмотреть свои ушибы. Она постаралась быть беспристрастной и проанализировать их. С одной стороны, застарелых кровоподтёков и ссадин не было, значит, постоянному избиению её тело не подвергалось. С другой стороны, их было много и все они были небольшого размера, что отметало идею об аккуратном попадании под машину.

– Нют, а у меня не было любовника? – ни с того, ни с сего спросила Александра.

– Ты чего, родная? Мне-то откуда знать?

– Ну, если бы я захотела кому-нибудь рассказать…

– Значит, не захотела. К чему такие вопросы? Подожди-ка, что случилось?

Александра всё рассказала. От бабульки в вязаной шапочке и до парня, который ушёл пару часов назад. Этот рассказ уже порядком надоел Саньке. Она понимала, что может нормально жить и функционировать, не заставляя всех окружающих женщин выслушивать историю о потере памяти. «Последний раз, – решила она, – в последний раз выслушаю пожелание сходить к медикам и всё. Больше на эту тему говорить не буду. Как-нибудь проживу!»

– Ты с профессиональной точки зрения всё помнишь? Ну, или знаешь? Или как-там? – в первую же очередь спросила Аннушка.

– Кажется, да. Но ты можешь меня протестировать.

– Ок. Что такое шероховатость?

– Показатель качества поверхности, один из. Чем шероховатость меньше, тем более гладкая поверхность у детали. Указывается в микрометрах. После однократного точения составляет 6,3. Точение и шлифование – 1,6.

– По крайней мере, ты всё ещё ботанющая зубрилка, – улыбнулась Нюта.

Санька хмыкнула, а потом заявила:

– Не пойду в понедельник на работу.

– А что будешь делать? Ты ж дома с тоски сохнуть начнёшь.

– Я по ходу давно уже сохну. Куплю чулки, юбчонку и стану какой-нибудь блондинкой или брюнеткой.

Нюта вновь засмеялась:

– Чего, мужичка подцепить захотелось?

– Не, Нют, для мужичка пока рановато. Вот заживут мои ссадины. Сама понимаешь, какие мысли приходят в голову, и какие вопросы задаются. А этот твой Александер смешной такой. Всё на «вы» ко мне обращался. Сначала, видать, от удивления, а потом уже из принципа.

– А он тебе чего, понравился?

– А чего б ни понравиться? Но не в том суть. Всё это потом. Сейчас я просто «ляпнула» то, что на языке вертелось, чтобы от лишних мыслей избавиться.

– Психологические приемчики на мне юзаешь?

– Ага. А что я в выходные обычно делаю?

– Спишь?

– Чё правда? Просто тупо сплю?

– Ну, когда я тебя спрашивала, как прошли выходные, ты отвечала: «Здорово, я наконец выспалась!»

– Жесть какая-то. Ну не могу я так жить! У меня же планы были. Столько планов…

– Ладно, Санёк. Ты тут не грузись особо. А я полечу уже.

Жизнерадостная и не закомплексованная специалистка по фрезам Анна Ралле поспешила покинуть свою подругу и не быть свидетельницей самокопаний и слезливых монологов. Санька поспешила заткнуться и проводила Нюту до двери.

Теперь оставалось придумать, как собрать, а затем изменить жизнь. Ответ пришёл незамедлительно: взять денег и пойти на улицу. У зеркала Санька проторчала двадцать минут. Откопала старую косметику, подвела глаза, надела чистые джинсы и свитер.

Небо было таким ярким, серые советского образца здания с обновлёнными окнами среди тонких голых веток весенних деревьев казались грустными и одинокими. Мокрая, вязкая земля под ногами, даже в кроссовках Александра ощущала её тепло. Пела маленькая птичка на дереве. Хотя, пела – это не то слово. Монотонно издавала резкие высокие звуки, скорее так. Александра, щурясь от солнца, слушала и размышляла. Она пыталась запомнить, проанализировать, осознать и как-то сохранить свои ощущения. Это тёплый воздух, эту парковую грязь под ногами, раздражающий голос птахи, шершавую кору ещё не одетой берёзки и это яркое нежно-голубое небо.

Узкая тропинка лесопарка со следами чьих-то ног водила Саньку круг за кругом. Местами был совершенный лес, где летом жарят шашлыки и собирают малину, а рядом уже располагался большой парк с ровными подстриженными деревьями, полный колясок и собак. Быстрым, совсем не прогулочным шагом Санька «наматывала» круг за кругом, наблюдая и одновременно ничего не замечая вокруг.

«Одна. Совсем одна. Всегда одна. Полная своих глупых мыслей, своих глупых желаний. Полусумашедшая, как писал Фёдор Михайлович, бормочущая что-то себе под нос. Грустно, глупо, убого. А какой замечательный вечер был только вчера! И эта яркая тёплая погода делает только хуже, вот шёл бы дождь… Зачем мне это солнце?»

После монотонной трёхчасовой прогулки по парку Александра вернулась домой, сварила пельмени, поела, помыла посуду. Вспомнила о Леоне, полила и побрызгала его. Полазала по интернету, посмотрела порно. Немного поплакала, обхватив руками и ногами подушку. Курила каждый час. Полдвенадцатого, оставив на утро одну сигарету, она легла спать. День прошёл, жизнь летела к чертям, в ней не было ни смысла, ни цели. Возник вполне закономерный вопрос, но Александра уже спала.

4

– Какого чёрта ты меня сюда притащил? – сопровождаемый гулким эхом, раздался громкий высокий возглас.

Яркий красный огонь в центре серого мраморного свода мерно колыхался. Вокруг ходили полуголые шаманы, забавно пританцовывая.

– Как тебе? – поинтересовался голос.

Сущность звонко захохотала.

– Ни чего так. А что они умеют? Только скакать вокруг огня или ещё чего полезно-интересного?

– А чего бы тебе хотелось?

Сущность облизала губы и закружилась. Она была одета в простое платье чуть ниже колен из белой тонкой ткани, на ножках красовались яркие красные туфли точного размера, а тёмно-золотистые кудряшки задорно спускались по плечам. Сущность ещё раз хохотнула. Шаманы продолжали скакать.

– Хочу двоих, – сказала она, ещё раз облизнув губы.

– Двоих?

– Угум. Я тут внизу одно интересное кино смотрела. Думаю, что-нибудь попробовать. Поэкспериментировать.

– А если не понравиться? – спросил голос.

– Открою глаза.

– Так, которых ты хочешь?

Сущность задумалась. Одного с диким волчьим взглядом она заприметила сразу, а вот второго выбрать никак не могла. Однако воспалённое похотью сознание вскоре остановило свой взгляд на развратнике средних лет с маслеными глазками и потными ладонями. Да, сущности хотелось чего-то гадкого.

Остальные шаманы растворились в воздухе. Тот, у которого бы волчий взгляд, приблизился к фигурке в белом платье и красных туфельках. Провёл пальцами по её щеке, от них пахло пылью и костром. Она поймала губами пару пальцев и провела по ним кончиком языка. И еще, всё более жадно.

– Послушай, если ты всё это придумал и воспроизвёл, где будешь ты?

– А ты сама-то как думаешь? – произнёс голос губами шамана с волчьим взглядом.

В широких зрачках Сущности отразился яркий огонь костра. Шаман стал медленно наматывать на запястье её длинные золотистые кудри. Давно разбитые колени Сущности опустились на мраморный пол. Она выдохнула и неожиданно для себя вдруг открыла…

***

… глаза. Люстра на потолке показалась какой-то уж слишком большой, а свет её мягко стелился по комнате. Александра прокашлялась и выругалась. Крепко зажмурилась. Ещё немного покашляла и поругалась, а затем поднялась, опираясь на одну руку. За окном уже рассвело.

Голова уже нормально функционировала, а вот тело… с телом совсем другая история. Александра достала из пачки последнюю сигарету и отправилась пить кофе. Он показался ей горьким, обжигающим. Яркие, бурные, безумные образы сменяли друг друга в нарастающем темпе. Санька оторвала от газеты ещё один клочок, достала из кармана халата огрызок карандаша и написала: «Не смотреть перед сном порно!», затем истерично хохотнула и зачеркнула частицу «Не» тремя десятками неровных линий, а под конец щелкнула зажигалкой и бросила горящую бумажку в пепельницу.

«Какая же я всё-таки дрянь. Грязи захотелось. И как же мне теперь в зеркало или людям в глаза смотреть? Нет, нах, нах. С понедельника же забью на всё. Работа – дом, работа – дом. И никакого стыда. Никакого».

В двенадцать позвонила мать. Волновалась, спрашивала, видимо, дымчато-серая фея Елена рассказала ей больше, чем следует. Полтора года назад родители Саньки переехали в пригород, оставив дочь одну в пустой квартире, с тайной надеждой на то, что она будет приводить туда мужчин, выйдет замуж и родит им минимум двух внуков. А теперь матушка сидит и размышляет, действительно ли это была хорошая идея, если дочь находят избитую на улице. Порывалась приехать, Санька решительно отказала и заявила, что Лена всё не так поняла, что дело было в спрятавшимся под свежим снегом льде и высоких каблуках со слетевшими набойками. Падение оказалось глупым и опасным, Санька даже умудрилась удариться головой, но теперь всё в порядке. Не тошнит и не тошнило, значит, сотрясения нет. Опасные каблуки отнесла на помойку и перешла на кроссовки. Всё хорошо, мама, прорвёмся! А что с работой? С работой всё нормально, ну, возьмёт Санька недельку-две отгулов на месяц раньше официального отпуска. Самой к вам съездить? Возможно. Потом созвонимся.

Александра повесила трубку с гнетущим неприятным ощущением. Оказывается, так бывает каждый раз, когда приходится врать. Ругнулась, вспомнила про заначку «Чёрного Петра» под кухонной тумбочкой. Закурила, хотела поплакать, но не получалось. И тут на мобильнике снова заиграла «Ария», номер оказался незнакомым, но Санька всё же ответила:

– Да, алё.

– Александра? Это Саша, помните меня?

– Конечно, помню. А откуда у вас мой номер?

– Запомнил. У меня просто удивительная память на цифры. Я хотел вас пригласить куда-нибудь.

– На свидание?

– Ага.

– Тогда нам придётся перейти на «ты».

– Хорошо. Я заеду в пять.

– Буду ждать.

Санька вскочила на ноги и побежала в магазин. В ларьке купила сигарет, а в небольшом «женском» магазинчике – тонкие чёрные колготки. Дома Александра, первым делом, выровняла брови, погладила черное маленькое платье, которое должно быть в гардеробе каждой уважающей себя женщины. Дело дошло до макияжа, Санька с упоением стала рисовать подведённые тонким чёрным «Smoky eyes». Волосы убрала в кренделеобразный пучок, оставив спускаться со лба две волнистые прядки. А в довершение образа она достала чёрные замшевые сапоги до колена на высоком каблуке.

Александр приехал без десяти пять. Протянул букет из пяти белых роз, широко улыбнулся и сказал:

– Привет.

– Привет, – тоже улыбнувшись, ответила Санька и побежала ставить цветы в вазу. Сердце приятно постукивало, улыбка никак не могла сойти с лица. Она набросила лёгкий весенний плащик, похожий на тот, в котором ходила дымчатая фея, только темнее на пару тонов, звякнула ключами в замке и вышла из дома вместе со своим новым знакомым.

– Чем ты занимаешься? – чтобы начать какой-то разговор, спросил Александр, когда они забрались в его машину.

– Работаю инженером типа технолога, – улыбнувшись одним уголком губ, ответила Санька.

– Нравится?

– Не жалуюсь. А ты что делаешь?

– Как большинство сейчас, что-то кому-то впариваю.

– И тоже не жалуешься?

– Тоже не жалуюсь.

– Можно я закрою глаза? – вдруг спросила Санька.

– Спать будешь?

– Упаси, боже. Нет, немного поразмышляю. И тебя отвлекать не буду.

Саша кивнул.

Она закрыла глаза. Попыталась понять, что ей здесь нужно. Зачем такая умная рассудительная девушка как Санька позволила себя втянуть в этот глупый предсексуальный фарс под названием «свидание». «Цветы-суши-постель», в крайнем случае, «цветы-суши, цветы-кино-постель». Купила колготки, сделала причёску, накрасилась, а теперь сидишь и думаешь, о чём с ним можно говорить вне постели. Ведь это обязательно. Фильмы, игры, футбол, музыка, литература…  Работа? Учёба и недавно минувшие институтские шесть лет? Секс? Любимые позы и фишечки?

– Не хочешь попробовать поболтать о Скайриме, в котором ты всю зиму просидела? – послышался такой знакомый вечно вопрошающий глас.

Александра вздрогнула и открыла глаза.

– Проснулась, – спросил Саша.

– О, а мы уже приехали?

– Минут пять назад.

– Прости, Саш. Никак не могу привыкнуть отучиться спать в транспорте. Должно быть, с моей стороны это было сейчас так невежливо.

– Да, не, нормально. А чего ты так вздрогнула?

– Приснилось, что на руке сидит большущий таракан, – бодро соврала Санька.

Саша быстренько покурила перед достаточно большим заведением, где подавали суши.

– Хочешь, пойдём в зал для курящих? – спросил Александр.

– Но ты ведь не куришь. А мне несложно потерпеть. Тем более, если что, я ведь смогу прогуляться на улицу и глотнуть свежего воздуха и никотина?

– Сможешь.

– Вот и замечательно.

Ужин оказался приятным и совершенно нескучным. Санька рассказала о покорении просторов Скайрима, об исследовании родного Морровинда двумя годами ранее, о том, как записывала на бумажку эффекты от ингредиентов для алхимии и рисовала дорогу с Сулипунд и Пунаби. Перекинулись несколькими студенческими байками. Как сдавали, учили. Санька вспомнила, как при помощи глубокого декольте и написанной на клочке бумажки программе получила зачёт у молодого аспиранта.

На обратно пути Александра задумчиво наблюдала в окошко за вечерним Питером. Он был полон пар разной степени трезвости. У кого-то было третье свидание, а некоторые были вместе уже несколько лет. В вечернем весеннем воздухе стоял запах влюблённости. Подействовало и на Саньку. Её щёки покрылись лёгким румянцем, глаза блестели, а на губах цвела улыбка. Они остановились у её парадной, Саша открыл дверь и подал ей руку, глушить мотор не стал, чтобы не чувствовать себя глупо, если Санька не пригласит его к себе.

– Ну, я пойду, – улыбнувшись, полувопросительно сказала Санька.

Александр ловко поймал её руку и поцеловал кончики пальцев. Санька густо покраснела. Ей вспомнились другие пальцы, те, которые пахли костром, те, которые она так жадно ловила своими приоткрытыми губами.

– Пока, Саш, – сказала она и направилась к двери одна.

– Пока, – ответил он и остался один.

;
5

С покрытого мелкой молоденькой травкой холма открывался удивительный вид на зелёную долину и тёмное звёздное небо. Прямо в центре холма сидел человек в белой рубашке и наблюдал за долиной своим диким волчьим взглядом. Сущность сильно зажмурилась, закрыла ладонями лицо, стоя у подножья, не в силах ни подняться наверх, ни уйти назад. Издав жалобный всхлип, она упала на землю и свернулась в маленький клубочек.

– Что с тобой? – спросил голос.

– Я не могу так!

– Как так?

– Послушай, я не знаю. Я ничего не помню и не знаю. Кто я? Что я? Почему всё так?

– Хочу. А можно?

– А почему нет? Или ты думаешь, что так очень удобно разговаривать?

Сущность поднялась на ноги, вытерла глаза, отряхнула платье и направилась к вершине холма. Немного опасливо она села рядом с человеком с волчьим взглядом.

– Боишься?

Она кивнула и обхватила руками колени.

– Ты совсем ничего не помнишь? – спросил голос, спросил тот с волчьим взглядом.

Сущность тихо прошептала:

– Ничего.

– Наверно, так оно и лучше.

Она вздрогнула.

– Это был не вопрос.

– Я знаю, – ответил он и обнял её успевшие замёрзнуть на ночной прохладе  плечи. А она, она была готова жизнь отдать, лишь бы только это никогда-никогда не заканчивалось. Пусть даже во сне, пусть даже в фантазии.

– Ты уверена, что можно даже думать о таких сделках?

– Нельзя, я знаю.

– Зачем думаешь?

– Поцелуй меня, пожалуйста, – вместо ответа попросила Сущность.

Человек с волчьим взглядом поцеловал. Это она помнила. Это она знала. Это точно случалось и раньше. С этой мыслью он открыла…

***

…глаза. Зазвенел проклятый будильник. Она приподнялась на подушке. В комнате опять горел свет. Ныла и болела шея. Александра со злостью вытерла запястьем губы. За окном орала психованная птица.

Санька позвонила на работу и договорилась по поводу отгулов. Наступил понедельник. И нужно было обязательно придумать, чем его занять. Стараясь как можно меньше думать, Александра взяла швабру и начала уборку. Напевала какую-то песенку. Старалась отбросить мысли о признаках шизофрении. О голосах, о бреде, о сверхидеях. Сходила на кухню покурить, отковыряла кровавую корку с правой щиколотки. Потом Александра выглянула в окно. Желанного дождя так и не было. Несколько облачков грязно-серого цвета портили небесную синеву, но на что-то дельное они были совершенно неспособны. Санька осмотрелась по сторонам, а затем плюнула.

– Ненавижу утро, ненавижу вечер. Ненавижу всё, что происходит сейчас со мной, – напевала себе под нос Санька, протирая стол на кухне.

В полдень скука перевалила через максимальную отметку. Прогулка по парку выбила бы ей нафиг мозг, лазанье по интернету сводило зубы, играть тоже не хотелось, уборка по дому сводила с ума. Хотелось с кем-нибудь поговорить. Просто услышать знакомый человеческий голос, потрепаться ни о чём. Александра попыталась придумать план действий. Объектом общения могла стать та же Нюта. Можно ей рассказать о вчерашнем свидании. Всё равно ведь придётся.

Александра подошла к книжному шкафу, достала «Ламермурскую невесту» Вальтера Скотта. Не сходя с места, она погрузилась в чтения. Через некоторое время перебралась на диван, но взгляда от страниц не отрывала. И так, девушка очутилась в Шотландии, где следила за приключениями разорившегося владельца Волчьей Скалы. Оторваться была не в силах.

В шесть вечера позвонила Нюта, напросилась в гости. Санька сбегала в магазин и поджарила картошки. Подруженция заявилась в семь пятнадцать с вафельным тортиком подмышкой.

– Ну, давай рассказывай.

– А ты, оказывается, у нас сводница теперь, – буркнула Санька.

– Ну, так получилось. В субботу вечером позвонил твой Александр, сказал, что дико сторомозил и попросил твой номер. А так как ты была вся в расстроенных чувствах, я взяла на себя смелость согласиться и дать твой номер.

– Ну, молодец, – протянула Александра.

– Так ты сходила с ним на свидание?

– Сходила.

– И?

– Фу, ты какая. Неужели ты думаешь, что ели я прыгаю в койку с незнакомцами, то можно и после первого свидания давать.

– Ты его бортанула?

– Ага. Он сильно удивился.

– Не объяснишь, почему?

– Ты решишь, что я сошла с ума, – сказала Санька, пожёвывая кусок картошки.

– Давай, не томи, – улыбнулась Нюта и приготовила свои милые ушки.

– Ну, сама понимаешь, свидания – это такая штука, несколько раз сходили и уже встречаемся, а потом я и глазом не успею моргнуть, как окажусь замужем с парой спиногрызов.

– А ты разве этого не хочешь? Я думала, что просто искать лень.

– Этого моя мамашка хочет. А я, я сама не знаю, чего хочу. Любви?

– Любви? Да, на кой она тебе? Ничего хорошего в ней нет, уж поверь мне. Одна только боль и слёзы.

– Да, я знаю.

– Что-нибудь выяснила про свои кровоподтёки? – поспешила переменить тему Нюта.

– Пока нет.

– А с памятью как? Всё такой же голяк?

– Лучше. Немного.

– Хочешь поплакать о неудавшейся жизни и загубленной молодости? – на всякий случай спросила Нюта.

– Не очень, – неразборчиво хмыкнула Александра.

– Хорошо, тогда я расскажу. С утра в субботу ко мне переехала моя большая любовь.

– Навсегда?

– Тогда казалось, да. А может быть, это были лишь пустые надежды. В итоге, выходные подошли к концу. Он устал, я устала.

– А жена?

– Не знаю. Может, и не знала ничего. Мало ли, что он там ей соврал.

– Нют, ты очень расстроилась?

– Не, нормально, – попыталась сказать Анна Ралле и расплакалась. Александра отправилась в большую комнату за початой бутылкой белого вина. Впереди был вечер, полный приглушённых душевных разговоров, шоколадно-вафельного тортика, вина, сигарет и кофе. В час пятнадцать Анна улеглась на своём любимом диванчике в большой комнате, а Санька ещё некоторое время посидела в обнимку с подушкой. Так и уснула.

6

– Ты так и будешь там сидеть? – спросил тот, кто обычно что-то спрашивал в её снах. Если это вообще были сны, а там внизу действительно была реальность. Она опустила ресницы. Густая клубящаяся тьма как нежный мягкий мех укутала её тело. Сущность заурчала подобно довольной кошке. Потянулась одной лапкой, потянулась другой, а затем сдуру сказала:

– Люблю тебя.

– В каком это смысле?

– Ты даже не представляешь, какой это кайф. А можно ещё немножко шейку. Громаднейшие тебе спасибки.

– Выкрутилась, типа? – почёсывая за ушком Сущность мягкой клубящейся тьмой, спросил голос.

– Ага, – довольно заявила она и продолжила играться с тёплой и приятной тьмой.

– А чего это у меня всё тело ломит? – спросила она чуть погодя. Время не тянулось и не летело, будто вообще не существовало.

– А кто виноват, что ты засыпаешь чёрте как?

– Неужели я не хотела засыпать и возвращаться сюда? Глупо.

– Может, пойдём погуляем?

– Под яркими крупными звёздами? Затем свернём у водопада, вспугнём десяток мелких птичек, а на рассвете потеряемся в тумане. Не хочу. Надоело.

– Хочешь посмотреть на извержение вулкана?

– С настоящей лавой?

– А ты можешь представить себе искусственную?

– Нет, не хочу. Сама не знаю, чего хочу. Может, прыгнуть с парашютом? Или прокатиться на слоне? Искупаться? Точно, хочу искупаться.

Это оказалась маленькая узенькая коричневая речка. Сущность дотронулась лапкой до свежей прохладной воды. Затем отвернулась, сделала пятнадцать шагов в обратном направлении и побежала с громким звонким кличем. Нырнула, вынырнула, нахлебалась воды, сделала полтора десятка гребков и выбежала на берег. Вся дрожала, дышала неровно. Засмеялась, разбежалась и бултыхнулась снова. И так снова и снова. То погружалась в прохладную речку с быстрым течением, то грелась в лучах ласкового вечернего солнца. Но, не смотря ни на что, ей пришлось открыть…

***

…глаза. Санька чихнула три раза без какого-либо временного промежутка. Бледная после долгой зимы кожа покрылась мурашками, мокрые волосы прилипли к шее, а во рту ещё ощущался слабый привкус речной воды. Санька быстро вскочила на ноги, взвизгнула, поочерёдно ударила себя по щёкам и бросилась на подушку. Чего больше в ней было, страха или злости, понять было сложно.

«Твою мать! Чего теперь-то делать?» – три раза повторила она, будто от этого повторения могло прийти решение. Вот так, взять и прийти! Может, сгонять в пригород к родным? На свежем воздухе отогнать яркие навязчивые сны. Послушать в очередной раз, как и что она делает неправильно, посидеть с бабушкой за чаем, а наутро понять, что сходит с ума. Нет, не сейчас. Потом. Скататься на Петроградку подстричься, сходить в любимое кафе, вспомнить о компьютерной томографии рядом с первым институтом (ах, да университетом), прокатиться в родной маршрутке, где частенько спала на бравых плечах маршрутчиков…

«Ёпрстись! Кажется, образы возвращаются!»

Вернулись, только часть сознания осталась покрытой мраком, густой клубящейся тьмой. Встревоженная, всклокоченная и заспанная Аннушка вбежала в комнату.

– Что случилось? Грабят?

– Кажется, я всё вспоминаю.

– Что насчет тайного любовника?

– Не, не помню такого.

– А чего ты в такую рань вскочила? У меня ещё будильник не звенел, а ты уже в душ сгонять успела. Ладно, пойду мыться, мне в отличие от некоторых на работу пора собираться.

– Нют, – вдруг сказала Санька.

– Что?

– Я не хочу вспоминать об этих ссадинах и кровоподтёках. Может, не делать этого?

– Ну, попробуй. Правда, насколько я помню, чем больше стараешься о чём-то не думать, тем меньше это получается.

– Ладно, иди мыться, кусок философа.

– Это психология.

– Вали.

– Я и валю, – хмыкнула Аннушка и скрылась за дверью ванной.

Санька начала приходить в себя, покурила, полила Леона. Начинался обычный день обычной жизни, где сны были просто снами, парни – просто парнями, а ссадины и синяки имели логичное и абсолютно тривиальное объяснение. Всё остальное – фантазии или причуды расстроенной психики. Александра глубоко вздохнула, посмотрела в окошко, а потом села на табуретку.

Из ванной вышла Аннушка, что называется, при полном параде. Глаза, причёска, декольте. На ходу выпила утреннюю чашку кофе, оделась и убежала. Санька осталась одна в гнетущем одиночестве. Отковыряла корку с левой щиколотки. Попыталась вспомнить, когда разбила их, вышло, что во сне, когда гуляла по серой пустыне. С силой дёрнула дверцу книжного шкафа в своей комнате, за мгновение успела испугаться, представив, как все книги падают на неё. Повезло, лишь с верхней полки упало несколько листов формата А3. Далее не повезло, она увидела, что было на этих листах. Первой была акварельная картинка, выполненная в чёрных и серых тонах, она изображала узкий коридор, по которому бегала фигурка в белом платье. На второй можно было увидеть красные туфли на шпильках в клубах чёрного дыма и луже красной вязкой жидкости. Далее следовала непристойная картинка в сером мраморном храме. Был там и холм со звёздным небом. И везде красовалась её собственная подпись.

«Я сошла с ума. Окончательно шизанулась. Нарисовала и сама от себя спрятала, как заправская психопатка из голливудского триллера. Осталось найти в морозилке расчленённый труп парня с волчьим взглядом», – кусая заусенцы, судорожно думала Санька.

Морозилку проверила. К счастью, трупа там не было. Александру совершенно заворожил нож, обыкновенный кухонный нож, лежавший на столе. Она достала акварель и начала экспериментировать. Техника и цветовая гамма сейчас отошли на второй план, основную роль играла композиция, сюжет. Нейтрально-спокойные ближе к техническим, бытовые, жестоко-агрессивные, извращённо-сексуальные темы… Что называется, на любой вкус и цвет. Кормилась сигаретами, ещё в полдень перешла на заначенного «Петра». Мысли, идеи, фантазии будто рой мух летали вокруг, иногда жалили, иногда пролетали мимо.

«Так вот, значит, чем я обычно занимаюсь. Конечно, я ведь всегда сходила с ума от живописи. Гонялась по выходным в Эрмитаж, могла целый день простоять, наблюдая за уличными портретистами. Да, в таком случае без кусочка безумия не обойтись. Нормальный художник – это как-то глупо. Что ж, схожу с ума и хрен с ним. Буду это делать с максимальнейшим удовольствием».

Полная позитивных мыслей относительно своего помешательства, Александра сбегала в продуктовый магазинчик за сосисками, плавленым сыром и сигаретами. Такие походы она называла «3С». Выбегая, в дверях магазинчика налетела на какого-то парня в кожаной косухе, задохнулась от восхитительного запаха последней, быстренько извинилась и побежала обратно к своему ножу. Зажевав половину упаковки сосисок, Санька досыпала в кофеварку остатки кофе, ругнулась. Закурила, прогулялась по квартире с сигаретой в пальцах. Попыталась вспомнить, поливала ли она сегодня Леона. Не смогла, пришлось потрогать землю пальцами. Та оказалась влажной, Санька решила, что уже поливала. За окном было темно.

После окончания художественной сессии она сделала небольшой надрез ножом на левой руке. Когда-то давно в её голове плотно засела фраза из психиатрии о том, что подобные действия являются нарушением инстинкта самосохранения и представляют собой первый шаг к помутнению рассудка. А сейчас ей нравилась такая полубезумная эстетика. Ей было интересно испачкать свои руки в своей крови. В этих действия ей чудилось нечто мистическое и ненормальное. Усладив таким образом тёмную сторону своей натуры, Александра спрятала странновато-страшноватые картинки, вымыла руки, порез смазала йодом и даже перевязала бинтиком. Нож тщательно вымыла и вычистила.

Только тогда Санька легла спать, постелив чистое бельё.

7

– Привет, – улыбнулась Сущность. Страх, появившийся недавно, пропал, испарился куда-то. Голос для общения вновь воспроизвёл парня с волчьим взглядом. Он стоял к Сущности спиной и рассматривал что-то у себя под ногами. На приветствие не ответил. Серая пустыня вокруг угнетала.

– Почему он такой злой? – спросила Сущность.

– Почему я такой злой? – с вызовом переспросил парень с волчьим взглядом.

– Ага, почему? Отвечай, ты ведь умеешь говорить утвердительно, я помню.

– А, может, тебе показалось? Разве ты не на дороге к эстетичному безумию?

– Ты – моё безумие. Забыл?

– Так что с тобой сегодня случилось? – спросил он своим вездесущим голосом.

– Сегодня?

– Может, ты проснулась с мокрой головой?

– И чихала, – добавила Сущность.

– Что было дальше?

– Я нашла свои рисунки. И ещё рисовала. Потом порезала руку и измазалась в крови.

– Зачем?

– Захотелось.

– Теперь ты хочешь узнать то, о чём не помнишь?

– Хочу.

Последовало долгое томительное молчание. Потом он взял её руку и изменившимся, бесцветным голосом начал рассказ:

– Когда мы встретились, тебе было четырнадцать. В школе ты была редкой гостьей, только начала курить и воспринимала себя ведьмой. Но однажды в «Старой Книге» ты нашла нечто настоящее, обладающее силой. Ещё там имелась карандашная пометка, без которой у тебя бы не получилось правильно выполнить ритуал. Без неё он закончился бы очень быстро и закончился бы смертью. Однако тебе повезло.

– И я купила эту книгу?

– Нет, денег у тебя в тот момент не было. Ты вырвала из книжки два листика, засунула их в задний карман джинсов и пошла домой. Там мы заключили сделку.

– Какую? На каких условиях?

– Почти без условий. Знаешь, здесь время идёт совсем иначе. Я примерно тысячу лет провёл в одиночестве и был согласен на любые условия.

– Что ты такое?

– Из фольклора ближе всего к джинну. Но точно я тебе не скажу, сакральные тайны Вселенной мне не известны.

– С тех пор ты всё время был в моих снах?

– Был. Исполнял желания. Где мы только не бывали? Исследовали пирамиды Хеопса, Хефрена и Микерина. Гуляли по млечному пути. Бывали на страницах твоих любимых книг. А перед экзаменами «прогоняли» основные темы. Мне нравилось предугадывать твои желания, любые желания.

– А что случилось потом?

– А ты ещё не догадалась?

– Я не захотела возвращаться в реальность, так ведь? Я хотела остаться здесь, где передо мной был целый мир, где я могла играть любую роль, где могла дышать, чувствовать, видеть так много. Где мои мечты сбывались. Где мне было подвластно всё. Мне уже не нужна была серая убогая действительность. Так ведь.

На лице волчьего парня появился некий гибрид оскала и улыбки.

– Типа того.

– Меня разрывало на части, – уже не могла остановить поток речи Сущность, – Я сходила с ума. Я загнала себя в железные оковы логики там, а здесь отрывалась, как могла. А однажды…

–  Однажды ты сказала «Убей меня»

– И ты кивнул.

В глазах Волчьего блеснул огонёк.

– Тогда началось самое интересное. С одной стороны я не мог не подчиниться прямому приказу и, как многие подобные мне, желал его исполнить, с другой же, я хотел поиграть. Мысль об одиночестве, которое ждёт меня, когда всё закончится, в голову не приходила. Десятки раз ты оказывалась на волоске от гибели и научилась бесстрашно смотреть ей в лицо. Игра продолжалась. Пока не дошла до грандиозного финала.

– Что это была за смерть? Как я умерла?

– О, их было около десятка. С мучениями, болью, ужасами и яркими подробностями.

– Мне было страшно?

– Было.

– А потом? Как я осталась жива?

– Случилась эмоциональная блокировка. Не знаю, кто её вызвал ты или я, или же мы вместе. Ты оказалась заключена в барьере, из которого не могла выйти, я же не мог туда зайти.

– Тот коридор?

– Он самый.

– И сколько я там провела?

– Внизу прошло часа два, а здесь сто сорок два года шесть месяцев и три дня, я считал. Это всё, что ты хотела узнать?

– Это всё, что я хотела узнать, Родроар, – тихо произнесла Сущность и открыла…

***

… глаза в очередной раз наполнились солёной дрянью, чтобы вновь выплеснуть её в совокупности с истерично-визгливыми возгласами. В течение тридцати двух минут Александра позволила своему телу и духу это сомнительное развлечение. Затем отправилась в ванную. Вымыла лицо, почистила зубы. Некоторое время, а именно три минуты и двадцать четыре секунды потратила на выравнивание дыхания.

– Перед небом и землёй, перед прахом и духом, перед правдой и ложью, перед зеркалом, где отражается множество миров и времён, я объявляю, что отныне Родроар свободен. А я прошу лишь о спокойствии.

На какой-то миг Саньке показалось, что в зеркале отразился ещё один силуэт. Где-то на грани сознания. Она не стала присматриваться, прикрыла ладошками лицо, сползла на пол и прошептала: «Уходи». Где-то в квартире хлопнула дверь.

Она шла, шла как человек, которому нечего терять или желать. Вот такое оно чувство свободы. Без гнёта условностей, но с болью потери. Санька знала, что справиться, она со всем справлялась. И продолжала идти, глушила слёзы на подходе. Прикурила, затянулась три раза и сломала сигарету.

– Пора кончать, – прошептала она, оставляя полупустую пачку на скамейке автобусной остановки.

Шла дальше. Забрела в магазинчик, где потратила половину зарплаты на ярко-красные итальянские туфли. Захотелось! Шла, задыхаясь от свободы, боли и восторга. Шла дальше.

То, что казалось реальным ещё утром, отходило в небытие, начинало казаться фантастической истерией, правдоподобным кошмаром, просто сном.

– И это хорошо, – шептала она.

И шла дальше.

Не задумываясь над маршрутом, она добралась до того места, где была найдена Дымчатой Феей. «Конец истории, начало новой», – подумала Санька. Та Санька, которая была Сущностью. Она села на асфальт и закрыла глаза. Медленно, но верно начала утекать в полудрёму. Не было вопросов, не было образов. Санька улыбнулась.

А потом она рывком оказалась на ногах. Незнакомый парень в кожаной косухе держал её за руку и улыбался.

– Привет, – сказала Санька. Начиналась новая жизнь, значит, нужно было меняться самой и перестать прятаться от мира и других людей.

– Привет, – ответил парень.

Кто это был? Да, какая, собственно, разница? Новая страница новой книжки, о которой мы не узнаем ничего. Александра сделала шаг вперёд.

За несколько кварталов оттуда трижды прокаркала ворона, а некто с волчьими повадками скорчился от боли. Что-то разъедающей песчаной волной начало вписывать его в действительность. Он начал появляться на фотографиях, в записных книжках телефонов, появился в памяти людей, а сам получил новые воспоминания. Боль была такой сильной, будто с него заживо сдирали кожу. Ворона каркнула в четвёртый раз. Всё прекратилось. Он был вписан.

FIN.
23.03.12-31.05.12