Откуда что берется

      Не очень часто встречающийся у горожан глагол «дербалызнуть» получил объяснение в комедии «Печки-лавочки». Помните, как едущий на юга колхозник /Шукшин/ перечисляет филологу /Санаеву/ синонимы к выражению «крепко ударить». И получается, что ехавшая в новогоднее утро пассажирка пензенского автобуса предъявила миру свою сельскую визитную карточку, своего рода справку о происхождении.

       В свое время Владимир Даль, разговорившись с попутчиком, который представился купеческим сынком с Нижнего Новгорода, через какое-то время время поинтересовался: «А что, братец, ты говоришь не по-нижегородски и не по-купечески? Давно с Соловков-то?». Парень бросился в ноги, просил барина не выдавать его властям. Оказался он монахом, сбежавшим из Соловецкого монастыря и прихватившим что-то из монастырского имущества. В прекрасном советском телесериале «Следствие ведут ЗнаТоКи» несколько раз появляется тема идентификации преступника по его обычному, на первый взгляд, произношению. Конечно, различия в произношении и употреблении чисто местных слов и выражений и тем более диалектизмов сегодня не такие яркие, как о времена Пушкина и его друга Даля. Однако и сегодня мы по-прежнему  «окаем» на северновеликорусский манер, «акаем» по-московски или произносим мягко «г», как принято издревле на юге России и в Украине.
       Помимо нашей воли, на уровне второй сигнальной системы происходит адаптация к новой языковой среде. Прожив всего несколько лет на Дальнем Востоке и Крайнем Севере, я в отпуске в Пензе услышал от родной сестры: «Юр, а ты теперь совсем не по-нашему говоришь». Черт возьми, подумал я, со стороны-то оно виднее… И наоборот --- в центральной ли Чукотке на касситеритном прииске, на Колыме или в Елизовском районе на Камчатке такой, извините, психологичесаий и лингвистический кайф ловишь, слыша в разговоре знакомый пензенский разговорный напевный мелос, который англичане называют fall-rise и изображают графически зигзагообразной стрелкой, идущей снизу вверх, вниз и снова вверх: «Ле-е-н, ты в магазин-то пой-дё-ёшь?».

       Замечательные книги Успенского, Чуковского или малоизвестного писателя Югова помогали открывать в русском языке все новые и новые слои, тайны, почти детективные повороты. Вообще, проработав кучу лет научно-техническим переводчиком, в конце концов неизбежно начинаешь задавать вопросы: «Почему так?», «Откуда взялось такое выражение?», «Что это значило раньше?». А уж когда занимаешься литературным переводом, тут без накачки лингвистических мускулов не решить даже простую задачу. Английский поэт и мой давний друг Алан К. Браун попросил перевести что-то из Асеева. Я засел за подстрочник и вскоре наткнулся на разинский клич «Сарынь, на кичку!». Так на Волге брали на абордаж купеческие суда. Дав английский вариант, означающий нечто среднее между «Вперед!» и «Даешь!», я отправил весь подстрочник в Ньюкасл-на-Тайне, но на душе скребли филологические кошки. Перевод по догадке --- не всегда лучший выход из положения.

      И вот магаданский приятель кандидат геолого-минералогических наук дал на выходные остродефицитного в ту пору Даля. И я почти все 48 часов посвятил поиску жемчужных зерен в сказочных эалежах «Толкового словаре живого великорусского языка». 
    
       Ну и после непродолжительных поисков выяснилось, что «сарынь» --- команда корабля, а «кичка» --- всего лишь корма. Разинские молодцы, таким образом, приказывали морякам собраться на корме, не оказывать сопротивления и предоставить речным пиратам по-свойски разобраться с хозяином корабля и капитаном.

       «Славное море, священный Байкал…». Прекрасные слова, пока все понятно. «Славный корабль, омулевая бочка». Омуль --- такая вкусная байкальская рыба. «Эй, баргузин, пошевели вай вал, молодцу плыть недалечка!». В шутку, на пари предлагаешь друзьям разгадать эту задачку и радуешься своему «всезнанию». Редко кто отвечает, что баргузин --- не национальность, а северо-восточный ветер на Байкале, а вал --- это не руль или иная деталь оснастки, а всего лишь волна!

      И попутно буквально в каждой словарной статье, на любую букву алфавита натыкаешься на все новые неожиданности, интересности, занимательные значения. По-пензенски наречие «валяшки» означало, оказывается, «бегом». Глагол «отвалить» --- это то же самое, что «бежать». И, следовательно, сегодняшнее грубое «Отвали!» --- синоним повелительного наклонения «Беги!». И тут же прилагательное «валкий» --- падкий, склонный, пристрастный. Пример: «Валка муха к меду». Оказалось, что «влазень» --- это всего-навсего «зять», который влезает в новую семью и еще должен доказать свою пригодность и надежность в качестве члена семьи.  Некоторым черным юмором отдает вполне специальный термин «выстилка» --- наказание розгами.

       Потом было знакомство с потрясающим словарем немца Фасмера, дотошно изучавшего происхождение русских слов. «Толковый словарь русского языка» под редакцией Ожегова и Шведовой и сегодня помогает мне в каждодневном личном ликбезе. Но словарь Даля остался чем-то вроде первой любви.