У короля ослиные уши!

Она плачет, а мне  почему-то не хочется подойти, обнять и утешить. Да и что значат ее слезы? Недавно пришла ко мне на кухню в слезах: услышала по телевизору, что в Томске, где живут ее родственники, был смерч и снес половину города. Поплакала немного, легла и уснула. Я закончила приготовление обеда, вошла в Интернет. Смерч был, но не в Томске, там все нормально, моя племянница появилась на своей страничке в «Одноклассниках».

Уже три года, как только я перестала работать, она почти не выходит из дома, не заходит в магазины, не знает,  сколько  что  стоит, слушает только,  что «передают» по телевизору. Считает, что у нее большая пенсия, она чуть ли не содержит меня и моего сына. Пенсия большая по сравнению с другими, она вдова участника войны, инвалид второй группы, ей за 80 лет. Но ей нужны обязательно каждый день котлеты из лучшего натурального мяса, фрукты (киви, груши, мандарины – других не ест), изюм, курага, мед, натуральное молоко, большой полиэтиленовый пакет лекарств и прочее, прочее, прочее…   Еще надо платить за трехкомнатную квартиру, нанимать людей, чтобы устранять постоянно возникающие неисправности.  Ни одна из фирм, исправно собирающих с нас деньги за обслуживание, делать этого не хочет, сын разбирается только в компьютерах и живет в своем виртуальном мире.  А я всего лишь женщина и теперь тоже пенсионерка, но решать все вопросы по содержанию семьи и квартиры приходится мне.

Но сколько же можно об одном и том же! Не послушала мать, приехала сюда. А могла бы жить там. Мария все время хорошо жила, и она бы так жила.  Да замечательно жила! С первым мужем – пьяницей разошлась, второй умер от рака. Сын выпивает, жена ему изменяла. У дочки Светы вроде бы сейчас все хорошо, но тоже не с первого раза. Племянники сплошь алкаши и дебилы.  Живет в доме без удобств, топит дровами, с огородом возится. Дети в Томске, приезжают нечасто, все сама.

А она сидит перед телевизором: «Ой, давление поднимается!» Глотает таблетки, стонет на всю квартиру, звонит соседке, чтобы пришла, измерила ей давление. Тонометр у меня есть, но говорю, что неисправен, иначе придется каждую минуту мерить и вызывать скорую помощь. Они приезжают, выслушивают в очередной раз, что у нее всегда 120 – 80 было, не находят ничего серьезного, передают вызов участковому врачу. Врач приходит, выписывает  новые лекарства. Я ей каждый месяц полиэтиленовый мешок лекарств покупаю, она просит что-то посильнее. Нитроглицерин пить не хочет: «К нему привыкают». Ей 88 лет, мне за 60, здоровье у нее лучше, чем у меня. Неизвестно кто кого переживет и кого надо  больше жалеть, она, безусловно, считает, что жалеть надо только ее.

Ничего доказать ей невозможно, не поймет. Да и зачем? Себе дороже. Но ведь копить и держать все в себе тоже уже невозможно. Жаловаться некрасиво, кому нужны мои беды, у каждого свое. Вот и остается, как в сказке, выкопать ямку и крикнуть в нее: «У КОРОЛЯ ОСЛИНЫЕ УШИ!» Кому потом сыграет дудочка, сделанная из тростинки, выросшей из этой ямки? Какая разница?

Вот опять о том, что напрасно приехала, жила бы в Сибири. Ну да, нашла бы мужа пьяницу, пили бы вместе, орали друг на друга, дрались, потом целовались. Отец так не мог, убегал от скандалов, искал отдушину в работе, с друзьями, за Волгой. Потом соседка появилась, скользкая, прилипчивая, но ласковая. В это время он уже пил, не мог не пить. И Славка, мой старший брат, пил. А я родила без мужа Алешу, Алеша заболел. Отец перед смертью мне сказал: «Зачем ты вернулась из Коврова?» Он меня не мог оставить, от нее бы ушел. В результате ушел от нас всех, на тот свет с петлей на шее. А она так и не поняла, что любовь не требуют, не вымогают.

Теперь она требует любви у меня, а я не могу ее дать, может быть потому, что слишком требует. Да не желаю я ей смерти, пусть живет, но сколько можно лезть в мою жизнь!  Давно ли шипела при появлении Сашки: «Пришел, сволочь!», сейчас бежит ему навстречу, начинает делиться своими воспоминаниями. Одно и то же в две тысячи первый раз! Или о том, что «передавали» по телевизору. Смотрит один канал с утра до вечера и верит всему, что там говорится. И ведь не скажешь, что из ума выживает -  как можно потерять то, чего не было? Неужели и я такой же стану? Надеюсь не успеть, да и характеры у нас всегда были слишком разные. Как у нее с отцом.

С сыночком они были больше похожи, с ним она не захотела жить после смерти отца, умоляла на коленях, чтобы я отдала ему дом. Пожалела ее, отдала. Слава пропил все, что от отца оставалось, и перерезал себе вены. Дом она продала за бесценок, мой Алеша много лет жил в подвальчике дома бабушки жены. Мне сейчас из своей комнаты лишний раз выходить не хочется, тут же начинаются нарочитые стоны, кряхтение, жалобы. Ухожу куда-то, уезжаю – звонки один за другим: «Где ты? Когда вернешься? Ничего не случилось?» Куда бы меня Алеша послал, если бы я стала поминутно названивать: «Ты еще не сдох? Тебя еще не убили?»

Павлика она любит: «Любимый мой! Драгоценный!» А сколько сил приложила к тому, чтобы не было у меня второго ребенка! Я не просила у них помощи, просила только оставить меня в покое. Могла бы раньше родить, хотя бы в 34, в 38 все-таки поздновато, тяжело было. И перестройка началась к тому же, пришлось уйти из воинской части, несколько раз поменять место работы. Она орала и скандалила, Тамару обвиняла в том, что сорвала меня с места, предложив другую работу. А как бы иначе я их двоих подняла? Не на ее же пенсию! На двух работах работала, огороды держали в разных местах. И она работала на огородах, только тащила все Славе на пропой.

А сколько было скандалов из-за тетки, сестры отца! Ненавидела, вспоминала обиды 50-летней давности. Тетка к нам уже давно не ходила, ее сын Сережа тоже перестал, так еще и я к ним не имела права ходить. Чаще всего я не говорила куда иду, если она узнавала, обязательно устраивала скандал.  И всем рассказывала, какая она несчастная, прожила 13 лет со свекровью.  Я с ней уже 26 лет живу, кто несчастнее? Если мне кто когда-то помогал, так только Сережа, не Слава же! Нет давно ни тети Нины, ни Сережи, остались только мои сыновья, и это самое дорогое, что есть у меня в жизни.

Мне не хватает юмора тети Нины, гитары Сережи, доброты и понимания отца. Они ни о чем не просили, ничего не требовали, но я их любила. Наверно и она любила по-своему отца, любит меня, только это любовь лианы – обвивается и душит, душит. Отец не был слабым человеком, был сильным и добрым, но его добротой пользовались все, кому не лень, особенно под конец жизни. Слава и почти в пятьдесят считал, что родители должны ему помогать, а он никому ничего не должен.

Да не жалуюсь я! Не такая и несчастная! Просто крикнула в ямку: «У КОРОЛЯ ОСЛИНЫЕ УШИ!» И необязательно делать дудочку.