Не герой, но личность выдающаяся

Не герой, но личность выдающаяся

День 14-ое июня 2013-го года надолго запомнится любителям книжных новинок, присутствовавшим на презентации 2-х томного исследования «Фёдор Богатырчук. Доктор Живаго советских шахмат». Эту сенсационную работу представлял в одесском Пресс-Центре Национального союза журналистов Украины её автор – известный русский писатель и историк Сергей Борисович Воронков. Более двадцати лет своей жизни он посвятил изучению архивных материалов и поиску свидетелей жизненного пути выдающегося украинского рентгенолога и шахматиста, вычеркнутого коммунистической властью из истории СССР, попутно анализируя развитие советского шахматного движения. Презентация была достойно организована, и на ней собрались не только одесситы, но и гости из столицы. Труд свой Сергей Борисович Воронков написал в стиле, напоминающем монументальный историзм, когда путь индивида рассматривается с дистанций иерархических и временных.
 
Судьба Федора Парфеньевича Богатырчука, родившегося в Киеве до революции 14 ноября 1892 года и прожившего до девяноста двух лет, удивительна. Он покинул навсегда свою родину в пятидесятилетнем возрасте, будучи перспективным учёным-рентгенологом и известным шахматистом. Богатырчук ещё до революции вошёл в число ведущих спортсменов Украины, а затем пробился в когорту сильнейших игроков СССР, завоевав в 1927-ом году звание чемпиона страны (он поделил 1-2 места с Романовским, однако матч между ними не состоялся из-за материальных неурядиц). Сергей Борисович Воронков провёл расследование и, выяснив подробности конфликта, привёл их в первом томе «Доктора Живаго советских шахмат».  В конце двадцатых годов известный деятель советского шахматного спорта Валерьян Евгеньевич Еремеев отметил в своём «Спутнике шахматиста», что, играя в киевских турнирах, «Богатырчук нередко становился выше Боголюбова…», а в «… незаконченном в Мангейме (1914 г.) главном турнире Б. (Богатырчуку) было обеспечено 4 место». За успех на II Всероссийском турнире в 1923-ем году (делёж 3-5 мест с Дуз-Хотимирским и Ненароковым) учёному-рентгенологу присвоили звание мастера.
   
Своё отношение к диктатуре большевиков Богатырчук дал в статье «Имеющий уши, да слышит»: «Я принадлежу к категории тех интеллигентов, которые после большевистского переворота 1917 года не бежали… Мы еще были во власти иллюзий, многие из нас верили в эволюцию советской власти, многие предсказывали с точностью не только лет, но даже месяцев крах диктатуры, большинство же руководилось известным нашим «будь что будет». Молот и наковальня в трогательной комбинации с застенком и плахой нас скоро вылечили, и мы замкнулись в футляр «советского человека», душа которого не открывается даже самым близким людям… Мы были в положении подопытных кроликов, посаженных в одну клетку с удавом: с безропотной обреченностью мы ждали своей очереди быть раздавленными и съеденными безжалостным Молохом так называемой «революции», но на самом деле террора и насилия».

Безжалостный молох ударил по нему в 1935-ом году после выигрыша партии у Михаила Ботвинника на 2-ом Московском международном турнире, хотя не выиграть после решающей ошибки ленинградца (неправильного отхода королём) мог разве что очень слабый шахматист без разряда. Играть в следующем международном 3-ем Московском турнире Фёдору Богатырчуку не пришлось – Н. В. Крыленко,  возглавлявший шахматную организацию СССР, сделал ставку на молодых шахматистов (молодняк). В книге «Доктор Живаго советских шахмат» приводится комментарий Фёдора Богатырчука: «В Третий  Международный турнир я приглашения не получил. Имею основания думать, что в этом неприглашении не последнюю роль  играли угрожавшие стать хроническими мои выигрыши у Ботвинника, шахматной карьере которого советское правительство столь усиленно способствовало».
 
В его  мировоззрении любовь к свободе и неприятие всякой несправедливости заставляли критически относиться к советскому общественному мнению. Летом 1936 года в центральном органе УКП(б) была опубликована клеветническая статья «Растратчик народных денег» за подписью  трёх известных шахматистов – Поляка, Погребысского и Константинопольского, в которой утверждалось, что глава Всеукраинской шахматной секции виновен  в растрате средств, выделенных на организацию городского шахматного клуба, а также организацию за их счет гастролей экс-чемпионов мира Ласкера и Капабланки (Фёдор Парфеньевич считал ошибочно, что материал «Зняти гальма з шахового руху на Українi»  появился летом 1937-го).
Богатырчука вызвали для дачи объяснений в отдел пропаганды УКП(б), и он смог убедить начальство в абсурдности этих обвинений (гастроли финансировались Москвой), однако услышал следующее: «Знаете, товарищ Богатырчук, и напечатание статьи в газете, и другие проявления недовольства вашей работой явились результатом того, что вашему политическому облику наша общественность больше не доверяет. Возьмем, к примеру, ваш выигрыш у Ботвинника в турнире 1935 года. Мы знаем, что у вас в турнире было плохое положение и что вы знали, какое громадное значение для престижа СССР являлось бы получение Ботвинником единоличного первого приза. И, несмотря на это, вы приложили все усилия, чтобы эту партию выиграть».

После ареста коллег рентгенологов Фёдор Богатырчук находился в постоянном  ожидании, что за ним  тоже придут, и договорился с женой о  секретном знаке: она должна была выставить на балкон цветок в случае прихода нежеланных гостей. Избежать плахи помогала изобретательность, и во втором томе Сергей Борисович Воронков приводит показательный пример из воспоминаний Богатырчука: «Мои виды на благополучный исход из обкома уменьшались с каждой минутой, и я пустил в ход свой последний козырь. Признав свои ошибки в случае с Ботвинником и в случае с ленинградскими шахматистами (Боже ж мой, как спокойно у меня на душе, что сейчас, в свободной стране, я уже не должен быть в положении ученика начальной школы и признаваться в плохом поведении!), я пояснил свои ошибки тем, что теперь перегружен научной работой; я указал, что имею ряд специальных научных заданий по диагностике и лечению рака, которые мне дал академик А. А. Богомолец, директор института, в котором я работаю. Упоминание имени всесильного тогда Богомольца спасло меня».

В это страшное время спасала «Доктора Живаго советских шахмат» и целеустремлённая работа над докторской диссертацией, о чём, конечно же, было известно карательным органам.  В 1940-ом году Богатырчук успешно защитил докторскую  диссертацию и спустя много лет написал так об этом событии: «Звание не давало мне никаких материальных преимуществ, но теперь я утвердил себя в научных сферах. Частое появление моего имени в газетах в связи с шахматами давало многим основание думать, что я из-за игры забросил медицину. Теперь они увидели, что это не так и что наука для меня на первом плане».
 
А на пороге уже была война, поломавшая все его планы...

Насквозь лживый сталинский режим, опиравшийся на силу и абсолютно не уважавший человеческую жизнь, был Богатырчуку ненавистен, и по его признанию липовая справка помогла остаться в Киеве, избавившись от принудительной эвакуации, когда угроза захвата города немцами стала реальной. Однако уже спустя десять дней после оккупации аресты и расстрелы в Бабьем Яру развеяли иллюзии о приходе освободителей у украинских националистов и у Фёдора Богатырчука, относившегося к ним с симпатией. Историк Станислав Кульчицкий объясняет провалы Красной Армии в начале войны не только военной и экономической неподготовленностью, и это отметил Никита Китайгородский (Николай Фузик) в своей статье: «Потери 1941 года были неизмеримо больше, чем два года спустя – в плен врагу сдавались целые воинские части. И лишь когда советские люди на собственном горьком опыте познали сущность гитлеризма, и ненависть к врагу стала всенародной – тогда и произошел коренной перелом в войне».

Богатырчуку сообщили о секретном приказе, по которому планировалось уничтожение всех психических больных, и он немедленно связался с главным врачом Кирилловской психиатрической больницы, который подтвердил эту информацию. Однако спасти людей не удалось: больница была изолирована отрядом СС. Усилиями Фёдора Парфеньевича удалось возобновить в Киевском университете работу медицинского факультета -   оккупационные власти боялись вспышек эпидемий. Он согласился организовать Украинский Красный Крест в надежде помочь голодающим военнопленным, но содействия немцев в создании независимого украинского государства не ожидал и оказался прав. Спустя несколько месяцев УКК был закрыт, а его председатель Богатырчук оказался в гестапо. За отсутствием состава преступления профессора спустя две недели отпустили на волю, и после освобождения он возглавил Институт экспериментальной медицины. В начале 1943 Фёдор Парфеньевич выехал по делам института в командировку в Берлин, где впервые познакомился с генералом Власовым.
О встрече с генералом-«предателем» и своей посильной борьбе за освобождение народов России он подробно описал в книге «Мой жизненный путь к Власову и Пражскому манифесту» (Сан-Франциско, 1978 г.).
 
Во втором томе в главе «Преступление и покаяние» Сергей Борисович Воронков приводит известное письмо чемпиона Праги Людека Пахмана «Шахматы и коммунизм» - «Ответный удар чешского чемпиона!» и его переписку с «Доктором Живаго советских шахмат». Коммунист Пахман признается впоследствии, что «К сожалению, его поведение и взгляды я понял значительно позже». Открытым остался вопрос, знал ли Богатырчук, что Андрей Власов являлся агентом Лаврентия Берии, и что этот кровожадный палач тоже боролся за освобождение народов России, но, скорее всего не по собственным убеждениям.
 
Богатырчук хорошо понимал, что сулила ему жизнь в Советском Союзе после войны: ««Что бы нас всех ждало, если бы мы решили остаться? В лучшем случае – продолжение прежнего беспросветного существования, да еще с клеймом «фашистского прихвостня». В нашем с женой возрасте на такое будущее еще можно было бы как-то пойти, но для молодых бегство из советского рая сулило шанс найти свободную жизнь в свободной стране».