Даниил галицкий в стане хана батыя

« В год 6758. Когда Могучий прислал своего посла к Даниилу и Васильку, бывшим в Дороговске, говоря: «Дай Галич!», Даниил сильно опечалился, потому что не укрепил городов своей земли, и, посоветовавшись с братом своим, сам поехал к Батыю, сказав : «Не отдам половину отчины своей, поеду к Батыю сам!»
( Из галицко-волынской летописи)
Страна родная, нет свободы,
Властитель, но без прав.
Закрыты выходы, проходы,
Власть хан Батый забрал

Один у короля остался путь,
Седлать коня, покинуть край,
Хоть в очи смерти заглянуть,
Но нужно посетить Сарай.

Иного выхода не видит князь,
То бишь, Галиции король
Пускай в Сарае ожидает казнь,
Пускай его прольется кровь

Он должен защитит потомков,
Он руку хана отведет,
Пусть будет с нищею котомкой,
Но жизнь свободную Галиция
ведет.

А может быть и ждет успех
Пусть власть и подневольная,
Такой мираж теперь у всех,
Но ведь живут довольные

Когда ему сопутствовал успех,
Как Ватикан тогда старался…
Все обещанья папы – блеф,
На зов о помощи  не отозвался,

В раздумье тянется дорога
Знакомое так изменило вид
Нетронутых окрестностей немного,
И головешка кое-где дымит.

Красу полей не замечают предки,
Живя средь ужасов войны,
А мир, покой бывали редко.
Земли красоты не видны,

Остановился в Киеве на отдых,
Молебен Богу отслужить,
Еще бы день побыть он смог бы,
Но жизнью нужно дорожить

Батый не любит опозданий,
И так придется много лгать,
Придумать массу оправданий
Чтоб ханский гнев хоть
Как ни будь унять.
А в Переяславле – татары,
Затем и встреча с Куремсой,
Увидел князь среди монголов
свары,
Сильнее стал болеть душой.

Ведь дьявол ими обладает,
И кровопийство, волшебство,
Что князя у Батыя ожидает?
Прошло сквозь это большинство

Один там голову оставил,
Другой вернулся с ярлыком,
Тот одолел, кто мог лукавить,
Кто лучше ладил с языком.

Вот и Сарай. Начало дня,
Повсюду в суете монголы,
Кто сбрую чинит, кто коня
Гулять пускает в чисто поле.

Кругом кибитки и шатры,
Рядами строго, как попало.
У входа к хану жгут костры,
В них пламя буйно полыхало.

Язычник хан, и многи боги:
Луна, ярило, куст, огонь.
Князь оробел, не держат ноги,
Падет на землю, только тронь.

Чтоб мысли гнусные ушли,
Его между костров проводят,
Потом, согнувшись до земли,
Он сам в шатер Батыя входит,

Шаг сделал, на колени стал,
И в ноги кланяется хану,
Потом по знаку хана встал,
И смотрит в очи ему прямо.

На одеялах тот сидит,
На нем одет халат парчовый,
Спокойно, тихо говорит.
О деле не сказав ни слова:

« Что раньше не был - это плохо,
Сейчас пришел, - то хорошо.
Прибыл сюда своей охотой,
Часть испытания прошел.

Ты вьешь ли наше молоко?
Кумыс ли пьешь кобылий?
На сердце князя нелегко,
Но сохраняет волю, силы:

«Кумыс я до сих пор не пил,
Но выпью, коли ты прикажешь!»
С кумысом чашу пригубил,
Потом всю выпил махом, сразу.

«Ты наш теперь – татарин,
Тут погости и отдохни,
Ты изучи свод наших правил,
Полезно проведешь тут дни…

И помни, князь, я не шучу,
Зарезан будешь, как баран,
Когда доносы получу,
Ты мой мурза, а я – твой хан.!»

Князь Даниил к Баракчинове,
Любимейшей из ханских жен,
Вновь унижения на слове,
И вновь на деле унижен.

К ногам приник, башмак целует,
Готов на все, чтоб уцелеть,
Он слышал, как она лютует,
Не одного послав на смерть.

Ведь до него Мстислав был
Рыльский,
Не то сказал, велел сам хан,
Без проволочек лишних,
Зарезан Рыльский, как баран.

«О, злее зла татаров честь.
Владея Киевом, Волынью,
Холопом пребываю здесь,
И вкус вина мне стал полынью»

Ярлык получен на княженье,
Отпущен ханом на Волынь,
Но не забудет унижений,
Нет, не рассеются, как дым