Изобретатель и актриса. Уильям Сароян

В доме на другой стороне аллеи жил-был мальчик и 2 его старших сестры. Иногда он хорошо к ним относился, а иногда ему казалось, что в его жизни не случалось ничего хуже, чем они, потому что они всегда приходили в его двор так, как будто двор был их собственный.
Они носили фамилию Шэхади, и сестры звали мальчика «Пэдди». Пэдди называл старшую сестру «Белли», что вызывало в ней ненависть, так как по-настоящему ее звали Белл, а другую сестру он называл «Дейз», хотя ее настоящее имя было, конечно, просто Дейзи.
Белл всегда наряжалась в старые мамины платья и спрашивала, похожа ли она на Аву Гарднер или Мэрилин Монро или на еще какую-нибудь актрису, которую она недавно видела в кино, но, конечно, она никогда не была на них похожа. Она всегда выглядела, как Белл, которая не была похожа ни на кого на прекрасной зеленой земле Господа Бога. Но она не думала больше ни о чём, ей хотелось быть девушкой, великой девушкой, очень великой девушкой, как Мэрилин Монро.
Однажды, когда Пэдди пришел во двор, он сказал: «Джим, угадай, кем собирается стать Бэлли?»
«Откуда я знаю?», - ответил Джим. Он всегда был немного удивлён и раздражён тем, как Пэдди набрасывается на людей и задает какой-нибудь глупый вопрос своим пронзительным нервным голосом. Уже несколько раз, когда Джим как раз собирался что-нибудь изобрести, он подпрыгивал, услышав голос Пэдди, но позже, примерно год спустя, он перестал подпрыгивать и уже не раздражался так сильно.
«Актрисой, - сказал Пэдди.  – Она собирается на сцену. А Дейз не собирается».
Джим снимал сухие чёрные оболочки с грецких орехов, которые падали с дерева на заднем дворе. После того, как оболочки были удалены, орехи можно было разбить молотком. Они были твердыми, но стоило только пробиться через толстую скорлупу, и внутри была мякоть, уложенная таким совершенным образом, что нельзя было даже догадаться о том, как это было сделано, и она была самой вкусной вещью в мире. Именно это заставляло Джима проделывать весь этот труд и пачкать руки чёрными оболочками. Дерево было старое. Оно приносило множество орехов каждый год. В гараже хранился урожай 2-3 прошлых лет. Его мать как-то заговорила о том, чтобы использовать их в качестве топлива, потому что их было так много, и никто их не ел, но Джим сказал ей, что они были ему нужны. Он собирался очистить их и съесть, но, конечно же, не мог найти время для этого, и его мать то и дело жгла орехи. Из них получался прекрасный огонь, но он не любил, когда их жгли. Он хранил оболочки и пустую скорлупу в коробке, подальше от матери, и не хотел, чтобы она сожгла все орехи. Такие вещи не жгут.
«Что ты делаешь?» - спросил Пэдди.
«Чищу орехи», - ответил Джим.
Пэдди дюжину раз видел, как Джим чистит орехи, но каждый раз задавал этот вопрос, как будто Джим действительно узнавал из устройства орехов что-то такое, что поможет ему изобрести что-то и стать самым богатым человеком в мире. Джим всегда задавал этот вопрос, как будто это было что-то совсем новое.
«Я могу тебе помочь?» - спросил Пэдди.
«Конечно, но ты испачкаешь руки».
«Это неважно».
И вот, Пэдди Шэхади сел под деревом на заднем дворе у Джима и начал снимать оболочки с орехов.
«Сколько их у тебя?» - поинтересовался Пэдди.
«Гараж почти забит ими», - ответил Джим.
«Ты собираешься почистить их все?»
«Ну, я чищу сколько-то и откладываю, - ответил Джим, - и потом, когда я хочу расколоть их, они уже чистые и готовые. Если ты будешь раскалывать их неочищенными, ты не сможешь сделать этого правильно и испортишь всю мякоть».
«Можно мне разбить этот и съесть?» - спросил Пэдди.
«Конечно, - ответил Джим, - но не повреди руку».
Пэдди уже повреждал руку 2 раза, 1 раз – очень серьезно, тогда даже сама миссис Шехади пришла во двор и начала допытываться у Джима, как это могло произойти. Джим рассказал ей, и тогда она спросила, были ли мама Джима дома, и он ответил, что её нет дома, и тогда она спросила, как отец Джима был убит на войне, и стояла над ним целый час, мешая работать. Она была большой женщиной, почти такой же большой, как борцы, которых он видел на ярмарке прошлым летом, но состояла в основном из жира. В то же самое время, она была нервной и постоянно хотела знать, когда прожиточный минимум понизится до прежнего уровня.
Однажды Джим услышал, как миссис Шэхади задала этот вопрос его маме, и его мама ответила, что не знает, и это не помогло миссис Шэхади, и она долго после этого не могла придумать, о чём бы ещё спросить. В тот раз, когда она пришла спросить о поврежденной руке Пэдди, Джим ответил, что Пэдди повредил руку, разбивая орехи. Затем она спросила, не толкнул ли Джим Пэдди или что-то в этом роде, и Джим рассердился и ответил, что он не только не толкнул Пэдди, но дюжину раз показывал ему, как нужно правильно разбивать орехи, чтобы не попасть по руке.
Но Пэдди всегда попадал по руке, хотя бы чуть-чуть. В тот раз, когда он серьезно повредил руку, он вскочил с воплями, подпрыгивая на месте, и повторял: «Я разбил руку! Я разбил себе всю руку!» Он тряс рукой, подпрыгивал и бегал кругами, но, наконец, расплакался, начал ругаться и обвинять Джима, говорить, что это была его вина, и потом побежал домой. Дом был рядом, и Джим слышал, как он жаловался матери, которая говорила ему множество глупых слов, чтобы облегчить боль и заставить его забыть.
«Я не задену руку, - сказал Пэдди сейчас. – Она говорит, что будет как Ава Гарднер. Знаешь? Как она лежит на тигровых шкурах? Она сейчас лежит на линолеуме».
«На каком линолеуме?»
«На кухне, - ответил Пэдди. Репетирует. Ей не разрешают репетировать в гостиной, поэтому она репетирует на линолеуме. Она использует коробку из-под крупы вместо подушки. Дейз подает ей реплики, чтобы она могла научиться говорить, как Ава Гарднер».
Пэдди положил очищенный орех (который он очистил неправильно) на валун, который по размерам напоминал баклажан, и осторожно придержал двумя пальцами. Затем он взял молоток, а Джим следил за каждым его движением, чтобы успеть помешать ему разбить руку, если он будет действовать неправильно. Пэдди ударил молотком по ореху и разбил его, но не напополам, не по той линии, которой соединялись створки, хотя Джим много раз говорил ему о том, что ударять надо именно по этому месту. Пэдди раздробил орех и слегка задел пальцы, но не сильно, не настолько, чтобы вскакивать и кричать. Пэдди просто уронил молоток, собрал осколки ореха в правую руку и тряс другой рукой, пока боль не стихла. Затем он перенес содержимое в левую руку и начал выбирать из осколков что-нибудь съедобное.
Джим тоже расколол 1 орех, чтобы есть вместе, и Пэдди сказал: «Бэлли обязательно хочет быть красивой и знаменитой. Еще она хочет быть богатой и утонченной. Она говорит, что если будет понемногу  репетировать каждый день, она сможет. Она заставляет Дейз входить и выходить из кухни и подавать ей реплики, как слуги, как мужчины, которые приходят навестить Аву Гарднер, как её старый отец, как её бедная сестра, как все остальные, так, чтобы Бэлли могла лежать на линолеуме и отвечать ей».
«А что Дейз говорит ей?», - спросил Джим.
«Ну, ты знаешь, - сказал Пэдди, - один раз Ава или кто-то еще говорит: «Я больше никогда не хочу видеть вас», когда старая мама пришла просить её вернуться домой. Они были одиноки или что-то в этом роде. Ну вот, Дейз входит и говорит: «О, дочь моя, вернись домой! Ты нужна нам!» А Бэлли отвечает ей: «3 года назад вы вышвырнули меня из дома. Я больше никогда не хочу видеть вас». И всё такое».
«Я разобью этот орех для тебя», - сказал Джим. Он расколол орех точно напополам и затем расколол каждую половинку, вынув содержимое чистым и неповрежденным. Он отдал мякоть Пэдди, затем разбил еще 1 орех для себя.
«Она собирается на сцену, - сказал Пэдди. – Она послала меня сюда, чтобы спросить, можно ли ей воспользоваться гаражом как сценой».
«Каким гаражом?» - спросил Джим.
«Этим, - ответил Пэдди. – У нас же нет гаража, у нас есть только сарай, забитый всяким хламом. Можно ей воспользоваться гаражом как сценой?»
«Когда?» - спросил Джим.
«Ну, - сказал Пэдди, - сейчас, я думаю. Она загораживает дорогу на кухне, и маме это не нравится. Ей надо её обходить, и иногда она останавливается и слушает, как они обмениваются репликами. Бэлли говорит, что она не может репетировать, когда мама стоит над ней с недовольным видом. Можно я пойду к ней и скажу, что ты разрешаешь?»
«Конечно», - ответил Джим.
Пэдди вскочил и побежал к дому на другой стороне аллеи.
Джим не возражал против таких соседей, но иногда они всё же казались ему невыносимыми, потому что он ни в чём не мог им отказать или попросить приходить пореже, потому что это мешало ему думать о многих вещах, особенно об изобретениях. Но теперь он с нетерпением ждал сестер Пэдди, чтобы посмотреть, как Бэлли репетирует, чтобы идти на сцену.
Он пошёл в гараж, чтобы по-новому посмотреть на него и представить, можно ли использовать его как сцену. На одном конце гаража стояло около дюжины коробок из-под яблок, наполненных грецкими орехами. На другом конце лежала старая сломанная мебель, кастрюли и сковородки и несколько коробок с журналами, книгами и прочей ерундой.
Он ещё был в гараже, когда Пэдди просунул голову вовнутрь и сказал: «Она спрашивает, можно ли нам войти, Джим».
«Конечно», - ответил Джим.
Тогда Пэдди, Бэлли и Дейз по одному  вошли в гараж. Бэлли была полностью одета в черное и пыталась играть, как большеглазая, печальная и задумчивая Ава Гарднер или кто-то ещё, а Дейз стояла рядом, наполовину восхищаясь и наполовину не понимая, как к ней относиться.
«Что ж, - сказала Бэлли, - я думала об этом месте. Это – моя комната. Я богата и лежу здесь на тигровой шкуре. Но я печальна, потому что у меня так много денег и нет детей. И тогда, когда я лежу здесь, кто-то должен постучать в дверь. Это должен быть мужчина, который слышал обо мне. Я говорю: «Да?». Тогда ты, Джим, входишь».
«Я? – спросил Джим. – Пусть лучше Пэдди. Я просто посижу здесь, очищу ещё несколько орехов и посмотрю».
«Будет намного лучше, если это сделаешь ты, Джим, - сказала Бэлли. – Дейзи будет моей горничной. Если я захочу увидеть своих тигров, она приведёт их, или если я захочу съесть несколько китайских орешков, она принесёт их на золотом блюде».
«Я просто посижу и посмотрю», - сказал Джим.
«Можно мне лечь на этот старый диван?» - спросила Бэлли.
«Конечно», - ответил Джим.
Бэлли вытянулась на диване и погрустнела. Не переставая быть грустной, она сказала: «Стань там, Дейзи, и жди, пока я захочу увидеть моих тигров. А ты, Пэдди, выйди и через минуту постучись».
«А что мне надо говорить, когда я войду?» - спросил Пэдди.
«Вы – знаменитая мадам Антуанетта де ла Тур?», - подсказала ему Бэлли.
«Мадам кто?» - спросил Пэдди.
«Антуанетта», - повторила Бэлли печально.
«Антуанетта».
«Де ла Тур», - повторила Бэлли.
«Де ла Тур, - повторил Пэдди. – Мадам Антуанетта де ла Тур».
Пэдди вышел, Бэлли приготовилась, но Пэдди тут же вошел без стука.
«А что мне надо говорить после, Бэлли?»
«Пэдди! – с горечью сказала Бэлли. – Я не позволю тебе называть меня «Бэлли». Я собираюсь на сцену. Меня зовут Изабелла Шехади, но я, конечно, буду называть себя Белл Шейд. Я думаю, это звучит ужасно привлекательно. Как ты думаешь, Джим?»
«Бэлл Шейд? – переспросил Джим. – Пожалуй».
«Ну, все равно, - сказал Пэдди, - что мне надо сказать после того, как я скажу то, что ты сказала мне сказать?» Он попытался вспомнить, какую реплику она ему велела произнести. «Что ты сказала мне сказать?»
«Слушай внимательно, Пэдди, - сказала Бэлли. – Вы – мадам Антуанетта де ла Тур?»
«Хорошо, - сказал Пэдди. – А потом что говорить?»
«Ну, - сказала Бэлли, - ты скажешь это, а потом, когда я скажу свои слова, ты скажешь то, что надо будет ответить на мои слова. Ты знаешь, как это говорится. Всё, давайте начинать».
Пэдди Шэхади вышел из гаража. Бэлл Шейд, как она предпочитала себя называть, вошла в образ, а Дейз стояла за диваном, пытаясь относиться серьёзно к происходящему.
Пэдди постучал в дверь.
«Да?» - сказала Бэлли.
Пэдди вошёл. «Вы – мадам Антуанетта де ла Тур?», - спросил он.
Бэлл Шейд печально посмотрела на него и, став еще более печальной, ответила: «Это я».
Пэдди посмотрел на Джима, но тот не мог ему помочь. Джим смотрел на Бэлли, поэтому Пэдди посмотрел на Дейз, но Дейз тоже ничем ему не помогла. У Дейз был такой вид, словно она находилась на похоронах маленького ребенка, поэтому Пэдди снова посмотрел на Бэлли.
«Я приехал из Аравии, чтобы увидеть вас», - подсказала ему Бэлли.
«Я приехал из Аравии, чтобы увидеть вас», - повторил Пэдди.
«Из какой части Аравии?» - спросила Бэлли печально.
На этот раз никто не мог винить Пэдди в том, что он не знал ответа, но он чувствовал себя очень жалким, потому что не знал, из какой части Аравии он приехал, но, в то же время, не хотел испортить сцену.
«Багдад», - прошептала Бэлли.
«Багдад», - повторил Пэдди.
«Это очень далеко, - сказала Бэлли с невыразимым горем, - потому что здесь – Париж, как вам известно, а Париж и Багдад находятся очень далеко друг от друга».
«Да, далеко», - сказал Пэдди. Теперь он начинал проникаться настроением сцены, и его шансы правильно сыграть мужчину из Багдада были 50 на 50. «Но я все равно приехал», - продолжил он.
«Путешествие было приятным?» - спросила Бэлл Шейд.
«Я приехал поездом», - ответил Пэдди.
«Надеюсь, вы хорошо спали в дороге», - сказала Бэлл.
«Я хорошо спал, - ответил Пэдди. – Я надеюсь, что вы тоже хорошо спали в дороге».
«Я всё время была здесь, - сказала Бэлл. – Я не путешествовала с тех пор, как Чак дрался на дуэли. Я все время была в Париже, в этом печальном замке с моими воспоминаниями».
«О!" – сказал Пэдди. Он быстро подумал, затем его осенило. «Как поживает Чак?», - спросил он.
«Мёртв », - ответила Бэлл.
«А как поживает его отец?»
«Мёртв ».
«У него есть брат?»
«Да, у него есть маленький брат», - ответила Бэлл.
«Как он поживает?»
«Он умирает», - ответила Бэлл. Она уронила руку назад, по направлению к Дейз.
«Мари, - сказала она. – пожалуйста, приведи моих тигров. Я чувствую себя такой одинокой!»
«Да, сударыня», - сказала Дейз.
Дейз встала на четвереньки и подползла к Бэлл Шейд, которая печально смотрела на своих тигров. Ее рука опустилась на голову Дейз.
«Мои бедные, одинокие тигры», - сказала Бэлл.
«Что ж, - сказал Пэдди, - я думаю, мне пора назад в Багдад».
Бэлл Шейд внезапно вскочила, почти в ужасе. «Что?» - воскликнула она.
«Я немного опаздываю, - сказал Пэдди. – Дорога до Багдада занимает много времени».
«Постойте, постойте! – закричала Бэлл. – Не покидайте меня!»
«Почему же?» - спросил Пэдди.
«Я тоже умираю».
«Это что-то заразное?» - спросил Пэдди.
«Нет, нет! – ответила Бэлл. – Вы в безопасности. Это не заразно».
«А что с вами такое?» - спросил Пэдди.
«Разбитое сердце», - ответила Бэлл.
«Вам бы лучше позвать доктора», - сказал Пэдди.
Он быстро вышел. Дейз перестала быть двумя тиграми, встала и подошла к Джиму.
«Бэлл хочет быть знаменитой, - сказала она. – Она очень хороша, тебе так не кажется?»
Бэлл Шейд всё еще продолжала играть, всё ещё умирала от разбитого сердца. Пэдди вернулся и посмотрел на неё. «Кто такой Чак, Бэлли?» - спросил он.
«Бэлл Шейд, Пэдди! Ты прекратишь называть меня «Бэлли»?»
«Ну, все равно, кто такой Чак?»
«Кто-нибудь, - ответила Бэлл. – Человек. В пьесе».
«О!» - сказал Пэдди.
Они все вышли во двор, под дерево. Джим сел на землю и начал очищать орехи от оболочек. Пэдди сел рядом с ним, затем – Бэлл и Дейз. Они провели остаток дня, очищая и раскалывая орехи, они ели их и разговаривали о сцене и о жизни. Было уже почти темно, когда миссис Шехади пришла за ними с другой стороны аллеи и остановилась на минутку, чтобы поговорить с Джимом.
«Как поживает твоя мама?» - спросила она.
«Хорошо, спасибо», - ответил Джим.
«А где она?», - спросила миссис Шехади.
«Еще не вернулась с работы», - ответил Джим.
«Из магазина?»
«Из офиса в магазине», - ответил Джим.
«Я всё время забываю, - сказала миссис Шехади. – «У Уолпоула». Лучший магазин в городе. Скажи ей, что я спрашивала о ней».
«Да, мэм», - ответил Джим.
Затем они все растворились в темноте.
Джим собрал все оболочки и скорлупу, положил их в коробку и отнес коробку к камину в гостиной, всё время пытаясь изобрести что-нибудь полезное. Было только 5 часов, но было уже темно. Мама придёт домой только в полседьмого. Он развел огонь в камине и сел у окна, глядя на дом на другой стороне аллеи и на людей в этом доме.
Мистер Шехади вернулся с работы, с железной дороги, и миссис Шехади усадила всех за стол в столовой. Она наливала суп в миски и ставила их перед каждым членом семьи.
Они были хорошей семьей и нравились ему: маленький чувствительный отец, большая нервная мать, простой сын и 2 дочери, одна из которых хотела идти на сцену и стать знаменитой, и другая, которая не знала, чем она хочет заниматься.
Почти всё время ему нравилось, что они были там, в доме на другой стороне аллеи, но иногда, когда он думал, когда он пытался изобрести что-то сложное и удивительное, а они окружали его в своей странной манере, ему начинало казаться, что их присутствие в его жизни было худшим из всего, что с ним когда-либо случалось.
«Я должен что-то изобрести», думал Джим, но долго не мог выбросить из головы Бэлл Шейд и подумать о чём-нибудь другом.
«Кто бы ни изобрел её, - подумал он, -   он бы сильно удивился».

(Переведено 02.06.2013)