Мышь. Уильям Сароян

Он был маленького роста, глаза его смотрели печально, а осанка была такой неустойчивой, словно части его тела соединились лишь на время и в любую минуту были готовы распасться на множество нелепых, сюрреалистических фрагментов. Он не был нервным, что иногда случается с очень сильными людьми. Он был на грани этого, но всё-таки дружелюбен. Это происходило потому, что он боялся: мышь в стае котов. Он был голоден, но и коты были голодны тоже, поэтому он был дружелюбен и добродушен.
Он называл их всех убийцами.
«Привет, Убийца!» - говорил он Сэму. Сэм даже не смотрел на него. «Слушай, Убийца, - говорил он Допи, - я знаю лошадку, которая 100% победит на следующих скачках". Он пытался улыбаться и выглядеть одним из котов, но Допи смотрел на него косо и отвечал: «Очень хорошо, Мышь, ты знаешь лошадку, которая 100% победит на следующих скачках, ну так и поставь на неё и выиграй, или оседлай её, или съешь её. Ты же голоден, вот и съешь».
«Ха-ха, - говорил Мышь, - я бы не отказался съесть целую лошадку».
И Сэм, и Допи были не лучше Мыши. Просто так случилось, что они были более надежно сбиты. Просто так случилось, что они могли лучше ко всему отнестись, чем коротышка. Если с ними никто не разговаривал, они не чувствовали себя одинокими и испуганными. Если они не ели, они не страдали так, как он. Если они делали ставки и проигрывали, им не хотелось свалиться где-нибудь и умереть.
В каком-то смысле, они были ниже его. Он, по крайней мере, критиковал мир. Он лишь хотел быть одним из них, одним из тех, кто не нашел себе места в мире. Он больше не хотел подстраиваться под мир, так как знал, что это бессмысленно. Довольно долго он пытался устроиться служащим или ещё кем-нибудь в одном из углов мира, в каком-нибудь коммерческом, промышленном или тому подобном углу. Но там не было места для него, так что ему расхотелось выходить и вновь искать место для себя. Он много рассказывал об этом, стоило ему только найти слушателя, и он много ругался и плевал при каждом подходящем случае, был своим парнем и внезапно оборачивался, чтобы посмотреть, не собирается ли кто-нибудь опять подшутить над ним. Он всегда смеялся и пытался быть своим в банде. Блэки или еще кто-нибудь большой поднимал его над полом, схватив за пояс брюк, выносил на улицу и бросал в аллее, и он стоял там некоторое время, пытаясь сообразить, что ему делать, и вскоре возвращался, напрягая голосовые связки изо всех сил, когда начинал говорить, а все вокруг надрывали животы от смеха.
Другие были глупыми, конечно, и не сильными. Они не понимали того, что, в какой-то степени, он был самым лучшим из них, самым отважным, тем, у кого было больше всего трудностей и кто лучше всех выдерживал их. Они не понимали, что когда они отворачивались от него, они вели себя как дикари, как те люди, которые выгнали их самих и сказали не возвращаться больше. Они наслаждались порочным и извращенным чувством превосходства. Он был маленьким братом, и, вместо того, чтобы быть добрыми к нему, они постоянно насмехались над ним и даже не позволяли ему такой малости, как быть полезным время от времени.  А он всегда был готов помочь. Он всегда первый предлагал сходить по поручениям, но они отталкивали его с дороги и посылали кого-нибудь ещё. Они не хотели даже того, чтобы он чувствовал себя полезным. Он воспринимал это болезненно и продолжал появляться каждый день, оставаясь до конца скачек, и хотя у него, судя по всему, никогда не было и 5 центов за душой, он лучше других умел удерживаться от кашля.
Однажды огромный болван по имени Гарри выиграл 18 долларов на скачках и почувствовал себя таким королем, что начал задирать коротышку.
«Чем ты питаешься, Мышь? - спросил он. - Где ты спишь?"
Коротышка до смерти  испугался, помня о деньгах, которые лежали у Гарри в кармане, и не знал, что ответить.
Если бы Гарри не выиграл этих денег, он ответил бы: «Я ем то же самое, что и ты, и сплю там, где спишь ты: в пустых магазинах». Но теперь он не знал, что сказать.
Ему трудно давалась ложь. Он стоял, беспокойно ёрзая, пытаясь придумать достойный ответ, и затем сказал:
«Я ем тушеную баранину с луком и картошкой и сплю в постели».
Этот ответ был слишком отчаянным, чтобы не быть смешным, и все вокруг расхохотались. Все знали, что он ответил так потому, что именно об этом он мог бы возносить Богу свои молитвы: иметь возможность есть тушеную баранину с луком и картошкой и спать в кровати для разнообразия.
Тогда Гарри задал вопрос, от которого зрители ещё больше развеселились.
Кто-то толкнул коротышку. Он вскочил и попытался забиться в угол, тогда как все столпились вокруг него, заставив его съёжиться, скрючиться и выставить руки сначала перед собой, а затем убрать назад. Когда он был уже в безопасности в углу, зрители потребовали от него ответа. Все были готовы расхохотаться независимо от того, что он собирался сказать. Он испуганно посмотрел вокруг себя и произнес надтреснутым голосом:
«У меня есть девушка».
Смех стал истерическим. Все начали пихать друг друга и бить друг друга по плечам, повторяя: «У него есть девушка».
Один из них, который был не больше Мыши, но куда более трусливый, попытался обнять его. Коротышка толкнул его в лицо. Это произошло случайно. Он просто не хотел, что бы кто-нибудь с таким лицом целовал его. Тот перестал веселиться и заехал кулаком в лицо коротышке, который рухнул и осел в углу. Его глаз заплыл, губы дрожали, но еще до того, как Гарри поднял его обидчика с пола и выбросил в аллею, Мышь сказал, чуть не плача: "Да, есть. Я могу показать её фотографию".
Все чувствовали себя уже немного отвратительно от этого происшествия, и Гарри протолкнулся сквозь толпу и позаботился о том, кто сбил Мышь с ног.
«Кто ты такой, черт возьми? – сказал Гарри. – Это моя шутка».
Он вынес парня в аллею, и тот больше никогда не возвращался. Коротышка же пришел на следующий день, как всегда. Это заставило всех немного уважать его. Его левый глаз совсем отёк, но он пришёл. Он был, конечно, очень молчалив; впрочем, как и все остальные.
Гарри был самым богатым парнем в притоне в течение 3 дней. Затем к нему опять пришла обычная неудача, и он проигрался. Он проигрывался 4 дня подряд, и казалось, что для него наступила длинная чёрная полоса. Однажды, как раз перед тем, как объявили время последних скачек, коротышка, стоявший рядом с Гарри, тихо сказал: «У меня действительно есть девушка. Хочешь посмотреть её фотографию?»
«Нет, - ответил Гарри. – Я тебе верю. У меня нет девушки, как ни у одного из всех этих бездельников в этой дыре».