У коровы отёл жди, да телёнка не проспи!

               
   
     Весной у колхозных коров начинаются отёлы и забот у доярок, как говорится, полон рот. Вот и в этот, поздний, вечер Манька сбегала домой обрядиться со скотом и накормить домашних.  И снова поспешила вернуться на скотный двор, так как знала, что корова Зорька должна отелиться, и в ожидании приплода провести вечер в дежурке.  Ночью за скотиной присматривает, ночной сторож , Ефимко Прошич.  В его обязанности входит навоз убирать из под коров, смотреть, чтобы скот не запутался в привязи да не повесился, а иногда, в отсутствии доярок, принимать новорождённых телят. За  отёлы  жёнки платили по рублю с телёнка, 25 коров в стаде – самой не ходить на отёлы, надо 25 рублей отдать – сумма ощутимая. Для кого-то  из жёнок это не деньги, а ей каждая копейка на счету: одна ребят растит, умер мужик-то. И так уже Ефимку пять рублей должна, а сегодня решила сама дожидаться отёла – так рассуждала Манька, идя в очередной раз, смотреть корову: появился ли пузырь. Но, долгожданного, пузыря не было видать, корова лежала, мирно жевала сенную жвачку.  Вернувшись в дежурку, так называлась небольшая избушка для сторожей, тут же переодевались доярки во своё рабочее время,  проводились собрания и учёбы  ветеринарных врачей. Со сторожем попили чаю, и незаметно, для себя, задремала. Может долго бы так спала, да разбудил Ефимко и говорит: « Пойди, вонде, Манька ложись на топчан около печки, там хоть по настоящему ростенишься, и дашь отдохнуть телу. А я, как увижу, что у коровы-то уж пузырь видко, дак тибя разбужу.  Во двор-от частенько хожу, ещё у Дуньки Ершиковой корова тяжела, не сёдни, завтра должна отелиться». Ложилась Манька спать с одной думой:
« Маленечко подремлю, минут с десяток, а потом сама буду дожидаться отёла. Ефимку опять надо рубель отдавать, не напашисе рублей-то, уж не прокараулю».
    В душе, Манька была хитра и расчётлива в отношении денег, но такой же  был  Ефимко. Скупердяй добрый, за отелами присматривал в два  глаза: деньги-то даровые считай. Увидал, что, Манька, сегодня сама решила отёл у коровы принимать, не стал отговаривать, что иди домой, да отдохни ночью ладом, за день-то натопталась, я сам дождусь, рубль ведь не деньги. 
Предложил ей отдохнуть, а сам стал  почаще ходить во двор, смотреть корову. А когда сам да один ходишь, то всё рано или поздно, вперёд доярки отёл примет. Уж тут, как хошь, а рубель готовь Ефимке, а тому то и надо. А тут хоть сама и была, да отёл прозевала: любишь спать, плати, а денег жаль, то сама карауль.  Ефимку не сидится, чайку глотнёт и пошёл делать обход. А Манька от работы уморилась и сне разморилась крепко. 
    Стал сторож делать очередной обход, и видит, что корова-то Манькина начинает  телиться: пузырь лопнул, воды пролились и уже два копытца видать. Некогда охать да вздыхать, коровушке надо помогать: верёвку петлёй накинул на ножки, выше копытцей,  и начал тянуть-потягивать. Корова лежит, тяжко стонет, помогает от плода разрешиться, тужится.  « Наверное, бычок – подумал сторож, - вот и тяжело идёт, стоя-то мне не вытянуть». Сел на пол, ногами упёрся в край пола – ножки-то потянулись, во всю длину вытянулись, а потом и голова показалась, и туловище с задними ножками.
 « Славу-те, Богу! – опять телёнка сам принял и всё вокурат обошлось».   Не стал новорождённого обтирать, а затянул на маленькие саночки- коробом, для того и сделаны, чтобы удобнее  телят таскать. Верёвку через плечо и потащил коровье дитя  в клетку, а  телячья мать жалобна замычала. В клетке телёнка насухо вытер соломой и пошёл Маньке отёл сдавать, честно заработанный рубель получать. То ли специально, а может от торопливости Ефимка, дверь сторожки сильно хлопнула.  Манька от неожиданности вздрогнула и открыла глаза, заспанные от сна, не успев сесть, затараторила:
« Дак, чого, бат Ефимко, уж изделалосе, коль ты пишёл»?-  « Далёко-ле время-то, бат уж корова-то отелиласе»?
 « Хватит попусту-то болтать, рупь мине за отёл давай»!
 Тут сон у Маньки как рукой сняло:
« Какой рубель, тибе Ефимко нать? Да равзе отелиласе корова-то? Да в кою пору? Ведь не порато долго и спала, отдыхать просто прилегла: глазоньки открыла да закрыла и весь сон. Пока своими глазами не посмотрю, а руками не пощупаю – рубля не увидишь»!
- « Дакеть иди, во двор, гледи, а то как сорока трещишь».
Бойко сбегала Манька, туда и обратно,: всё увидала, пощупала, узнала. Пришла и говорит:
« О, Ефимко, ну да ладно, сёдни твоя взяла, вот тибе рупь, а уж другой-то раз, дак точно не просплю, не сомкну глаз. Пока с коровой обряжалась да потом тёлёнком занималась, долго охала-вздыхала. Всю обредню Ефимка ругала да проклинала. А Ефимко в сторожке отдыхал,  проклятий этих не слыхал, а с улыбкой, Манькин,  отёл вспоминал.