Двадцать лет без Союза

  Это было давно. В далекую эпоху, которую принято называть советской. Середина 80-х годов. Скучные сумерки. Тоска по свободе. Хотелось вырваться неведомо куда, но только бы вырваться. Было ощущение ожидания чего-то значительного и важного.

  Видимо, каждого выпускника посещали такие невеселые мысли. Но постепенно наступало прозрение, свойственное взрослению. Начиналась студенческая жизнь, когда свобода и любовь сливались в едином творческом порыве.

  Город, в котором учился, назывался и, слава Богу, называется, — Тирасполь. Небольшой, провинциальный в культурном отношении городок. Театр, педагогический институт, да два дворца культуры. Но было мило и уютно. В городе проживали люди разных национальностей: украинцы, русские, молдаване, гагаузы, болгары, евреи и те, кого принято было называть советским людьми. Но в основном говорили на русском и молдавских языках. И, когда в общественном транспорте, слышалась речь на разных языках, это ни у кого не вызывало удивления или раздражения.

  В поведении людей совершенно не ощущалось сепаратистских настроений. Наоборот, гордость, что мы часть великой империи, которую создавали наши предки в течение целого тысячелетия. Мы были единой цивилизацией, где Нодар Думбадзе и Чингиз Айтматов, Фазиль Искандер и Борис Олейник, Имант Зиедонис и Янис Райнис, Алесь Адамович и Василь Быков; нас объединяло что-то неведомое, но близкое и духовное. Это нельзя было объяснить просто словами, это жило в нашей сути.

  Любая империя жива именно этим непонятным духовным единством. И материальное благосостояние играет не первичную роль. Когда фашисты обрушили свои полчища на нашу страну, то именно единство духа, живущее в наших предках, помогло одолеть противника, доселе непобедимого.

  Этого единства, помнится, ожидал, когда пришло время служить в рядах Советской Армии. Служба проходила на территории двух советских республик: Украина и РСФСР.

  На Украине впервые столкнулся с непонятным для себя местечковым сепаратизмом. С каким-то пещерным взглядом на вселенскую задачу русской цивилизации, с желанием обособиться, доказать свою состоятельность. Было смешно наблюдать, как представители западноукраинских областей вытравливали из своего говора русские слова, общаясь с солдатами других национальностей. Эти слова заменялись польскими, мадьярскими, словацкими, диалектами своих горнолесных деревень. Но, разговаривая между собой, вполне спокойно переходили на нормальную русскую речь. Мое недоумение по этому поводу житель Галичины рассеял уникальной фразой: «Нехай москали не радуются, что мы размовляем их мовой». От этой фразы веяло чуждым духовному единению запахом.

  Но на политзанятиях первыми были именно представители чуждой фразы. Они были исправными служаками, как и жители кавказских гор и долин, с которыми дружили искренне, более того, до сих пор с теплотой вспоминаю своих побратимов-осетин и грузин. Делились последним. А сколько веселых приключений в стиле героев романов Ремарка. Украинские впечатления незабываемы. Покидали республику с грустью. Помню тетушек на привокзальных площадях, одаривающих нас, советских солдат, бесплатными пирожками. Впереди была Россия.

  Россия встретила осенью 1985 года. Нищая, беспросветная, огромная в своих необъятных пространствах. Люди показались не столь приветливыми, как на юге. Но взгляды женщин на полустанках не забыть: добрые, жалостливые. Словно со страниц шолоховских романов сходили русские героини, руками которых была создана великая страна, объединившая в себе столько народов.

  Русь стала Матерью для многих народов, не имевших до вхождения в общерусское пространство даже письменности. И представители этих народов с теплотой отзывались о России, гордились, что они приобщены к великой цивилизации.

  Хорошо это почувствовал в Карелии, где проходил дальнейшую службу. Но и реально увидел, что наше национальное единство во многом было декларативным. Народы Кавказа отчетливо заявляли себя отдельной культурой, держались обособленно, даже в какой-то мере высокомерно, но спаянно. Чего нельзя было сказать о славянах.

  Римская империя рухнула, потому что римляне забыли величие предков, был раздроблен единый римский дух. Все попытки удержать этот дух натыкались на непонимание. Считалось, что империю можно удержать оружием, привлечением варваров на свою сторону. Варвары пришли. Но не для того, чтобы удержать римское единство, но создать свои ничтожные в культурном отношении королевства.

  С потерей единства, была уничтожена и Византия. Это, к сожалению, произошло и в России 1917 года. Однако духовная основа русской цивилизации была настолько мощной, что сумели на русском фундаменте построить советское государство.

  И вот это государство уходило в небытие, потому что фундамент затрещал по швам.

  В бытность свою студентом в Ленинграде наблюдал русских, призывавших сбросить кандалами висевших на России союзных республик. Элиты этих республик только этого и ждали. Были разбужены местечковые устремления. Гордые принадлежностью к великой цивилизации ранее, готовы были удовольствоваться ролью пигмеев.

  Как изменился Тирасполь, когда Молдова объявила суверенитет. Как изменились люди, представители молдавской национальности. Расхожим стал лозунг: «Чемодан, вокзал, Россия». Т.е. мне, родившемуся в Тирасполе, где родилась моя мать и старшие братья, предлагали убраться неизвестно в какое пространство. Как результат, появился осколок великой цивилизации – Приднестровье. На этом маленьком клочке земли сохранилось в сознании людей имперское сознание, стремление к единству. Поэтому дружить или не дружить – вопрос не стоит. Он вытекает из истории самосознания.

  За прошедшие двадцать лет в тех, кто ощущает себя частью великой культуры, перекосов в сознании не произошло. Мы готовы к Объединению. Но готова ли Россия, способна ли она принять на себя миссию Объединителя, отбросив меркантильные и сиюминутные задачи? Двадцать лет прошло. Часто слышу, бывая в Москве, Башкирии, Самаре, Санкт-Петербурге: «Как там у вас в Приднестровье?» В вопросе заложено разъединение. Это становится фактом сознания.

  Возможно ли изменение? Безусловно. Но для этого у России должна быть элита, способная понять уровень назначения русской цивилизации, потому что, как это не покажется странным, но народы бывшего Союза, пожалуй, за исключением Прибалтики, живут ностальгией по прошедшему. Русская цивилизация, ее прививка к Единению, вошла в суть народов Российской империи. Двадцать лет так называемой независимости привели к осознанию того, что никакой реальной свободы не получили, но приобрели абсолютно ущербное состояние духа. Причем игры в независимость доходят до абсурда. Пример украинской незалежности примечателен. Вершители этой незалежности нормально по-украински говорить не могут (заявляю это со всей ответственностью, так как являюсь этническим украинцем, потомком запорожских казаков). Долго думают, прежде чем произнести какое-нибудь слово, которое только недавно внесли в словари, чтобы потом убрать его: народ уже устал сочинять анекдоты по поводу языковых нововведений.

  Народы устали от разъединенного состояния. Но почему не идут в Европу? Ответ на самом деле очень прост. С Россией пройден многовековый путь становления национального самосознания. Отказаться от этого практически невозможно. Это значит произвести кастрацию. Сторонники европейского пути, собственно, это и хотят совершить. Но тогда можно говорить о ликвидации этих народов как этнических личностей. Есть надежда, что народы все-таки исторгнут из себя этих вурдалаков (быть с Европой можно, только осознав себя частью великой русской цивилизации).

  Итак, дружить нам дано Провидением, исторически выстраданным цивилизационным, духовным временем и пространством. В каких это будет формах, наверно, не столь важно. «Сердце царево в руце Божьей». Этой фразой из толстовского романа «Война и мир» хотелось бы завершить свои скромные размышления.