Трава у дома

Очарованный видом густого разнотравья на порядком запущенной даче, я вспомнил детство и несколько банальных строчек, которые как-то давно пришли мне на нетрезвую голову:

В моём Раю полынью пахнет
Есть лопухи и лебеда
Крапива, спорыш и мокрица
Здесь поселились навсегда…

Какой она была, трава у дома в 70-х? Та, на которой мы валялись, греясь на солнышке и мечтая, на которой играли в штандер и вышибалу, в сыщики-разбойники и прятки. Её, слава богу, не засыпали гравием, не вытоптали прохожие; она росла мелким ровным слоем между нашим бараком и длинным дровяным сараем, мягкая и яркая в начале лета, тёмно-зелёная и пыльная в конце августа. Это был спорыш – король дворовых трав. Название я нашёл в Интернете; в детстве оно мне было неизвестно. Мы знали подорожник, одуванчики, ромашку, лебеду, полынь и конечно крапиву. Подорожник мы прикладывали к разбитым коленям, о крапиву жглись, на ромашках гадали, из одуванчиков девчонки плели венки, Но спорыш?.. Бабушка называла меня «спорыш», когда я спорил с ней по всяким пустякам.
Итак, спорыш был основным травяным ковром. Мягкая на ощупь травка не очень-то  позволяла ходить босиком: под ней прятались мелкие кусочки угля, шлака или острые щепочки. Дорожка к дровяным сараям засоряла траву, но, по крайней мере, раз в год в  ленинский субботник жители нашего двора тщательно вычёсывали её граблями; в мае на несколько недель она превращалась в пушистый ковёр. Тогда мы могли снять сандалии и кеды, чтобы ощутить эту райскую ни с чем несравнимую пушистость босыми ступнями.
Странное дело, она не вытаптывалась, почти не оставались на ней вмятины, а мы ведь часто валялись на траве разомлевшие от жары. Её живая прохлада придавала силы.  Ещё, в этой травке водились «светлячки» – так мы называли мелких букашек с тёмно-зелёным металлическим отливом. Не помню, кстати, чтобы они светились в темноте.
Клевер, репейник, чертополох, мокрица, чистотел, паслён - все названия эти передавались из поколения в поколение, от старших к младшим.  Чёрные ягодки паслёна даже ели – про их съедобность рассказали взрослые, пережившие войну и голод. На вкус ничего особенного, но найти эти маленькие помидорки  считалось большой удачей.
Девчонки, самые мелкие из них, часто играли в магазин. В разное время весны и лета на кукольных посудках можно было найти плоды шиповника, ягоды паслёна, шарики от липы, мелкие ранетки, стручки жёлтой акации, серёжки тополя, жёлуди и много всего. Лепестками разноцветной космеи украшали они  глиняные пироги, а из ромашки и одуванчика делали букеты и венки.
Ребята постарше и младшие школьники собирали для поделок сосновые и еловые шишки, жёлуди, кусочки моха и какие-нибудь особенно красивые осенние листья, веточки и коряги. Старшие сёстры брали меня с собой в начале сентября, когда весёлая кампания из дворовых и школьных друзей собиралась обойти заросшие улочки частного сектора, чтобы набрать  материала для поделок на уроках труда. Нас набиралось человек 6-8, а то и больше. Иногда удавалось стибрить немного крупных спелых ранеток; из чужого двора они казались вкуснее.
Меня всегда привлекали жёлуди. Дубы в Сибири растут плохо, и каждый дуб мы держали на примете. Даже сжимать в руках несколько желудей, ощущать их форму приятно – природа поработала на совесть. Желудь создан для детства, для того чтобы мы о нём помнили. Он, особенно в шляпке, напоминал мне сказочное существо, что-то вроде гнома. Мы часто рисовали лица на желудях. Что может сравниться по тактильным свойствам с желудем? Ну, разве что молодой, скрипящий от спелости, початок кукурузы…
Один из дворовых мальчиков нашёл как-то прошлогодний жёлудь, расколол его и извлёк орешек. Мы растолкли его кирпичом на бумажке, попробовали на вкус – горьковатый,  сделали заключение - ничего особенного. «Как их только свиньи едят?» Следы от раздавленного на газете ядрышка высохли и исчезли: в них не было жиров.
Вообще, я всегда любил жевать всякие травинки - осоку или клевер, веточки листиков от только что распустившейся берёзы или тополя. Когда у тополя появлялись гроздья с зелёными круглыми семенами – коробочками, я  раскусывал их, ощущая языком не родившийся ещё пух. Зачем?..  Да разве я знаю...
Любил давить и растирать меж ладоней созревшие горошины полыни, а потом нюхать руки. Некоторые листики растения похожего на полынь пахли грибами, причём, мне казалось – солёными груздями из старой бочки.
Ягоды калины, рябины, боярышника, черёмухи, шиповника мы всегда приносили из чужих улиц, переулков, палисадников ещё более зелёных, чем наш двор, выходящий на магистральную улицу Гоголя (Новосибирск). Мы раскладывали наши богатства на барачной завалинке; если не знали чего-то, то обращались к бабушке, которая с большой охотой разбирала растения. Боялись отравиться «волчьей» ягодой, про которую  наслушались небылиц. Как выяснилось позже: волчья ягода – собирательное название разных чёрных и красных ягод, некоторые из них действительно ядовиты для человека.
Что действительно вкусно, так это мелкие красные ранетки после первых заморозков: их кисло-сладкая мякоть напоминает мармелад. Мы объедали нижние ветки ещё в сентябре – октябре, а позже, с риском свалиться, лазили  по заборам и крышам, пытаясь достать верхние ветки, как правило, самые плодоносные. Это уже было время сугробов. Птицы были нашими единственными конкурентами. 
Холодная и тоскливая весна этого года заставила скучать по траве, как и вообще по зелени. Совсем незаметно подкралось время, когда траву уже надо косить, а жаль: вид гладких окультуренных дачных газонов меня не трогает…