История Одного Андрогина. 33 Глава

XXXIII Глава

Ева была занята как никогда. Будучи снова на Олимпе, она была вынуждена много работать. И это невероятно выматывало ее. Но она терпела, сквозь стиснутые зубы, как обычно.

Она снова стала одной из самых востребованных моделей мира. И второй пик славы ей казался более тяжелым, чем когда она достигла славы на заре.

Ева не уставала признавать в сотнях интервью, что с антисексизмом покончено. Она говорила, что все позади, и сейчас у нее свои дела; что никто не обязан наследовать ее. Напротив, остатки поклонников именно социологии Евы создавали свои неформальные кружки, якобы продолжая постулаты Евы Адамс, и завлекая в них других людей. Все это интересовало прессу. Но Ева выглядела невозмутимой. Даже когда ей говорили, что многие ее фанаты перекочевали в ЛГБТ, полностью отрицая ее, Ева улыбалась.

Невооруженным взглядом было видно, как она похудела более чем на 5 килограмм. Одна газета написала, что на 7. И многих беспокоил данный факт. Насколько стала ущербной работа и жесткий график Евы. Но никто не говорил этого ей самой.

Однажды, чтобы в очередной раз прокомментировать недоброжелательные фразы в свой адрес, Ева вспомнила один из своих самых любимых жизненных афоризмов. И она сказала:
- Ева Адамс не плачет. – отослав модных критиков на пару десятилетий обратно.

Многие видели в ней ту самую нарциссичную карьеристку, которая вела себя по-хамски со всеми и везде, была высокомерной, невыносимой, но гениальной по призванию. Она была тем «богочеловеком» на подиуме, коим ее окрестили еще несколько лет назад в СМИ. Она снова была везде. И она чертовски напоминала модель 70-х. Только в современном, присущем только Еве варианте.

Купаясь в лучах очередной славы и признания, Ева вдруг встретила Изабеллу на одном из сезонных показов в Париже.
- Ева! Это я – Изабелла! Помнишь меня? – с радостью выкрикнула та, увидев Еву.
- Ах, да! Изабелла! Конечно, помню! – не сразу признав, сказала Ева.
- Я тебе звонила! Почему ты не брала трубку?
- Ммм… Если ты о том номере… - задумчиво сказала Ева, после чего добавила с еле видной улыбкой, - Я кинула свой телефон об стену и он разбился в дребезги. Пришлось поменять номер.

Изабелла посмотрела на нее с юморной опаской.
- Понятно. – сдержанно произнесла она.
- А что? Появились какие-либо новости о фильме?
- Да. Именно поэтому я тебе и звонила! Я поговорила с режиссером нашего фильма. Он учел твой звездный статус и согласился пропустить кастинг, чтобы ты пришла сразу же на съемки. Но его волнует цена.
- Цена? – переспросила Ева.
- Да. За какую оплату ты согласишься сыграть в фильме?
- Напомни, пожалуйста, какая у меня роль?
- Ты будешь играть Монику. Подруга-наркоманка.
- А твоя, разумеется, подруга-святоша?
- Да. – поняв шутку Евы, сказала Изабелла с улыбкой на лице.
-Хм… А что? Мне нравится! Могу я обсудить все вопросы лично с режиссером?
- Разумеется!
- Только у меня так мало времени! Я даже не знаю, получится ли у меня совмещать все это: кино и моду.
- Ева, что может быть прекраснее киноискусства!? Режиссер, можно сказать, уже утвердил тебя на роль. Без всяких кастингов! Это уже немало значит! Вдруг ты станешь гениальной актрисой!
- Нет! Моду я не брошу! Я не стану более известной, если снимусь в вашем малобюджетном фильме. А вот фильм станет более популярным благодаря мне. Так что, не для меня это важнее. По жизни, я и так актриса.

Изабеллу сбил с толку такой хамский, нетактичный тон Евы относительно их потенциального дела. Ей было обидно слышать такое от Евы. Осознавать ее инфантильность по данному вопросу. Ее печалила истинная самовлюбленность Евы, которую она только что рассмотрела. И ей было больно смотреть на ее худобу.
- Ты так похудела. – сказала она, не тая правды.
- Это комплимент? – сказала Ева.
- Нет. Скорее наблюдение действительного.
- Молодец. А то я бы могла посчитать твои слова грубой лестью. Спасибо за правду. – сказала Ева.

После данных слов настало неуютное молчание. Изабелла больше не знала, что можно сказать Еве. К ее счастью, Ева сегодня была разговорчивее, чем обычно.
- Так, когда же мне приезжать в Ниццу? – спросила она.
- Можешь через неделю?
- Замечательно! А ты приехала в Париж ради меня что ли?
- Да. – с дискомфортом сказала Изабелла, - Я же должна была сказать тебе все это! – после чего улыбнулась.
- А я ни разу не была в Ницце! Представляешь? Теперь есть повод.

Изабелла чувствовала себя рядом с Евой напряженно в этот раз. Но не смотря на это, она с радостью согласилась выпить пару стаканчиков с Евой и обсудить разные поверхностные темы. Для Евы это был момент перерыва и небольшого расслабления. Показы, съемки, фотосессии. Она должна была выделить себе хотя бы полчаса свободного времени. И она была не против угостить Изабеллу, приехавшей к ней в Париж.

Прилетев в Ниццу, Ева наконец-то скинула с себя весь этот карьерный багаж мыслей. Ей так хотелось очутиться здесь. И предупредив Оливье о своих ближайших планах, Ева смогла добиться гибкого графика для себя в ближайший сезон моды. Теперь она могла наслаждаться Ниццей.

Так как Ева не любила пляжи по понятной причине, она наслаждалась отелем и сервисом, предоставляющемся в нем. Она имела свой личный балкон и бассейн с замечательной панорамой на центральную Ниццу и побережье города. Она лежала под осенним Солнцем и пила разные коктейли, просто отдыхая и получая удовольствие от этого. Она знала, что это ее единственный спокойный день перед очередной суетой работы. На следующий день ей предстояло встретиться с режиссером фильма.

Его звали Франциск. Он был молодым, вполне посредственным мужчиной, с волнистыми черными волосами и густой трехнедельной щетиной на лице, уже больше напоминающей бороду. Он всегда ходил с красной шапочкой на голове, что якобы было частью его малоизвестного образа. Он любил свое дело и не был чрезмерно хвастлив, что показывало его как человека трепетно относящегося к своему делу. Он со всей благородностью и вдохновением описывал свой фильм, не выходя за рамки приличия и скромности.

Увидев часть персонала, Ева присматривалась ко всей их деятельности, к декорациям, ко всему происходящему вокруг. Все кого она видела, были никому не известные актеры, которые вряд ли купили бы себе машину дороже Mercedes за свои роли. Операторы, постановщики, гримеры – все те, кто не произвел ни малейшего впечатления на Еву. Они казались ей серыми. В свою очередь вся толпа смотрела на нее как на рассвет. В глазах каждого из них можно было прочитать: «Бедный Франциск! Он до конца жизни не расплатится с этой стервой!»

Но к удивлению каждого из исполнителей данного дела, после разговора с Евой, Франциск сказал с воодушевленным лицом:
- Так, сейчас попробуем снять одну сцену! – громко хлопая в ладоши, чтобы все обратили на него внимание.

Все собрались воедино.
- Так, Эмиль! Иди сюда! Сейчас будем снимать вторую сцену. Дайте Еве ее реплики. Из второй сцены. Быстро!

Помощница засуетилась в сотнях страниц сценария.
- Их легко запомнить! – сказал Франциск, получив их и передав Еве.

Ева взяла в руки пару листов офсетной бумаги и пронеслась по ее строкам своими быстрыми глазами. Сцена не предвещала грима, декораций и прочей ерунды. Это была больше репетиционная версия, в которой Франциск пожелал установить контакт с Евой, и ее контакт с камерой. Увидеть в объективе камеры характер героини, который должна была прочувствовать и сыграть Ева. И подогнав Еву на съемочную площадку, Франциск желал как можно быстрее очутиться в процессе. Ева пыталась успеть хотя бы прочитать написанное.
- Рад познакомиться, Ева! – сказал неловким голосом Эмиль, смотря на Еву, как на непокорную вершину, до которой ему стоило бы преодолеть сантиметров 15 роста.
- Угу. – молча произнесла Ева, пытаясь дочитать сцену, которую Франциск начал, как только у нее забрали ее слова.
- Мотор. Начали. – нетерпеливо сказал он, направив объектив главной камеры.

Ева сию секунду смогла сориентироваться и войти в образ, подойдя к Эмилю, как ни в чем не бывало.
- Кое-кто забыл про мое зелье. – сконцентрировав свой взгляд на нем.

Эмиль пытался создать вид уверенности во внешнем виде, но в его взгляде прочитывался страх.
- Зелье? Разве? – спросил он с недопониманием в голосе.
- Да, гадкий змееныш! Мне нужно зелье! Быстро! – достав раскладной нож.
Эмиль сделал испуганный вид, почувствовав, что его прижали, после чего Франциск сказал:
- Стоп. Снято. Хорошо.

Ему хватило части сцены, чтобы уже быть довольным. Ему понравилась игра Евы и, всучив ей в руки сценарий, он сказал:
- По рукам! – пожав руку.
- По рукам! – ответила Ева, крепко сжав руку Франциска в ответ.

Никто так и не знал, сколько полагается Еве за эту роль. Франциск выглядел подозрительно довольным. Ева вела себя со свойственной ей инфантильностью. Все были счастливы. Но все опасались этой звезды в этом скромном павильоне. Все были наслышаны о поведении Евы в свете. Но за начальный этап съемок Ева ни разу не подтвердила их опасения, что удивило многих.

Ее выматывали съемки. За две недели плодотворной работы на камеру Франциск успел наснять около 35-ти часов материала, при том, что Ева дважды отлетала в Париж по мелким модным делам, по которым ее и так пытался не дергать Оливье.

После всенародной огласки о том, что Ева принимает участие в съемках полнометражного фильма, стало бытовать такое мнение, что уже нет места, в котором не побывала Ева Адамс. Она покорила мир и его индустрию: мода, реклама, телевидение, теперь кино. Тот образ «богочеловека», который привился к Еве на заре ее карьеры, лишь усилился и подтверждал свою недостижимость в плане постижения. Многие поражались тому, как вообще можно так много работать и с таким успехом. Все большая худощавость Евы больше никого не удивляла. Ее истощение компенсировалось славой гения.

Одним утром она проснулась от все того же сна, который преследовал ее, напоминая о себе уже раз 10. Это был тот самый сон о первом доме и о Синди, которая не уставала говорить перед самым пробуждением Евы: «Зачем тебе меня видеть? Что же ты делаешь?»

И как всегда Ева пробуждалась именно после этих слов. Ее охватывал страх, тревога, чувство ответственности или вины за что-то. И это беспокоило ее, ровно как то, что она никогда не досматривала этот сон до конца. Она и сама не знала, хочет ли этого.

Резко встав с кровати, она рванула в ванную, дабы засунуть свое лицо под струю холодной воды из крана над умывальником. Тут же ее мысли и эмоции остужались до привычного для нее состояния. Когда она почувствовала успокоение, она подняла голову, вытирая свое лицо руками, и взглянула в зеркало, рассматривая себя. Она сказала:
- Все хорошо. Это ты. Это и была ты. Ты знаешь, что ты делаешь.

После сказанного она неспешно вернулась в свою комнату в номере, и, улегшись на кровать, обняла себя за колени, думая о том, что завтра наступит новый день, в котором все станет на свои места. Она приступит к своей привычной деятельности, и ей не будут мешать мысли об этом глупом сне.
- Знаешь, мне кажется, ты никогда не изменишься!
- С чего ты взяла?
- Я знаю!
- Стоп. Снято. – завершил Франциск, - Ева, ты сегодня неплохо играешь, но почему-то твое лицо не показывает тех эмоций, которые должны быть в фильме. Понимаешь? Ты какая-то скованная сегодня. – говорил он.
- Хорошо. Я поняла. – невозмутимо произнесла Ева, находясь на съемочной площадке во всеготовности начать заново.
- Такое ощущение, что ты не выспалась. – надоедал Франциск.
- Вроде этого. – устало произнесла Ева.

Франциск взял паузу, чтобы подумать, после чего сказал:
- Ммм… Хорошо. Давай снимем твою сцену завтра. После обеда. Я не могу смотреть на тебя без слез. Проспись хорошенько. Ладно?

Ева кивнула головой и молча устремилась отсюда.
- Вот и отлично. – произнес Франциск, после чего громко захлопал в ладоши и сказал громким голосом, - Все по местам. Снимаем 32-ую сцену. Сегодня будем работать без Евы. Мы должны добить пару сцен сегодня.

В голове у Евы варилась каша. Она хотела работать и в тоже время она не находила сил и сосредоточенности на все это. Она была чересчур вялой и инфантильной ко всему вокруг. Вроде чувство удовлетворения согревало ее. Но ее сердце щемило от недостаточной близости к той планке, которую она сама себе завысила. Которую видела, но не могла дотянуться рукой. Которую заранее ставила еще выше, чем поставила до этого. В области диафрагмы ей досаждал дискомфорт.

От всего происходящего с ней, она подумала, что давно не напивалась. Может быть, это все из-за этого? Следует напиться? Ева не знала. Но она думала, что так будет правильней. Что ей не хватает нужной дозы алкоголя в ее крови. Позвонив Изабелле вечером, она спросила:
- Ты не знаешь, где можно хорошенько выпить?
- Приходи ко мне домой…
- Нет-нет! Мне не нужен твой дом! – напрочь отрицала Ева, - Я хочу сесть по-человечески за какую-нибудь барную стойку и напиться. Так как я хочу.
- Хорошо. Я знаю одно место… - сказала Изабелла, грамотно напросившись с Евой, так как та не знала Ниццы.

В 8 часов вечера Изабелла встретилась с Евой в месте встречи и повела ее в один престижный бар, в который сама наведывалась. Внутри было все именно так, как любила Ева: с музыкой в полутемном освещении. Ассортимент алкоголя позволял ей изощряться в меру собственного извращения. Ей понравился бар с первой же минуты нахождения.

С нетерпением усевшись за барную стойку, Ева заказала привычный для нее коньяк. Изабелла весьма сдержанно и тихо села рядом. Посмотрев по сторонам, она сказала:
- Слушай, Ева! Только не напивайся так, чтобы я тебя потом на себе тащила. Хорошо?
- Расслабься, милая! Я не буду жрать, как лошадь! – сказала Ева с саркастической улыбкой на лице, после чего взяла рюмку и махом проглотила коньяк, исчезнувший в ней.

На несколько секунд ее внимание привлекла веселая компашка, состоящая из нескольких человек, сидевших неподалеку за столом. Отведя от них свой взгляд, Ева сказала Изабелле:
- Может быть, возьмем фисташек?
- Как хочешь! – смиренным голосом сказала Изабелла.

Ева заказала фисташек, после чего выпила парочку рюмок коньяка. Изабелла, примачиваясь слабеньким коктейлем, стала замечать, как Еву что-то отвлекает. Она как параноик, поворачивала голову куда-то. Словно, кто-то беспокоил ее, или привлекал к себе ее внимание. И она сказала Еве:
- Что такое?
- А? Ничего! Просто тот мужик за столиком показался мне весьма знакомым. – сказала Ева, показывая на ту самую компашку, а именно на мужчину с заметной лысиной на голове.

Изабелла, посмотрев на него, мысленно дала бы ему 45 лет, или что-то около. Видимо он сидел в кругу друзей или коллег, раз выглядел таким солидным, но раскрепощенным. Словно душа компании. Отведя глаза, у нее вдруг пробежала мысль, и она снова посмотрела на него, с более задумчивым лицом и сказала:
- Хм… Я его, по-моему, где-то видела. В этом баре, кажись. Да, точно. Я знаю его. – ее лицо заблистало в осенении, - Я видела, как он здесь отвисает. Это один из совладельцев местной обувной компании. Дилан, по-моему, его фамилия.

У Евы оживились глаза. Она поставила рюмку и повернула свою голову все туда же, на тот столик. Она начала всматриваться в это веселое лицо, в эти эмоциональные взмахи рук, которые казались ей все более знакомыми. Перед ее глазами стали возникать картинки. В ее голове стало крутиться это имя. И она все больше стала находить ту связь между мнимым и видимым пред ней. И ощутив прозрение, она сказала с неистовой бурей внутри:
- Точно. Ах, ты сукин сын! Боб Дилан, мать твою! Это ты, чертов подонок!
- Что? – сказала Изабелла.
- Это Боб Дилан! – сказала Ева с невероятной живостью в лице.
- Да. Точно. Боб Дилан. А ты что его знаешь? – спросила Изабелла с удивлением в глазах.

Ева смотрела на него и узнавала того самого Боба, которого она знала когда-то давно. Все соответствовало ему: взгляд, улыбка, жестикуляция, манерность. Разве что, он больше не носил синие рубашки, из которых не вылизал всю свою молодость. Теперь он был в дорогом костюме, словно президент респектабельной компании.

Перед глазами Евы стали возникать картинки из прошлого. В них были все: Синди, Софи и Боб. Ее охватила ностальгия. Как же Софи любила своего маленького Натаниэля. Как же Ева ненавидела Боба сейчас.
- Знала. – сказала она Изабелле, чувствуя что-то непонятное внутри.
- То есть? Это твой знакомый? – пыталась понять Изабелла, - Так пойди, поговори с ним! Ты чего? – глядя на погруженную в себя Еву, продолжала она.
- Я бы очень хотела поговорить с этим ублюдком! Ты даже не представляешь насколько! – сказала Ева, взяв рюмку коньяка и выпив со злостным видом.

Изабелла просматривала в ней негативные эмоции. Она не могла понять их причину. Но наблюдая Еву, она не осмелилась докапываться дальше. Она решила помолчать.

На самом деле, Еву рвало изнутри. В ее голове была уйма воспоминаний, сентиментов и обид. Она поймала себя на мысли, что когда-то давно, она хотела встретить Боба. Но она и представить себе не могла, что в действительности встретит его совершенно спонтанно. Она до сих пор не знала, как понимать и как действовать сейчас. Боб сидел в 10-ти метрах от нее. В ее разум стал вселяться Натаниэль. Он стал думать за нее. И он не хотел упускать шанса. И Ева колебалась между двумя мыслями, как поступить. Как действовать ей в столь сложный момент.
- Я должна ему все высказать! – наконец-то сказала она, хоть и сама не до конца была уверена в своих словах.
- Ева?.. – настороженно произнесла Изабелла, смотря на яростные глаза своей подруги.
- Нет. Это будет неправильно. – бурча себе под нос, сомневалась Ева.

Она выглядела непонятной.
- Ева, что неправильно? Скажи, что происходит! – волновалась Изабелла.
- Понимаешь, я всю жизнь ждала этого момента, когда я встречу этого подонка и выскажу ему все. Но…
- «Но» что?
- Но слишком много времени прошло. Я не знаю, стоит ли. Раньше я была другим человеком. Понимаешь? С тех пор прошло около 10-ти лет, я слишком изменилась… слишком.
- Ты боишься, что он не узнает тебя?
- Да. Но не это главное.
- А что?
- Это сложно понять. Я раскроюсь, если выскажусь. Но если я этого не сделаю, так тоже будет неверно. Неверно по отношению ко мне, по отношению к Софи. К Синди.
- Кто такие Софи и Синди?
- Не важно. Я сейчас пойду и скажу ему все, что хотела сказать за эти годы!

Ева снова приложилась к рюмке, словно напоследок. Она понимала, сейчас в ней говорит Натаниэль, голос из прошлого. У нее пекло в груди. И она больше не могла молчать. Она чувствовала этот голос, который должен был сказать: «Что, тварь?! Не ожидал меня увидеть!..» схватив безвольного подонка за его деловое горло, опоясанное галстуком.

Она до сих пор переживала чувство какого-то сюрреализма. Вроде бы, вот он – Боб! Тот самый, именно здесь! Но так сложно ему молвить, черт возьми! Ева невероятно нервничала.

Между ней и Бобом было буквально несколько метров, которые все больше сокращались. Которые хотелось оставить или преодолеть одновременно. И Ева решила, все же, преодолеть. Будь что будет.
- Видимо, сильно он тебя обидел! – сказала вслед Изабелла, но Ева не слышала ее.

Она была сосредоточенной на Бобе. Она уже мысленно провела с ним диалог. Ей было все равно, больше уверенности в себе и в своей речи. Ей хотелось всего на всего сказать все это здесь и сейчас, по-настоящему. Слишком много это находилось в ней.
- Эй, может быть, пойдем, поговорим? – сказала она на родном английском языке, обращаясь к Бобу, тем самым беспардонно встряв в веселый разговор данной компашки.

Поначалу все находящиеся за столом не поняли, кому говорит эта красивая дама. Но судя по ее лицу, она имела явные претензии и смотрела на Боба. Она безумно нервничала, но внешне излучала ярый холод.
- Извините, вы мне? – решил переспросить Боб.

«Да, тебе, подлый гад!» Это точно Боб! По телу Евы пробежали мурашки. Она повторила свою мысль вслух:
- Да, тебе!
- А я вас знаю?
- Разумеется! – мгновенно сказала Ева.
- Извините, но…
- Пойдем в vip-комнату и поговорим! – сказала Ева властным тоном.

После данных слов компашка зашумела, издавая звуки, намекающие на что-либо интимное: «О-о-о…». Боб сквозь напряжение улыбнулся и сказал более расслабленным тоном:
- Предупреждаю, у меня жена и четверо детей!
- Ах, уже четверо! – в сарказме воскликнула Ева.
- Что вы имеете ввиду? – произнес Боб, снова не понимая свою новую собеседницу.
- Не заставляй ждать меня, Боб! – самоуверенно сказала Ева, после чего показательно развернулась и пошла в сторону vip-комнаты.

На самом деле Еве было невероятно сложно держать себя в руках и играть с Бобом. Боб обратил внимание, что красавица знает его имя. И его это заинтересовало, даже с некой опаской. Вставая со своего места за столом, он сказал:
- Наверное, это какое-то недоразумение. Я быстро, ребята! – устремившись вслед за Евой.

Еще полчаса назад она и подумать не могла, что все так обернется. Теперь она должна была пользоваться этим сполна, раз начала. Для Евы это был важный психологический момент. Момент расплаты. Плевать на себя. Ей хотелось словесно убить Боба. И когда они остались наедине, в этой уютной, темной, розовой комнатке, он сказал ей нетерпеливо:
- Чем могу помочь?
- Присядь, Боб! – сказала Ева, трогая рукой свой подбородок.

Боб покорно сел на мягкий пуфик в ожидании неизвестного.
- Мы знакомы? – не сдержался спросить он.

Ева села на пуфик напротив, крепко прижав друг к другу свои ноги, и оперев об них свои локти, пытаясь сохранять хладнокровие, как внутреннее, так и внешнее. Ее взгляд казался задумчивым. Она сказала:
- О, да! Давно знакомы!
- Но я вас не узнаю! Простите! Может быть, скажите, как вас зовут?
- Все зовут меня Ева! – с натянутой улыбкой на лице.
- Так вот, Ева… - что-то пытался сказать Боб, как вдруг его осенило, и он резко изменил свой курс речи, - Постойте, постойте!.. – всматриваясь в лицо Евы.

Он выглядел озадаченным. Ева передернулась в этот момент и напряглась больше возможного.
- Вы же Ева Адамс! Та самая, которая Гермафродит. Да? От, черт! Какой же я придурок! Как я сразу вас не узнал! Простите! Никогда бы не подумал, что окажусь с таким человеком в одной комнате! Обалдеть! Простите меня еще раз! – раскаивался Боб, заметно повеселев.
- Я рада, что ты знаешь, кто такая Ева Адамс! Но я сейчас не об этом! – со сдержанным видом, продолжала Ева.
- Разве? А о чем тогда? – снова растерянно выглядев, сказал Боб.

Ева встала со своего пуфика и, шагая с места на место, стала говорить с задумчивым видом, совершенно спокойно и методично:
- Видишь ли, Боб. Много лет меня грызла обида. Я не обращала на нее внимания, так как я не идиотка, чтобы зацикливаться на подобном. Моя работа забивала все мои мозги. Но, увидев тебя здесь, совершенно случайно и внезапно, она пробудилась во мне, словно кто-то вошел в комнату и включил свет. И я не могла упустить шанса, воспользоваться данным стечением обстоятельств. Поговорить с тобой, спустя столько лет.
- Извините, но я не совсем понимаю, о чем вы, Ева? – чувствуя себя в мысленном тупике, говорил Боб.
- А я тебе сейчас все напомню! Тебе станет понятно! Взгляни на меня! Неужели, ты никого не узнаешь в моем лице? – остановившись, сказала Ева.
- Ммм… Нет! – сказал Боб, с озадаченным лицом.
- Нет? – переспросила Ева.
- Ну, ты знаменитая модель – Ева Адамс! Ты это хотела услышать?
- Нет! Совсем не это! – со все большей злостью в глазах говорила Ева, - Иногда меня так это бесит, когда вы – глупые людишки, видите во мне лишь манекен, картинку, какой-то чертов идеал! Хоть кто-то спросил, как я себя чувствую!?

Было видно, как Ева начинает взрываться. Ее эмоции стали выходить наружу. Словно Ева перестала быть самой собой. Боб сказал:
- Что ты имеешь ввиду, Ева? Я тебя не понимаю!
- Сейчас поймешь! Напряги свои мозги и мысленно отправься лет на 10 назад, в 1985 год. Вспоминай! Что ты помнишь?
- Ну, это мои личные воспоминания. Какое отношение они могут иметь к данному разговору?
- Вспоминай и говори, что ты помнишь, мать твою! – злилась Ева.
- Я не буду говорить! С какой стати мне это делать? – возмущенно сказал Боб.
- С такой! – резко приблизилась к нему Ева, став перед самым носом Боба, - Ты не хочешь вспоминать похороны Синди? Или ты решил забыть все это, будто ничего и не было?
- Синди? Я помню! И похороны помню! Но причем здесь это? О чем ты? – будучи в откровенном замешательстве, говорил Боб.
- А теперь вспомни ее сыночка. Такого миленького, маленького мальчика. Помнишь? Вспомни ее сыночка и то, как ты его бросил! – все больше давила Ева.
- Натаниэль?
- Да. Натаниэль. Это имя тебе еще о чем-то говорит?
- Да. Но я здесь причем? Чего ты хочешь?

Весь этот ступор Боба просто довел Еву до бешенства. Она взорвалась и устроила ему чертовскую встряску, схватив за плечи с криками и ненавистью к нему.
- Ты причем? Ты очень даже причем! Ты оставил маленького мальчика, а сам уехал в Ниццу! Вот твоя преданность по отношению к Синди!? – трепая Боба, кричала Ева.

Она делала это так сильно, что она сама здорово встрепенулась. Ее волосы растрепались, а из-под ее кофты выскочил ангелок на цепочке. Боб аккуратно попытался отодвинуть ее и успокоить:
- Остановись! Я действительно не понимаю, о чем ты!

Ева успокоилась на миг, начав укладывать свои волосы руками. Боб взглянул на нее и вдруг увидел знакомый амулет на ее груди. Он начал находить соответствия. И вдруг его осенила, как ему сначала показалось, бредовая идея.
- Стоп, стоп, стоп! – просверливая в Еве дырку своим взглядом, говорил он, - Откуда у тебя это? – и показал пальцем.

Ева опустила голову и сама увидела, что вылезло у нее из-под кофты. Она сказала умиротворенным тоном:
- Что? Вспомнил?
- Нет. Я спрашиваю, откуда у тебя это? – опасаясь собственных домыслов, говорил Боб.

Ева развела руками и сказала в сарказме:
- Действительно! Откуда у меня это? Наверное, Синди подарила!?
- Нет, нет, нет! – со все большим удивлением говорил Боб, не веря своим глазам.
- Да, Боб! Наконец-то, ты понял, кто перед тобой!
- Но как? – спросил он, сказав далее трогательным тоном, - Натаниэль? Я… я не верю своим глазам! Ты не можешь быть Натаниэлем!
- Я и есть Натаниэль! – поставив руки в боки, сказала Ева.

Боба охватил шок. У него в голове не укладывалось, как такое может быть. Как известная супермодель Ева Адамс может быть тем самым Натаниэлем? Это было из разряда чего-то сверхъестественного.
- Но как? – с оцепеневшим выражением лица промолвил Боб.
- Что «как»?
- Как ты стал вот этим?
- Я и был «вот этим», если тебе не изменяет память! Когда Синди умерла, всем стало наплевать на меня, на мое здоровье. Никого не волновало то, кем я буду дальше. И ты в их числе. Такой же трус и предатель – сбежал при первой же возможности.
- О, Натаниэль! – трепетным голосом говорил Боб.

На его глазах стали накатываться слезы. Он стал все вспоминать, и стало видно, как он сожалеет о прошлом.
- Ты бросил меня!.. – добавила Ева, смотря на Боба, как на жалкого червя.
- Нет, Натаниэль! Все было абсолютно не так, как оно выглядит для тебя!
- А как? Ты уехал и забыл про меня! Ты даже не представляешь себе, какой это ад – жить на ферме с Уолкоттами! Безумец Билл не давал мне жизни! А Софи! Ее посадили в тюрьму! Из-за тебя!
- В тюрьму? Не может быть! Я ничего не знал об этом! – с ужасом раскаивался Боб.
- Теперь знаешь!
- Но как? Почему?
- Ее посадили за то, что она хотела быть моим опекуном. А еще она сказала мне, что ты меня бросил. – жестким, но спокойным тоном вела беседу Ева.
- Нет, Натаниэль!..
- Заткнись, Боб! Тебе все было до задницы! После смерти Синди ты все загреб себе, а затем как можно быстрее убежал от прошлого. Чтобы тебя с ним больше ничего не связывало. Ненавижу тебя! Ты подставил всех: меня, Софи и Синди!
- Выслушай меня, пожалуйста! Все было совсем по-другому! После смерти Синди осталось 150000 фунтов стерлингов, как имущества. Они должны были достаться тебе. Но когда я приехал на ферму, чтобы решить этот вопрос, то я никого не застал. Никого.
- Когда ты был на ферме?
- Я приезжал туда летом 1988 года. Но тебя там не оказалось. Все деньги сгорели, так как прямых наследников не оказалось.
- То есть? А Билл?
- Билл скончался за несколько дней до моего приезда. Его обнаружил местный фермер. Мне пришлось оплатить его погребение. Спился. Тебя признали мертвым, так как ты без вести пропал, и о тебе не было ничего слышно. Я думал, что ты мертв, Натаниэль.

Ева помутнела во внешнем виде. В ее горле начал скатываться ком.
- Я и так мертв, Боб. – сдержанно произнесла она.
- Господи, Натаниэль! Если бы я знал, если бы я знал. Я до сих пор не могу поверить, что это ты! – лил слезы Боб.
- Как видишь. – холодно сказала Ева, пытаясь все держать внутри.
- Тот фермер был знакомым Билла. Он сказал мне, что ты покинул ферму незадолго до всего этого. Я был расстроен и винил себя за то, что не приехал раньше. А ведь мог.
- Что тебе мешало?
- Не знаю!.. Возможно, ты прав! Я пытался убежать от прошлого. Но не смог. После того, как я навестил ферму, я отчаялся. Я чувствовал себя виновным. Но что я мог поделать? Ничего! Я безумно рад, что ты на самом деле жив, Натаниэль! – страдальчески говорил Боб, после чего попытался протянуть свои руки к Еве.
- Хватит ныть, Боб! – сказала она, отойдя от него на два шага.
- Нет, не хватит, Натаниэль!
- Не пытайся вызвать во мне жалость, Боб! Я не тот человек, с которым тебе удастся это сделать. Ты никогда не был в моей шкуре. Ты никогда не вынесешь эту боль, что у меня внутри. Я всю жизнь чувствовал себя никому не нужным, брошенным на произвол судьбы. Я уже 7 лет живу под маской Евы Адамс. И знаешь что? Я ни разу никому не пожаловалась за эти 7 лет.
- Почему ты не можешь быть собой? Натаниэлем?
- Ты же сам сказал, что я мертв для всех.
- Но ты был бы жив, если бы ты был собой!
- Зачем? Какой смысл быть мне Натаниэлем? Его никто никогда не любил!
- А я? А Софи? А Синди?
- Брось, Боб! Ты называешь это любовью?
- А что тогда?
- Я не хочу говорить об этом!

Ева снова села на свой пуфик и прикрыла лоб ладонью, будто пытаясь выдержать все напряжение. Она сама не могла разобраться во всем потоке тех мыслей, что были сейчас в ней и около нее. Кто говорит сейчас в ней?

Боб вовсе был в замешательстве. Его голова была готова взорваться от столь немыслимых открытий за последние 10 минут его жизни. Ему невероятно хотелось обнять Натаниэля после всего произошедшего. Жаль, что теперь он вовсе не был похож на того 13-ти летнего парня, которого он помнил. Ева Адамс не подпускала к себе Боба ни на шаг.

Единственное, что до сих пор говорило Бобу о том, что перед ним Натаниэль, так это его черные бездонные глаза, огромные как космос. Больше ни у кого не было таких глаз. Задумчивых и инфантильных одновременно.
- Она любила тебя, Натаниэль! – пытаясь заглянуть в эти глаза, молвил Боб.
- Что? – подняла голову Ева.
- Синди любила тебя. И пусть все говорят, что угодно. Я лучше знаю. Я был с ней рядом и всегда все знал.

Ева  стала выглядеть более задумчивой и спокойной. Она сказала:
- Расскажи мне больше о ней!
- Даже не знаю, с чего начать. – пожал плечами Боб, также явно успокоившись во внешнем виде.
- Не надо с чего-то начинать! Просто скажи, какой ты ее помнишь?
- Напористая, эгоистичная. Всегда знала, чего хочет. Ее всегда было сложно в чем-либо переубедить. Да, она была карьеристкой, с этим не поспоришь. Но при этом она могла оставаться замечательным человеком. Была уверена и знала, что делает. Трудолюбивая. Я бы даже сказал – трудоголик. Щедрая. Не озадаченная скучным бытом.
- Зачем она меня усыновила?

Бобу было сложно ответить на этот вопрос. Поэтому, хорошенько взвесив свои слова в уме, он стал пытаться что-либо сказать Еве:
- Однажды она просто сказала мне, что хочет ребенка…
- Но у нее было слишком мало времени на меня! Зачем она меня усыновила?
- Не знаю, Натаниэль! Синди всегда делала то, чего сама хотела. Она ни у кого не спрашивала и не отчитывалась. Поэтому, иногда ее поступки было сложно понять или объяснить логично.
- То есть, мое усыновление нелогично?
- Я не говорил этого.
- Но ведь Синди было все равно!
- Ты упрекаешь Синди в том, что она усыновила тебя просто так? Я не пойму!
- Черт, я уже не знаю, что думать! Иногда хочется послать все к черту, но что-то не дает мне этого сделать.
- О чем ты, Натаниэль?
- Меня давно уже никто не называл Натаниэлем…
- Так я пытался тебе сказать об этом…
- Мне не нужна твоя чепуха о мертвом Натаниэле и живом! Я сам решил для себя, коим из них мне быть! И только попробуй кому-то сказать, что я – Натаниэль! Я изуродую твоих детей! Тебе понятно? Никто не должен знать!
- Хорошо. Я клянусь тебе, что никому не расскажу. – дергал себя за зуб Боб.

В его голове крутились картинки из прошлого. Он смотрел на образ пред ним и все больше тосковал по тому маленькому темненькому мальчику, которого больше не вернуть. С которым они веселились вместе. Которого он бросил. Он чувствовал себя виновным в этот момент. Он сожалел о том, как все сложилось. Если бы можно было вернуться в прошлое и сделать все так, как и должно было произойти. Софи не оказалась бы за решеткой. Натаниэль был бы счастливее, и может быть, выглядел бы нечто иначе. Все могло быть по-другому.

Боб до сих пор не понимал, почему Натаниэль скрывался под выдуманной личностью. Он так ненавидел прошлое? Или хотел быть кем-то другим? Боб мог лишь предполагать. Он не мог влезть в мозги Евы Адамс. И все больше ощущая себя ничтожеством в глазах этого человека, Боб все больше ностальгировал, и не мог не сказать:
- Знаешь, а ты напоминаешь мне Синди!

Ева лишь молча глянула в ответ. Она была такой опустошенной. За время сей беседы она полностью исчерпала себя. И ей уже не хотелось слушать, думать, переживать. Как-то реагировать на слова Боба. Единственное, на что она надеялась в этом момент, так это на то, что она больше никогда в жизни не увидит этого подонка. Она сказала все, что хотела сказать. Теперь ей хотелось забыть все это. Забыть все прошлое, которое сама же взбудоражила.

Морган Роттен © История Одного Андрогина (2011-2013гг.)