Цена предательства

Брат суздальского князя Борис и его племянники Василий и Семен использовали клевету и провокацию, стремясь поссорить  Дмитрия Донского с ханом Тохтамышем, сообщив ему  о том, что Москва и Рязань  хотят перейти на сторону Литвы – главного противника татар.
И это ему удалось. В 1382 г. Тохтамыш организовал  набег на Москву. Переправившись через Волгу и Оку, татары внезапно появились под стенами города. Дело было летом, когда боярские семьи, духовенство и воины уезжают в деревни. В Москве оставалась великая княгиня и митрополит Киприан. Киприан не был сведущим в военном деле, поэтому организовать оборону Москвы он не мог.

Цвела и ликовала Русь,
Разбив в бою Мамая,
А рядом с радостью и грусть
Погибших поминая.

Сто двадцать тысяч полегло,
Вернулось с поля тридцать,
И каждый город, и село
И плачет и гордится.

Но на Руси немало тех,
Кого можно купить,
Кто ради золота, утех
Мог душу заложить.

Чье имя следует предать
Анафеме при жизни,
И постоянно поминать
Врагов своей отчизны.

И злобу затаил Борис –
Брат суздальского князя,
В обман введен им Тохтамыш –
«Москвы с Литвою связью»

И Тохтамыш, все осознав,
В отъезде князь Московский,
Стремительно на Русь напал,
Со всем огромным войском.

В Москве сидел митрополит…
Великая княгиня.
Посадский мирный люд бурлит,
Услышав хана имя.

А воинов почти что нет,
С Донским ушла дружина,
Посадский люд за много лет,
Не видит господина.

И все бы было ничего,
Москве был враг не страшен,
И встретить было чем его
Со стен кремлевских башен.

Но люд пошел по погребам,
С вином и пивом бочки,
И к вечеру был каждый пьян,
Да прихватили ночку.

Митрополиту не унять,
Никто его не слушал,
Все продолжают пить, гулять,
Стремясь потешить душу.

Княгиня с пастырем бежали,
Но у родных ворот,
До нитки люди обобрали,
Пьянел, дерзил народ.

Спиртного выпит весь запас,
Посадские решили,
Что наступил тот самый час,
Поговорить о мире.

Чтобы посольство пропустить ,
Ворота приоткрыли,
А чтоб обратно их закрыть,
С пьяна о том забыли.

Итог подведен, завершен,
Враги в Москву ворвались,
Позорили, рубили жен,
И всех, кто оставались.