Старый друг

- Подожди меня тут, дорогая. Я вернусь буквально через несколько минут.
- Бее-е-е-е.
- Конечно, дорогая, - Рамзан вышел из своей “Приоры” и захлопнул за собой дверь.
Стояло раннее утро, и его кроссовки успели почти полностью промокнуть от росы, пока он дошёл от машины до двери. Молоточка на двери не было, не наблюдалось так же и дверного звонка на косяке. Рамзан робко, но громко простучал в дверь три раза, но из дома не последовало никакого ответа. Тогда он прокричал в замочную скважину:
- Фёдор Михайлович! Фёдор Михайлович!
У Фёдора Михайловича была одна тонкая особенность – он всегда очень быстро реагировал на слова «Фёдор Михайлович».
Спустя считанные секунды из-за двери до Рамзана начали доноситься грохот посуды и скрип половиц. Входная дверь резко отворилась и, что необычно, открылась вперёд, чуть не ударив господина Кадырова по лицу.
Перед ним в одних трусах стоял человек с бородой лет сорока. Он был в одних трусах, а в его руке, видимо, ещё со вчерашнего дня была полупустая бутылка выдохшейся “Оболони”.
- Вах, брат! – поприветствовал хозяина квартиры Рамзан.
- Курбан-байрам! - хозяин апартаментов радушно поприветствовал гостя.
Федор Михайлович Достоевский, известный русский литератор, и бессмертный властелин звезд, был одет в простой костюм-тройку, сделанный из льна, растущего в Брянске. Брянский лён был по душе писателю, так как напоминал ему о Родине даже в той глухомани, в которой он сейчас находился. На ногах Фёдора Михайловича красовались кроссовки Nike Airmax, явно купленные за большие деньги.
- Мой брат, - с порога начал гость, - мой брат убил...
Рамзан Кадыров разрыдался, так и не закончив фразу. Слезы текли по его мужественным щекам и падали прямо на независимую землю Чечни. Чувствовал он себя прескверно. Литератор неспешно осмотрел гостя с ног до головы и, сплюнув мокроту на высыхавшие было слёзы, коротко сказал:
- Поехали.
Становилось ясно, почему Достоевскому были рады в Чечне. Там он был своим.
Пересаживая любовницу в багажник, Рамзан прищемил чуть-чуть шерсти, но решил оставить всё как есть, ибо это придавало некий лоск его ”Приоре”. Протанцевав лезгинку до передней двери, он сел на водительское место. Фёдор Михайлович радостно хлопал ладошами в такт элегантным движениям президента Чечни , а затем и сам аккуратно разместился на заднем сиденьи.
- В клуб?
- В клуб.
И они поехали в клуб под веселые мотивы Юры Шатунова, доносящиеся из магнитолы.
- Так в чём твоя проблема, Рамзанчик?
- Мой брат убил одного русского Ивана, когда тот не выразил ему должного почтения, - отвечал ему Рамзан, когда они уже проезжали по Химкам, - если его найдут, то будут судить.
- И ты хочешь моего совета? - спросил Достоевский, вычищая из бороды остатки вчерашнего веселья.
- Не просто же так я везу вас в клуб, Фёдор Михайлович.
Спустя некоторое время автомобиль президента остановился у входа в клуб “Мой Клуб”. Заняв столики у сцены Кадыров заказал два мохито и, откашлявшись, сказал:
- Иван.
- Да, я помню, - кивнул Достоевский. - Твой брат совершил зло и за это зло он должен...
Федор Михайлович почесал густую бороду. До этого ему никогда не приходилось давать советы (впрочем, мохито он тоже не любил).
- Он должен участвовать во флешмобе “Free Hugs”. Знаешь, Рамзанчик, когда ты стоишь посреди площади и обнимаешь людей.
- Знаю. Знаю, Федь. Давай уйдем отсюда, хорошо?
- Но мохито...
- Ай, да к чёрту мохито, - взгляд Кадырова скользнул по фигуре, стоявшей на танцполе. Ею был ферзь. - Едемте отсюда. Едемте в Керчь.
После чего Достоевский и Кадыров вышли из клуба “Мой Клуб” и отправились в Керчь (и да промолчит тот, кто там не бывал). Убийством занялись спецслужбы российской федерации, а в тонированой “Приоре” жалобно блеяла овечка.
Рамзан так и не признался в том, что этим Иваном был Ургант.