Достоевский и Великий Заговор

1951 год. Побережье Мёртвого моря. Фёдор Михайлович Достоевский в сопровождении Мао Цзэдуна на личном истребителе Фёдора Михайловича “Фёдор Михайлович” прорывают двухсотлетнюю самоизоляцию Японии.

 - Напомни-ка мне одну вещь, Мао, - начал диалог литератор не вынимая трубки изо рта, чтобы не потерять управление.

 - Какую, сэр? - Мао душой и сознанием находился вне кабины. Вид из окна завораживал его, ведь он ещё ни разу не летал на самолёте.

 - Наш договор, Мао. О чем мы с тобой договаривались?

 - Вы берёте меня с собой, а я скрашу Ваше одиночество во время поездки, Фёдор Михайлович, сэр. - Мао резко перенёс своё внимание на Достоевского и начал нервно потирать ладони.

 - Верно. Я свою часть выполнил?

 - Да, сэр, - напряжение диктатора уже можно было почувствовать в спертом воздухе кабины, - выполнили.

 - А ты, Мао, выполнил свою часть?

 На этот вопрос у Мао ответа не нашлось, на его лбу появилась испарина и он склонил голову вниз словно провинившийся школьник. Вместо ответа он протянул свои руки вдоль туловища, и, не подымая головы, пробубнил:

 - Я буду руки твои целовать...

 - Чего-чего?

 - Я буду как мальчик при смене времен.

 Фёдор Михайлович лишь вздохнул. Его доебала ситуация.

 Любое приключение начинается с идеи. Идеей этого приключения была абсолютно спонтанная мысль диктатора о похищении кристального черепа. Однажды рано утром Мао Цзедун проснулся и понял, что пора красть черепа. А чтобы не красть обычные, он решил пойти по стопам Харрисона Форда и выкрасть хрустальный. Дело оставалось за малым - нужны были люди. И Мао, не мешкая, отправил гонца прямо к своему русскому побратиму, Фёдору. В этот момент Фёдор как раз заканчивал свою знаменитую сагу “Преступление и наказание-2: Туда и обратно”. К сожалению, кульминация произведения не удавалась Достоевскому, и он, вместо упорного труда, пялился в деревянную стену своей лачуги. Последнее время Фёдору приходилось жить в Припяти. Он чувствовал вкус к жизни и старался брать от нее все. Через много лет люди начнут говорить о чернобыльской катастрофе, но пока что радиацию источал сам литератор. Для него это было нормой..

 Фёдор Михайлович решил включить радио, раз уж его туповатый спутник не был способен к извлечению музыки из своих недр. На его любимой волне, “Kiss-FM” как раз крутили лучшие хиты Michael Circle.

 - Oh, golden domes... Northern winds, - начал подпевать в такт Фёдор Михайлович. Мао, поняв что беда миновала и он может быть спокоен, тоже начал плавно покачивать головой под музыку, однако до конца поездки так и не вымолвил ни слова. Если бы он знал, что Достоевский разочаровался в нём и решил немного сменить планы, то вряд ли был бы так спокоен.

 Спустя полчаса они приземлились в Месте-Для-Создания-Заговоров-Против-Славян. Фёдор Михайлович резко выскочил из кабины, поприседал несколько раз на месте чтобы разогнать кровь и направился в сторону мрачного здания, стоящего неподалёку. Мао молча поплёлся сзади.

 Стив Джобс, Павел Дуров, Даллес, Буш и прочие жидомасоны сидели за огромным круглым столом, когда входная дверь с грохотом распахнулась, а в свете, пробивавшегося с улицы, стоял силуэт Фёдора Михайловича, уверенного курящего трубку и Мао Цзэдуна, неуверенно почёсывавшего затылок.

 - Замечательно, - начал говорить Достоевский, нарочито громко и властно, - вся шайка в сборе.

 - Да! Шайка! В сборе! Дурачье! - выкрикивал из-за спины писателя Мао. Он тряс своим кулаком, но внимание “шайки” было сосредоточено исключительно на Достоевском.

 - Привет, Фёдя. - сказал Джобс.

 - Рака тебе.

 - Ну и пошел нахуй, - не обидевшись, продолжил Стив. - Мы тут посовещались и решили: ты нам не нужен.

 Достоевский начал смеяться и смех его звучал поистине демонически в стенах мрачного Места. Казалось, что никто не сможет спрятаться от жуткого звука смеха Фёдора Михайловича.

 - Почему ты смеешься, Фёдор? Ты не слышал наш вердикт? - нервно оглядываясь на своих дружков, спросил Павел Дуров.

 Достоевский достал из-за головы катану и, в два широких прыжка приблизившись к столу, начисто снес ему голову.

Фёдор курил. С катаны капала кровь.

 - Где вы его держите? - спокойно спросил он. Голова Дурова превратилась в небольшого дракончика, который уселся на плечо Цукерберга.

 - Мы никогда тебе ничего не скажем, отступник. Тебе тут не рады.

 - Вы без охраны. Хотите последовать примеру Дурова? - с угрозой в голосе вопрошал писатель. - Вы вообще в курсе, что потеря головы - это уже навсегда?

 Было видно, что аргумент сработал. Березовский начал нервно ёзрать в своём золотом кресле, а Джобс задумчиво потёр свой замечательный инновационный Retina дисплей с разрешением 2048x1536 точек. Дисплей был покрыт новейшим жиростойким покрытием, поэтому на нём даже не оставалось следов от потных пальцев Джобса.

 - Раки по 5 рублей. Но вчера... - начал своё Карцев. И сразу закончил после хорового “Завали!”, в котором поучаствовали все присутствующие, включая Мао.

 - Ладно, мы дадим тебе его, - вылетела коллективная мысль заговорщиков из уст Джобса.

 - Рад, что в вас осталась капелька благоразумия, господа, - сказал Фёдор Михайлович и с улыбкой на лице спрятал катану туда, откуда достал.

 В центре стола будто из ниоткуда появился квадратный ящик с письменами на иврите. Достоевский не знал иврит, поэтому читать надписи не стал, и сразу открыл защёлку и поднял крышку.

 Внутри ящика во всю свою заговорью силу красовался Заговор. Чего только в нём не было: и ГМО, и Макдональдс, и мультфильмы Дисней, и ТНТ, прививки от оспы, неудобная обувь и даже плохая краска на детских площадках, наложенная в тысячу слоёв, которую постоянно хочешь поковырять, а она попадает под ногти. Там лежали даже Углы Мебели. Но Фёдора Михайловича интересовало не это. Его интересовало нечто куда более страшное.

 - Мао, подойди, - тихо проговорил Достоевский.

 Мао неуверенно подошел и, сжав руки в кулаки, тихо выдохнул, увидев его.

 - Ты же знаешь, что это, да?

 - Нет, Боже, нет... Это невыносимно прекрасно и пугающе идеально. Что это, Фёдор?

 - Это двенадцатичасовой рабочий день, Мао. Но я не отдам его тебе просто так. У меня есть одно условие.

 - Что угодно, Фёдор.

 - Перебей номера на моем тазу.

 - А где он?

 - Прямо здесь, Мао.

 Достоевский пристустил шикарные джинсы фирмы “Левайс”, обнажая свой восхитительный таз. На нем красовались жуткие номера “Х666УЙ”.

***

 Через несколько минут, где-то в Венеции.

 - Лео, почему именно Венеция?

 - Не знаю, Фёдор, - разбойный маг Леонардо Да Винчи сидел за рулем гондолы и, утопив педаль в пол, несся по каналам ночного города. - Можно сказать, что я к ней тяготею.

 - Я все-таки поссорился с Дуровым, - хмуро сказал Достоевский. - Я знаю, что ты просил меня решить ваш конфликт помягче, но помягче не получилось.

 - Ты же знаешь: в моем деле важен результат. Она у тебя?

 - Да, сейчас.

 Федор Михайлович передал Леонардо небольшой сверток.

 Да Винчи задумчиво покрутил свёрток в руках, оценил его вес, понюхал и лишь затем развязал узелок. В его руках оказалась книга Дэна Брауна “Код Да Винчи”. Блик от позолоченных букв на обложке осветил капли слезы, собравшиеся в уголках морщинистых глаз гениального художника.

 Так закончился долгий творческий путь Леонардо, теперь он знал, что цель достигнута и он может уйти на покой, чтобы занятся своим любимым делом: воровством и магией.

 Фёдор Михайлович тем временем уже окунулся в воду и плыл брасом в сторону Рима. Денёк выдался не из лёгких, а Цезарь уже не раз приглашал его в свою столицу полюбоваться гладиаторскими боями. В самих боях Достоевский уже давно не участвовал, но вспомнить молодость было не грешно.