Детские страхи

                Детские страхи      
         
 Шёл третий год после окончания Великой Отечественной войны. Мы жили на севере Томской области, в селе. Сейчас я часто вспоминаю своего отца. Пытаюсь понять его. Почему он поступал так, а не иначе. Однажды он зашел в дом и сказал маме, что едет за сеном в поле.  «Аля поедет со мной», - добавил он. «Да зачем ты берешь её с собой? Она же еще маленькая, а на улице зима, холодно!» – заметила мама. «Ничего, пусть привыкает», - ответил ей отец. Мне шёл седьмой год.

Я быстро оделась, и мы вышли во двор. Там уже стояла наша корова Зорька, запряженная в сани. Мы уселись с отцом в сани на солому и выехали за ворота. Отец укутался в шубу, сшитую из рыжих собачьих кусков. На мне была короткая детская фуфайка, теплые штанишки, красные, сшитые отцом хромовые сапожки, которые я уже опробовала  на глубоких сугробах, измеряя глубину снега. Носки и голяшки сапог были ободраны снегом.

 Дело было к вечеру. Холодало. Путь до стога с сеном был не долгим. Добрались за полчаса. Интересный разговор сократил бы путь, но мы ехали, показалось мне долгое время, так как папа молчал всю дорогу. На полпути к стожку с сеном я начала мерзнуть. Мороз проник через одежду. Мы подъехали к стогу, и папа начал накладывать из стога сено в сани, а я стояла рядом и тряслась от холода.  Он набросал вилами небольшую копну сена, осталось место в задней части саней и для нас. А когда мы уселись в сани,  корова медленно потянула их по дороге. Кругом стояла тишина, только было слышно,  как скрипели полозья. Отец укутался в шубу. Я очень замёрзла и начала плакать.

 «Вот если бы он прижал меня к себе и укутал шубой, она большая, хватило бы и на меня, я быстро бы согрелась», - думала я, глядя на шубу, и заплакала ещё громче, в надежде на то, что отец поймёт мои мысли. «Замерзла? - спросил папа. «Вылезь из саней и беги за ними! Быстрее согреешься» - сказал он, а сам подхлестнул корову прутиком. Корова побежала быстрее, сани заметно удалялись от меня. Я бежала быстро, как могла, громко плача от страха, так как думала, что отец оставит меня в поле. Разрыв между мной и санями становился всё больше и больше.

- Догоняй, догоняй! Беги быстрее! Я побежала так быстро, как могла в свои неполные семь лет. «Ну, что, согрелась - спросил отец, когда я вновь поравнялась с санями. Можно сказать, что это был мой первый забег на короткую дистанцию. Я подбежала к саням. Команды «Садись!» не было, и я продолжала бежать позади саней. А отец между тем рассуждал вслух: «Ты старшая в семье, твой брат Валера младше тебя. Тебе придется очень трудно. Будешь вот так ездить на санях за сеном. Сама будешь запрягать корову. Всё будет на твоих плечах».

   Отец после ранения и перенесённых операций в военном госпитале третий год болел, понимал, что немного времени будет ему отведено для жизни.  Он понимал, что своим детям в наследство останутся от него только жизненные трудности, как и другим детям, отцы которых сложили головы, защищая родину на разных фронтах Великой Отечественной войны. Уже тогда он готовил меня к преодолению этих трудностей.

Я слушала его, посмотрела на хомут. Поняла, что не смогу поднять его, не смогу дотянуться до шеи коровы, не смогу поднять вилы с сеном, испугалась, что не смогу выполнить его поручение, заревела еще громче. «Садись в сани! Это будет еще нескоро», - добавил он печально.

Я запрыгнула в сани, уселась удобно, перестала плакать, успокоилась. Поняла, что отец не собирается оставлять меня в поле. Он долго, с грустью смотрел на меня и о чём-то думал. Зорька тянула медленно сани с сеном, скрипели полозья. Мороз крепчал и крепчал. Так молча, мы доехали до ворот нашего дома.
   «Ну что, замёрзла?» – встретила меня мама у порога.
   «Замёрзла-а-а…», - ответила я, сняла с себя одежду и полезла отогреваться на русскую печку.