Белая смерть

Максимка ездил отдыхать на летние каникулы к бабушке, в южный украинский городок, недалеко от границы с Молдавией. Городок ему очень нравился, весь в булыжных мостовых, высоких деревьях, с колонками для питьевой воды на каждом перекрёстке, стоявший на многочисленных холмах, так, что с высокого места казалось, будто он расположился на большущих вздыбившихся волнах. Здесь были все друзья Максимки, облазившие с ним немало шелковиц и черешен, оббегавшие массу улиц в поисках приключений и разных поводов для хулиганства. Поздно вечером Максимка возвращался в оранжево-жёлтый одноэтажный бабушкин домик с садиком, где его ждали сковородка вкуснейшей жареной картошки и большая тарелка салата из помидор с репчатым луком, обильно политых сметаной или ароматным подсолнечным маслом. Всё выращивалось здесь же, на огороде, или покупалось на рынке у таких же бабушек (рынок располагался в "низине" между холмами, на главной улице городка). Бывали часто также вылепленные собственноручно бабушкой пельмени, которые Максимка любил макать в сметану или столовый уксус. Это уже отдельная тема и отдельная песня (даже, наверное, песнь песней). Максимка захлёбывался слюной, поедал бабушкин ужин и потом ещё некоторое время бродил с мальчишками неподалёку от домика, окружённого шелестящими от тёплого летнего ветра вишнями и сливами в призрачном сиянии мерцающих вечерне-ночных звёзд. Здесь-то он и услышал впервые от своих друзей леденящую историю про Белую смерть. Про саму Белую смерть Максимка слыхал и раньше, от бабушки и дедушки, так они называли сахар и соль. Но тут речь шла о другом.

- Она приходит на рассвете, очень рано, часа в четыре утра, и тихо зовёт тебя по имени, откуда-то издалека. И ты не можешь не подчиниться, вылезаешь в окно и идёшь за ней в туман...
- И что дальше? - глаза мальчишек горели от страха и любопытства.
- Ничего. Всё, сказано же: Белая смерть. Она тебя забирает. Навсегда.
- Сказки, - послышался чей-то неохотно-ленивый голос.
- До поры до времени. Вот придёт за тобой, тогда узнаешь, что за сказки...
- Да пошёл ты...

Максимка ложился спать, натянув одеяло до самого носа, и старался не думать о Белой смерти. Кровать стояла у окна, в которое мог заглянуть любой мимо идущий человек, и Максимка всегда просил бабушку проверить на ночь, хорошо ли закрыто окно, и потом как следует его занавесить. Но страх всё равно не уходил.

Это случилось-таки где-то через неделю. Сначала Максимка подумал, что это сон. Спустя же несколько мгновений открыл глаза и приподнялся над подушкой.

- Максимка! - тихо, но очень отчётливо звал из молочного утреннего тумана нежный девичий голос. Какая-то сила приподняла мальчишку и заставила его открыть окно и вылезти... Вот он уже идёт по садовой дорожке вдоль домика - а видно где-то всего на пять шагов.

Максимка не помнил, сколько времени и куда он шёл. Помнил только периодически зовущий, словно приближающийся голос неведомой девушки, пугающий и прекрасный... Наконец, он увидел в тумане её неясный силуэт в свободном, не обтягивающем стройную фигуру платье до колен. Но особенно поразили Максимку её ясные голубые глаза, смотревшие в самую душу, и блестящие, как будто мокрые волосы, свесившиеся вокруг лица, когда она слегка нагнулась к подходившему мальчику.

- Ты - Белая смерть? - как загипнотизированные, прошептали губы Максимки.
- Пойдём, - сказала вместо ответа нежным голосом девушка и подала ему руку в тонкой белой батистовой перчатке.
- Пойдём, - ровным голосом ответил Максимка. Страх его куда-то полностью улетучился, вместо этого наступило какое-то странное блаженство и чувство, что он вот-вот потеряет сознание, как при наркозе. Так и случилось. Ещё какие-то секунды он видел кругом проступавшие сквозь туман контуры деревьев, но потом они стали превращаться в диковинные узоры, мерцать и волноваться, словно Максимка глядел на них из-под воды. Дальше он уже ничего не помнил...

Очнулся Максимка в постели... но не один. Рядом, тесно прижавшись и горячо грея его всем раздетым телом, лежала на спине, чуть повернувшись к нему, восемнадцатилетняя толстушка-практикантка Галя, снимавшая у бабушки одну из комнат (в ней Максимка и находился). Она спала (или притворялась, что спит?). Сердце Максимки бешено заколотилось от нахлынувших на него постыдных мыслей и желаний... Сильно и резко пахло розами, должно быть от её одеколона... Максимка нерешительно откинул покрывавшую их простынь. Галя была такая большая, доступная - Максимка стал тихо её разглядывать, а потом и дотрагиваться до неё. В лице Гали не было ничего особенного, простое деревенское лицо, но груди... Максимка впервые в жизни видел обнажённые женские груди - они были огромные, каждая размером с его голову, с крупными, торчащими в разные стороны розово-шоколадными сосками... Он не мог оторваться от этого зрелища и через минуту руки его сами непроизвольно потянулись, осторожно прикасаясь к ним, лаская их, потеряв всякий стыд и страх, что Галя вдруг проснётся... Она и не просыпалась (или делала вид?), хотя Максимка вскоре действовал уже предельно смело, то есть мял её грудь вовсю и тискал... Он спустился вниз и стал стягивать трусы с её широкого округлого зада, с замиранием сердца смакуя его выдающиеся размеры. Приспустив их, он с наслаждением раздвигал и трогал её податливые большие ягодицы в самых интимных и чувствительных местах, отчего Галя чуть морщилась, но не открывала глаз. Затем он стащил трусы и с её огромных полных ляжек. Галя не шевелилась, от неё шёл одуряющий запах женской плоти. Максимка, уже ничего не соображая, слегка развёл ей ноги и изучал все открывшиеся ему подробности, как ботаник изучает, раскрывая, лепестки большого незнакомого влажного красно-розоватого цветка, а потом вдыхает его запретный дурманящий аромат... Наконец, он спустил с себя трусики и стал решительно и настойчиво прижиматься к Гале, которая, кажется, почувствовала, что игра зашла слишком далеко, и начала сопротивляться... В этот момент в комнату неожиданно, без стука, вошла бабушка. Галя решительным движением запахнула над Максимкой простынь, так, что бабушка ничего не успела заметить.

- А ты что тут делаешь? Пошли спать в свою комнату, - только и успел он услышать.

Максимка снова потерял сознание. Пришёл в себя он в больничной палате. Девушка-медсестра, удивительно похожая на ту, из утреннего виденья, склонилась над ним со шприцем. Максимка ничуть не испугался. Он хотел домой, к друзьям, к любимой бабушке с её жареной картошкой, салатом из помидор и пельменями. А Белой смерти никакой нет, раз он жив, лежит вот как ни в чём не бывало. Сейчас ему сделают укол, и всё пройдёт. И Галя всё поймёт - кстати, как он у неё оказался?

В палату зашла бабушка.

- Ну как ты, голубчик? Мальчишки тебя ждут не дождутся. А Галя от нас съехала, у неё практика закончилась. На вот тебе, пирожки с яичком и зелёным луком, - бабушка стала развёртывать небольшой аккуратный свёрток.

При упоминании о Гале лицо Максимки залилось лёгкой краской смущения. Стало грустно. Почему-то вспомнились слова приятеля Юрки, который и пугал всех Белой смертью: "Она тебя забирает. Навсегда".

Да, наверное. Действительно забирает. Навсегда.

Детство Максимки кончилось.