Люська. Нравы московской Чудовки. Глава 31

Глава 31

Пробежав глазами по первым строчкам, Алексей со стоном скомкал письмо и заходил из угла в угол по комнате. Пятое — за последнюю неделю. Все как сговорились: «Лёшка, что с тобою? Отчего молчишь?..» А вот как, что на это ответить?!.. О себе рассказывают: кто куда учиться поступил, кто и где работает. Интересуются, чем и как живёт их товарищ, с которым сроднились за время службы. Беспокоятся, не нужна ли какая помощь. А вот он… Что он им на это скажет?!
Алексей тряхнул головой: «Ладно, хватит, потом об этом!..» Он яростно захлопнул и запер дверь комнаты. Отошел и снова вернулся. Недоверчиво подёргал, хотя отлично знал, что войти некому: мать на работе, а сестрёнка — в вечерней школе. После того, как занавесил окно, в помещении стало совсем душно. Ещё сильнее запахло разогретой глиной — ею мать накануне залепила печные щели. Собравшись с мыслями, Алексей достал из потайного места (под отставшими от стены обоями за сундуком) сберегательную книжку.
«Дурак, дурак несчастный… — прочитав последнюю запись в ней, подумал он. — Если б не вчерашнее очко с Кручёным да не попойка после, было бы около трёх тыщ…» Вспомнил, что отказывался – не хотел садиться за игру, чувствуя, что добром это не кончится. Да ведь Люська со своей матерью: «А ну, сними, сними с него портки, Алёша! Пусть знает, с кем дело имеет!» Кручёный тоже подъелдыкнул: «Да куда уж ему! Как это говорится-то? Трусы в карты не играют!»… Потом спьяну подарил Люське дорогую заграничную кофточку, моментально подсунутую Дашкой. И вот… осталось — тысяча семьсот!
Хмуро полюбовавшись последними записями и водяными знаками на страничке, Алексей, оглянувшись, снова запрятал книжку в тайник. И, наконец, багровея от напряжения, он в два приёма пододвинул сундук на прежнее место. Придирчиво посмотрел — всё в порядке! Представил, как войдёт всё же скоро к Люське, небрежно бросит на стол перед ней эту самую книжечку и скажет: «На, бери, дорогая! Лёшка Таракан трепаться не любит!..»
Задумался: «Да-а, всё просто и в то же время как-то не совсем просто стало. Изменилась Люська! Ну, вся не та какая-то!.. Нет, теперь не наряжается и на машине по вечерам никуда не ездит. А вот сердце за неё почему-то ещё больше болит! Кажется, будто с каждым днём всё дальше и дальше отходит! Говорит одно, а по лицу видно — о другом думает! Да что же, что там такое?!»
Увидел бородатое звериное лицо Цыгана и, стиснув зубы, прищурился. «Он? Она его боится?.. Но если будет приставать, можно будет с ним и по-другому обойтись. Прошло то времечко, когда на него как на бога любовались! Да и вряд ли он сам теперь пойдёт на что-нибудь такое, этакое: уж кто «там» побывал, не особенно туда рвётся снова!.. А может… может, тот самый полковничек, о котором мать сказала, что-то посулил? Говорят, посылку за посылкой шлёт. За что бы это? За какие подвиги?..
Ну, Митька ему жизнь спас, — ну и что? Мало теперь люди друг другу то же самое делают? Это раньше: ах, смерть отвёл, ах, теперь по гроб жизни за него молиться нужно!.. На днях сам видел, как один студент из-под троллейбуса ребёнка выхватил. Все — к нему, а он — «Некогда, товарищи, на лекции опаздываю!» И уехал, даже фамилии не узнали!.. Нет, не то здесь что-то!.. Опять же в подвал зачастила. Вчера вдруг заявилась с матерью. Я, хоть и крепко выпивши был, да видел, как они с Кручёным о чём-то шептались… — Алексей опять задумался. — Но почему же я поверил ей в тот день, когда на всё решился?
Ведь и тогда она, помнится, говорила так же, такие же были у неё и глаза — уж их то не забыл!.. Но в тот раз показалось, что счастье рядом — вот оно! И я на всё махнул рукой, от всего отвернулся! — Алексей досадливо крякнул. — Хотя что уж там, не только из-за неё, конечно… Дашка с Кручёным… Если б не они, поборолся бы за неё, к себе бы ещё перетянул. Но эти паразиты воду замутили — подумать даже не дали. Вот и поверил… Так спрашивается, что за это время случилось, что произошло?! Люська, Люська, что же ты со мной делаешь? Ради тебя ведь наплевал на всё, потерял уважение к самому себе. Вернулся к тому, к чему дал клятву никогда не прикасаться! Так неужели ты теперь всё растоптала и над всем надсмеялась. Надо поговорить с тобой начистоту, а не — вокруг да около!..»
Алексей сорвал с гвоздя пальто, оделся и решительно двинулся из комнаты. В дверях столкнулся с матерью
— Ты куда это, малый? — подозрительно спросила она.
— Да так, прогуляться, голова что-то трещит…
— Ох, смотри, Лёшка, как бы тебе её совсем не потерять! Алексей промолчал и опустил глаза. Что-то пророческое почудилось ему в словах матери. Преодолев это, успокоил:
— Не бойся, не потеряю… — и привычно сбежал в темноте по лестнице. Затем, боясь встретиться с Вероникой или Анной Антоновной, перед которыми всё острее чувствовал себя виноватым, воровато шмыгнул за ворота. Зябко поёжился, подняв воротник.
Он вспомнил, как Вероника посмотрела на него, когда два дня назад столкнулся с ней возле калитки. «Уж лучше бы по уху треснула!»
«Люськи дома нет!» — понял Алексей, глянув на окна деревянного дома с большой кучи земли, что высилась посреди улицы.
Было видно, как по большой комнате ходит Полинка. В маленькой — неподвижно сидел за письменным столом Сутулый. Алексей долго всматривался в освещённое светом настольной лампы лицо сидящего. Перевёл взгляд на книги, лежащие перед ним и стал размышлять об этом человеке, недавно появившемся в жизни Люськи. Нет, злости не было. Он не мог его ненавидеть, как, скажем, ненавидел Кручёный. Да и за что? Разве тот сделал ему, Алексею, какую-то подлость? Ученый… Любит ту же женщину, что и он. И честно стал с нею жить, а она смеётся над ним. Он несчастный, его жалко и больше ничего. Ведь она так и сказала: «Нам его деньги нужны, а не он сам!» Алексей стиснул зубы от неожиданно пришедшей на ум мысли: «А может она и на меня также смотрит? А как проверить?! В душу ведь не влезешь!..»
Он испуганно пригнулся и сбежал с холма. Под кем-то — всё ближе и ближе — заскрипел снег. Вот скрип уже совсем рядом…
— А-а, Лёшенька! — раздался из темноты насмешливый голос Люськи. — В чужие окна подглядываем, да? Так-так!
Алексей нахмурился, опустил и поднял голову, потом насторожился: «Какой-то ящичек в руках… наверное — посылочка… на почту бегала!» Справившись с собой, насмешливо кивнул:
— Опять полковничек шлёт, да?
Люська помедлила с ответом и избочилась.
— Опя-ать! Жалко, да?
— Брось, Люська! Я из-за тебя… это самое… а ты что делаешь?
— А что я делаю, миленький?
— Как что? А вот это вот!
Люська посмотрела с нескрываемым презрением.
— Дур-рак! Что ж, мне по-твоему, отказываться, да? Ну шлёт и что? Ты думаешь, он мне очень нужен? Да мне наплевать на него, сказано ж тебе! На этого мозгляка несчастного и смотреть-то противно, а ты чёрт знает что болтаешь! Да иди ты тогда ко всем чертям, если не веришь! Лучше б, как с Цыганом развязаться, подумал, а не… Представляю, как ты мне кровь будешь портить, когда мужем станешь!
— Постой, обожди, — оглядываясь во все стороны, бормотал Алексей. «Пожалуй, зря я вот так сказал – обидел только!» — Да слышишь, что ль? Всё понял!.. Насчёт же Цыгана мы с тобой…
— Уж и так, — не слушая, шипела Люська, — только и знаю, что дома сижу, а ему всё…
— Да постой же, говорят!
— А что мне стоять? Для него стараются, из кожи лезут, а он только и знает, что… Ты думаешь, тебя посылали бы куда повыгоднее, если б не мы с матерью? Вчера вон целых два часа Кручёного обхаживали!
Алексей задохнулся от неожиданной радости: «Ах, вот зачем они потом в подвале-то остались! А я дурак… ну в самом деле, нашёл к кому приревновать!..» И он спросил, боясь выказать наружу радость:
— Ну и что?
— Завтра в Серпухов поедешь, вот что! В открытой машине повезёшь, с агентом.
— А почему же не в контейнере?
— Там контейнерных площадок нет, знать надо!
Алексей с волнением заглянул Люське в глаза, крепко схватив её за плечи:
— У-ух, Люськ, если врёшь!.. А насчёт Цыгана, я тебе уже говорил и ещё раз скажу: не беспокойся! Уж если что, то я уж… — и он тяжело задышал, расширяя ноздри. — Вот так!.. — он разжал руки и пошел рядом.
Не заходя домой, Алексей бесшумно спустился в подвал к Кручёному — нетерпелось проверить слова Люськи. Но того не оказалось дома. «Интересно, интересно, — растерянно подумал он, — когда же он, зараза, мечтает сообщить-то?»
Всю ночь Лёшка Таракан не спал, страстно желая, чтобы то, что Люська сказала, оказалось правдой. Выходя на работу, столкнулся в сенях с Кручёным. У того были опухшие глаза, зеленоватого цвета лицо, и его всего била мелкая дрожь. «Опять, гад, ночь напролёт водку хлестал, а потом, как всегда, выблёвывал обратно!..» — хмуро ответив на кивок, подумал неприязненно и спросил:
— Сегодня, что ль?..
— Да. Натуралку повезёшь в Серпухов.
Алексей облегчённо вздохнул — Кручёный уже не казался таким отталкивающим.
— Сигнал тот же. Сбросишь скоростишку — влезут двое, потом опять притормозишь малость, чтоб соскочили. Понятно?
— Понятно, — играя желваками, кивнул Алексей и жёстко спросил в упор:
— Но точно, гад, агенту — ничего?
— Да тебе же сказано!
— У-ух, смотри, если что не так! Я т-тебе потом!.. — Алексей не договорил и вышел на улицу. Даже ради Люськи не мог пойти на то, чтоб из-за него другие страдали. Одно дело — спишут недостачу — и конец. Но, совсем другое — если кого-то возьмут потом за это самое место!..
Придя на автобазу, места себе не мог найти в ожидании. Даже в козла забивать отказался, сильно огорчив этим своего постоянного напарника. Для вида копаясь в моторе, напряженно прислушивался и смотрел. Вот уехала одна машина… другая… Затем сразу четыре. Осталось всего две… Уф, наконец... его зовут!
Грохнув капотом, Алексей бросился к диспетчерской и срывающимся голосом выпалил:
— Водитель Тараканов слушает!
— На выходную базу. Без контейнера!
Алексей едва не расцеловал диспетчера, которая посмотрела с недоумением на то, какой радостью засветились глаза шофёра. «Чудной какой-то, — подумала она, — то хмурый и молчаливый ходит, а тут…» Не сбавляя скорости, Лёшкина машина проскочила во двор
Выходной базы сразу после того, как оттуда, тяжело переваливаясь, выехал грузовик, облепленный снегом.
— Ты что?! Сбесился?! – испуганно крикнул вахтёр, отскакивая от ворот.
Круто повернув и затормозив, Алексей весело ответил:
— Некогда, папаша! Припоздал малость!
— Я те припоздаю сейчас, узнаешь тогда! – не унимался дед, но уже чувствовалось, что испуг прошёл, и ворчит он так, для порядка.
Алексей лихо развернулся и с шиком подал машину задом к окну, в котором виднелся край транспортёра. Потом, выбравшись из кабины, он рванул на себя забухшую дверь склада и бодро доложил заведующему:
— Водитель Тараканов прибыл в ваше распоряжение! К рейсу готов!
— Хорошо, ждите, — последовал ответ.
Спустя некоторое время Алексея представили агенту, которого он и до этого не раз видел и который вызывал у него симпатию своей сосредоточенной деловитостью. Работа для таких людей — превыше всего. Ни грузчикам, ни шофёрам от него покоя не было. Доложив этому скупому в движениях и немногословному парню о своей готовности к рейсу, Алексей стал незаметно следить за тем, как тот сверяет товар по накладной и командует грузчиками, копошащимися между конвейером склада и кузовом его автомашины. Вскоре последние рулоны шёлка были закинуты.
Проходя мимо грузчиков, Алексей внимательно посмотрел на их лица, пытаясь угадать, кто же из них — рука Кручёного. «А, не всё ли равно!» — так и не разобравшись, подумал он и полез в кабину.
С включёнными дворниками и запущенным двигателем стал ждать команды к отправке…
Приоткрыв водительскую дверцу, агент сухо сказал:
— Поехали… — и, обивая с воротника дешёвенького пальто снег, направился к заду машины, чтоб забраться в кузов.
Алексей заволновался: этого ни в коем случае нельзя допускать! Тогда всё пропало!.. Но сдвинуться с места не мог — странное и непонятное оцепенение овладело всем телом.
Перед глазами вдруг встала злобная рожа Кручёного,нахально вылезла — Дашкина… Но это не подействовало. Когда же, наконец, возникло насмешливое лицо Люськи, он, вздрогнув, поспешно распахнул дверцу кабины и высунулся.
— Да полезай ко мне, дорогой, — по-свойски крикнул Алексей, — смотри погода какая!..
Уцепившийся было за борт агент в нерешительности замер. Затем, бросив строгий взгляд под брезентовый навес, и, видимо, убедившись, что там всё надёжно, снял с борта руки. Алексей с волнением отодвинулся на своё место, дождался, когда агент взгромоздится рядом, и надавил бесчувственными ногами на педали управления. Правая рука при этом действовала автоматически. Вот машина мягко сдвинулась и после выполнения ряда манёвров выехала за ворота.
Нарочито пристально глядя через ветровое стекло на облепленную снегом улицу, Алексей чувствовал, что всё у него внутри предельно напряжено. «Хоть бы заговорил, что ли… » — невесело подумал он о соседе, осторожно косясь, и вдруг столкнулся с его твёрдым немигающим взглядом. «Знает… всё знает! — метнулось в голове. — Вот сейчас поравняемся с постовым, и парень процедит сквозь зубы: «А ну, останови, сволочь!..» Нет, проехали…
Значит, теперь вон до того угла… У, гадость — светофор!» Посадив машину на тормоза, Алексей даже слегка разжал руль и подался всем корпусом к дверце, каждую секунду готовый распахнуть её и выпрыгнуть. О том, куда бежать и где укрыться, он даже не задумывался — куда-нибудь! Подальше!
«Ну хватай же, ну бери! Ну?!..» — весь замирая, помедлил. Но агент не двигался и смотрел спокойно. А вот красный свет в светофоре сменился на зелёный, и можно было ехать дальше… Коротко повозившись с рычагами, Алексей рывком, словно в страхе убегая от кого-то, послал машину вперёд.
«Хоть бы заговорил, что ли… — во второй раз с тоской подумал. — Морда, вроде как, ничего — спокойная… А может, маска?! Как в кино раз видел: сидит сыщик, будто ничего не знает, а сам… Вот и этот — сейчас вскочит… Нет, сидит… И сейчас…»
Миновали заставу, долго ехали мимо новостроек — огромные кварталы из многоэтажных зданий тянулись без конца по обеим сторонам шоссе. «Чёрт, и когда только успели! — не удержался, подумал Алексей. — Целый город вырос!..» Заметил, что агент тоже внимательно осматривает новые дома.
Но вот осталось позади огромное здание, возле которого ещё не были убраны кучи строительного мусора. Проскочили мимо ещё строящегося дома, на котором копошились крохотные фигурки рабочих и где на головокружительной высоте над ними медленно поворачивался, неся какую-то огромную плиту, кран.
И выбрались, наконец, из города. Впереди открылись бескрайние заснеженные поля с деревеньками и мачтами высоко-вольтных линий. И эта, такая привычная, такая мирная картина успокоила Алексея настолько, что он даже забыл, куда и зачем едет. Стало хорошо и покойно на сердце — как у хозяина, который давно не видел своего хозяйства и которое, оказывается, за время его отсутствия не только не пришло в запустение, а сделалось ещё краше.
Но так длилось недолго. Не проехали и трёх километров, как послышался знакомый сигнал, и Алексея вновь охватила тревога. «А может, послать их всех, сволочей, куда подальше да и…» - мелькнула в его голове шальная мысль. Но тут же перед глазами возникло насмешливое Люськино лицо. И он сначала осторожно, чтоб не вызвать подозрений у агента, сбавил скорость, а потом, будто испугавшись крутого поворота, и вовсе затормозил.
— Чёртова погода!.. — для большей убедительности проворчал Алексей, а у самого в мозгу забилось: «Успели залезть?.. Не успели?.. Видел кто, нет?!..» — при этом он стал медленно прибавлять газ.
— Вообще-то мы не торопимся, — раздался спокойный голос, и в следующий момент машину сильно тряхнуло на выбоине.
— Время у нас есть… — Алексей снова аккуратно притормозил. За спиной что-то громыхнуло — по-видимому, тот, что скидывал тюки, выпрыгивая, задел за борт каблуком. Возникла небольшая пауза…
— Куда же вы опять так гоните? — недоумевал агент, взглядывая на часы, — говорю, достаточно времени.
— Чего?.. Вообще-то, да, скользковато, и ещё — этот чёртов снег совсем задолбал, — пролепетал Алексей, убавляя газ.
— Тем более!
Снова ехали молча. Осознав, что всё позади, Таракан почувствовал, как с плеч сползает мешавшая ему с самого утра тяжесть. Но в то же время невесёлые мысли продолжали одолевать. Он вдруг услышал, с каким мерзко-хлюпающим звуком разлетается из-под колёс месиво из снега и грязи. Увидел, что освещённая фарами дорога впереди — черна и страшна. И ему стало казаться, что с тех пор, как он опять связался с Кручёным, нет для него больше чистых и ровных дорог. Он только и знает, что ездит по такой вот грязи, а вокруг всё темно и враждебно. Злые силы ждут случая, чтобы свалить растоптать его.
— Что вы делаете?! — раздалось внезапно у него над самым ухом, и он почувствовал, как из рук яростно рванули руль. Машина едва не врезалась в полосатый столб.
— Замечтался… — не смея взглянуть на соседа, хмуро пробормотал Алексей и стиснул зубы в ожидании обидных слов. Был очень благодарен, что тот промолчал. И тут он вдруг вспомнил, какими глазами посмотрела на него Вероника, когда столкнулся с ней возле ворот дома в последний раз, и как она, холодно поздоровавшись, прошла мимо. «Да нет же, нет! — захотелось крикнуть. — Не такой я! Вот посмотришь!..»
Пока машину разгружали, Алексей стоял под навесом и курил, стараясь ни о чём серьёзном не думать. Только успокаивал себя: «Рейс сделан. Всё обошлось как нельзя лучше. Значит завтра-послезавтра я опять положу на книжку малую толику!..» Не донес папиросу до рта: из дверей приёмного пункта вышел агент с лицом ещё более сосредоточенным и строгим.
— Водитель, можете не ждать, поезжайте, — холодно сказал он, — здесь какое-то недоразумение… И, ничего не пояснив, пошёл обратно.
— Че-го?!.. — Алексей отшвырнул папиросу и шагнул за ним, но тут же растерянно остановился: «Неужели… Кручёный, гад, всё-таки обманул? Не может быть! Люська сама то же говорила!» Всю дорогу до Москвы гнал на предельной скорости, дважды чуть в кювет не слетел. Кручёного застал за странным занятием: он ловил возле своего сарая корзиной кошку.
— Брось, дело есть, — хмуро позвал его.
— Да обожди ты! – огрызнулся тот и хищно кинулся, накрыв жертву. — А-а! Попалась, падаль этакая, попалась! — торжествующе заорал.
— Брось же, говорят! — раздражённо повторил Алексей. — Что она тебе?
— Голубей пугает, вот что!
Алексей подоше ближе и глухо проговорил:
— Агента задержали. Скажи по-честному: из-за нас?..
— Стой, с-сука! — взвыл вдруг Кручёный, выдёргивая из-под корзины руку и дуя с плачущим лицом на дрожащие пальцы.
— Кусаться вздумала, да?! Кусаться? — он упёрся в дно корзины коленом и стал натягивать на пострадавшую руку перчатку.
— Так слышишь иль нет?! — надвинулся на него Алексей.
— А иди ты, Таракан, знаешь куда?! Тебе же сказано, что мы делаем всё как надо, значит — всё как надо! Что ты мне здесь душу выворачиваешь — у меня и без тебя хлопот полон рот: сегодня вон белого и кофейного прогонял!.. — он резко наклонился и с безобразными ругательствами яростно зашуровал под корзиной. Через некоторое время раздался его торжествующий вопль, и он злобно выдернул за хвост извивающуюся и визжащую кошку. Алексей, болезненно поморщившись, хотел сказать: «Да отпусти ты её, она больше не придёт!» Но Кручёный скорыми шагами подошёл к углу флигеля и неожиданно с размаху ударил её головой об острый выступ. Что-то брызнуло, и всё стихло.
Алексей зажмурился и почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
— Что?.. — подозрительно осклабился Кручёный, отбрасывая в сторону то, что ещё несколько секунд назад было живым существом. — Нервишки не выдерживают?
— Тебя б вот так — выдержали! — продохнув, искренне ответил Алексей и круто повернувшись, зашагал прочь, не позволяя Кручёному нагнать себя и не слушая, что он говорит. Возле крыльца задержался и бросил через плечо:
— В общем, смотри, гад, если… из-за нас…
— А иди ты… — Кручёный похабно выругался. — Благодетель какой сыскался! Он, может, сам по своей вине засыпался, а ты мне здесь кровь портишь! Не думай, что мы одни на свете умники — знаем, как денежки добывать!
— Ты с кем там, Суйк?.. — послышался из подвала скрипучий голос Дашки.
— Да вот Таракан тут всё воду мутит! — раздраженно ответил Кручёный, — и стал спускаться вниз, но оступившись, загрохотал с матом по ступенькам.
Дашка отворила дверь пошире, чтоб было видно, и сказала приглушённо, когда он поднялся с пола:
— Надька-Пьиманка быя — говоит, Ваеик достаёт у отца масину.
«Опять что-то затевают, паскуды, — настораживаясь с ненавистью подумал Алексей. — «Масину»!.. Зачем это им понадобилась ещё машина?!..» Вспомнил, что на днях приехал из вояжа Агроном и намечено какое-то дельце в Тульской области. И такое он почувствовал отвращение ко всему этому, в особенности — к Кручёному и к Дашке. У-у, с каким бы наслаждением набил бы обоим морды!
Боясь не совладать с собой, Алексей рванул дверь квартиры, сходу миновал прихожую, ворвался в комнату и… попятился: на комоде, на самом виду, лежало ещё два конверта. «О тебе… ведь люди волнуются, — с болью подумал. — А ты?!..» Увидел грязную страшную дорогу, по которой только что мчался, тяжкое небо над ней…
Мать, подавая на стол, подозрительно спросила:
— А что это ты, Лёшенька, вроде бы тусмённый нонче? Иль письма нерадостные?..
— Да по Люське всё сохнет, небось! — выскакивая из-за стола, прыснула сестрёнка.
— Ты у меня ещё! — темнея от гнева, проводил её помутневшими глазами Алексей. И подумал: «Вообще-то, если б, конечно, не она, на пушечный выстрел бы к этим подонкам не приблизился! У, гад, Крученый…»
Ночью проснулся мокрый от слёз. Снилось, будто в десятибалльный шторм его смыло косматой волной за борт, и товарищи, не задумываясь, бросились на помощь. Изо всех сил спешат к нему, тянут руки. «Братцы! Да не стою я этого, не стою!» — плача и захлёбываясь, кричал он. А они: «Лёшка, не дури! Мы лучше знаем, чего ты стоишь!» Долго лежал потом с открытыми глазами, слыша как гулко и учащенно бьётся в ушах душная темнота комнаты. Утром поднялся с твёрдым решением покончить со всем тёмным и начать иную, честную жизнь. «Нужно объяснить, убедить Люську и зажить по-новому. А если агент пострадал из-за них, выколотить из Кручёного всё до копеечки!»