Дарья

             (из цикла рассказов кореневка по красному)   

     Одержимый азартом близкой встречи с дикой природой Григорий, вопреки синоптикам, пугающим близким циклоном, не удержался  и решил переждать непогоду непосредственно в тайге, и первым пройтись по заветным, коренным местам.
     Сидя за рулем недавно приобретенного, подержанного «Москвича», он не переставал удивляться его послушному нраву и легкому рулевому управлению,  обусловленному передним, дисковым тормозным устройством.
     Высокооборотный двигатель, быстро набирая скорость до ста километров, вдавливал тела в мягкие, удобные сидения, освежая скоростным ветерком с ветрового окошка.         Извилистая, асфальтная дорога, черной лентой поднимаясь на очередной подъем, терялась в безграничном океане светло-голубого неба, слегка припорошенного рябью перистых облаков и вновь появляясь на спуске очаровывая летним пейзажем земной красоты.
     Рядом с Григорием сидел Владимир. – Долговязый, с длинными руками и ногами он вольготно развалился на переднем сидении, держа в руках очередную бутылку с пивом, напряженно вглядываясь в дорогу, явно побаиваясь скорости.
    Его развязанное поведение и нетрезвое состояние, означающее пренебрежительное отношение  к организованной бригаде, сразу не понравилось пунктуальному Григорию и, обнаружив его « Ахилесову пяту «, он все крутые повороты проходил в скоростном режиме, с удовольствием наблюдая,  как вытягивалось лицо Владимира.  С  расширенными, полными страха глазами он хватался за панель обеими руками, упираясь длинными ногами в  полик, не в силах произнести ни слова. Это забавляло и Василия, сидевшего сзади. Прижатый рюкзаками, вещами и ящиками с продуктами он был скован в движениях и постоянно прыгал на заднем сидении, разминая затекшие суставы.
     Худощавый, чуть больше метра ростом, вместе с ботинками, с казавшейся большой, непропорциональной головой, покрытой редким, седым волосом и небольшим морщинистым лицом, он был точной копией одного из семи гномиков Белоснежки.
     Позже он совсем заинтриговал  Григория своим складом характера.
     Полностью примирившись со своими физическими недостатками, не ощущая никакой закомплексованности, подчиняясь логике вещей и не строя сказочных иллюзий, научился профессионально точно выделять из общей массы людей вожака, любыми способами доказывал ему свою преданность и не заменимость, чтобы под защитой его сильной руки, со снисхождением, свысока властвовать  над другими. При этом он свободно рассуждал и поддерживал разговор на любы е темы, проявляя завидную эрудированность и память. Он как барометр тонко чувствовал любые перемены в обществе и как только избранный давал слабину, сразу же переходил к другому, более сильному, высмеивая недостатки бывшего кумира. Григорию Василия рекомендовал Владимир, отзываясь как об опытном коренёвщике, но уже с первых слов стало понятно, что Василий тайгу знает, но на коренёвке впервые. Собственно и самого Владимира Григорий знал только по работе, что навеивало на невеселые мысли.
     До самого последнего дня его не покидала надежда кореневки в проверенном, старом составе. Но потом, отчаявшись, озабоченный распадом  бригады и ограниченным,
поджимающим временем, ему срочно пришлось собирать случайных людей для формирования новой, что удручало непредсказуемостью. В обыденной жизни трудно познать человеческую сущность, зато тайга, как лакмусовая бумага быстро и безошибочно
выявляет все достоинства, недостатки,  склонности к трудолюбию каждого в отдельности, раскрывает душу своей специфической таинственностью и стрессовыми ситуациями,  как иллюстрированная книга, напечатанная большими буквами.
     Через трое суток таёжной жизни, можно уверенно рисовать характерный портрет каждого члена бригады, но от этого уже проку мало. Согласно негласному соглашению до конца срока коренёвки ничего поменять нельзя,  кроме как его сокращения.

     Оставшаяся далеко позади асфальтная дорога  долго напоминала о себе,  особенно после каждой, ощутимой выбоины и гребенки гравийной, а когда свернули на лесовозную,  таёжную, гравийная стала приравниваться к асфальтной.
     Прорезанная вдоль и поперек, стекающими  со склонов  гор  ручьями, дорога порой прячась под мутной, грязевой кашице огромных луж, показываясь на другой стороне каменистыми уступами,   угрожающей, серой змеёй уползала вперед к высоким, горным вершинам таежной дали. Несколько раз попадались такие места, перед которыми приходилось останавливаться и раздвигать образовавшийся каменный затор или оттаскивать ствол упавшего дерева, очищая путь.
     Через три часа напряженной езды по бездорожью, спустившись в распадок высоких гор, разбрызгивая воду мелкого ручейка ключевой воды,  Григорий резко повернул вправо и поехал по распадку, подминая машиной стебли высокой, густой травы. Метров через двести машина въехала на небольшую полянку и, ткнувшись бампером в густые заросли высокой полыни, остановилась.
     Наступившая тишина, после многочасового шума двигателя, давила на виски, отдаваясь монотонным звоном в ушах, от усталости и напряжения ноги не хотели слушаться, подгибаясь в коленях. Брызгнувшие во все стороны кузнечики недовольно затрещали, цепляясь за тонкие стебли трав, с неудовольствием разглядывая  непрошенных  гостей, а на небольшом штабеле старых бревен, служивших коренёвщикам мебелью, поднявшись на задние лапки, сидел старый знакомый бурундук Яшка,  подняв хвост трубой, склонив на бок голову,  разглядывал приезжих тёмными бусинками глаз. Где-то далеко, на склоне горы,  прячась в ветвях таёжного леса,  хвалилась  удачей птичка панцуйка, настораживая и подзывая коренёвщиков звонким голосом, -Панцуй тут! Панцуй тут!- извещала она, подолгу находясь на одном месте в ожидании заслуженной похвалы.
     Живые пейзажи смешанного леса с преобладающим могучим кедром, кряжистым дубом и кудрявой берёзкой, окутанные у основания резным папоротником, смотрелись сказочной панорамой, затрагивая волнующую струнку души очарованием живой природы.
     Не в силах сдержать эмоции от нахлынувших, радостных чувств, протяжный, громкий крик вырывается из груди Григория,  пугая таёжную живность и, отраженный склонами окружающих гор, откликается двойным, повторяющимся эхом.
     -Ого - го!-  вновь кричит он,  прислушиваясь к звукам потревоженной  тайги.
    Справившись с эмоциями, походив по кругу оставляя следы примятой травы на поляне, придавая жилой вид приглянувшемуся месту для бивака, каждый занялся своим делом.
Владимир пошел собирать сушняк для костра, а Василий, напустив на себя серьёзный, деловой вид, копался в продуктовых ящиках.
     Григорий сделал несколько приседаний разминая кости, помахал руками и пошел вниз к ключу, внимательно смотря под ноги.   
     -Мужики! Увидите возле бивака змею,- не трогайте! Хозяйка этой местности Дарья будет охранять нас и наши продукты,  держа местных грызунов  под своим контролем.
     -А змейка ядовитая?- с опасением спросил Василий.
    -Щитомордник! Жиганёт --  мало не покажется. Но на человека она не бросается, на тропу не выползает, но под ноги, на всякий случай, смотреть нужно. Три года вместе живём и ничего, привыкли друг к другу. Вечером на бивак приходишь, она встречает, -  лежит возле кострища,  растянувшись во всю длину,- информировал Григорий снизу, очищая русло небольшого ключика от наносного мусора,  поднимая со дна илистую муть,   
углубляя каменистое дно.
    -А ключик этот Киреич называется. Если не знаешь, то никогда и не подумаешь, что здесь берет начало полноводная, рыбная таежная река. В сезон дождей этот ключик разливается на довольно-таки приличную ширину, доставляя корм прожорливому, рыбьему хозяйству. Без воды в тайге жизни нет! – делился он своими познаниями.
     Очистив русло,  Григорий набрал в чайник родниковой, ключевой  воды поднялся наверх и пошел к машине.
     Наблюдая, как Василий расставляет на бревне привезенную посуду, а Владимир, лежа на траве, дует во всю силу на едва дымящийся костерчик, пытаясь из искры раздуть пламя, периодически вытирая набегавшие слезы рукавом рубашки, он с неприязненным чувством подумал о нерасторопности своих напарников.
     Пока Григорий разлаживал сидения и расстилал постель, над старым кострищем закудрявился сизый дым, покрывающий черным, смоляным налетом пузатые бока чайника. Вырывавшиеся, небольшие язычки пламени нехотя лизали сухие дрова, радуясь каждому появлению редкого, порывистого ветерка, гоняющего по кругу шлейф сизого дыма, заставляя перемещаться Владимира с одного места, возле костра, на другое. Рядом с ним хлопотал Василий, добровольно взявший на себя обязанности повара и занятый приготовлением ужина.
     Взглянув в их сторону Григорий так и застыл открыв рот от удивления,  пораженный общим видом живой, сказочной картины :
     На фоне заходящего солнца надвигающаяся тень полоской разделила поляну надвое, ярко выделяя и освещая высокий склон возвышающейся горы, играющей переливами изумрудно-зеленоватых красок смешанного леса.
     У самого края этой небольшой полянки, окружённой со всех сторон низкорослым кустарником, возле нескольких старых бревен суетился маленький гномик Вася, позвякивающий посудой. Рядом с ним долговязый гулливер Владимир исполнял какой-то, одному ему известный,  ритуальный танец вокруг костра поддерживая огонь, умело маневрируя, спасаясь от надоедливого, разъедающего глаза дыма.
    Потревоженный бурундук Яшка, время от времени вскакивая на одно из бревен, вставал на задние лапки, созерцая происходящие перемены,  припоминая, как год назад кормился с рук Григория хлебными крошками.
     Карканье ворон, ожидающих где-то недалеко остатков нашей трапезы и крик панцуйки,  дополняли сказочную картинку, в которой, с минуты на минуту со стороны ключа должна была появиться Баба Яга и полетать на помеле вокруг бивака.
     -Кушать подано!- как в дополнении к  иллюзии объявил гномик, приглашая персонажей к таёжному, накрытому «столу» не нарушая сказочный ритм.
       Как всегда первый день захода в тайгу, совмещающий  обед и ужин, обходился сухим пайком, если не считать чай и более крепкие напитки.  Это согласованное  правило соблюдалось по нескольким причинам:         
     Во первых нужно рационально использовать скоропортящиеся продукты, во вторых как можно быстрее удовлетворить настойчивую потребность пустого желудка и дать выход
эмоциональным чувствам долгожданного, таёжного отдыха, помноженного на впитывание  красот окружающей природы.
    Английский стол!- подходя, объявил Григорий,  подбирая валявшуюся бересту и налаживая на нее кусочки приготовленной пищи. – В первую очередь Алямку, бога корня покормить нужно, чтобы не обижался на нас и наводил на свои женьшеневые угодья.
     -Мышей подкармливаем,- усмехнулся  Владимир.
     -А ты что, знаешь в каком образе Алямка? Может он как раз в образе мыши,- предположил Григорий,  пристраивая бересту с едой под ближайшее дерево.

     -Эй, в машине, кончай ночевать!- прокричал Василий, открывая дверки,- завтрак готов и солнышко во всю светит, спасибо обманчивым синоптикам.
     Тучи кровожадных москитов мигом наполнили салон машины с привлекающим, жилым запахом, прячась от свежего, утреннего ветерка. Недовольные подъемом, тяжелые после вчерашнего застолья, подгоняемые укусами таежных насекомых, Григорий с Владимиром  спустились к ключу и,  наскоро умывшись поливая друг другу из консервной банки, оделись в таёжные одежды.
     Вопреки предсказаниям о приближающимся циклоне, на небе не было ни единой тучки, если не считать редких, перистых облаков, застывших на горизонте.
     Наскоро подкрепившись гречневой кашей, приготовленной Василием, все занялись подготовкой  к таёжному походу. И здесь, доказывая свою значимость, Василий добровольно взял на себя функциональные обязанности повара, снабженца и носильщика, предлагая носить таежный рюкзак каждый день, хотя его должен носить каждый, по очереди. Григорий перекинул через плечо ремешок коренёвой сумки, поправил охотничий нож, являющийся единственным, индивидуальным  оружием всех кореневщиков, осмотрел товарищей и, побрызгав на каждого диклофосом для отпугивания клещей и других кровососущих тварей, предложил присесть на дорожку,  передавая последние наставления:
     -Никогда никуда не спешить и ходить так, чтобы быть в поле зрения крайнего. Все ориентируются на меня. С правой стороны от меня идет Василий, дальше Владимир, на позывные крики отзываться незамедлительно. При нахождении женьшеня кричать громко и понятно - Панцуй! Все возникающие вопросы будем решать на перекурах, чтобы не отвлекаться и не терять  попусту светового времени. При встрече со зверем ни в коем случае не убегать, чтоб не провоцировать на преследование, а созывать остальных для совместной защиты.
     В экстренных случаях , когда зверь нападает на одного, заходить на него сзади и бить ножом целясь в шейный позвоночник, а если бурый медведь встанет на дыбки, бить ножом в живот с потягом вниз, стремясь сделать как можно больший разрез и успеть увернуться от удара лапой. Дальше, ориентируясь на боль, он сам из себя все кишки вымотает. Всё это я говорю на всякий случай, поскольку сытый зверь редко нападает на человека, но тайга есть тайга и нужно быть готовым ко всяким неожиданностям.- Григорий поднялся с бревна,  поправляя амуницию, - но, как говорится,  Бог не выдаст – свинья не съест. Панцуйки вырубим на ходу, чтобы не терять время.
     После такой инструкции Григорию и самому стало ни по себе, не говоря уже о напарниках, старающихся не отходить от него первое время, что вызывало крайнее недовольство. Когда свернули с таёжной тропы и углубились в тайгу, он попал в заросли орешника и, облюбовав подходящий ствол, вырубил надежную, раздвоенную на конце панцуйку.
       -Ого!- крикнул он, прислушиваясь к тишине и, услышав ответные крики пошел придерживаясь  юго-восточного направления. На сегодня он запланировал выйти к скале, под которой в прошлом году он выкопал, или как говорят настоящие коренёвщики -
 «поднял», шесть сипиек и оставил три небольших тантырика. Интересно, на сколько они подросли за год? Определяясь по компасу, они довольно долго шли в нужном направлении, но знакомая, отвесная скала все еще не попадалась.
     Пробираясь по бурелому в беспорядке наваленных деревьев, вывернутых с землёй корневищеми, обмытыми дождями маленькими и большими корнями, причудливо переплетёнными между собой, они словно шиты смотрелись отовсюду в напоминание о силе природной стихии, словно защищаясь от будущего урагана. Лианы стелящегося, зеленого винограда и уже зрелого кишмиша, заботливо, сплошным ковром сплели поваленные деревья, сквозь который с трудом, отбиваясь ножом и прижимая панцуйкой, можно было пробиться на незначительное расстояние в значительное время. Крепкие, острые сухие сучья полусгнивших стволов угрожающе торчали со всех сторон, цепляясь за выступающие части одежды, готовые нанести смертельную рану неосмотрительному таёжнику или зверю.
     Освобождая коренёвую сумку, зацепившуюся за сучок, Григорий посмотрел под ноги и остановился в нерешительности, выбирая место для следующего шага. Внизу, под ковром разгулявшегося, стихийного бедствия из земли поднималась хрупкая поросль густых, вечнозеленых растений новой, зарождающейся тайги.
     Густо проросшие, метровые елочки заботливо укрывали длинные иголки пробивающейся,  прихотливой кедры  от палящих солнечных лучей, действуя пагубной тенью на сорняковые виды увядших трав. Григорий поднялся на возвышающий ствол поваленного дерева, обозревая окружающую местность, и перед его взором предстала картина узкой, почти прямой полосы поваленного, в одну сторону леса, словно сказочный дракон пронёсся над тайгой, чешуйчетой бронёй прокладывая себе дорогу в тридевятое царство.
     По обе стороны неприветливого лесоповала стояла нетронутая стихией тайга, четко выделяясь своей чистотой и роскошью. Недалеко гнилыми зубами ощетинилась скала.
     -И угораздило меня попасть в этот забытый Богом уголок, - подумалось Григорию,  сожалея о потерянном времени.
     Оглядевшись вокруг и прислушиваясь  к треску ломающегося сушняка под ногами идущих партнеров,  он присел на ствол, свесив ноги, сорвал зелёную кисть винограда и, бросая по одной в рот жевал зажмуривая глаза от кисло-горькой ягоды, с филосовским значением осмысливая увиденное.
     -На этом месте, лет через пятьдесят, поднимется непроходимая тайга. Кедрушки подтянутся и, в силу своих природных данных, заглушат своих нынешних покровителей с их малоразвитой, корневой системой. Елочки завянут, осыпаясь без солнечного тепла и света, заслоненные массивными стволами могучего, благородного дерева, кормящего всю таежную живность.
     В такт таким мыслям вспомнились слова родной бабушки, оценивающей его детские поступки:
     -Дай Бог,  чтобы все твои добрые дела добром к тебе и вернулись!
     Тогда он наивно полагал, что она напрасно сомневается, что иначе и быть не может, но жизнь расставила все по своим местам и несколько изменила его взгляды:
     -Дорога в Ад проложена добрыми намерениями, и не всегда добро добром возвращается!
    Осторожно, с большими предосторожностями он выбрался из завалов на широкое, каменистое плато, над которым нависла отвесная скала, прорезанная полуметровыми трещинами от основания до самого верха, похожая на растопыренные пальцы семипалой руки.
     Начиная с ее подножья вся территория, площадью до тридцати метров была завалена громадными валунами скальной породы. Показывая свою силу, стихия здорово поработала над изменением ландшафта этого участка.
     По- видимому, чтобы скрасить разрушающий вид воздействия временем, в разных концах участка виднелись бледно-желтые  головки неприхотливых лилий и букеты мелких очаровательных цветов голубого и розового иван-чая. На одном из плоских камней, вытянувшись во всю длину, грелись на солнышке две серых гадюки. Григорий, перепрыгивая с камня на камень,  добрался до середины и стал созерцать окружающую природу. Легкий ветерок освежающе ласкал лицо, которое пытался облепить вездесущий гнус, живой тучкой кружа над его головой,  пытался попасть в глаза, не смотря на палящее солнце.
     -Ого!- Крикнул Григорий и,  прислушиваясь к тишине, повернулся лицом в ту сторону, откуда ждал ответа.
     -Ого - го! – послышалось снизу. Прислушиваясь в ожидании второго голоса, он обратил внимание на красный цвет. Издалека нельзя было разобрать, то ли это ягоды малины, то ли бузины, то ли пиона, а может и собачьего корня, стеблем и ягодой похожего на женьшень. Не испытывая положительных иллюзий он нехотя поднялся и, прыгая с камня на камень, попрыгал в сторону манящего цвета. По мере приближения все ярче вырисовывалась картина сказочного пейзажа, заставляющего увеличить ритм работы сердца. Заворожённый чудодейственной, волшебной силой, вскружившей голову и перехватившей дыхание, он с трудом перетаскивал отяжелевшие ноги,  не спуская глаз с  женьшеневых ягод, издали похожих на аленький цветочек.
     -Панцуй!-  закричал Григорий во весь голос, выплескивая восторг радости, переполнявшей ликующую душу.
     -Шина панцуй?- послышался вдалеке голос Владимира.
Чтобы определить название Григорий медленно, на дрожащих ногах подошел к растению, любуясь огромной, с кулак шишкой темно-оранжевых, продолговатых ягод, покачивающейся на высокой  стрелке.
Пять широких, пятипалых листа, спрятавшись в густой траве, спасаясь  от палящего солнца, раскинулись метровым зонтом над землей, а толстый, темно-фиолетовый стебель подавал умопомрачительную надежду на конечный результат.
     Упия!- прокричал Григорий, с трудом справившись со спазмами в горле.   
Присев рядом он, радуясь как ребенок, теребил женьшеневые листья и поглаживал созревшие ягоды чудодейственного растения. За тридцать лет коренёвки он так и не постиг азы хладнокровия при виде красавца чудо - растения, а может, даже, наоборот, с годами становился всё восприимчивей и сентиментальней. Услышав шум под ногами приближающихся напарников, Григорий отошел метра два от растения и присел на ближайший камень.
     Первым вышел Василий. Оглядываясь по кругу, и не найдя ничего примечательного уставился на Григория – И где же панцуй?
      -Вот так и коренюй с вами,- с усмешкой проговорил Григорий, наблюдая за ним, - под носом, на чистом месте ничего не видите, что уж говорить о тайге!      
     Василий вновь огляделся по сторонам, ничего не замечая и не догадываясь поднять голову вверх,  еще больше потешил смеющегося Григория.
     -Ищи лучше и не смотри на меня, - смеялся он над его неудачными попытками.
     -Вот это шишка!-  увидев издалека, удивился Владимир, прыгая с камня на камень, не спуская с растения горящих глаз и, подойдя ближе, опустившись на колени,  стал вырывать с корнем траву вокруг стебля, чтобы лучше рассмотреть все растение.
    -Ты что делаешь?- забеспокоился Григорий, - специально вредительством занимаешься или от радости  «крыша» поехала? Кто ж возле основания стебля траву вырывает?  Этим можно не только отростки оторвать, но и сам корень повредить.
     -Извини! На самом деле Бес попутал и крыша от радости съехала,-  Владимир встал, стряхнул прилипшие крошки земли с колен и отошел в сторону.
     -Работы здесь на два – три часа, - определил Григорий. Копать буду я, а вы просмотрите ближайшую местность, покрутитесь вокруг.  Где-то недалеко должен быть еще один как минимум. Видите с боку на стебле, на коротенькой ножке, пять ягодок краснеют? Это указатель направления к его ближайшим родственникам.
     Василий подошел ближе к растению, оказавшемуся выше его ростом, потрогал каждый лист, приподнимая на руке словно взвешивая, погладил указатель и, нагнув стрелку, принюхался, определяя запах привлекательных ягод.
     -Можешь не утруждаться, никакого особого запаха, кроме запаха земли, он не имеет, иначе можно было бы смело натаскивать на запах какую – ни будь разумную тварь и совсем искоренить его. Он и без этого занесен в Красную Книгу и мы, фактически, занимаемся браконьерством. Но чтобы определить  на вкус, по две ягодки можно сорвать, мякоть съесть, а зернышки посадить в землю на пять – восемь сантиметров.
     Василий выслушал Григория, аккуратно сорвал шесть ягодок, раздал каждому по две, снял рюкзак и положил на камень.
     -Может сначала пообедаем, а потом уже делами займемся,- проговорил он развязывая рюкзак и вынимая топор, - сам говоришь копать часа три придется.
     -Хорошо, готовь стол. Этот корень классическим способом не возьмешь, сверху копать нужно,-  Григорий положил ягоды в рот и, придавив языком податливую мякоть,  ощутил во рту горьковатый, неприятный вкус. Выплюнув косточки на ладонь он панцуйкой разгреб верхний, перегнивающий слой таёжных отходов, проделал два углубления в твердой, забитой дождями земле и заботливо бросив туда семена, присыпал перегнившей смесью гумуса.
     Глядя на него,  Василий с Владимиром проделали то же самое.
После посадки семян Василий разложил на камне пустой рюкзак, положил сверху чистую,  развернутую ткань и выложил на нее нехитрый таёжный обед,- хлеб, сало, лук и полтора литра таёжного, ароматного,  полезного чая, приправленного лозой китайского лимонника.
    - Кушать подано! – С готовностью объявил он, налаживая на сало колечки порезанного лука.
 Григорий придирчиво осмотрел «стол», не спеша взял хлеб, положил на него два кусочка сала, несколько колец лука и, отвернувшись, стал жевать, оглядываясь вокруг, наслаждаясь красотой дикой природы.         
     Первый день в тайге! Прошел ровно год, от былой коренёвке по красному, но время пролетело так, словно его и  не было. Словно все триста шестьдесят пять дней слились в
одно мгновенье, оставленное за полосой границ  поваленного, буреломом, леса и остановленного камнем разрушающейся скалы. Такое непроизвольное ощущение
времени холодком пробежало по потной спине, заставляя с обостренным чувством внимания, по другому смотреть на окружающую местность. С одной стороны в тайге нигде не найдешь одинаковой картинки таёжного пейзажа, но с другой это одна цельная, неразделенная живая панорама с меняющейся декорацией многообразия флоры и фауны, во многом зависящая от разгула стихии и человеческого невежества.
     Подумать только! Прошел целый год, со всеми его печалями и радостями. Где-то что-то отошло навсегда, где-то зародилось новое, а испытываешь такое ощущение, словно этот мимолётный мираж навеян синдромом легкого похмелья и ты никуда не уезжал, а лишь присел отдохнуть на  время обеда.  Как быстро пролетает время! Как скоротечна жизнь!
     Григорий взял протянутую Василием бутылку, сделал из нее несколько глотков и полез во внутренний карман за сигаретами, прикидывая с какой стороны удобней заняться работой и что для этого понадобится.
     Сделав несколько глубоких затяжек, сгорая от любопытства  и теряя терпение,  он выбросил сигарету, подошел к растению, еще раз осмотрел светло-зелёные, широкие листья, легонько потрусил за стрелку, определяя крепость ягоды, и присев на колени стал рассматривать землю у самого основания стебля. Если он всходил в ближайшие три года, то должна сохраниться завядшая, старая ботва, такой ботвы, к сожалению, не наблюдалось, по всему видно этот корень находился в спячке несколько лет, а спать он может  десятилетиями. Недаром он является самым загадочным растением на планете, обладающим чудодейственными,  лечебными свойствами, за что ценится дороже золота в тибетской медицине. Китайцы тоже дают за него хорошую цену, и с каждым годом его становится все меньше и меньше, обедняя Приморский край.
     Григорий, не поднимаясь с колен, ножом вырезал вокруг стебля всю траву  и прутья мелкого кустарника, раскачал и вывернул два камня средних размеров, находящихся  на облагороженной территории, в десяти сантиметрах над землёй срезал ботву женьшеня и передал  Василию.
     -Шесть ягод оставьте мне для посадки на месте копки, остальные посадите сами на плодородной почве, да не под самыми деревьями. А то я знал таких коренёвщиков,  с садистскими наклонностями, которые умышленно рассаживали ягоду между корней деревьев, заранее торжествуя  проделанному злу  от предполагаемых проблем. Пока такой корень достанешь, семь потов сойдет,- говорил Григорий,  разлаживая инструмент  так, чтобы он не мешал, но и всегда находился под рукой. Острым ножом он срезал веточку кишмиша, толщиной в две спички и десяти сантиметров в длину, заточил с одной стороны и положил рядом с топором.
     -Что ты там бормочешь?- спросил он Василия, колдующего вместе с Владимиром у вещевого мешка.
     -Пятьдесят шесть ягод!- отозвался Василий,- а если учитывать, что в каждой ягоде по два семени, то выходит сто двенадцать семян!
     -Вы не вздумайте ягоду  делить! Нарушите оболочку, а она тоже немаловажную роль играет. От грызунов защита и подкормка при всхожести, - пояснил Григорий, беря приготовленную, заостренную палочку, обращая все внимание на место выхода  срезанной ботвы, делая первые, пробные раскопки, ковыряя  твердую почву.
     Сухая земля с трудом поддавалась гибкой палочке, иногда приходилось пользоваться кончиком ножа, обрезая клубок корней травы и кустарника, выковыривая попадавшиеся камни различной величины. Больших корней не попадалось, но острый  топор лежал рядом на всякий случай. Дело медленно, но уверенно продвигалось вперед, расширяя и углубляя раскопочную площадь вокруг стебля, и вскоре в проделанной раскопкой яме показалась светло - коричневая, толщиной с большой палец, витьеватая шейка корня.
     Шейку такой толщины Григорий не видел за все свои года кореневки. Уже по ней можно было смело предполагать, какой величины будет сам корень и от разгулявшегося воображения учащенно забилось сердце. При самом скромном раскладе этот корень стоил хорошей машины и он подумал, что пришла пора поменять свой Москвичек на более современную.
     От таких мыслей закружилась голова, душа пела и ликовала, вот только руки затряслись мелкой дрожью от страха что-то повредить, поцарапать или оторвать при раскопке.
     Отложив инструмент, Григорий вынул из кармана сигарету и долго прикуривал от трясущейся зажигалки, не чувствуя укусов мелкого гнуса, прилипшего на потную шею, впиваясь в чувствительную кожу за ушами.
     С трудом сдерживая себя и отгоняя навязчивую идею ускорения процесса работы, чтобы поскорее увидеть тело самого корня и воочию убедиться в справедливости своих ожиданий, Григорий сделал несколько глубоких затяжек, вынул из кармана платок, не первой свежести, и пристроив сзади, для защиты шеи и ушей от вездесущих москитов, придавил края матерчатой, лёгкой кепкой.
     Оглядевшись, он отбросил недокуренную сигарету в сторону, срезал новую палочку и осторожно принялся откапывать, все дальше углубляясь, все больше обнажая шею корня и наконец, после полуторачасовой работы показалось могучее, толщиной около восьми сантиметров, светло-жёлтое, окольцованное тело легендарного, чудодейственного женьшеня, от вида которого перехватило дыхание.
     -Ого – го! – Закричал  во всё горло, поднимая руки к небу,-  ого – го!- вновь повторил он готовый пуститься в пляс, не замечая ничего вокруг себя от радости, даже не прислушиваясь к ответным крикам. Почти более тридцати лет он мечтал о таком событии, и вот оно сбылось, сегодня его мечта воплотилась в жизнь.            
    Кое как справившись с нахлынувшим, первым проявлением безумной радости он вновь погрузился в работу, даже не замечая пришедших, на крик, товарищей.
     Умудрённый опытом он знал, что наступил самый ответственный и тяжёлый период копки, когда жажда любознательности может взять верх над разумом, подчинённым ликующей душе и одним, неверным движением, сделанным в спешке, можно загубить всю проделанную работу.
     Кроме того, что нужно найти заветное растение, его еще необходимо выкопать целым и невредимым, не потревожив ни один волосок , и когда руки переходили грань  осмысленных движений переключаясь на русское «авось», Григорий бросал работу и закуривал, успокаивая натянутые нервы.
     Неожиданный, порывистый ветер пронёсся по склону, пригибая ветки деревьев и кружа в вихревом танце желтую, высохшую листву  поднимая вверх и с силой бросая на землю, подчиняя только своим правилам стихийного,  танцевального выпада.
     С севера – запада, догоняя разъяренный, обезумевший ветер летела огромная, черная дождевая туча. В миг заслонив солнце, цепляясь пузом за вершины гор она устремилась на восток, окутывая полумраком запуганную тайгу, полностью заслоняя чистое, голубое небо, разрывая его на части частыми, грозовыми  всплохами,  с громкими раскатами трескучего, устрашающего грома.
      Первые, тяжёлые капли дождя глухо зашлепали об камни, вызывая маленькие взрывы потревоженной пыли и, быстро увеличивая темп, с поразительной лёгкостью перешли в ливневый дождь, ставший стеной между землёй и небом, порождая маленькие и
большие ручьи, которые весело журча, скатываясь  вниз, быстро наполняли мутной водой пересохшее русло начала полноводной реки.
     Растерянный такой резкой и неожиданной переменой погоды, в раз промокший до нитки Григорий, стоя на коленях  в кашице выбранной, размокшей земле с ужасом наблюдал как наполняется водой копка. Озадаченные, как и он, Владимир с Василием распахнули куртки и стали над корнем как квочки, прикрывающие цыплят от дождя, но копка быстро наполнялась дождевой водой, стекающей по краям, скрывая под собой омывающийся со всех сторон корень.
     Размешивая коленями клейкую кашицу выброшенной земли,  Григорий отполз в сторону и руками  отгребая землю, стал прорывать осушительный, сливной канал, наблюдая как медленно уходит из копки вода, обнажая бледно – жёлтое тело женьшеня.
Напитанная влагой земля, кусочками отваливаясь от краёв, натолкнула Григория на рациональную мысль. –Вновь забросав землёй проделанную канавку сброса он подождал пока копка наполовину наполнится водой, поддел обеими руками подкопанный корень и легонько раскачивая, шевеля пальцами, все дальше углубляясь в податливое месиво размокшего грунта, стал освобождать поддающийся корень и вскоре последний волосок был освобожден от земляного плена.
     Крики ликования от вида красавца-богатыря пронесся по распадку, сливаясь с устрашающими раскатами грома, гоняющегося по небу за золотистыми, грозовыми змейками, появляющимися в разных, неожиданных местах арены большого, естественного купола земли-матушки.
     Три обезумевших, от счастья, человека, подняв руки навстречу ливневому дождю и расшалившемуся небу, в восторге кричали во всё горло благодаря Алямку -  бога корня и проведение за ниспосланную фортуну первого, коренёвого дня.  Но как бы ни была велика радость удачи, остывшая, мокрая одежда не способствовала удержанию тепла и порывистый ветер, гоняющий облака,  все настойчивей настраивал тело на мелкую дрожь.
      Расстелив на камне принесённый, Владимиром, мох, содранный с поваленной, вековой кедры, Григорий положил на середину корень, поломал по размеру корня ботву женьшеня и, положив рядом для бандажа, завернул в виде конверта.
     Завёрнутый, в мох, корень с трудом поместился в коренёвой сумке, сшитой из грубого брезента, пропитанного олифой. Надев ее через плечо, Григорий определился по компасу и  махнул панцуйкой, показывая направление движения.
     -На сегодня коренёвка закончилась, так что пойдем на бивак кратчайшим путем. Благо далеко не ушли и находимся под вершиной хребта. Часа через два дома будем,- обнадёжил он и, опираясь на панцуйку, временами пригибая голову от близких раскатов грома, периодически выливая воду из коротких, резиновых сапог, шёл вперед сверяясь по компасу.
     Перевалив через хребет, шагая наискосок по пологому спуску, пробиваясь в низине через густые заросли кустарника, часа через два вышли на старый, заросший волок, тянувшийся в нужном направлении выходящий на тропу, годами натоптанную коренёвщиками.
     -Мужики!- обратился Григорий к напарникам, когда они вышли на тропу,- с этого места до нашей стоянки всего метров триста будет и тропа ведет только вниз, а у нас с дровами проблема. Поэтому, чтобы ее решить нужно, чтоб каждый захватил по ходу движения приглянувшийся сушняк, которого навалом по обе стороны нашей тропы.
     Подавая пример, Григорий свернул в мрачный лес и стал ходить в поисках  подходящего, поваленного сухостоя.
     Дождь так же внезапно прекратился, как и начался. По небу, с большой скоростью проносились отставшие, черные, утомленные грозовые тучи, а в промежутках, выше над ними, так же быстро неслись серые, лёгкие облака, убегая в противоположном направлении, спеша занять оставленные, ураганом, вакантные места на проясняющемся небе.
     В стороне от тропы сушняка на самом деле было навалом, но подходящая лесина, достойная внимания, долго не попадалась. Короткие и толстые нести было неудобно, а длинные были либо вывернутые с корнями, либо надломленные только наполовину. Наконец найдя подходящую, Григорий ножом обрубил небольшой надлом у основания высушенной березки  и поволок вниз по дороге нагоняя Василия, похожего на муравья, тащившего длинную, сухую жердину, которая временами вырывалась у него из рук, цепляясь раздвоенным концом за кустарник, на обочине, и большие камни. Так дергаясь, двигаясь и останавливаясь, они медленно продвигались к месту стоянки, предвкушая заслуженный отдых, довольные результатом первого, таёжного дня.
     Когда вышли к биваку, густой, черный смолистый дым стелился над поляной, уползая вниз по распадку, рассеиваясь по кустам. Возле костра суетился долговязый Владимир, подлаживая смолянистые  щепочки, временами становясь на колени и, надувая щеки, испускал зычные звуки, имитирующие злобный ветер на тлеющее, мокрое дерево с кипящими каплями на торца.  Рядом лежала принесённая им  двух  метровая, сучковатая палка, а в трёх  метра, на конце панцуйки, прислонённой к бревну, коричневой лентой висела убитая змея с расплющенной головой и разорванным телом.
     Григорий подтянул свою лесину ближе к костру и, снимая коренёвую сумку, подошел к убитой змее.      
     -Ну и чем же она тебе помешала?- спросил он, поворачиваясь к Владимиру. – Я же русским языком вчера говорил и просил не трогать Дарью и вообще доброжелательно относиться ко всему живому в тайге. Это ее дом, это она хозяйка этого места, а мы лишь случайные гости и не должны заниматься вредительством, по варварски уничтожая все, чем мы недовольны, что попадется на глаза или подвернется нам под руку.
     -Откуда я знал, что это твоя подружка?- усмехнулся Владимир, - пришел, а она разлеглась возле костра и, похоже, уползать не собирается, вот я ее и отоварил.
     -Я же специально предупредил -  не трогайте змею! Она нас от грызунов спасает! Четыре года назад они немало нам крови свернули, оставив без продуктов. У нас только масть пошла, а продукты все перепорчены, пришлось на пять дней раньше коренёвку заканчивать. На голодный желудок по сопкам сильно не побегаешь.
     Ничего я не слышал! Может ты что и говорил, да голова моя другим была занята. Она и сейчас трещит с похмелья как пустой котелок.
     -Судя по дровам, которым ты сейчас принес, у тебя проблемы не только с головой, но и с совестью. Василий в три раза меньше тебя, а в четыре раза больше твоей лесину приволок,-  осуждающе проговорил Григорий и, подняв панцуйку, забросил убитую Дарью подальше от бивака.
     После ссоры коренёвка не заладилась и, побродив впустую еще день, чувствуя себя как под током высокого напряжения, к вечеру засобирались домой, находясь на коренёвке всего два дня, вместо планированных десяти.
         
Обида на сидевшего рядим невозмутимого Владимира и не совсем удачную, скоропостижно закончившуюся коренёвку, ноющей болью отдавалась где-то в районе солнечного сплетения, то затихая, то появляясь вновь в зависимости от приходящих
мыслей неустроенного бытия.
     Ограниченное время коренёвки по красному и без этого доставляло немалых волнений, а в этом году оно удвоилось. Чтобы не упустить драгоценного времени, необходимо как можно быстрее вновь возвращаться в тайгу, но с кем идти, кого найти, когда все знакомые коренёвщики уже в тайге?
    Одному кореневать в таком возрасте  неприемлемо. Со здоровьем может что случится,-  ногу подвернёшь, или, не дай Бог, сломаешь, вообще из тайги не выберешься. От таких невесёлых мыслей отвлекала таёжная дорога, подбрасывающая автомобиль на ямах и ухабах, пока ни выехали из тайги.
     Короткая, летняя ночь подходила к концу и, ближе к утру все чаще попадался встречный транспорт, заставляющий сконцентрировать все внимание на вождении.
     В город приехали только к рассвету, когда рассеивающая  темнота превращалась в серую мглу, скрадывающую свет на черном асфальте, а рваные, густые, ватные облака тумана, сползающего с городского водохранилища, лениво переползая через дорогу ухудшали и без того плохую видимость. На улицах города было пустынно, лишь мигающий желтый свет светофора и свора беспризорных собак нарушали тишину и покой.
     Остановившись возле закрытого рынка, Григорий вынул мобильный телефон и позвонил по нужному номеру. Длинные, позывные гудки указывали на исправность аппарата и, в ожидании, он стал осматривать окрестную местность. Пронёсшийся ураган и здесь оставил свои следы.
     Толстые, длинные тополя, распиленные в нескольких местах, лежали вдоль дорог.  На некоторых крышах киосков проглядывались новые,  белые, шиферные листы, а придорожные кюветы, словно жалуясь на капризы природы выставляли на показ грубые, глубокие рытвины и промоины, оставленные бешенным натиском потоков, вышедших из под контроля дождевых ручьёв.      
     Наконец на другом конце связи послышался заспанный голос, оживающий по мере продолжения разговора.
     -Дозвонился, сейчас покупатель приедет, информировал он выключая телефон, поудобней устраиваясь на сидении. Утомленный дорогой, он  только прикрыл отяжелевшие веки как впереди послышался шум мотора и показался черный микроавтобус,  направляя на  сидящих  ослепляющий свет фар.
     -Пошли!- предложил Григорий, аккуратно поправляя растрепанный мох завернутого корня,  выходя из машины.
    За рулем микроавтобуса сидел  знакомый Григорию  Валентин, подрабатывающий извозом китайских скупщиков, по совместительству являясь и их телохранителем. В салоне, поджидая, сидел заспанный китаец Коля, занимающийся женьшеневым бизнесом и знающий в лицо каждого кореневщика предугадывая наперед кого на сколько можно обсчитать, а кого обвесить.
     Валентин всегда был на китайской стороне и всеми своими усилиями способствовал занижению цен, за что получал неплохие гонорары и считал себя полноправным членом незаконного предпринимательства. Об этом знали все, смирившись,  относясь как к неизбежному злу капиталистического режима.
     Развернув перед китайцами мох, Григорий с интересом стал наблюдать за его реакцией.
    Узкие, заспанные Колины глаза расширились от удивления и, уже не замечая никого он дрожащими пальцами, осторожно словно хрусталь приподнял корень, осматривая со всех сторон, ощупывая мотню волосатых ног великолепную шейку и тело, поднимая ближе к освещению привлекая внимание Валентина.
    -Сколко!- спросил он по своей привычке узнать сначала цену продавца, дергая за толстую, длинную шейку, что бы удостовериться, не приклеенная ли она.
     -Я же говорил , бери двадцать тысяч зеленых! – уже с сомнениями, боясь продешевить проговорил Григорий.
     -Нэт, столко нэт! Шейка короткий. Всего пять сантиметров шейка, осталное голова. Десать сантиметров голова совсем цены нет. Вот если б всё была шейка,- совсем другой цена был! Вот колца, это шейка, а пристпы – голова. Все голова – причитал он, вынимая весы и пристраивая корень, - какой болшой колешок а шейка совсем нет. Совсем другой цена без шейка! Двенадцать тясяч холосо будет.
     -Восемнадцать!- снизил цену Григорий. Можно было вызвать еще одного покупателя и определить настоящую стоимость, но в таких случаях, не смотря на конкуренцию, они кооперируются, созваниваясь по мобильному и определяясь в одной цене, да и  присутствие Владимира раздражает.
     -Двенадцать!-  с пристрастием рассматривая корень выискивая к чему бы еще придраться, упрямился Коля.
     Григорий отобрал у него корень и демонстративно положив на мох принялся заворачивать, улаживая кольцами расправившиеся отростки.
     -Титирнадцать!- взял его за руку китаец,- титирннацать холесо будет!
     -Пятнадцать! Чтобы делить было легче.
     -Холесо!- Китаец достал пачку долларов и ловко отсчитал нужную сумму.
     Григорий взял у него деньги, пересчитал, разделил на троих и выдал каждому поровну от общей суммы. Выйдя из автобуса, он почувствовал облегчение, избавившись от основных забот и обязательств, наблюдая за довольными, счастливыми лицами напарников.
     Василий сразу  спрятал свою валюту, сунув деньги в какую-то складку на своей одежде,
а Владимир, подойдя к машине, сначала пересчитал всю наличность, а потом стал делить на кучки, разлаживая по карманам.            
     -Часть нужно было деревянными взять,- недовольно проворчал он открывая дверку машины, чем еще больше настроил Григория против  себя.
     -В общем так! Больше никаких, связывающих нас общих дел нет, Василию со мной по пути, а ты Владимир забирай свой рюкзак и до свидания. Устраивать с вами сабантуй я не намерен, развозить по домам тоже.
     -Так тяжело такой рюкзак тащить,- возмутился Владимир.
    -Тяжело! Вызывай такси или оставляй в машине, завтра подойдёшь к моему гаражу и заберёшь.
     Владимир, бормоча про себя ругательства, нехотя вытащил из машины рюкзак и, не попрощавшись, сгорбившись, резко выбрасывая вперед длинные ноги, зашлепал по асфальту, а Василий, усевшись на его место и  болтая короткими ножками, весело проговорил:
     -Он мне никогда не нравился. И вообще, нахрена нам кто-то еще? Давай вместе кореневать! Вдвоем и в машине отдыхать просторно,  ходить сподручней и заработок делить легче.
     Григорий посмотрел на него и прикинул,- пожалуй, иного выхода у него нет и придется
поневоле воспользоваться его предложением.   
      В том году Григорий с Василием еще два раза на коренёвку ходили,- по красному и по желтому. Василий оказался проворным малым, - и корень хорошо искал, и хозяйственными делами занимался без всяких указаний и понуканий. Походили они не слабо, но уже не с таким успехом как в первый раз. Народу в тайге было больше чем в городе.
     Безработные из городов и сел понаехали свой фарт определить с надеждой подзаработать и с нуждой справиться. В тайге  только и слышны крики со всех сторон, бедному зверю деваться некуда, всех в низину, в болото загнали на радость мелким зверюшкам и грызунам. В тот урожайный год они расплодились в огромном количестве и в наглую, позабыв о страхе даже днём пользовались припасенными продуктами таёжников, забираясь в схроны на деревьях, запрыгивая во внутрь машин.
     Григория с Василием они особенно достали на коренёвке по жёлтому. Долго они вспоминали Дарью добрыми словами, невольно созерцая шокирующую картину разбросанных,  вокруг биваков, подпорченных мышвой целых булок хлеба и концентратов.

                26.04.2011г. г. Лесозаводск