Суд змеиный

На улице идет дождь.  Да не просто дождь, а ливень,  как из ведра.  Сижу на лавке у окна и смотрю на лужи во дворе. Еще полчаса назад их не было, по двору бродили ленивые куры и клевали случайно просыпанное зерно.

Весь день  копали картошку. Бабушка и мне разрешила помогать – дала маленькое ведерко  и сказала носить собранную картошку в большую кучу. Собирать  всю подряд было не интересно и я  собирала самую крупную. Порой, в ведерко помещались всего две штуки.  Бабушка  улыбалась: «Вот какая выросла картошка!  С одной можно ведро борща наварить! Это всё потому,  что унучка помогала сажать!»

Мне нравилось, что бабушка меня хвалит и я еще усерднее старалась  выбирать самые большие клубни и, найдя особенно большую картофелину, кричала: «Ба! Смотри!»
Бабушка кивала головой, улыбаясь: «Гляжу, унуча, помощница моя». 
Иногда попадались смешные картошки – то похожие на толстячка с  круглыми ножками и ручками, то на зайца с одним ухом. А однажды попалась картошка, похожая на сердце.  Бабушка сказала, что надо ее посадить на следующий год,  наверное, хорошая из нее картошка вырастит.

После обеда копали недолго, деда вызвали на работу – у бригадира лопнуло колесо на бричке, а мы еще повозились немного и бросили. Мама с отцом  собирались ехать домой на последнем автобусе, и надо было еще натопить баню.

Баню топить я любила. Отец наносил воды в кадки, и мы с бабушкой стали затапливать. Бабушка всегда сама накладывала дров в печку, так, чтобы горело жарко и долго сохранялось тепло. А мне разрешала помогать носить дрова и кизяк на растопку. Пока баня еще не сильно нагрелась, мама мыла младшего брата, а  я всегда ходила с бабушкой, после всех, когда уже становилось темно, перед самым ужином. Бабушка говорила, что меня нельзя засветло мыть, потому что я снова изгваздаюсь в грязи.

Когда бабушка, проводив родителей и брата на автобус, вернулась, я уже успела найти  на полке ножницы и «подстричь» веник, стоящий  в углу. Мне представлялось, что я произвожу обрезку дерева, на котором растут орехи. Бабушка сокрушенно покачала головой: « Зачем веник испортила? Чем пол мести будем?»

-Ба-а, не сердись, я тебе завтра новый наломаю.

В этот момент со двора  донесся раскат грома. Через минуту по двору застучали крупные капли дождя.

-Ну, вот, вовремя картошку накрыли.- Вздохнула,  -  Как мама с остановки домой  будут идти по дождю?  Можа, успеют? – бабушка  говорила больше для  своего успокоения.

-Ба! Можно, я по лужам побегаю? – подскочила я с лавки.

-С ума сошла?  Кабы  простой дождь, а то гроза на дворе! Хочешь, чтоб молоньей убило?
 
Молнию я побаивалась,  и присмирела на лавке. Бабушка достала из-под лавки резиновые калоши, сняла с вешалки дедов плащ-палатку и вышла во двор.

Я сидела у окна и смотрела на лужи. По лужам  бегали, крутились, словно в каком-то странном танце, крупные пузыри, они сходили, снова расходились,  сталкивались друг за дружкой и кружились в хороводе. А вода в луже, вокруг пузырей кипела от множества бьющих по ней водяных струй. Лужи росли, увеличивались, и вот уже, собравшись вместе, водяные струи  образовали целый поток и побежали, заторопились  под  ворота, сразу промыв  для себя целое русло.

Блеснула молния и, немного погодя, раздался раскат грома. Хлопнула калитка в огород, и по лужам, торопясь, прошла к хате бабушка. Лязгнула щеколда на входной двери, что-то загремело в сенцах, зашуршало и, немного погодя,  открыв дверь,  бабушка вошла в комнату.
-Льет, как из ведра. – бабушка сняла к гвоздя над умывальником рушник, утерла мокрое от дождя лицо. – Ты бы не сидела под окном, вдруг молонья в окно влетит.
 
Я нехотя, сползла с лавки, перебралась на деревянную кровать, рядом  с русской печкой. Бабушка достала  из-под печки  охапку сухих дров и стала разжигать плиту. Когда огонь разгорелся, она вытащила из-под лавки  ведро  с картошкой, низенькую скамеечку, сняла с печи чугунок и села чистить картошку.

Я , не отрываясь, глядела на отблески огня,  виднеющиеся  в  щели печной дверцы и грызла кончики волос.

-Наверное, дождь надолго. – Бабушка бросила взгляд на окно.

-Ба, а как мы завтра будем копать картошку, если дождь? – мне понравилось находить забавные картофелины.
 
-Завтра не копают картошку. И без дождя не будем. Послезавтра только.

-Почему не копают?

-Праздник завтра.  Воздвиженье.  Люди уже к Воздвиженью выкопали всю, а мы только половину одолели, - бабушка вздохнула.

-Бабушка, а что это за праздник?

-А это, унуча, большой праздник.  Когда Христа распяли, тот крест где он помер, потом потеряли…

-Как потеряли? Куда дели? – перебиваю я бабушку.

-Да забыли люди о нем. Тут себя-то не помнят, а уж за столько-то лет… Спрятали куда-то и забыли. И вот как-то один царь с царицей решили тот крест отыскать. Нашли. Да не один, а целых три. Как  угадать, какой тот, а какой нет. Взяли зеленую ветку, поднесли к одному кресту, ничего не произошло, к другому поднесли – почернела ветка и засыхать стала, а к третьему поднесли – опять зеленая стала, и цвести начала. Тогда взяли птицу, поднесли к одному кресту – птица не шелохнется, к другому поднесли – птица голову набок, померла, а к третьему поднесли – ожила и запела. Тогда смотрят, несут мимо покойника хоронить. Подозвали людей с гробом,  поднесли покойника к тому кресту, на котором ветка зеленела и птица ожила, и покойник тоже ожил. Поняли царь с царицей, что это и есть тот самый крест, где Христос  висел, и они его поставили на горе, чтоб все люди приходили к  нему и выздоравливали.

Бабушка помолчала. Я ждала продолжения сказки.  Бабушка дочистила картошку , промыла и поставила чугунок на плиту, убрав два кружка с конфорки. Чугунок удобно встал в  отверстие. Бабушка накрыла чугунок крышкой и, присев на лавку продолжила:

-А еще в этот день – змеиный суд.

-Как это? – таращу глаза от удивления.

-А вот как. В этот день все змеи сползаются в одно место. Обычно в какую-нибудь яму. И там каждую змейку судят – если она в течении года безвинно укусила человека, зверя или птицу, то тут ей и погибель. Ее змеи не пускают в яму к себе. А потом и вовсе выгоняют из своего рода. Такая змея  одна погибает.

Они, змеи в этот день отовсюду, отовсюду ползут. И никого не трогают. Братка Петька года два назад сено  перевозил с  покосу  домой и увидел, как по дороге ползут разные змеи – по краям две большие, толстые, как царь с царевной змеиные, а в середине, между ними – разные -разные. Много их и все ползут, ни кого не трогают. Кум пошел за ними, поглядеть куда ползут,  и увидал, как они все в яму большую заползают и там ползают. А одна махонькая змейка хочет заползти, лезет в яму, а другие змеи ее не пускают, жалят и не дают в яму сползти. Она лезет, шипит жалобно, а и  они на нее шипят, кусают и не пускают.

-И чем закончилось, ба?

-Да чем…испужался  братка, да и тикать  назад.  Вот  так судят змей. Так и нас, наверное ,потом судить будут на Страшном Суде.

-Ба, а почему суд страшный?

-Да потому что страшно всем будет за грехи свои. Как Господь придет, так и будет всех судить, как тех змей. Кто сделал что неправедное – тому погибель.

Бабушка встала и вышла в сенцы, греметь там ухватами и кочергами.

Я  глядела в огонь и мне в его  отблесках виделись извивающиеся змейки,  которых судят всем  миром змеиным за змеиные грехи.