Гитара музыкальная 38. Дэвид Рассел

Гитара в музыке ХХ века.

114.
Оливо Хулио Сесар  (исп. Julio C;sar Ben;tez Amodeo)(р.1947) – мексиканский гитарист и композитор.
«Песня сирен» Хулио Оливы ассоциируется с морскими пейзажами: гитарные аккорды «изображают» волны, из флейты же льется холодно-печальное и прекрасное пение сирен –полуптиц-полуженщин с божественными голосами.
Человек погружается в спокойное раздумье, когда утром созерцает морской простор или в вечерние часы – золотистое сияние заката. Мир удивительно богат красками! Именно таково содержание Этюда-фантазии Хулио Оливы, где гармония сверкает необыкновенным богатством нюансов.
Хулио Олива сочинил пьесу «Lauriana – Homenaje a Antonio Lauro». Это вальс с сентиментально-хрупкой мелодией, заставляющей нас вспоминать юность, свидания с любимой девушкой на берегу моря, когда воздух удивительно свеж и наполнен ароматом тубероз.
Пьеса «Памяти Шопена» Хулио Оливы – это романтическая фантазия о великом композиторе и пианисте. Она совсем не похожа на примитивное стилизаторство, напротив, воссоздает шопеновский дух. Мелодия любовных радостей и мучений проводится в басах, постепенно восходит вверх, преобразуясь во взволнованно-вопросительные интонации, подобные тем словам, что мексиканский поэт Амадо Нерво (1870–1919) произносит с горечью: «Ты в жизнь вступаешь, я прощаюсь с ней, / но, времени опровергая ход, / ты, словно луч луны над бездной вод, / скользишь над пропастью моих скорбей».

В конце пьесы все это перевоплощается в горячее дыхание любви, непреходящей, вечной, несмотря на мгновенность человеческой жизни.

Благодаря Оливе голос Шопена долетает до нас издалека и в каком-то необыкновенно трогательном мексиканском звучании.

В стихотворении «В тот час» Мануэль Гутьеррес Нагера (1859–1895) восклицает: «Пусть дежурит у смертной постели моей / только небо одно голубое. / Я услышать хочу не рыданья друзей, / а вскипающий грохот прибоя».

Кажется, совершенно противоположное мы видим в «Serenata pos-tuma» Хулио Оливы, человека, жившего столетием позже мексиканского поэта-классика, и, разумеется, предусмотрительно не напечатавшего свой автонекролог, ибо еще не покинул сей чудный мир.
Пьеса эмоционально сгущена, напоминает реквием. При этом в ней есть нечто ироническое: мелодия «блуждает» в басах, в верхнем же регистре аккорды бесцеремонно звенят ударами, будто тарелки. Воображение рисует комическую сцену: мимо гроба усопшего чинно проходит толпа родных и знакомых, до которого никому нет дела. Мрачная шутка!
В четырех частях «Сонаты любви» Хулио Олива рассказывает об истории взаимоотношений влюбленных. Игриво-танцевальный образ девушки сменяется романсом с красивой, возвышенной, вдохновенной мелодией, характеризующей чувство любви. Радость встречи двух молодых людей наполняет их сердца блаженством и ощущением полноты счастья.

Автор сонаты наделен даром мелодиста, его гармонический язык богат за счет применения по-южному терпких и пряных аккордов, музыка носит ярко выраженный национальный мексиканский колорит.

Как всякое талантливое произведение, «Соната любви» принесет огромную эстетическую радость каждому, для кого прекраснейшее из человеческих чувств имеет особый смысл.Кому не известно,что любовь для латиноамериканца-святость,что любовь – это его религия? И в последний миг жизни он готов произнести вместе с Энрике Мартинесом: «Одну тебя я призову с тоской, / навеки покидая жизни бремя, – / и пусть умру, сражен твоей рукой!»

В творческом багаже Хулио Оливы есть замечательное произведение – Сюита для двух гитар «Монтебелло». Ее образная сфера – это дыхание природы и лирический герой, неразрывными узами связанный с нею. Невольно вспоминается романс Петра Ильича Чайковского «Благословляю вас, леса...». Мы словно попадаем в обитель красоты, свежести и чистоты.

В первой части Сюиты («Цветы на воде») звучит чудная мелодия: ласковая, нежная, очищающая душу от скверны.

Во второй части («Парча») дается задумчиво-грустная мелодия. Возможно, так автор пытался изобразить златотканые узоры.

«Лесная чаща» – такова третья часть Сюиты. Природа вдохновляет человека, исцеляет его душу.

По стилю «Монтебелло» можно отнести к мексиканскому лирическому импрессионизму, а по существу – это «экологическая» музыка, столь актуальная в современном индустриальном мире.

Хулио Олива постоянно возвращается к теме любви. Для этого нужно уметь создавать эмоционально тонкую музыку, красивую, приятную и вместе с тем вдохновенную.

Пьеса «Три этапа любви» показывает, как появляется и расцветает возвышенное чувство.

«Зарождение»: робкая надежда на счастье, беседа двух влюбленных.

«Смотрю на тебя в окно» – одиночество, созерцание безответно любящего юноши.

«Одержимость» – сердце ликует от счастья.

Пленительные мелодии Хулио Оливы источают аромат лепестков роз.

Образец духовной музыки Хулио Олива дает в своем цикле «Три религиозные пьесы» («Tres Plegarias Misticas»). В нем автор достигает высочайшего уровня чистоты и благости человека, который искренне верует в Бога. Вслушаемся в музыку:

«Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил!» («Dios Mio, роr que Me has abandonado?») Эти строки из Евангелие передают спокойное, безмятежное, ласковое состояние души, без тени печали или раздражения. Это гимн доброты и сердечности.

«О Иисус, перенесешь ли Ты муки, посланные отцом?» («Oh Jesus, Neva mi suplica a tu Padre?») повествует о скорбном, молчаливом сопереживании Девы Марии и других женщин Христу, распаятому на кресте.

«Господь, яви лицо Твое» («Senor, muestrame Tu rostro») – это сдержанная мольба, обращенная к Всевышнему, без малейшего оттенка гнева или недовольства: верующий просит о милости с благоговейным трепетом, с готовностью быть верным Ему до последнего вздоха.

Триптих Оливы показывает, как можно запечатлеть высокую духовность простыми музыкальными средствами: сердечной мелодией и невзыскательным аккомпанементом.

115.
Леклерк Норберт (Leclercq Norber)(р.1948) – бельгийский гитарист и композитор.

Сюита «Шесть цветов гитары» Норберта Леклерка – это радуга, созданная по мановению руки композитора, на которую каждый взирает с восхищением, но через призму собственного жизненного опыта. Именно поэтому нижеследующие характеристики кому-то покажутся субъективными.

«Pourpre» – гордая, рдеющая роза.

«Turquoise» – бронзовый закат, погружающийся в ночную мглу.

«Arlequin» – красочно-пестрая выспренность.

«Orange» – подсолнухи, которые поворачивают свои головы к солнцу.

«Noir» – ночь, наполненная таинственным шепотом.

«Cyclamen» – нежный цветок.

Рассвет сменяется закатом, день – ночью, мгновения жизни переходят в Вечность – не это ли неумолимое движение времени хотел отобразить в Сюите ее автор?

«Медиана» (медиана – это отрезок, соединяющий вершину треугольника с серединой противоположной стороны) для двух гитар Норберта Леклерка похожа на цирковой номер с участием акробатов, клоунов, иллюзионистов. Атмосферу эксцентрики создают «сбивающийся» ритм и череда характерных мотивов-масок.

У Леклерка есть еще одна «геометрическая» пьеса «Параллель» с подзаголовком «Отрывок из «Pentagone pour deux guitars». Эта музыка, напротив, безжизненная; если в ней и есть душа, то составленная из линий, квадратов, треугольников. Это чертежное движение в пустоту.

Опыты Леклерка в «геометрической музыке» следует признать удачными.

116.
Кардосо Хорхе (Jorge Cardoso)(р.1949) – аргентинский гитарист, композитор и педагог. Записал несколько собственных альбомов и опубликовал свыше ста музыкальных сочинений. Всего  на его счету более 300 произведений, включая три концерта для гитары и оркестра. Живет в Мадриде, руководит гитарным оркестром.

Возможно, Хорхе Кардосо в концертах для гитары с оркестром серьезен и глубок. В пьесах же он незатейлив, прост и мил. Он говорит на языке, который находится между классикой и эстрадой.

Полька – симпатичная, легкая музыка.

«Аквинальдо» – приятная, невзыскательная пьеса.

«Милонга» – простая, мелодически красивая миниатюра.

Прелюдия №3 из «Латиноамериканской сюиты» - изначальное строгие эмоции постепенно уступают место лирике и патетике.

В «Венесуэльском вальсе» из той же сюиты преобладает нежное, меланхолическое настроение, подобное тому, какое возникает при виде опадающих осенних листьев: в душе светлая грусть.

А вот еще одна «Милонга», на сей раз из цикла «24 латиноамериканские пьесы». Как ей и положено по жанру, это и песня, и танец, и музыка одновременно. Симпатичен ярко выраженный аргентинский колорит. Это демократическое искусство, предназначенное для простых людей, способных на ответные трепетные чувства, умеющих радоваться прелестям жизни и созерцать красоту мира. Налицо вдохновенная музыка – визитная карточка гитарного композитора.

117.
Клейньянс Фрэнсис (Kleynyans Francis)(р.1951) – французский гитарист и композитор.

Фрэнсис Клейньянс обрел известность в гитарном мире благодаря своей пьесе «Утро последнего дня». На одном из композиторских конкурсов в Париже его сочинение стало лауреатом.

Это произведение можно условно подразделить на две части: «Узник в одиночной камере» и «Шествие на казнь». Несомненно, гитарист был знаком со знаменитым психологическим этюдом Виктора Гюго «Последний день приговоренного к смерти»!

Перед нами предстает с отчетливой наглядностью вереница образов: приговоренный к смерти томится бессонницей в мрачном каземате тюрьмы; капли протекающей воды отмеряют последние секунды жизни, в голове роятся тяжкие, горестные думы; где-то вдали башенные часы отбивают шесть ударов; в коридоре слышится шум, раскрывается дверь, и несчастный, едва влача ноги, шествует вслед за тюремщиком; мысли делаются беспорядочными, суетливыми, психика возбуждена до предела; безысходность выражена отрывистыми импульсивными интонациями, разум рассыпается на осколки сознания… И вот звучит трогательная мелодия: память возвращает героя к образу далекой возлюбленной, милому и дорогому существу. Но вскоре все рушится. Надвигается бездонная пустота – прострация. Мысли прячутся, как пауки, по щелям. Слышен какой-то скрип, невнятное движение и удар лезвия гильотины...

Это натуралистическая музыка, какой немало написано в конце XX столетия!

118.
Барруэко (Barrueco Manuel) Мануэль (р.1952) – один из признанных лидеров современного гитарного мира. На гитаре играет с 8 лет, заниматься музыкой начал в своем родном городе Сантьяго де Куба. В 1967 году вместе с семьей эмигрировал в США и музыкальное образование заканчивал в консерватории в г. Балтимор, штат Мэриленд. Начиная с ошеломляющего дебюта в Карнеги-Холл в 1974 г. о нем непременно отзываются как об исключительном исполнителе и превосходном музыканте.

Удивительно, что истовый латиноамериканец Мануэль Барруэко, исполняя Шоро №1 Вилла-Лобоса, не подчеркивает ритм. Напротив, он играет мягко, с теплым чувством, иной раз окрашенным трогательной сентиментальностью. Барруэко превосходный артист, истинный мастер, который не позволяет себе развязной манеры иных музыкантов, энергично бьющих по струнам.

119.
Мачадо Цельсо (Machado Celsiu)(р.1953) – бразильский композитор и гитарист.
Знаменитый бразильский писатель Жоржи Амаду красочно описывает карнавальные шествия на улицах своего родного города Ильеус в штате Баия. Нечто похожее – веселье, смех, танцевальные ритмы – слышатся нам в пьесе для четырех гитар «Baiaozinho» Цельсо Мачадо. Восторг переполняет душу, блаженство растекается по телу и тает, будто мороженое во рту.

Еще роскошнее его пьеса «Frevo» для того же состава. Фривольный танцевальный ритм воссоздает атмосферу народного праздника: неуемного шума, треска, пения на все голоса.
Радость людской массы брызжет через край. А какой чудный колорит создает ансамбль четырех музыкантов!

Пьесы «Расоса» и «Xaranga do vovo» написаны Цельсо Мачадо для двух гитар. Это бытовая развлекательная музыка с интонациями бульварных песенок, трогающих чувствительные натуры.

Размеренное движение Этюда №1 Мачадо напоминает нам о клементиевских традициях фортепианной игры, правда, в некоторых местах пьесы зияют пропасти бессодержательности. И тогда понимаешь: этот этюд не входит в цикл «Путь к Парнасу»...


120.
Рассел Дэвид (David Russell) (р.1953) – шотландский гитарист-виртуоз. Много лет прожил в Испании. Первые навыки игры на гитаре получил от отца, страстного почитателя таланта Андреса Сеговии и собирателя его музыкальных записей.

В период учебы в Королевской консерватории в Лондоне Рассел дважды становился обладателем Гитарной премии Джулиана Брима, являлся стипендиатом «Ральф Воган Уильямс Траст». В дальнейшем он выиграл несколько международных конкурсов, в числе которых конкурсы им. Андреса Сеговии, Хосе Рамиреса и проводимый в Испании престижный конкурс гитаристов им. Франсиско Тарреги.

В 1997 году, в признание величайшего таланта Дэвида Рассела и творческих заслуг музыканта, он был принят в действительные члены лондонской Королевской Академии музыки.

Главное качество Рассела-гитариста – это классическая соразмерность всех частей исполняемых им произведений, к какому бы стилю они ни принадлежали. Он одинаково убедителен в старинной музыке и И.С. Бахе, в романтизме и модернизме XX столетия.

Дэвид Рассел в трактовках сонат Доменико Скарлатти удивляет тем, что не пытается на гитаре подражать звучанию клавесина. Человек с тонким слухом различит дистанцию между тембрами обоих инструментов. Шотландский исполнитель убедительно показывает, что можно играть на гитаре произведения, написанные вовсе не для нее.

Хотя Дэвид Рассел не часто исполняет музыку Иоганна Себастьяна Баха, но его интерпретации отмечены чертами классического совершенства – они сдержанные и одновременно одухотворенные; в них есть трепетное религиозное чувство и отстраненность от суетного мира; в них мы услышим глубокую скорбь и широкое песенное дыхание.

Несомненно, Дэвид Рассел классичен, но он эмоционален в тех случаях, когда имеет дело с переживаниями человека. Да, он уравновешен, но принимает жизнь такой, какая она есть!

Дэвид Рассел культивирует клавесинную игру на гитаре, в первую очередь музыку Баха и Генделя. Он добивается замечательных художественных результатов благодаря интеллекту, воле, культуре, вкусу. В его трактовке каждая нота взвешена, наполнена тем содержанием, какое заложено автором: каждая цезура отмерена до тысячной доли секунды; максимально детализированы штрихи и динамические оттенки; доведена до предела контрастность музыкальной речи.

Так Дэвид Рассел достигает высочайшего, воистину классического уровня в исполнительском искусстве.

Например, в Сарабанде клавирной сюиты №7 Генделя он поднимается на небывалую высоту, можно сказать, заново открывает нам немецкого композитора.

Что же здесь необычного?

Скажем, Сарабанда в его трактовке – это строгая, холодная, без капли слезливости скорбь, это целомудренная, возвышенная, величавая в своей простоте и ясности отстраненность от суетного мира, это некое подобие морозных узоров на оконном стекле, от хрустального блеска которых вы не в силах оторвать взор.

Последнюю же часть сюиты, Пассакалию, он играет энергично и размашисто. Некоторая эмоциональная увлеченность гитариста не нарушает общей эпической картины, созданной мастером, которому подвластно совершенство формы и значительность содержания.

Еще одно замечательное качество Дэвида Рассела проявилось в его интерпретации «Блестящего рондо» Мауро Джулиани: в возвышенном строе мысли нет и тени слащавой чувственности. Когда звучат прекрасные итальянские мелодии – он сдержан; когда на первый план выступает песенно-танцевальная стихия – он словно затаивается, делается вкрадчивым, осторожным. Не оттого ли это происходит, что по натуре Дэвид Рассел – утонченное, по-женски мягкое существо, которому чужды прямолинейность в выражении эмоций и безрассудство шумных праздников?

Когда же в его игре появляется подлинная радость, мы любуемся ею, как праздничной радугой, повисшей над речкой, и лугом, покрытым пестрыми цветами.

Вряд ли будет ошибкой, если назвать Дэвида Рассела английским Сеговией. В каждом звуке исполнителя чувствуется мягкая, женская натура, сеговиевский субъективный романтизм и меланхоличная Испания, не та яркая и экзотически-декоративная Испания, предстающая перед глазами путешественника.

На дне души Рассела слой печальной лирики. Он не способен на резкие выпады и жесты, какими прославился Дон Кихот (вообще-то странно, что этого забияку и гордеца именовали Рыцарем Печального Образа). Кто знает, возможно, и в сердце гитариста покоится меланхолия – та, что составляет истинную сущность испанца. Во всяком случае, надо с пониманием и доверием принять его своеобразные трактовки испанской музыки.

У гитары Рассела богатый, глубокий и на редкость красивый звук. Исполнитель смотрит на Испанию со стороны, с мудрой простотой. Он созерцает край, где свобода гордого человека ценится превыше всего, где есть место для рыцарской любви и почитания женщин («Арабское каприччио»). Для гитариста это не экзотическая страна с непременной восточной истомой и негой. Для лирического героя Рассела дорого пережитое, душа отдыхает, как некогда в отчем доме, где мать дарила ласки, угощала лакомствами, и казалось, что житейские невзгоды рассеялись («Воспоминания об Альгамбре»).

«Севилью» Альбениса Рассел исполняет необычно. Кажется, будто эта благодатная земля существует не наяву, а только в сознании артиста. Время от времени милый образ Севильи всплывает в памяти, но его сокровенное, глубоко личное запрятано в тайниках сердца. Рассел – мастер звучащей тишины, когда наступают паузы, и даже тогда, когда мы слышим прелестные мелодии и прихотливые испанские ритмы. Задушевность Рассела (или, вернее, его лирического героя) – это не любовь к великой Испании, не сопереживание с ее трагической историей, он сентиментален и наивен, как Дон Кихот, мечтавший о несравненной Дульсинее.

«Майорка» рисует нам потрескавшуюся от зноя землю, нас окутывает мягкая, благостная, задумчивая тишина, по телу разливается томительная сладость – та, вероятно, какую испытывал Рыцарь Печального Образа, когда мечтал о даме сердца.

В «Астурии» Рассел неожиданно нарушает атмосферу мягкости и благодушия резкими аккордами, словно это выпады шпаги обезумевшего Дон Кихота. Правда, они эпизодичны, и при повторении (в третьем разделе пьесы) не столь ожесточенны. В середине произведения Дэвид Рассел погружается в самого себя, в привычную для него мягкую и теплую безмятежность. Перед нашими глазами встает не громада мироздания – нас увлекает импульсивный ритм.

Рядом с Дэвидом Расселом – тихий, по-кошачьи вкрадчивый Андрес Сеговия, некогда слышавший в Лондоне молодого гитариста и отметивший мелодичность его игры и высокую исполнительскую технику. Преемственная связь между двумя виртуозами налицо.

Музыка Энрике Гранадоса в интерпретации Дэвида Рассела настолько утонченна, что нелегко определиться, мужская или женская это сфера выражения.

В «Андалусии» сдержанная лирика, кратковременный порыв чувства, голубиное и скромное целомудрие, мы словно видим девушку, которая про себя размышляет: пусть я не красавица и доля моя безрадостна, но я плоть от плоти жизни, ее маленькая частица.

Этот мир самоуглубленности продолжается в «Меланхолическом танце» №10. Глубокая задумчивость не позволяет безоглядно отдаться радостям жизни и страстям. Нам не видно, что происходит в душе человека, погруженного в мечты о счастье, как не заметен на поверхности озера родник, бьющий с его дна.

«La Maja de Gоуа», вероятно, повествует о махе, испанке из небогатого городского квартала. Это наивное и скромное существо совсем не Кармен, о чьей страстной любви судачит вся округа.

Наконец, обратимся к «Поэтическим вальсам».

Что в них?

Судите сами.

Гитарист не выходит за пределы мягкой и возвышенной лирики, задумчивого и нежного чувства, растворяющегося в тишине, в легкой игривости. Печаль одиночества неизбежно вызывает мысли о неразделенной любви, фривольная беседа сменяется неожиданной отстраненностью от житейской суеты.

Сентиментальный вальс – родная стихия Рассела, ключ к пониманию его исполнительской трактовки испанской музыки. Такое хрупкое лирическое настроение мы испытываем в сумрачную ноябрьскую пору, когда солнца уже нет. Предпоследний номер, Vivо, – это жизнерадостность, но без бурного проявления эмоций. Последний, Presto, – это порыв чувств, или стремительно несущийся чистый и светлый ручей.

Слушая Рассела, представляешь себе некую воображаемую им страну. Гитарист, исполняя музыку Тарреги, Альбениса и Гранадоса, ни на минуту не забывает своей «шотландской Испании» – сдержанно-ласковой, трогательно нежной и бесконечно дорогой.

Дэвид Рассел убедительно интерпретирует «Аранхуэсский концерт» Хоакина Родриго.

В Первой части он сдержан, спокоен, словно вяжет золотые кружева из звуков, мелодий и гармоний, и делает это с неким философским подтекстом.

Во Второй части целомудренную, исполненную глубокой скорби мелодию раскрывает с разных сторон, и нам кажется, что его лирический герой, находясь на снежной вершине, обозревает цветущие внизу долины. Но в какие-то минуты его охватывает порыв простого человеческого отчаяния… Оно и понятно, если слушатель знает, что в момент написания концерта автор скорбел по случаю гибели ребенка. В этом фрагменте оркестр расширяет печальную мелодию за пределы земных горизонтов, тогда как гитара вновь возвращает ее к человеку, и переживания вновь становятся глубоко личными.

Третья часть – это торжественный праздник, где пока еще нет места безудержному веселью, однако позже он завершается всеобщей радостью.

Концепция Рассела понятна – в ее центре Испания, художник, народ. Гитарист умело представил то, что является стержнем концерта: первозданное бытие и, вместе с тем, историческое осознание того, что называется испанским национальным характером.


121.
Диенс Ролан (фр. Roland Dyens) (р.1955) – французский гитарист и композитор, музыкальный педагог.

Родился в Тунисе, но был подвержен влиянию латиноамериканской музыки, особенно Вилла-Лобоса. Заниматься гитарой начал в возрасте 9 лет. Учился в Париже у испанского мастера Альберто Понсе. Обладатель высших наград нескольких престижных гитарных конкурсов. Разносторонний музыкант. Помимо высочайшего исполнительского мастерства обладает еще и блестящим композиторским талантом.

Пьеса «Сон Козерога» во многом импровизационная. Ее обрамляют прозрачные, акварельные гитарные фактуры, передающие состояние души человека, отрешенного от мира. В центральных разделах появляется резко звучащий эпизод, когда импульсивный ритм перерастает в бурную лирико-драматическую кульминацию. На композиции Диенса лежит печать пространственно-космического мерцания и тайны жизни, что не может не производить сильного впечатления.

Его пьеса «Танго в дурном вкусе» – это элементарная стилизация аргентинского танца, приятная для тех, кто привык поглощать, так сказать, музыкальные персики.

Диенс – законченный эклектик. Что представляют собой его Саддады, как не утонченное французское эстетство по отношению к афро-кубинским танцевальным ритмам? Проще говоря, его произведения – это мороженое, приправленное чесноком или кайенским перцем.

«Огонь» Ролана Диенса – произведение, которое гитаристы с удовольствием включают в свой репертуар. Оно является третьей частью его «Звездной сонаты». Виртуозный характер пьесы подчеркивается импульсивным ритмом, что позволяет назвать ее «Вечным движением» Паганини для гитары «в чилийском соусе».

Напрасно ученые высмеивают тех изобретателей, кто желает создать перпетуум мобиле. С этой задачей прекрасно справился Ролан Диенс! Пример тому – его «Вечное движение» из «Сонатины в свободной форме». Это блестящая, виртуозная пьеса, в которой неумолимый бег времени заключен в тиски диссонирующих аккордов.

К жанру бытовой музыки принадлежит ряд пьес Ролана Диенса. «Прощай, парнишка» представляет собой обработку аргентинской народной песни, в которой простой мотив сопровождается пикантными аккордами. Нечто подобное мы видим в «Вальсе в дурном вкусе», где невзрачную лирическую мелодию поддерживают выспренные созвучия.


122.
Бакович Дмитрий (Bacovich Dmitry) (р.1956) – американский гитарист и композитор.

Музыка Дмитрия Баковича в значительной мере основана на творческом переосмыслении барочного стиля. Когда она удаляется от оригинала, то имеет холодные и сумрачные интонации, когда ближе к нему – становится радостной и светлой. В произведениях Баковича неоклассические тенденции переплелись с экспрессионизмом, чем, собственно говоря, и привлекают к себе внимание.

Баркарола: наш взор устремлен на холодную воду, в ее отблесках отражаются смятенные чувства человека.

Прелюдия: баховская арпеджированная фигурация струится, будто чистый лесной ручей.

Фуга F-dur, написанная для двух гитар. По характеру она лирична, хотя ее сосредоточенность имеет несколько тусклый оттенок.

Рапсодия-колыбельная начинается прокофьевскими бурлесками, которые постепенно исчезают, после чего наступает разлив теплых, радужных эмоций. Это счастливый сон!

Серенада для двух гитар полностью «боккериниевская»: слух пленяет прозрачная, светлая, радостная мелодия.


123.
Далль Мишель (Dalle Michel) (р.1956) – французский гитарист и композитор.

Мишель Далль пробует свои силы в жанре популярной латиноамериканской музыки. Его «Atico» и его же «Bouca dance» («Козлиный танец») – это не что иное, как наигрыш «ум-ца, ум-ца, ум-ца». Низкопробные пьесы.

Более серьезным произведением является «Les all;es de la Granja», да и оно, написанное в старинном стиле, окрашено современной песенностью. Удручает невзыскательный музыкальный вкус этого талантливого гитариста!