Крысиный Бог

 Он открыл глаза на мгновение и… зажмурился. Что-то холодное неожиданно,
но мягко коснулось его щеки и струйкой потекло мимо носогубной складки вниз,
за шею. Что это? Он открыл глаза. « Ах да, потолок…» Капля сорвалась с едва
заметной трещины и, преодолевая сопротивление воздуха, и слегка колеблясь
от этого, стремительно упала вниз. Щека поморщилась.
Он лежал с открытыми глазами тупо уставившись вверх, где готовилась
к падению очередная капля. «Крыша прохудилась. Когда же она
успела?» - подумал он и стал разглядывать потолок. По неровным краям
трещины были видны следы намокшего слоя штукатурки. То место, откуда
протекал дождь, размякло, разбухло и приобрело землистый цвет.

        Где –то в углу кто-то скребётся. Наверное мышь, а может быть и крыса.
Он лежал и больше уже не замечал прикосновений прохладных
капель. Так он пролежал некоторое время, пока глупый и раздражающий
звонок будильника не прервал  его неопределённых раздумий и скрежет
грызуна, притаившегося где-то в углу этого старого,запустевшего дома.
Он спустил с кровати ноги и ощутил холод полупрогнивших половых
досок. Наконец  не глядя, вдев  босые ноги в тапочки, он встал с постели.
Затем не спеша подошёл к окну и слегка одёрнув штору, открыл форточку.
Свежий, резкий воздух ворвался в комнату, наполняя запахом дождя и мокрых 
листьев. Дождь усилился. Стало даже слышно как капли  учащён-
ней застучали по еще не успевшей остыть подушке и по крыше, приглушен-
ные звуки которых слились с непрекращающейся вознёй  то ли мыши, то ли
крысы. Он вдохнул всей грудью  воздух осеннего утра, затем посмотрел на
будильник. Стрелки показывали семь с минутами. Бросив недовольный
взгляд на мокнущую подушку, он чертыхнулся и с досадой  снова взглянул
на потолок. Дождь то стихал, то усиливался. Он стал убирать постель и
вдруг заметил, выглядывавший из-под подушки,  обрывок газеты. Тут он
всё вспомнил и острая боль пронзила ему виски. Застонав, он сел на койку
и обхватил руками голову.  – Нет, он больше не хотел ничего знать об этой
газете. Он её выбросит сейчас же, разорвёт на кусочки, сожжёт, а пепел
закопает в саду, в конце концов! Нет, он не выдержит этого! Почему он
 не сделал этого вчера, почему не уничтожил?               

КРЫСА:  - Позвольте мне сделать небольшое пояснение. Да. я та самая
                из-под.. Да, скреблась.Ну и что? Дело не во мне. Дело в том, -
сказала  крыса загадочно, -
                что наступил срок. И об этом Они и сообщили. Недолго, ох
                как недолго ему  осталось... Что делать, что делать?

Он вскочил с постели и странно сверкнул глазами, отчего  могло  показаться
даже неискушённому человеку в психопатологических делах,
нечто вроде начинающегося сумасшествия. На его лице появилась саркастическая
улыбка и он , приподняв подушку, протянул дрожащую руку  к обрывку
злополучной газеты…

КРЫСА: - Позвольте мне ещё раз сообщить вам кое-что. Видите ли, ему
                всё-таки известно,что сообщение в газете от Них может быть
                уничтожено до указанного срока только в том случае, если он
                сам будет уничтожен до этого срока самим собой. Но не долго,
                ох как недолго ему осталось… Что же делать,что делать?

Вдруг, почти у самой цели, он как-будто о чём-то вспомнил и, вскрикнув,
рванулся к столу. Резким движением он схватил будильник и впился в
него безумным взглядом. Стрелки показывали семь с минутами. «Как же
так, как же так?..» - лихорадочно стал приговаривать он, то глядя на
будильник,то в сторону заманчивого обрывка газеты.

Сообщение в местной газете гласило:
                Мистер Иксес У. Z. – Поэт, должен сойти с ума ровно на
                на следующую полночь после появления данного сообщения
                в данной газете и после того, как будет уничтожен самим
                собой.
                Р.S.  Крыс просим не вмешиваться.

Более абсурдного и более  нелепого объявления в газете не печаталось.
видимо, никогда.  Но всё дело в том, что подобным образом этот, каза-
лось, безобидный чей-то « розыгрыш » , кончился неизвестностью, т.е.
исчезновением двух людей, которых знал  наш герой - Поэт. Это были
его друг  Художник и его сосед Садовник. И что самое удивительное,
эти объявления после указанного там срока , бесследно из страниц га-
зет исчезали, а на их месте появлялись совершенно другие объявления.
 Это были уже некрологи – сообщения о смерти  Художника и Садовника.
 Поэт всё вспомнил разом и в его голове смешались все его догадки,
опровержения, нелепые объяснения самому себе. Рассуждения были од-
но смешнее другого, и  он почувствовал, что мозг его загнан в тупик, а
его самого ждёт нечто ужасное, которого и представить себе невозможно.
 « Это розыгрыш, чей-то розыгрыш.» - не унималось в его мозгу – может
быть даже его друга Художника. Но нет, а как же Садовник, а жена Садов-
ника, которая почти месяц со дня  исчезновения мужа пытается разыскать
его? В редакции газеты, куда она обратилась  сразу же, ей сказали : « Вы
что ненормальная? », когда она рассказала сбивчиво, волнуясь и краснея,
об обстоятельствах исчезновения Садовника.  Она не унималась и тогда
её отправили к главному редактору газеты. « Ну хорошо, - сказал  он –
покажите мне газету с этим объявлением ». Но, как уже говорилось, вместо
странного объявления красовался некролог, сообщавший о смерти её мужа.
« Так он же умер, а вы нам рассказываете небылицы » - вспылил главный
редактор. Жена Садовника была крайне удручена исчезновением объяв-
ления и решила пойти в полицию. В полиции решили, что это дело  рук
самого пропавшего, который оригинальным образом избавился от, видимо
поднадоевшей и явно ненормальной, жены. А ей сообщили, что якобы
объявлен розыск её мужа.
С  Художником дело  обстояло проще. Он был разведён, жил уединённо.
Единственным человеком, с кем он иногда проводил вечера, был Поэт.
Поэт также был одинок, но помимо Художника он изредка общался с
приятными и милыми супругами – Садовником и его женой. Так чьей-
то загадочной волей, незримый рок  Неизвестности пал на узкий круг
этих, чем-то схожих по духу, людей.
«Что же это? Что будет со мною?» - задавал эти и многие подобные
вопросы себе Поэт и ходил по комнате из угла в угол, забыв и про
прохудившуюся крышу и  про  будильник. Вдруг взгляд его упал на
тапочки, в которые он был обут. «  Странно, но это не мои тапочки » -
сказал он вслух самому себе. Тогда он стал разглядывать свою пижаму
и с ужасом увидел, что и пижама на нём была не его. Но это же моя пижама, моя
комната, мой дом!» - чуть ли не вскричал он. « Вот мой письменный стол,
мои книги, мои бумаги, даже ручки мои...» - и он стал судорожно хватать
всё лежавшее на столе и швырять на пол.  « А фотография, моя  фотография?! 
- он резко  повернулся в сторону кровати, где над изголовьем
висела его большая фотография в рамке. Каково же было его удивление, когда
на фотографии он увидел не себя, а неизвестного мужчину – лысого,
лицо которого было в глубоких морщинах.  Глаза его нагло и в то же
время, странно живо смотрели на Поэта. Он как - будто ухмылялся. Вдруг, на
мгновенье Поэту показалось, что неизвестный даже беззвучно расхохотался,
обнажив пустой беззубый зев старика.  « Начинается… - пронес-
лось в голове бедного Поэта -  я начинаю сходить с ума ».
А за окном дождь не унимался. Капли всё так же то учащённей били по стёклам и по , совсем уже мокрой, подушке, то затихали. В углу снова послышалась
возня крысы.

КРЫСА : Бедный, бедный мой Поэт! Ведь он мой человек.  Вам, наверное,
известно, что на каждого человека приходится крыса. Сколько людей на
планете, столько и крыс. И вот должен погибнуть  Мой Человек, и я ,
соответственно, должна буду исчезнуть. Но кому хочется умирать в
самом расцвете сил? Ах, Ах, Ах… Что же делать?
« Кажется, я начинаю понимать, - подумал  Поэт, немного успокоившись,-
фотографию подменили, тапочки подсунули другие, пока я спал. Но пижама?..
Они хотят запугать  меня странностями. Но у них  ничего не выйдет!
Я не поддамся! Я не сойду с ума! Подумаешь, пижама! А то, что улыбался
этот идиот, так это нервы, мои расшатанные нервы. Это мой дом! - 
вскричал Поэт, но как-то не очень уверенно – И сад за окном мой! И двор,
и калитка, и всё! »  При этих словах он снова подошёл к окну и с силой
одёрнул шторы. Яркий свет ударил ему в глаза. Но он хотел увидеть свой сад и
увидел вдруг то, что повергло его в очередной ужас – за окном лежал пустырь,
ни единого деревца, ни  кустика. За окном простиралась чужая земля,
без конца и без края. Шёл также дождь, стояло утро и всё. Поэт не верил
своим глазам. « Но шторы-то мои… » - слабо попытался воспротивиться,
совсем уже ничего не понимавший, Поэт. Внезапно его осенила какая-то
мысль и он рванулся из комнаты в прихожую, чтобы выбежать из дома.
Дрожащими руками он  отпер ключом входную дверь и вдруг вскрикнув,
отпрянул. За дверью стояла ночь. Почти вплотную к крыльцу высились
громадные деревья, в глубине которых вдалеке маячил огонёк. Шёл также
дождь, равнодушно и мягко шлёпая дождинками по земле. Из-под  мебели
выбежала крыса и спряталась в прихожей за дверью.

КРЫСА; « О Боже божеств, Крысиный Бог помоги, спаси  мою грешную
                душу! Крысиный Бог, Крысиный Бог прошу тебя, умоляю...» -
повторяла  дрожа за дверью крыса, не спуская глаз с Поэта. Поэт же, как
помешанный начал бегать из комнату в прихожую, из прихожей в комнату, с
диким ужасом взирая то на утро за окном, то на ночь за дверью.
Мыслей в голове уже не было, был хаос. Но судьба готовила ему ещё од-
но испытание Прямо при выходе из комнаты в прихожую висело большое
овальное зеркало. Оно освещалось светом из комнаты и каждый раз,
как и положено зеркалу, отражало сумасшедшую  беготню Поэта.
Сам Поэт боковым зрением видел своё отражение в зеркале и каждый раз
при этом, его бедное существо вздрагивало.  И вот, когда его беготня потеряла
всякий смысл, ( со стороны это могло показаться  неким часовым механизмом ),
наш Поэт начал чувствовать, уже почти ничего не чувствующий,
как некая волна нехорошего предчувствия стала расти в нём помимо его воли.
Тревога всё больше охватывала его и наконец,  он замер перед зеркалом. 
Выкатив глаза и раскрыв рот в гримасе вопля, он увидел своё отражение.
На него смотрело не мигая, спокойное, застывшее его лицо. Одна половина лица бы-
ла молодой,  другая же покрыта  старческими морщинами. Один глаз смотрел ясно,
открыто и взгляд его выражал волю и смелость, другой же глаз
был заплывшим, края век казались воспалёными, а взгляд был потускневшим и мутным.
Одна половина губ была ярко-алой и улыбалась, другая же
обвисла, скрываясь в глубокой  бороздке морщин. Но Поэт ни вскрикнул,
ни завопел, а как-то вдруг обмякнув, тихо упал на пол.
Через  какое-то время он почувствовал далёкую тоненькую боль. Затем
снова и снова. Наконец он понял, что боль исходила от его ноги. Кто-то
делал ему больно , щекочуще и остро. Он пришёл в себя и вдруг услышал:
« Поднимайся же скорее, время не ждёт. Ну давай же Поэт, вставай! »
В удивлении Он повернул голову на голос и вдруг увидел, смотревшую
на него в упор, большую крысу. « Это я с тобой говорю, - сказала она
человеческим голосом, - вставай, если не хочешь погибнуть. Ты должен
делать то, что я тебе скажу:
               Боже божеств, Крысиный Бог во мне говорит!
               Смотри и увидишь себя, смотри не мигая,
               Смотри и увидишь другого, смотри и не бойся,
               Смотри же и слушай!
               Боже божеств, Крысиный Бог во мне говорит!
               Смотри и увидишь многих других.
               Смотри не мигая, смотри и не бойся,
               Смотри же и слушай!

Поэт неожиданно ощутил, как некая сила стала медленно вселяться
в него. Он уже ничему не удивлялся. Поднявшись с пола, он сто-
ял перед зеркалом и слушал крысу. Удивительно убаюкивающим
и чистым был голос крысы. Поэт вдруг вспомнил себя ( удивительно! ), совсем ещё
младенцем в колыбели  и услышал голос своей матери. Она пела ему
колыбельную и голос её сливался с голосом крысы:
                Боже божеств, Крысиный Бог
                Во мне говорит,
                Смотри же и слушай,
                Смотри не мигая,
                Смотри  и увидишь там пустоту,
                Смотри и не бойся, -
                П Р Ы Г А Й ! ! ! –
вдруг вскричала крыса и Поэт инстинктивно оттолкнулся ногами и
сделал движение прыжка. « Но куда ? » - хотел он спросить крысу,
как вдруг почувствовал как его тело, оторвавшись от пола, легко
начало взмывать вверх.  И вдруг разверзся потолок  и Поэт увидел, как
в немом кино без звуков, словно от взрыва, начал распадаться его
дом. Плавно и медленно стал он возноситься к небу. Необъяснимое
чувство  сладостного полёта и внутренней свободы,экстаза охватило его
существо  и он  слегка взмахнув руками, как птица крылами, стал
подниматься всё выше и выше в голубую небесную даль. И не хотелось
ему ни оглядываться назад, ни думать, ни удивляться. И только -
лететь, лететь и лететь стало его единственным желанием…
      
                МАЙЯ  КАСЫМОВА