Глава 4. Маверик

Обе теории Коллина Фрэнсиса были ошибочными.
Чарли - маверик. Она бычок, отбившийся от стада. И вовсе не потому, что она нездоровая или слабая. Просто она бык с волчьими лапами. И другие быки ее бояться, а волки не принимают. У Чарли отклонение на отклонении. Ты должен знать, что аберраторы не читают мысли. Так что, Чарли Дэвис действительно странная. Даже для тех, кто реализует фантазии в реальности. Даже для них. Что уж говорить про обычных людей.
Так получилось, что оба дара не прижились. Они стараются вытеснить один другого, как-будто два вещества, не способные существовать в одном организме. В итоге ни один не функционирует правильно. Чарли - птица с десятью подбитыми крыльями.
Блондинка уставилась в большое квадратное окно, встроенное в кирпичную стену. Она опять в Бруклине, и над ее головой грохочет метро, тряся эстакаду. Из мира небоскребов в мир, проезжающих по мозгам поездов. Перед ее глазами блестят сталью винтовки и пистолеты. Стволы, украшенные гравировками и оптическими прицелами. Позолоченные инициалы на предохранителях. Орнаменты животных по бокам - собаки с мертвыми птицами в зубах. Это то, что в центре. Экслюзивный английский стиль. И если кто-то умрет от выстрела из такой винтовки, он прокатится до рая в салоне класса люкс - будь уверен. Вокруг, все остальное. Автоматы, пистолеты, дробовики, пневматика - без лишней роскоши, без бравирования, без дорогостоящих материалов, заложенных в каждый сантиметр, только холодный запах силы.  Еще немного дальше- тепловизоры, приборы ночного видения, бинокли, кронштейны. Холодное оружие - элегантные рукоятки, переходящие в острые клинки. И Чарли стоит напротив витрины уже долго. Она любит оружие. Это то, во что она верит. Нечто действительно реальное, забирающее жизнь, которую больше не вернуть. Ведь фантазия, она только на время. Твой мозг настолько сложен, настолько ненадежный, в любую минуту готовый подвести. А оружие - это несколько деталей, работающих как одно целое, а самое главное это курок и твой палец на спусковом крючке. Кто то верит в Бога, кто то в себя, а Чарли верит в оружие.
Она видит боковым зрением, как кто-то заходит в магазин. Чарли цепляется за его мысли, как крючком за рыбу. Она старется удержаться на этой волне. Выгрести из головы всех праздных прохожих и слышать только посетителей магазина. Внутри человек десять, она точно не знает. Она прыгает из мыслей в мысли, с одной головы на другую, ища подходящего кандидата. "Меркель, охотничья винтовка, какие к ней патроны?... нет, не то... подскажите мне с пневматикой, первый раз... дальше... можно поближе рассмотреть мачете... что б тебя!... ух ты бенелли!...кобура только из натуральной кожи... что значит какого калибра?... кольт кловерлиф 1879-ого... стоп, Чарли". Девушка замирает. Она хватается за мозг, находящийся где то там внутри здания, мертвой хваткой. "Мне нужны пули к револьверу." Чарли держится. Она уже выбрала человека и старается не потерять именно его мыслительный поток в десятках других. Ни на шаг от курса. Ни на миллиметр с этой рефлекторной связи между конкретным мужчиной и окружающим миром. Не перепутать его нейроны с чьими то чужими. Она держится на протяжении его диалога с продавцом, потом идет за ним до отдела с ножами, которыми этот неизвестный заинтересовался, провожает до двери, выходит. Это мысле-слежка. Наконец Чарли видит обладателя кольта. Она знает, что револьвер сейчас у него с собой. Уже прочитала в его спокойных раздумиях. Девушка идет за мужчиной, сворачивает вместе с ним в подворотню. Она нервничает, еще не понимает точно, что собирается делать. Ее нога утопает в  незамеченной луже. Громкий бульк, отраженный от стен. И мужчина оборачивается. Он говорит "осторожней" и собирается было идти дальше, но Чарли слышит свой неуверенный, но отчаянный голос:
- Стой! Не двигайся!
Мужчина опять оборачивается и замирает с удивлением на лице.
- В чем дело?
Чарли не представляет, что говорить дальше. Она мнется и храбрится. Она не знает, как отбирать у людей то, что им по праву принадлежит прямо из рук. Она ворует только, когда никого нет дома. Не глядя в глаза. Чарли лихорадочно думает. Своими и его мыслями. "Мне нужен только револьвер и пули... что ей нужно... давай же, Чарли, пока никого нет, нафантазируй что-нибудь... может она сумасшедшая... что делать... или ей плохо... только револьвер и пули... лучше мне уйти побыстрее отсюда, пока не вышло проблемы... отдай, ****ь, этот гребанный кольт и пули!" И что-то происходит. Чарли не понимает, но пули и револьвер уже у нее в руках. А мужчина совсем близко и тяжело дышит. Стекла на его очках запотели. Он говорит неуверенно и со страхом:
- Что... что происходит? Я...
Чарли дальше не слушает. Она бежит прочь. Она знает, что делать и на этот раз совершенно точно.

                ***

А в Куинсе в районе Литл Нек, где Нью-Йорк кончается на востоке, и начинаются его пригороды, выглядывает солнце, озаряя коттеджи с ровными газонами вокруг.  Это первый кусочек города, которому солнце дарит свой свет за последние несколько дней, и скоро оно зальет все Большое Яблоко. Лучи касаются, покрытого мхом человека, лежащего посреди тихой пустой улицы. Его глаза, расширенные в предсмертном ужасе смотрят на небо, а по краям, из глубин глазных отверстий, пробиваются зеленые ростки. Мелкие грибы тут и там, в опутавшем тело мху, поселившиеся даже между пальцев. И прямо на груди огромный в полтора метра высотой, алый цветок, раскрывший лепестки навстречу солнцу. На его терпкий аромат слетелись осы, кружащие теперь вокруг маленького живого уголка. Этого человека звали Боб Саммерс, и до того, как он стал зеленой лужайкой посреди асфальта, он работал менеджером по аренде автомобилей.
Несколько черных машин уже на подходе к Литл Нек. В одной из них, Коллин Фрэнсис, которого мотает сегодня по всему городу от одного отклонения к другому.
- Они че, совсем охренели!? Это бунт, Грег! Это все из-за бруклинского улья. Бьюсь об заклад, они теперь начнут настоящую войну!
Грег спокойно кивает. Он сосредоточенно глядит на дорогу, по которой направляет джип. Сзади едет все тот же фургон, неотъемлимо сопровождающий наряды ОКО. Он хранит в себе штурмовую группу ФБР SWAT*1.  В этом же фургоне обязательно должно быть УПФ, но на этот раз, и это чертовски большая проблема, его нет. Устройство жрет огромное количество энергии, вырубает электричество по целым районам, поэтому ученые, черт бы их побрал!, решили переконструировать его именно сейчас. Они разобрали сложный механизм на детали, и одному Богу известно, сколько времени потребуется, что бы собрать его снова и привезти сюда.
Они уже совсем рядом. Разрушают идиллию тихого коттеджного уголка, визгом тормозов. И жителям Литл Нек становится страшно, потому, что на дворе всего на всего шесть утра, и некоторые сонно готовили яичницу еще десять минут назад. Пока спокойствие не нарушил, крик Хелен Смарт, нашедшей труп.
На машинах ОКО, нет даже намека на принадлежность к отделу контроля за отклонениями потому, что такого отдела не существует. Для простых граждан. Паника, неминуемо последующая за осознанием того, что на земле есть люди, играющие реальностью, как им захочется, сейчас никому не нужна. Да и потом тоже. Но какое объяснение они могут предложить людям, когда они видят явления, не поддающиеся тем законам, что мы учили с детства? Как заставить их закрыть глаза и жить как раньше. Когда туманы говорят голосами, потерянных ими близких, когда из людей растут цветы?
Коллин видит, лежащего на земле человека, покрытого зеленью, и тут же передает начальнику по рации:
- Реннер, это Фрэнсис, у нас тут чрезвычайная ситуация! Здесь нужны Вы и УПФ срочно!
- УПФ уже почти готово, через пять минут поедет к вам!
- У нас нет столько времени.
- Уберите людей поблизости, я выезжаю.
Коллин отдает приказы бойцам SWAT:
- Не пускайте людей на расстояние трехсот метров от трупа. Один или несколько аберраторов где-то поблизости.Скорее всего им надо держать тело в поле видимости, что бы не пропала картинка. Пока фантазия есть, аберратор ее видит.
Группа распределяется по окрестностям, а Коллин наклоняется над, пахнущим садом, мертвым человеком. Он вдыхает аромат цветка. Этот запах, наполняющий легкие. Как духи, проносящие по всей гамме своей парфюмерной композиции сразу, от первого взрыва аромата до еле заметного и нежного амбре, ласкающего память. Музыка воспоминаний, играющая по нотам головы - гвоздика, фиалка, кориандр и персик, касаясь сердца - ирис, ландыш и чайная роза, и оставляя шлейф, который хочется схватить и не отпускать. Бесконечно вдыхать мускус и сандаловое дерево. И он втягивает носом воздух, и вместе с ним входит сам в себя, попадает в те укромные уголки собственной души, которые больше не надеялся найти. Кусочки детства, не обязывающего отвечать взаимностью счастья, давно погребенного под циничностью и жестокостью взрослого мира. Как можно создать такой запах силой мысли? Аромат, возвращающий в прошлое? Оса жужит над его ухом. И если бы не голоса улицы, навязчиво вторгающиеся в его рай, то закрыв глаза, можно представить себя на лесной поляне. Но Коллин должен вернуться к реальности.
- Грег, что думаешь?
Он оборачивается к напарнику, качающему головой.
- Я думаю, что это самая невероятная смерть, которую я когда-либо видел.
- Да? А как же Шон, который лопнул от обилия крови, в прошлом году? Тот аберратор разорвал ему вены. Помнишь, как у Шона из всех щелей пошла кровь, а потом он вздулся и разлетелся на куски, как перекаченный гелием шарик?
Напарник кивает. Тебе на заметку - тибетские монахи говорят в своей жизни больше слов, чем Грег МакКалистер.
Коллин берется за ствол цветка. Он думает - интересно, насколько фантазия аберратора сильнее его рук. Он тянет вверх и, вместе с растением, приподнимает над землей тело покойного Саммерса. Зараза!
- Да... похоже, Грег, это действительно нечто невероятная. Этот гребанный цветок врос в организм бедняги.
Корнями в сердце. Гибрид человека и растения. Они единое целое. Фантазия и реальность, переплетенные вместе. И как бы не хотел признавать этого Коллин, Грег, Малкольм, сейчас находящийся где-то  на пути к ним, но фантазия победила. Она забрала жизнь, сжав пульсирующее из последних сил сердце, своей ирреальностью. Это, как убийство сном.
- А самое печальное во всем этом - продолжает Коллин. - Что цветок пропадет, как только мы доберемся до аберратора и вышибем ему мозги, или когда приедет УПФ, что мне кажется произойдет быстрее. А этот человек, он бы жил дальше...
- Сюда!
Монолог Фрэнсиса прерывается криком штурмовика, и тут же и цветы, и мох, и грибы рассеиваются, как спадает пелена с глаз. И агенты бегут по направлению к крику. По одному из участков, между коттеджей и гаражей, между будок и детских площадок. Всего пару улиц вбок, и они натыкаются на кольцо бойцов, нацеливших пистолеты-пулеметы, на совсем еще молодого парня. Подросток, в свободно висящей футболке на худом теле и с длинной косой челкой а-ля Джастин Бибер. Он держит руки высоко над головой, и в его глазах все, что угодно, только не страх.
- Так, парень - Коллин вытягивают руку вперед, похлопывая ею воздух, в призыве успокоится. Хотя, в принципе, никакой нервозности на лице мальчика не наблюдается. - Без глупостей.
Аберратор поворачивает голову навстречу голосу. Что дальше? Приказать ему опустить оружие? Но тогда ему надо отрубить себе голову. По идее. О, Господи-Боже! Они еще никогда не совершали такие операции без УПФ. Им остается только пристрелить ребенка, что бы не рисковать. Где, мать его, Реннер?!
- Как тебя зовут?
- Садовник - парень отвечает спокойно. Как-будто они сидят на скамейке в парке.
- Ты выращиваешь сады на людях?
Он улыбается. Недоброй улыбкой.
- Я могу превратить этот милый райончик в амазонские джунгли за полчаса.
- У этого человека, который лежит там, у него была семья. Ты знаешь?
- Да. А теперь он послужил почвой для семен моего воображения. В прямом и переносном смысле. Правда ведь - судьба каждого из нас чертовски непредсказуема?!
Где чертов Реннер?
Коллин чувствует тонкую струйку пота, стекающую по виску. Он так и стоит с вытянутой рукой. Весь мир вокруг замер. Он преклонился перед престолом маленького психопата в центре. Фургону с УПФ нужно въехать в радиус трех километров от аберратора, и его блокирующие волны подействуют. Три километра. Целых три. Где он?
Коллин принимает решение. Он не может рисковать дальше. Это уже не ребенок. Только не с тем, кошмаром, что творится у мальчика в голове. Он собирается отдать приказ. И он кричит - "Огонь!".
А потом все вокруг нажимают на спусковые крючки. И патроны в десяти пулеметах приводятся в действия. Ты можешь попытаться растворить взглядом оружейную сталь и заглянуть внутрь. Увидеть как ударный состав капсюля патрона воспламеняется. Как луч огня проникает внутрь гильзы. Как образуются газы, давящие на гильзу и на пулю. Как давление провоцирует пулю врезаться в нарезы ствола, двигаться по каналу и наконец вылететь. Только все эти пули, разрезающие сейчас воздух Литл Нека, никогда не слышавшего выстрелы, предназначались для одного человека. Но в конечном итоге, каждая из них встретила свою индивидуальную жертву. Своих родителей. Тех, кто держал оружие.
Коллин и Грег стоят в окружении трупов. Они не успели ничего сделать. А что они могли? Сразу после того, как каждый штурмовик нажал на спусковой крючок, их пистолеты-пулеметы повернулись сами по себе дулами к лицам стрелявших. Десять невольных самоубийц. Они ничего бы не успели сделать. То, что произошло, быстрее любого опыта, любой степени подготовки. Оно быстрее человеческого рефлекса. Этот мир пополнился еще одной единицой измерения - скоростью фантазии.
Агенты, медлят секунду, мгновенно оправившись от шока, они пытаются поднять свои пистолеты, нацелившись на врага. Но ближние кусты, хватают их за руки ветками, врезаясь в плоть. Они могут только смотреть, как мальчишка удаляется от них спиной вперед с усмешкой на лице. А потом он разворачивается, и кусты ослабевают хватку, устремив свои ветви к небу, как им и полагается. Они видят, как парень садится в машину, и передают всем ближним постам ее характеристики. Они знают, что он вряд ли сможет теперь уйти. Но какой смысл?
Коллин и Грег чувствуют щелчок в голове. Как нечто важное отключается. Они больше не могут мечтать и создавать образы, не могут больше представить того, чего нет, и даже то, что существует. Они чувствуют, как включилось УПФ. Рация Фрэнсиса издает треск, сменяясь голосом Реннера:
- Фрэнсис, МакКалистер, мы в радиусе аберрации. Устройство работает.
- Поздно, Реннер. Слишком поздно.

                ***

Кольцо Сатурна плавно перетекает в пояс Венеры. Больше изгиба кольцу Соломона. Линию ума длиннее. Еще длиннее - почти до запястья. Линия солнца почти не видна. Стираем крестик под пальцем Аполлона. Больше черточек на третьей фаланге. Все до мельчайших деталей. Нельзя ошибаться иначе дело примет скверный оборот, и ей будет не скрыться на этот раз. Она меняет свою судьбу, написанную на ладони. И возможно, верит она или нет, но на те доли секунды, на которые она стерла свой личный генетический код в виде рисунка на руке и нарисовала чужой, она украла жизнь Макса Холлидея. Забрала его прошлое, настоящее и будущее. На ее лице усердие, и в ее голове такой сложный мыслительный процесс, который и  не снился ученым. Она стоит перед стальной дверью, смотрящей на нее огромным глазом. Той дверью, в которую не смогла проникнуть твоя душа. У Кары свои способы.
Когда был обнаружен труп Саммерса, Малкольм Реннер находился на двадцать девятом этаже здания на Уорт-стрит. Среди столов бесконечных колб, среди корявых хаотичных записей, доски с формулами, медицинских аппаратов, смешения странных запахов, мозгов, плавающих в растворах, медицинских аппаратов. Среди большой стеклянной клетки. Человеческий террариум со стулом посередине. На стуле, напоминающем пыточное кресло, связанный по рукам и ногам, с проводами, расходящимися от металлического устройства на голове, и проходящими через стекло внизу через меленькие отверстия, сидел Филипп Дано. И в его глазах пустота, словно через провода качают эмоции. А в углу клетки жужжит черный ящик, похожий на радиоприемник времен Второй Мировой, Это УПФ - устройство подавления фантазии. Аберратора нельзя оставлять в радиусе, до которого не доходят волны устройства, но включать его на длительное время не представляется возможным. Даже маленький карманный подавитель, который агенты включают, что бы перевести аберратора от  машины в камеру, или из камеры в лабораторию, сьедает за десять минут больше энергии, чем приходится на десять квартир за день. Что уж говорить о большом УПФ, что используется только на заданиях, и действует в радиусе трех километров. Дядя Сэм не так богат, что бы изучать аберраторов в безопасных условиях. Он не располагает средствами, ставить их на путь истинный. Через час, два, которые даются на испытания, ученый должен успеть вынести что-то новое и подвинуться хотя бы на шаг к решению проблемы. Потом этих людей лишают их отклонения единственным пока известным способом.
Реннер вместе с доктором Ричардом Хофманном напряженно смотрят на экран, наблюдая за скачущей линией мозговой активности. Только один с полным осмыслением происходящего, а другой просто в ожидании, что скажет первый.  Доктор Хофманн, которого за его простоту называют уменьшительно Ричи, хмурит брови, и периодически кашляет в морщинистый кулак. Его седые всклоченые волосы, мятый халат в пятнах кофе и кривая дужка очков, все вместе - полная противоположность строгому Реннеру, который даже на бачке унитаза сидит с прямой спиной. Они стоят так минут десять после чго Ричи наконец говорит:
- Вообщем  ты сам видишь, Малкольм, сейчас он ничем от нас с тобой не отличается, более того, из-за УПФ его мозг работает только на половину. Сейчас, как только я его отключу, ты увидишь разницу.
- И ты точно успеешь включить УПФ, прежде чем он что-либо натворит, если вдруг вздумает воспользоваться отклонением?
- Ну, если только тремор не помешает... но я тренировался, должен попасть штепсельной вилкой в розетку с первого раза!
Док улыбается, когда Реннер смотрит на него с недоверием, явно неразделяющим оптимизма.
- Ладно - говорит он, поиграв немного желваками. - Все таки без риска мы ничего не добьемся. Тем более у нас, благодаря Вам, теперь есть эта сигнализация.
- О да! Она оповестит меня в тот же миг, как он пустит хоть одну волну особо сильной активности. Он не успеет дистабилизировать УПФ, как я его уже включу. Да что уж там, даже трещины на стекле не сделает! Еще пару недель и я присоединю этот детектор к подавителю, и он сам будет автоматически его активировать. Вот тогда мы вообще пошлем этих аберраторов к херам собачьим!
Малкольм не сдерживает улыбку, и он хочет сказать нечто в таком же духе, но сам себя останавливает, и его лицо мрачнеет. Немаловажный факт о Реннере - он никогда не радуется без причины. И даже когда на то есть причина, он не радуется, если есть какая то причина этого не делать. Как то так.
- Все же, доктор, мы эволюционируем куда медленнее чем они. Еще год назад самым старым аберраторам, сохранившим свои способности, было не больше двадцати двух, и то они уже фантазировали из последних сил. Еле вилку могли согнуть. А этому - он кивает на мускулистого парня с короткой стрижкой из разноцветных волос, сидящего за стеклом. - уже двадцать четыре, и согласитесь, не считая Кары, у него самое сильное отклонение, с которым мы пока еще встречались.
Ричи издает булькающей звук, сравнимый с возмущенным хмыканием.
- Малькольм, ты хрен усатый, сколько тебя знаю, ты по-настоящему смеялся только, когда на день рождении у Абрамса, кто-то набухался, ушел спать к нему в спальню по-тихому, а потом в разгар веселья проснулся и позвонил копам.
Полковник хлопает себя по лбу.
- Этого я никогда не забуду! Они тогда к нам заявляются, говорят, что на нас от соседей жалоба, что мы им спать мешаем. Мы в непонятках...
- Так да! У Абрамса участок в два гектара, рядом вообще никто не живет.
- А этот говорит - жалоба поступила от Гарри Данна - Малкольм передразнивает учтивый тон полицейского.
- Тогда мы вообще все охренели! Давай искать Данна, а он сука, в спальне разлегся в одежде на чистых простынях. И такой - ребята, а что вы тут делаете? Я же ФБР еще не вызывал или теперь закон о тишине тоже входит в вашу юрисдикцию? Эти уебки горланят, а уже три часа ночи!
Реннер расплывается в улыбке и собирается вспомнить еще что-то, но его прерывает звонок мобильного.
- Реннер это Джонс из криминального, нам тут сообщили о трупе в Литл-Нек - вещает бодрый голос.
- Я так полагаю это не сердечный приступ, раз ты мне звонишь.
- Хах, нет. Я бы не стал беспокоить, если бы не огромный цветок, торчащий у жмурика из груди и пара грибов, поселившихся у него между пальцев.
- Все понял, высылаю своих.
- Да, Реннер, труп все в том же состоянии. Аберратор, один или несколько еще там.
- Спасибо.
Реннер связывается с Грегом, велит ему собирать команду. На секунду он вспоминает о своих лучших агентах, но те все еще на задании, которое он им дал после появления знака от Чарли, и оно может оказаться куда более важным. Он убегает на этаж выше в технический отдел, что бы проконтролировать быструю сборку большого УПФ. Потом выезжает сам. За ним, через десять минут, выгружают устройство, которое тоже устремляется в фургоне по направлению к Куинсу. На всех четырех этажах ОКО, остается только несколько аналитиков и парочка агентов на двадцать седьмом, пара аберраторов в камерах, еще не прошедших лоботомию на двадцать восьмом, Ричи и Филипп на двадцать девятом и техники на тридцатом.
Ричи смотрит на Филиппа поверх очков. Доктор не до конца уверен. Он уже проделывал трюк с розеткой ради изучения более развитого мозга людей с отклонением, но тут объект гораздо более опытный. Все может пойти не в ту сторону. У Зенита нечто, вроде ухмылки на лице. Надо сказать, что при включенном УПФ, когда работает лишь половина мозга, причем именно прагматичная его часть, такая чувственная улыбка нечто невозможное. И Ричи решает, что это просто такое расположение уголков губ.
- Если ты попробуешь что-нибудь выкинуть, лоботомия последует незамедлительно - говорит он, как-можно более грозно в микрофон, выводящий его голос в пределы террариума.
Зенит поднимает на него глаза.
- Она последует в любом случае. Через час или через два для меня не имеет значения - парень отвечает методично, акцентируя на каждом слове, как искусственный интелект, выполняющий программу кода. И Ричи нечего возразить.
Он дергает за провод.

А этажом ниже никто не успевает даже пикнуть, когда рыжая девушка, портрет которой висит в главном зале с подписью "Цель номер один", входит через защищенную дверь.  Их попытки встать и выхватить пистолет заканчиваются сведенными в параличе мышцами, а их слова застревают где то на подходе, и они хватают ртом воздух. Кара смотрит на всех, сузив глаза, запоминает лица, фигуры, комнату. Ей надо наверх. Попасть в камеры, в лабораторию и в технический отдел можно только отсюда. В холлах следующих этажей нет дверей. Их убрали в целях безопасности. Она запоминает все до деталей. На секунду забывает про девушку агента, остановив изучающий взгляд на одном из аналитиков, и та издает здавленный писк. Кара резко поворачивается. Девушка хрипит, и управляй она своим телом, то билась бы в конвульсиях от удушения невидимыми руками. Но она просто сидит, с посиневшим лицом и вытаращенными глазами, вращая ими во все стороны. Кара прикладывает палец к губам.
- Тссс, подруга. Я пришла за своими друзьями. Знаешь как сложно вызволять близких из беды, и при этом выполнять такие трюки?! Где то на перефирии сознания держать эту комнату и ваши лица, сохранять вас в неподвижном немом состоянии. Было бы легче просто убить, но я этого не делаю. Знаешь почему?
Девушка-агент не может пошевелится, и Кара сама управляет ее шеей, заставляя девушку отрицательно помотать головой.
- Не знаешь, я так и подумала. Во мне есть сострадание.
Она кидает взгляд на рабочий стол парализованной, и замечает фотографию. Там девушка в обнимку с мужчиной, и они оба с сияющими улыбками.
- Твой муж?
Девушка за неимением способов, утвердительно моргает. И Кара улыбается, поворачиваясь обратно к фотографии. А на этом, запечатленном в вечном счастье мгновении, лица меняются. Улыбки сползают, и Кара становится действительно сложно удерживать девушку в оцепенении потому, что та, ведомая страхом и злостью сопротивляется. Тщетно. Ей остается только смотреть, на фото, ставшее вдруг фильмом в ускоренной перемотке. Она смотрит на ожившую картинку. Она явно на каком то задание, бежит за темной фигурой в темной подворотне в шляпе с полями и с револьвером.
- Тебе нравится жанр нуар? - спрашивает Кара риторически.
А в фоторамке целый боевик. Маленький карманный кинотеатр. И пленная девушка в шоке, когда видит саму себя в аранжировке Чикаго 60-х, прямо на том месте, где были их с мужем неподвижные лица. Она убивает кого-то, меняющего собственную тень. Она справляется с отклонением. Возвращается домой, входя в открытую черной служанкой дверь. Поднимается в спальню. А там ее муж...
В голове Кары происходит взрыв. Она взяла на себя пожалуй слишком много. Девушка на стуле выходит из под контроля. Она кричит - "Сволочь!" А за ней Кара на миг теряет остальных, и они успевают дернуться и что-то промычать. Прежде чем из их горл не начинает хлестать кровь. Они умирают быстро и тихо. Пять человек на простынях собственной крови.
Кара с размаху бьет девушку по щеке, и наклоняясь к самому уху, шипит:
- Ты упростила мне задачу, идиотка. На фотку будешь любоваться пока я не уйду. Я знаю, пока этого момента не было в твоей жизни но поверь, этот снимок вполне может стать реальным.
Она уходит по лестнице вверх. А девушка может только смотреть, она даже не в состоянии отвернуться. В фоторамке - она над могилой своего мужа.

Как только устройство перестает жужжать, бессмысленный взгляд Зенита меняется. Как бы ты описал его? Высокоградусный коктейль чувств - ненависти и презрения, щепотка жалости, несколько капель любопытства, разбавлено иронией, и где-то на дне оседает тяжелой мутной жидкостью страх. Он наблюдает за доктором.Так проходит минут десять, и оба молчат, словно они здесь одни. Пока наконец, Зенит не говорит:
- Так что там у вас с исследованиями? Успехи есть?
Ричи моргает и косится на здорового парня за стеклом:
- Честно говоря, я не думаю, что человека в последние минуты его жизни, могут интересовать чьи-то успехи.
Филипп хмыкает.Он приподнимает бровь.
- Честно говоря... - он пробует слова на вкус, как нечто новое. - Ты знаешь, что в нашем обществе, такого выражения нет. У нас в принципе не принято  врать.
- В нашем обществе...- ученый передразнивает манеру парня. - А у нас не принято называть вас обществом. Вы сборище подростков с манией величия, возомнившие себя Богами. Люди с деформированной психикой.
- Кто начал эту войну?
- А это никогда неважно, кто начинает. Вот кто ее закончит - это главный вопрос. Кто будет дальше писать историю? Мы - ручкой на бумаге, или вы облаками по небу?
- Возможно мы вместе.
Доктор Хоффман поворачивается на голос, и листки бумаги падают под его рукой на пол. Он вдруг начинает слышать свою аритмию, когда взгляд его натыкается на Кару. Она изображает его удивление.
- Что такое? Доктор, Вы как ученый должны радоваться появлению такого экземпляра в Вашей комнате пыток.
- Но как... - Ричи непроизвольно говорит слишком громко.
- Шшшш, док, Вы можете разбудить мертвецов.
- Что ты сделала?
Кара вздыхает, она проходит вдоль полок, проводит пальцами по банкам с мозгами.
- Как Вы думаете, когда-нибудь частичка меня тоже будет украшать Вашу коллекцию?- мечтательно спрашивает она.
Кара читает подписи с именами под каждой банкой, у одной она останавливается и радостно восклицает, заставляя Ричи дернуться:
- О, это же Дик, мы с ним в одну школу ходили, когда были сопляками. Он еще превратил указку миссис о'Донелл в змею! Как все тогда кричали! Кстати не расскажите, как Вашему отделу удается убедить всех, что им просто показалось. Дети вроде поверили, но миссис о'Доннел, по-моему все еще немного дерганная - девушка хлопает рукой по стеклу.
- Привет, Дик! Твоя мама будет гордится, когда узнает, что ты так помогаешь этим ребятам в их исследованиях - она смеется, поворачиваяясь к ученому, который стоит сзади спинки своего кресла, сжав ее в побелевших руках. Она становится серьезной.
- Что случилось? Док, на Вас лица нет. Может водички?
И на столе рядом с Ричардом появляется кружка с прозрачной жидкостью. Хофманн в оцепенении.
- Ну что же Вы, пейте! Она абсолютно безопасная. Или Вам чего покрепче?
Кара подмигивает и улыбается, а доктор качает головой, после чего дрожащей рукой поднимает кружку ко рту. Он видит надпись сбоку на керамике - "Все будет ок, док!" и рисунок Энштейна с высунутым языком, и поднимает глаза на Кару. Все та же улыбка, превращающая ее лицо в что-то сверхъестественно прекрасное.
- Это происшествие в Литл Нек - просто маневр, что бы здесь осталось как можно меньше людей - тихо говорит он.
Кара хлопает в ладони.
- Вот не зря Вас называют ученым, Ричард! Мне лишь только нужен этот милый паренек.
Она качает головой на ухмыляющегося Зенита.
- Привет, милая.
Девушка посылает ему воздушный поцелуй. Розовое пятнышко, в форме ее губ, пролетает по воздуху, кружась от невидимого ветра, и приземляется на стекло, впечатываясь в нее губной помадой. Как в мультике. Она удивленно поворачивается к Ричи.
- Что за шутки? Какие то ваши новороченные ограничители фантазии?
Хофманн не отвечает. Он думает как ему незаметно вызвать подмогу. Но решения нет. Он просто задает вопрос потому, что не знает, что делать еще:
- Как ты сделала тот туман над Рузвельт-айлендом?
- Скажем так - я проводила достаточно много времени в домах его жителей, пока их самих там не было.
Она улыбается Зениту.
- Помимо прочих моих талантов, я обладаю феноменальной памятью.
- Но те люди, голоса которых все слышали... они ведь мертвы.
- Ну, дооок - она тянет его имя, при этом приседает, заламывая руки, изображая раздражение его недогадливостью. - Вы или не выспались и плохо соображаете, или  Вы бесчувственный сухарь. Людям ведь не просто терять своих родных. Если умрет, Ваша жена, Вы что, пойдете сразу повыбрасываете все, что о ней напоминает?
- У меня нет жены.
Кара закатывает глаза.
- Неудивительно.
Она осматривает его с ног до головы и качает головой.
- Если уж совсем в лоб, они хранят видеозаписи на телефонах, кассетах, даже в интернет дневниках. Я просто залезала в пустые квартиры, находила, что мне нужно, складывала в памяти их голоса, а потом устроила такой вот феерверк. По мебели, по тяжелой энергетике, по пустым пачкам носовых платков в мусорке, по затертым фотографиям легко понять, что кто-то дорогой сердцу потерян навсегда. Эти квартиры в траурных костюмах.
- Потерпевших, утверждающих, что они слышали своих погибших и умерших родных, обратилось около десятка. Ты что-же воссоздала десять голосов с такой точностью, что люди чуть с ума не сошли, пытаясь найти в тумане покойников?
Кара пожимает плечами.
- Ну похоже, что кто-то постеснялся об этом рассказать.
- Их было еще больше?!
Ричи в шоке. Его глаза шире его круглых очков. Он спохватывается, вспоминая, что не узнал самого главного.
- А как ты сюда то пробралась?
Кара выглядит обрадованной.
- Я уж думала не спросите! Все просто - Макс Холлидей мне очень помог.
Руки доктора дрожат. Он спрашивет, с усилием выталкивая слова, еще не понимая хочет ли знать ответ:
- Ты отрезала ему руку, вытащила глаз и скопировала голос?
- О Господи-Боже, нет! Я все скопировала. С глазом было конечно сложновато.
Это невероятно. И Ричи не знает, что сказать. Он не знает, кто это перед ним. Следующая ступень эволюции человека? И как они могут с этим бороться? И нужно ли это в принципе? Может, просто отойти в сторону?! Все вопросы проносятся у него в голове, и он даже не моргает. Он забыл про время и про подмогу, забыл узнать, что случилось с людьми этажом ниже. Он вдруг понял, что сдался, что нет смысла продолжать эту войну.
И Кара спрашивает:
- Неужели после истории с Дэниил Моррис и Найджелом Смитом, Вас что-то удивляет?
- Нет. Больше уже ничего не удивляет.

Клетка Зенита разлетается на осколки. На маленькие невесомые частички стекла. Которые проходят между тел, между пальцев в миллиметрах от кожи, не задевая никого. И каждый кусочек превращается в сверкающую всей палитрой красок стрекозу, и они улетают прочь из комнаты, напевая мелодию. Стекло, превратившееся в оперный сонет вылетает в окно и затихает отголоском в дали в крике улиц.
Кара уходит вместе с Филиппом, и на прощание она говорит. Не открыв рта, только кинув последний взгляд на ученого, который стоит все в той же позе. Он слышит теплый шепот прямо в левом ухе.
- До встречи, Ричард.

                ***

Лексингтон-авеню забита до отказа, и они тащутся по сантиметру в год. Под прожаренным металлом. В бесконечном гудении десятков машин, слившихся в один беспрерывный гул, от которого раскалывается голова. Солнце печет нещадно, а в пробке, где застряли Алекс и Симона, образовался земной ад. К спине агента Броди прилипла футболка, и он постоянно отклеивает ее пальцами рук, впуская воздух, но это не помогает. С кончика его носа слетает капля пота, приземляясь на руль, и тут же испаряется. Симона скрутила густые волосы в высокий хвост, и она выпила уже литр минералки. Но это не помогает. И Алекс нашептывает проклятия под нос. Маленькую злобную молитву. Своему персональному Богу. Загорелому техасскому накаченному Богу, который принимает матерные молитвы.
Торрес поворачивается к нему. На ее лице раздражение.
- Может хватит бубнить!
Алекс вылезает из открытой двери и всматривается вперед. Он видит серебристый шевроле в паре машин от них, и садится обратно.
- Я лично пристрелю этого ублюдка!
- Не думаю, что будет такой приказ.
- Без всякого, ****ь, приказа! Это будет личная вендетта за то, что вместо того, что бы решать действительно важные проблемы. Вместо того, что бы спасать Чарли, за которую я в ответе перед своей сестрой. Вместо того, что бы видеть все самому, а не слышать по радио эти шокирующие репортажи и думать, что идиот-Коллин и его немой напарник занимаются всем этим. Я вместо всего этого, целый день езжу за каким то обмудком! Как-будто я не агент ОКО, а частный сыщик, которому поручили следить за неверным мужем.
- Ты сам знаешь, как важно, что бы информация не выходила за пределы нашего отдела.
Они наступают на пятки Найджелу Смиту целый день, едут за ним от самого здания ФБР. Доминик Перрино, невольно указавший ему путь, был опытным агентом. Конечно же он заметил слежку, когда направлялся к ОКО сдать свое оружие, и поначалу был уверен, что это аберратор, но потом вспомнил этот шевроле. Конечно, как же он мог забыть. Эта история два года назад, потрясшая всех. Когда весь отдел понял, на сколько все серьезно. Когда у туловища их врага наконец появилась голова. Когда начался массовый побег из ОКО. Когда все узнали про Кару.

Самое главное, что бы информация не выходила за пределы отдела. Но информация- это не песок и не вода. Она проникает везде. Еще не создано информационностойких материалов. Чума двадцать первого века, передвигающаяся по воздуху, по проводам, буквами по страницам и словами по голосовым связкам. Передающаяся половым путем. Молодые мамы и папы, предки "Фантасмогории", ее побочный эффект. Они рожают детей. А потом наблюдают как те летают на швабрах под потолком их домов и превращают горшки в жаб карандашами, начитавшись Гарри Поттера. Они окрашивают мячик для пинг-понга в золотой цвет силой мысли и приделывают ему стрекозинные крылья, создавая снитч, как в квидичче. А дети постарше - фанаты Сумерек, заставляют своих собак ходить на двух лапах, а понравившимся мальчикам отращивают клыки. И этим молодым мамам и папам уже не докажешь, что им просто показалось. Они оказываются в тюрьме под вечным контролем. Эти семьи с необычными детьми, которые платят в магазинах за кока-колу нафантазированными деньгами, и как только эти нереальные купюры попадают в денежный ящик, они исчезают. Это идеальное ограбление. И те, у кого фантазия посильнее покупают себе машины. Они просто могут удержать в голове больше зеленых долларов. Могут точнее нарисовать Франклина и Рузвельта. Воспроизвести в идеале шуршание денежной бумаги. Семьи, где есть, засеченные ОКОм аберраторы, больше не могут жить как прежде. Они узнают от ФБР все, что знать не должны. На такие случаи есть специальный психолог. Это обаятельный мужчина в начищенных ботинках и с английским акцентом и тремя дипломами. Такого сложно назвать сумасшедшим. Поэтому молодые мамы и папы с детьми, ходящими по воде, сразу понимают всю серьезность положения. Им выдают чек за информацию, которую они получили. Там написано, что в своем доме они больше не живут, что он отныне им не принадлежит, и теперь их дом специальный охраняемый лагерь с охраной и УПФ, расставленными по периметру, готовыми включится в любой момент. Там написано, что их дети больше не будут ходить в обычную школу, что отныне они под присмотром до того возраста пока все это не прекратится. Пока их дети не перестанут поднимать машины одной рукой, насмотревшись "Сумермена", пока они не перестанут петь песни Бритни Спирс ее же голосом. Это цена знаний. Информация не должна расспространятся. Но вакцина от этой панацеи еще не придумана.
А еще эти мамы и папы получают специальные пособия, что-то вроде "Воспитания аберраторов для чайников". Там написано, как свести на нет детскую фантазию. Там написано- окружите ребенка телевизором с отупляющими программами и уберите подальше книги. Не давайте им смотреть кино и мультики, которые могут произвести на них впечатление. Там написано - следите за журналом посещаемых страниц в интернете. Никаких развивающих игр и ярких картинок. Не рассказывайте ему интересных историй. Займите ребенка точными науками. Развивайте в нем математический склад ума. Потому, что нет ничего хуже аберратора - художника, там подчеркнута эта фраза. А еще там есть красные буквы, выделенные в рамку. Там написано - ваш ребенок может остановить ваше сердце силой мысли. Он может перекрыть вам кислород, просто представив это, когда вы его ругаете. Не провоцируйте его, он может отрубить вам палец воображаемым топором. Не отказывайте ребенку ни в чем. Не раздражайте его, не нервируйте. Но поменьше витаминов, поменьше здоровой пищи. Там написано, что при таком воспитании и уходе, у ребенка полностью атрофируются способности к годам четырнадцати-пятнадцати. Он станет настолько обычным, что не будет способен на какую-либо фантазию. Там не написано только одного - что при этом всем, умрет он лет на двадцать раньше положенного срока. Там не написано, что ребенок станет идиотом.
Поэтому многие родители отпускают своих детей. Они говорят им - будьте собой. Со слезами на глазах, с тяжелыми сердцами. Они знают, что будет, если их поимают. Но они готовы на такие жертвы. Лучше распрощаться со своим чадом и дать ему стать кем-то, найти себя, чем растить имбицила. Это лучше чем кормить  ребенка растворимой китайской лапшой. Так появилась оппозиция.

Найджел - живой переносчик заразы. Если бухгалтер, которого бросила жена и ребенок, который целый день занят перестановкой цифр из таблицы в таблицу, вдруг начинает слежку за агентом тайного подразделения ФБР, значит он носитель информации. Значит он где-то подхватил эту болезнь. Смит что-то узнал - Реннер и остальные сразу это поняли. Поздновато конечно, но может он только и занимался эти два года расследованиями. Люди не привыкли, что их близкие растворяются в воздухе, как полезные бактерии в растительном масле. Скорее всего он наконец то все понял.
Алекс и Симона катаются за ним целый день. От Уорт-стрит до кафе на углу улиц Аллен и Дэленси. От парка аттракционов на Кони-Айленд до Мерсер-стрит в Сохо. Как-будто на экскурсии по чужому прошлому. Останавливаясь у каждого памятника счастливых мгновений.
И если Симоне кажется, что задание это невероятно важное, то Алекс тяжело вздыхает каждый раз, как они отъезжают еще от одного, памятного для Найджела места.
- Да если он и знает что-то, кто ему поверит?
- Люди в горе способные на многое, Алекс. Если он будет рыть дальше, то может совершенно спокойно открыть нас всему городу. Если уж он знает, где наш отдел, то значит он уже довольно глубоко копает.
- Он копает себе могилу. И если он сейчас не домой, а еще к какому-нибудь фонтанчику, где они с Дэниил клялись друг-другу в вечной любви сто лет назад, то я отказываюсь от этого дела.
- Это было не сто лет, а два года назад. Раны еще кровоточат.
- Я не пойму, почему я должен тратить целый день на поездки по чьим-то кровоточащим ранам!

Через двадцать минут, они на восемьдесят первой, у дюплекса Найджела. Алекс набирает Реннера.
- Он приехал домой. Целый день возил нас по всем местам, где когда то был  с ней. Ежу понятно, что он что то пронюхал.
- Ясно - голос Реннера звучит уставшим. - Тогда вам надо поговорить с ним. Выясните насколько много он знает. Если дела плохи, везите сюда.
- Полковник Реннер...
- Да.
- Я с места не двинусь, пока Вы не скажете, что происходит.
- Не надо ставить мне условия, Броди. Я объясню ситуацию, когда вы вернетесь.
- Тогда я возвращаюсь сейчас. Не сочтите за дерзость, но она моя племянница. Я должен знать, что с ней. Она мертва?
- Алекс...
- Просто ответьте.
- Она пропала.
Молчание в ответ.
- Мы нашли ее маячок в кустах. Телефон выключен, микрофон сломан. Мы не знаем, что с ней.
- Я понял, Реннер.
- Мне жаль, Алекс. Но мы вместе сделаем все возможное, что бы вернуть ее.
- Когда человек, наконец, после очень долгого раздумия уходит с перекрестка и идет по выбранной дороге, бессмысленно бежать за ним и уговаривать передумать.
- Я надеюсь, что это не ее выбор.

Они звонят в дверь. Открывают не сразу, как будто человек с той стороны не может поверить, что к нему кто-то пришел. Наконец дверь приоткрывается, и в щели над дверной щеколдой появляется уставшее лицо Найджела. Люди на пороге раскрывают удостоверения, и от позолоты на их значках, у Найджела запотевают руки. А когда он слышит "ФБР, можно нам войти?", у него холодеет душа.
Они сидят за низким столиком в его гостинной, и она настолько банальна, насколько это возможно. Сначала Найджел пытается врать, он обходит острые углы. Такие люди как он. Кто знает, что творится в их головах. Они сидят такие тихие на своих скучных работах, в темных кабинетах рядом с увядающими растениями, и ты даже с ними не здороваешься, когда встречаешься во дворе или в лифте, или в столовой компании. Просто потом ты видишь их в девятичасовых новостях. Оказывается, что они кого-то зверски убили и хранили останки в подвале, отрезая по кусочку на ужин. И Найджел знает, какое впечатление он может произвести. Поэтому он ничего не говорит про свои воспоминания, в которых вдруг появился адрес Перрино, не говорит про Дэниил, трансгресировавшую в его машину, сказавшую пару фраз, и пропавшую вновь. Он рассказывает как пропала Дэниил в первый раз, и как ему никто не верил, и он говорит "скорее всего, что это и был психологический шок, теперь он с этим согласен". Да, тогда он был смелее. Но сейчас, он не хочет проблем. Вдруг за слежку за сотрудниками федеральных служб, дают большой срок. Он не хочет жить среди маньяков за то, что как то поехал не за той машиной.
Но врать Найджел не умеет. Его бегающие глаза и потные руки, эффективнее любого детектора. Поэтому Алекс просит его говорить честно. Знаешь как это делается - он просит вроде спокойно, не угрожая, но почему то ты чувствуешь дуло пистолета у своего горла. И Найджел рассказывает все как есть, все, что ты уже слышал. Просто это крик души. Потому, что он впервые видит, как слушая его истории про исчезновения, люди не поджимают губы и не косятся друг на другу, якобы незаметно, типо "что за бред". А потом когда он заканчивает, судорожно вдыхая, он смотрит на агентов перед собой. Он видит, о Боже, это точно, что у них есть ответы!
И Симона хочет рассказать все с самого начала. С малышки Сью, с чокнутого старика Крамера. Она хочет начать с мезозойской эры. Что бы не травмировать, и так уже настрадавшуюся душу Смита. Скармливать ужасную правду по кусочкам. Заражать информационной болезнью по-тихоньку, начная с легкой температуры, не переходя сразу к тяжелой стадии, во избежании остановки сердца. Но ее перебивает Алекс. У него нет времени. Он уже и так держится из последних сил. Его уже тошнит от этой канители. И он говорит:
- Найджел, послушайте. То, что я Вам сейчас скажу, покажется Вам такой же брехней, как и то, что для обычного человека, Ваш рассказ. Но Вам придется поверить. И смирится с этим. Идет война, которую вы - гражданские не видите. А если и видите, то это кажется вам настолько невероятным, что вы списываете на "показалось". Но она есть. И ФБР тогда - два года назад Вам поверило, более того, Ваша история стала своего рода атомной бомбой сброшенной на нас нашими врагами. Просто представьте, что есть люди, чья фантазия настолько сильна, что когда они очень хотят гамбургер, он появляется у них перед лицом.
И Найджел слушает. Очень внимательно, как если бы слушал прогноз погоды по арабскому телеканалу. Он пытается понять. Но здесь нет цифр, которые надо переставлять из таблицы в таблицу. И Найджел не справляется. Видя это, Алекс вздыхает. Он решает пойти еще более коротким путем.
- Короче, Найджел, твоей девушки никогда не существовало. Она нереальна.
И Найджел старается превратить слова в цифры, что бы понять.
- Дэниил Моррис - просто фантазия.

*SWAT (англ. Special Weapons And Tactics Teams) - специальные боевые подразделения ФБР, эквивалент полицейского SWAT.