Побег

 
        Наступила осень тысяча девятьсот сорок седьмого года. Караганда побелела от первого снега было холодно. Дули бураны.
Давидка думал только о том, как бы быстрее выбраться из этого дьявольского города. В то послевоенное время  царил голод.
Худой, маленький парнишка, с большими карими глазами впалыми приходил с работы усталый, голодный и сразу же ложился на железную кровать. Он не переставал думать: мысли возвращали его в то недалекое время, вспоминал отцовский дом в Литве, где с родителями не прожил до конца свое счастливое детство...
Русские оккупировали Литву, когда ему не было и семи лет, а ровно через год, за неделю до начала войны, семья Мендельсон была выслана.
Давидка вспомнил, то субботнее утро, его разбудили сильные удары в дверь и трое солдат с понятыми ворвались в гостиную:
“Именем закона!..” – громогласно прочитал командир. Потом перед глазами мальчика промелькнула пыльная дорога в Утенас, где их ждали на железнодорожной станции товарные вагоны. Но для Давидки самой незабываемой на всю жизнь осталась печальная картина разлуки с отцом.
Те же самые молодые, краснощекие парни в зеленых пилотках с красной звездой, в гимнастерках с синими петлицами, увели его под конвоем. Давидка потерял самого близкого человека – дорогого, любимого отца, а их с матерью и бабушкой сослали в в холодную, голодную  Сибирь.
После получения письма и фотографии старшей сестры, Давидка основательно стал готовиться к побегу. Геня писала: “Дорогой брат я пишу тебе из нашего родного дома. Он уцелел, но в нем ничего не осталось – все разграбили. Живу в Вильнюсе. Вышла замуж...”
Давидке припомнился первый побег из детского дома. Это было весной сорок шестого года Они бежали с Алтайского края вместе с Васькой Чмутовым. Как их поймали на железнодорожной станции в Петропавловске  и снова отправили в детдом, “А что будет теперь, если поймают?” Побег из Караганды грозил двумя годами исправительных лагерей. И вот он снова не один; два татарина вместе с ним готовятся к побегу в Рязань. Великой надеждой манил его Вильнюс. “Вильно, древний Вильно!” – он помнил его еще с детства, где вместе с родителями гостил у родственников, когда в тысяча девятьсот сороковом году русские передали литовцам древнюю столицу. Это было пожертвование – перед захватом...
В ноябре, после Октябрьских праздников, установилась солнечная погода. Бежать, решили утром. Поверх синих гимнастерок надели белые сорочки, поменяли фэзэушные бушлаты. К железнодорожной станции надо было идти шесть километров. Выбрались поздно. Шли медленно. Болтали о разных вещах. Усталые и голодные – пришли к поезд – Каждый занимает
место на отдельной платформе, – сказал Ваня.
– Потом мы встретимся? – спросил Давидка. Но, увы! – встретиться им уже больше никогда не пришлось... Раздался гудок паровоза и товарный поезд, груженный каменным углем и беглецами, медленно стал набирать скорость.
Давидка стоял на маленькой площадке между вагонами. Под ним монотонно стучали колеса, ритмично слагая слова: А буфера – металлическими тарелками звучно выбивали:
                Едем, едем, едем
                В далекие края      
                Всего нас было трое,
                Остался только я.
Темнело. Состав набирал скорость. Потирая руки от холода, Давидка вздрогнул от удара большого куска угля, который свалился с двухметровой высоты и рассыпался на мелкие кусочки. Посмотрев вверх, он увидел ноги, кто-то спускался к нему. “Наверное, Ваня Корчупов?” – мелькнуло в голове, но вдруг перед ним появился незнакомец:
– Ты куда едешь?! – с грубым чеченским акцентом, спросил непрошеный гость.
– Домой.
– Снимай манто! – крикнул чеченец, протягивая левую руку к пуговицам серой, махровой куртки, а в правой   руке, сверкнул нож. Бедному подростку хотелось плакать и он, с мольбой  произнес:
– Не раздевай меня, пожалуйста, я замерзну.
– Снимай, сука! – угрожая ножом, приказал озверевший бандит.
Делать было нечего. Давидка снял полупальто и отдал его грабителю, но тот не успокоился. Он толкал свою жертву между буферами, прямо на рельсы, чтобы замести следы грабежа. Угроза убийства придала Давидке силу. Он резко вырвался из крепких рук убийцы и громко крикнул: “Не трогай, – я сам спрыгну!” и крепко ухватившись двумя руками за ручку подножки, повис в воздухе. Его ноги по инерции втягивались под вагон. Подтянувшись обратно на первую ступеньку, он мгновенно вспомнил рассказ Васьки Чмутова, как надо прыгать на ходу с поезда: “только вперед, наискосок, под откос – по направлению движения вагонов. Сердце Давидки билось сильнее ритмичного стука колес... Паршивый чеченец ударил его ногой по руке. Времени на раздумье не было.  Жизнь висела на волоске. “Что будет, то и будет”, – мелькнуло в голове подростка, и он кинул свое маленькое, худое тело под откос. Перевернувшись, несколько раз Давидка почувствовал ноющую боль в спине. Он успел увидеть сквозь сумерки промелькнувший состав. Кто-то из компании беглецов, тоже его заметил, но так и не понял, как это все случилось.
Боль в спине уменьшилась. Ушибленное тело мальчика было укутано холодной простынею – зимы... Падал мелкий снег. Поднявшись на ноги, прихрамывая, он пошел в глухую ночь – неизвестности. “По шпалам до следующей станции”, – подумал Давидка, взобравшись по насыпи на железную дорогу, побежал “догонять” ушедший поезд.
Ночь, бело-черным шатром раскинулась по казахским степям. Холод, тьма и страх пронизывали насквозь ограбленного парня. Кругом ни души. Он один в снежной пустыне: “Только бы не начался буран”, – думал Давидка, прыгая по шпалам и со страхом, оглядываясь назад.
Впереди замелькали огоньки очередной станции. “Надежда умирает последней” “Теперь бы успеть к очередному поезду” – и он успел. Новый эшелон догонял его. Было совсем близко от железнодорожного вокзала. Поезд медленно двигался к остановке. Давидка, как стрелочник, пропустил его, еще быстрее побежал по шпалам. Таварняк остановился недалеко от бежавшего за ним “пассажира”. “Что будет, если поеду на паровозе?” – решил он и залез на контейнер. Уголь, автоматически сыпался в топку. Тепло из отверстия обогревало грудь. Он рисковал провалиться вместе с углем, но крепко удерживался за стенки тендера. Кочегар заметил его. На следующей остановке беглеца позвали в паровоз – Дяденька, не прогоняйте меня, – жалобно просил Давидка.
– Откуда ты взялся, чертенок чумазый?
– Я, я, – дрожащим голосом; то ли от страха, то ли от холода, отвечал он, – еду к сестре, она живет в Вильнюсе, вот ее письмо, – кочегар протянул руку и взял истрепанный конверт.
– А это кто? – спросил он, не отрывая глаз от фотографии молодой красавицы.
– К ней – то и добираюсь. Не видел ее более пяти лет. Детдомовский – я.
– Почему без пальто, в одной рубашке?
– Чеченец раздел, он хотел меня убить, – и беспризорник поведал машинисту и его помощнику, печальный свой рассказ.
Бывшие фронтовики пожалели детдомовского парня. Они накормили его хлебом и печеной картошкой.
• – Подойди сюда, оставь лопату – я сам справлюсь. Здесь тебе будет тепло и удобно, – сказал кочегар, положив широкий гаечный ключ между топкой и стенкой паровоза. Давидка послушно сел в указанное место и сразу забылся крепким, сладким сном. Впереди его ждали очередные приключения.
         Давидка многое бы отдал, чтобы знать, что ему начертано судьбой в той новой жизни,к которой он стремился. Но,увы... Никому не дано видеть то, что скрыто за поворотом