Люська. Нравы московской Чудовки. Глава 32

Глава 32

Некоторое время поколебавшись, мама Валерика всё же разрешила ему взять отцовскую машину. «Ну хочет мальчик прокатить любимую девушку до Загорска и приехать к её родственникам на собственной «Волге», ну что здесь плохого?.. — вела она мысленный спор с мужем. — А разве когда ты ухаживал за мной, тебе не хотелось пустить пыль в глаза моим близким? Не отрицай, пожалуйста, я отлично всё видела!.. На следующий день они возвратятся».
Успокоенная этими рассуждениями, она пошла к зазвонившему телефону и ответила, что «генерала… нет в Москве» и что «он будет только через две недели», после чего отправилась заниматься хозяйством…
Заправив и тщательно осмотрев машину, Валерий выехал из гаража. В груди у него стеклянно билось, а под рубашкой меж лопаток струился неприятный холодок. Сегодня он в первый раз участвует в настоящем деле! То, что было до этого — пустяки, детские игрушки. Правда, от него и на этот раз немногое требовалось: довезти основных исполнителей до указанного места, дождаться, когда они погрузят «товар» в машину, и возвратиться с ними в Москву. После этого он обретёт полную свободу, и ему будут прощены все долги. Кручёный клялся: «Провернём такое дельце — всё тебе прощу, в расчёте будем… » Валерий вздохнул: ох, как он боялся, что мать не позволит поехать. В общем, что бы там ни было, а завтра он будет абсолютно независимым от этого удава-Кручёного. Затем, после всего пережитого, он уж больше никогда не сядет играть в карты. Никогда! А Наденьку уговорит отойти от грязной компании. Что у них общего?.. Валерий оставил машину в переулке. В подвал к Кручёному направился пешком: тот запретил въезжать во двор.
— Ну? — тревожно встретил его в дверях хозяин. — Достал?
— Да, — волнуясь и пряча глаза, ответил Валерий.
— Порядок, проходи.
В комнате возле стола сидело трое. Один из них, который постарше, был гладко выбрит и хорошо одет: в новеньких бурках, прекрасном костюме и при галстуке. Двое других — обросшие, в лоснящихся пиджаках и стоптанных полуботинках, — являли полнейший контраст своему товарищу. Все они вопросительно посмотрели на вошедшего, но не проронили ни слова.
— Сёйт этакий, до смейти напугай! — не то в шутку, не то всерьёз, начала Дашка и осеклась, натолкнувшись на холодный взгляд того, что был в бурках.
— Да что мы эту суку-Агронома столько ждём? — недовольно прогудел один из лоснящихся пиджаков, когда в комнату бесшумно вошёл Кручёный. — Что мы без него не найдём дороги, что ль?!
«Найти-то — найдёте, — хмуро подумал Кручёный, плотно закрывая за собою дверь, — только как без него управитесь-то — вот вопрос?!» Вслух же сказал, взглядывая на старенькие, бойко махавшие маятником, ходики:
— Обождём ещё минут пятнадцать — успеете! — И уселся поодаль, отчуждённый и сосредоточенный.
Не нравилось ему в последнее время поведение Агронома. Стал ненужные разговоры при ребятах заводить — особенно под мухой. То вдруг начнёт жалеть свою загубленную молодость, то завидует товарищам, с которыми учился в техникуме. А после поездки в Тульскую область, так и вообще от рук отбился. На днях, по пьяной лавочке, проговорился, что если б его взяли на работу в тот самый колхоз, куда они собираются наведаться ночью, не задумываясь согласился бы. «Все свои грехи трудом загладил бы. У-ух, как работал бы!.. Послушай, Кручёный, — пьяно орал он, — ну вот на что ты… ты ещё способен, а? На что? Ведь тебе только — хапать и рвать! Скажешь нет? Но знай, не долго тебе ходить-то осталось! Ты выйди из своей норы, погляди, как люди живут! Ты ж на тридцать лет от всех отстал и нас попутал! Но ответ всё равно давать придется! Лучше иди, пока не поздно и покайся — как-никак смягчающие обстоятель-ства! А я…» И он вдруг ахнул по столу кулачищем: «Не желаю ехать туда ночью! Тебе этого не понять, а вот я не хочу! Днём хочу, при ясном свете!» И заплакал, роняя голову на брошенные на стол руки.
Кручёный с трудом оттолкнул от себя неприятные мысли и покосился на часы: «Неужели и этот откололся?.. Два часа ждём, больше нельзя!.. И отпускать без Агронома этих — тоже опасно!
Генеральский сынок — необстрелянный, двое — больше хулиганы, нежели настоящие люди. А одному там не управиться — дело нешуточное… И ждать нельзя! Цыган станет разоряться: «Куда вам без меня! Уж слушайте, что я буду говорить, а не этот — тоже мне специалист!» Кручёный крякнул, резко поднимаясь, и сказал:
— Ну да ладно, чёрт с ним. Езжайте без Агронома. Мы его потом отчитаться заставим, — и лихорадочно потёр руки: «Ничего-ничего, цыганская твоя морда, обойдёмся как-нибудь без твоей помощи!..»
— Вот это другое дело, — обрадовано загудел один из лоснящихся пиджаков.
— А? Как по-твоему?.. — Кручёный обратился к тому, что был в бурках — на него одного надеялся.
— Вообще-то, конечно, Агроном — это вещь, — нехотя вставая, ответил тот. — Без него… одним бы… не того, не хотелось бы.
— Но ты же видишь, что он, гад, делает! — не унимался в лоснящемся пиджаке. — А сегодня, сам знаешь, товар завезли! Упустим!
— М-да… — помялся в бурках, явно не зная, на что решиться. Коротко взглянув на Валерия, спросил о чём-то Кручёного на ухо.
— Не-не, не бойся! — вслух ответил тот, — не подведёт… Как на самого себя!..
Валерий понял, что говорят о нём, и приосанился.
— Ну, тогда что ж, — задумчиво покусал нижнюю губу в бурках, — делать нечего, придётся ехать… — и повторил, как бы отвечая собственным мыслям:
— Да, придётся!
Кручёный, посмотрев на ходики, подошёл к двери.
— Выходите по одному, — кивнул он. – Да к машине-то не вдруг прите, а… Лучше вот так, слышишь? – обернулся он к Валерию, — одного здесь посадишь, других возьмёшь на Крымской площади, понял?..
Ехали по городу, а потом и по шоссе, молча. Валерий чувствовал в груди зыбкую пустоту, которую однажды уже испытал, когда пришлось прыгать с парашютом с башни. Мыслей не было. Вернее, мелькала одна: «Если всё кончится благополучно, никогда больше не подойду к этаким типам!..» И он напряжённо смотрел на мокрую, сжатую с боков серыми холмами и освещённую фарами, ленту шоссе и механически выполнял то, что приказывал сидящий рядом человек в бурках. Последний всё больше и больше начинал нравиться ему своим спокойствием. Трясущиеся сзади парни не проронили за всё время пути ни одного слова.
Валерий глянул на часы. Было двадцать минут первого ночи. Значит, они уже второй час в пути.
— Теперь выключай свет и давай направо, — приказал вдруг в бурках.
Валерий послушно выполнил эту команду. Стало тряско, и пришлось сбавить скорость. Теперь машина тяжело, переваливаясь с боку на бок, шла в темноте.
— Осталось немного, — оборачиваясь на похлопывание по плечу одного из сидевших сзади, приглушённо ответил в бурках.
— Дай-ка закурить, — прогудели за спиной. И Валерий, мигом представив себе неприятную физиономию сказавшего, зябко поёжился.
Сосед неосторожно толкнул локтем, доставая из кармана папиросы и спички. То и другое, не оборачиваясь, передал через плечо. Сидевшие сзади один за другим закурили, на короткое время освещая салон машины и наполняя его удушливым дымом.
— Теперь — сюда, — снова указал «старший».
Валерий посмотрел удивлённо: дороги-то нет!
— Давай-давай, я знаю, — прошептал тот, и Валерий почувствовал, что всё тело сдавливается тисками.
Машина пошла ещё тяжелее. Поравнялись не то с сараем, не то с ригой. Чуть правее угадывались смутные очертания строений и изгородей. Где-то глухо, по-видимому, в доме, играла гармошка и слышались весёлые девичьи голоса.
— Стоп! — прозвучала команда.
Валерий дрожащими руками посадил машину на тормоз, и она, точно уткнувшись во что-то, стала. Сделалось неправдоподобно тихо. В груди гулко билось сердце, и казалось — вот-вот разлетится вдребезги. «Тысячи глаз уставились из темноты и,  притаившись, следят! Вот сейчас невидимые руки схватят за шиворот и поволокут!»
— Жди здесь, — шепнул старший, бесшумно открывая дверцу. Он раздражённо шикнул на одного из подручных, неосторожно громыхнувшего каблуком о подножку. Снова сунулся к Валерию:
— Чтоб отсюда — никуда, ясно?!..
Валерий, не вдумываясь в слова и не понимая их, покорно кивнул. Ему становилось всё труднее дышать. В бурках в последний раз оглядел своих подручных и жестом увлёк их за собой. И вот все они пошли, осторожно ступая по мокрому снегу, точно по вате.
Валерий хотел изменить положение тела: затекла нога. Опёрся о руль… и тут же отдёрнул локоть — тишину прорезал зычный сигнал.
Удалившиеся метров на десять чёрные силуэты рванулись обратно, словно их обдало кипятком. Стукаясь лбами и отталкивая друг друга, схватились за дверцы машины.
— Ты что, гад?!.. — с перекошенным от ярости ртом шипел старший, почти вплотную приближая к лицу Валерия выкатившиеся из орбит глаза.
— Нечаянно! Честное слово!.. — лепетал Валерий. — Честное слово, сам не знаю, как!..
Все замерли, вслушиваясь в звенящую тишину и с трудом переводя дыхание. У Валерия всё тряслось и прыгало: колени, плечи, руки, нижняя челюсть. Вдалеке мирно пропел петух, ему ответил другой, третий… В группе облегчённо вздохнули, и рука человека в бурках, которою он придерживал отворённую дверцу, расслабилась.
— Так смотри ещё, — угрожающе прошипел он, снимая с подножки ногу. И Валерий понял, что их предводитель тоже трусит, только, в отличие от других, умеет это ловко скрывать.
— Глотку перерву, если что!..
Все трое снова, но теперь уже подозрительно оглядываясь и то и дело останавливаясь, двинулись прочь от машины.
Валерию опять стало жутко, и его, как и перед этим, начала бить сперва мелкая, а потом и всё более крупная дрожь. Пришлось даже плотно сжать челюсти, чтоб не стучали зубы, и сильнее прижать к бокам локти, чтобы они не прыгали. Вглядываясь в бело-серую мглу, он горячо клялся матери, что уж больше никогда не пойдёт на такое и всерьёз займётся учением. Ведь почти в самом начале года ему достали фиктивную справку, и он давно не посещал занятий в институте!..
Валерий вздрогнул: к машине, низко пригибаясь, торопливо приближалась, неожиданно возникшая из мглы тёмная фигура.
«Бежать!.. А как же они? Что будет с ними?!..» Оказалось, что это вернулся старший. Он, тяжело ступая, нёс две кипы какого-то материала и тюк.
— Быстренько! Выходи же, эй! — рыкнул он сдержанно, — багажник!
Валерий засуетился. Выскочив наружу, он стал нервно впихивать ключ в замочную скважину, но всё никак не мог попасть. Наконец всё же открыл.
— Не закрывай! — коротко приказал старший, аккуратно уложив всё, что принёс, и снова пошёл от машины. Но тотчас замер: в той стороне, откуда он пришел и куда направлялся вновь, надрывно скрипнула дверь и в сонной тишине расплескался крикливый голос гармоники. Вслед за этим донесся топот ног по доскам крыльца, — выходившие приплясывали.
Старший грубо толкнул Валерия к машине и сам поспешно забрался в кабину, всякую минуту готовый захлопнуть за собою дверцу.
— А, чёрт, — глухо проворчал он, и Валерию показалось, что эти звуки вырвались у него прямо из живота.
Игравший и плясавшие не торопились. Вот, взяв непомерно высокую ноту, взвился к мутному небу звонкий девичий голос и, пропев частушку, был как бы подчёркнут дробным стуком каблуков. Потом тишину снова прорезал женский голос, потом — мужской… Чувствовалось, что вышедшим было весело, и им некуда было спешить.
Валерий бросил быстрый взгляд на человека в бурках. Тот по-прежнему вглядывался в ту сторону, откуда доносились звуки гулянки, точно надеялся спугнуть местных жителей своим свирепым видом. Так продолжалось достаточно долго, и Валерию показалось, что прошла целая вечность.
Наконец, гармонист перебил плясовую песней, которая, постояв некоторое время на месте, не спеша двинулась по деревне. Вот голоса уже долетают всё тише и вскоре стали едва разли-чимы. Предводитель группы вышел из машины и, подумав, приказал:
— Давай — за мной! Они… там… наверно, всё заготовили! Сразу возьмём!
«Но ведь я… мне же!..» — хотел возразить Валерий. Но человек в бурках резко обернулся, словно говоря: «Ну?!» И он, плохо осознавая, что делает, покорно последовал за ним.
Ступая отчего-то на мысочки и стараясь спрятаться за спину проводника, он шёл будто не своими, дрожащими от слабости ногами, то и дело пригибаясь и оглядываясь на машину. «Но ведь мне говорили, что я должен только… Это же нечестно!» — оскорблённо думал он, но сказать это вслух не решался. Пройдя метров сорок, выглянул из-за спины впереди идущего. Понял, что они пробираются позади огородов. Смутно виднелись тыльные части домов с постройками, сараи, силуэты деревьев. Проулком, плотно прижимаясь к невысокому заборчику, вышли на обширную площадь. И Валерию показалось, что сейчас из спящих домов выбегут люди, зашумят, забьют тревогу и их схватят. И он снова спрятался за спину своего проводника. Так казалось безопаснее.
— Полезай, — услышал он вдруг шёпот и увидел перед собой распахнутое окно.
Не разглядев, что это и куда он лезет, и по-прежнему толком не понимая, зачем он это делает, Валерий стал послушно карабкаться. Наконец, влез и также по команде спрыгнул в темноту. Вот, обгоняя его, прошмыгнул человек в бурках, рывком отворил с лёгким скрипом, который показался оглушительным, какую-то дверь и позвал:
— Бледный!.. Вы тут?
В ответ что-то грохнуло, покатилось по полу и раздался пьяный голос:
— Где же ты, Козырь, гад? Мы здесь … два часа!.. Коньячок хорош. Хошь?
Вспыхнул яркий кружок карманного фонарика, вырывая из темноты картину: на полу, опершись о прилавок спинами и вытянув перед собой ноги, пьяно сидели оба парня. Рядом с ними стояли бутылки, валялись колёса колбасы и головки сыра.
— Вы что?! С ума сошли, да? — яростно зашипел в бурках. — Как вы попали в этот отдел? Вам где было приказано работать?
— Да брось, слушай! Садись! — мрачно прогудел другой из сидевших. — Коньячок — высший сорт!
— Да я вас, гадов!.. — задохнулся от злости в бурках. — А ну сейчас подымайтесь! — послышался глухой тычок, и Валерий понял, что старший ударил кого-то ногой.
— А чего, чего бьёшь?! — заорал вдруг в полный голос получивший удар. — Я тебе нанялся, да?! Ты меня купил, да?..
Валерий обмер, приседая.
— Тише, подла! — с ужасом прохрипел в бурках.
— Сам — падла!
— Молчать, тебе сказано!
— А что, нашими ручками хочете, да?!.. — ещё громче заорал другой парень. — С Кручёным, да? Знаем вас, видели! Хочете сладко пить-есть, а работы — никакой!
Выключив фонарик и яростно оттолкнув со своего пути Валерия, человек в бурках метнулся к окну. Кое-как удержавшись на ногах, Валерий бросился вслед. Но сильно ударился головой обо что-то твёрдое. В результате почувствовал, что ноги делаются мягкими и разом отодвигается в сторону подобно облаку сжимавший его грудь страх…
Когда он очнулся, то не сразу сообразил, где находится. Ярко горел свет и гудели вокруг возбуждённые голоса. Молодой рыластый парень говорил пожилому милиционеру, не спускав-шему глаз с Валерия:
— Да уж мы того, Никитич, по домам тронулись. И вдруг слышу!.. Да что за чёрт, думаю! Дай, думаю…