Собачья площадка. Южак

Сквозь тягучий медовый травяной аромат и горячие воздушные струи, восходящие от жарко дышащей, текущей за горизонт, степи, с неторопливо разливающейся по равнине желтовато-серой массой — отарой овец — идут атагас, два чабана, кухарь, арба с парой волов и огромная белая овчарка. Косматая шерсть её так длинна, что лохмы на голове, спадая со лба, закрывают совершенно её большие глаза, разрез пасти и почти весь нос. Шерсть, свалявшись от сырых степных ночей, так укутывает всю собаку, что издали она кажется кипой войлока или овечьей шерсти.
Это — последняя сука породы Южнорусской ( = новороссийской, = русской) овчарки, уцелевшая на юге России в результате гражданской войны. И это — лето 1921 года.
***

Двадцатый век решительно и быстро заканчивался. Почему-то это не сильно радовало, как и погода, хотя то лето идеально соответствовало всем стандартным представлениям и ожиданиям граждан даже на Северо-Западе России в акватории Невы — было жарко, влажно и душно до изнеможения. Кроме утренних и, особенно, вечерних интенсивных прогулок с нашей полугодовалой эрделькой по окрестным лесам и водоёмам, мы по очереди гуляли с ней и в обед. В одну из таких прогулок я встретила энергичную и всегда весёлую Галку Максимову, которая знала имена и родословные всех собак и их хозяев в округе. На её руке, согнутой в локте, висел огромный белый лохматый игрушечный медвежонок.

— Привет, Джинка! – приветствовала она нас.
— Это что, для Димы подарок? Так он, вроде уже большой для такой игрушки.
— Это — Иля! Щенок южнорусской овчарки! Ему два месяца.
Галка опустила щенка на землю, и ласковый, нежный, пушистый, белый "медвежонок" в пару секунд обрёл своего первого друга, точнее, подругу — нашу эрдельку. Меня всегда поражал этот механизм мгновенного считывания, оценки и запоминания информации собаками. По-моему, он безупречен со всех точек зрения, включая этическую. Я не собачью этику имею ввиду здесь, безусловно. Возможно, это относится не ко всем породам, но для терьеров и южаков — совершенно верно. Они не меняют своих оценок никогда, даже если разлука с другом или врагом была многолетней. Южаки, как пастушьи собаки, заработавшие в процессе эволюции мощный интеллект и сообразительность, обладают ещё одной покорившей меня особенностью: характер южака — копия характера хозяина. Правда, хозяина из всего семейства собака выбирает сама, качественно и точно снимает копию с его пристрастий, предпочтений и привычек, а остальных членов семьи — "стаи" — принимает к сведению. Переубедить её изменить свой выбор не удастся уже никогда.
***

— Бекки нет на площадке уже пятый вечер подряд — бедняжка, неужели и правда её ждёт это ужасное "усыпление". Хотя она бывает и подличает исподтишка, а всё равно жалко. Вчера Тамара сказала об этом хозяйке. Слова, как всегда, пусты и никчемны, хотя в некоторых из них и бывает иногда немного смысла. Но всё же, гораздо больше его — в жестах, в том, как Тамара вдруг резко взмахнула головой и сбилась с ритмичного дыхания. А хозяйка торопливо стала говорить что-то утешительное о Томе. Да, Том — друг что надо! Каждый раз, когда этот задавала Олвис (конечно, его никто не любит и на площадку никогда не пустят, и, конечно, всё сущее в своем праве, но — дать афганской борзой такое сомнительное имя!..). Да, так вот — когда он, дождавшись темноты, пытается незаметно проскочить мимо площадки вон за теми кустами боярышника, уже заранее впав в превентивную истерику вместе со своей суетливой хозяйкой, Том всегда первым засекает его. Конечно, приходится немного мешкать и сдерживаться, чтобы Том оказался первым — лучший друг, всё-таки. Но зато как безупречно правильно и красиво он начинает преследование чужака, увлекая отрывистым призывным лаем остальных — хозяйка недавно рассказывала Димке, что ризеншнауцеры тоже были когда-то пастушьими собаками. Глядя на Тома, в этом никто не усомнится. К тому же он ни секунды не стоит на месте, весь вечер носится по площадке, закладывая круг за кругом, изредка отвлекаясь, чтобы поучаствовать в общей заварушке или поприветствовать опоздавших, вроде Жениных коллюх. Хотя Женя не любит, когда их так называют. Он считает, что две его очаровательные (о да, весьма!) и миниатюрные суки - близняшки — не колли, а шелти. Скепсис правит миром — вот, что остаётся думать, глядя, как усмехается вся остальная компания, как-то нездорОво заинтересованно поглядывая на быстро подрастающих "шелти". Но даже самый непробиваемый из местных скептиков – Вилькин Валера – признаёт, что дисциплина в их рядах – образцовая. А что ещё скажешь, когда увидишь, как Женя с коллюхами без всяких скреп, вроде поводков или намордников, медленно подходит к площадке и останавливается. Колли садятся по обе стороны от него, как приклеенные, и ждут команды, терпеливо глядя на бурное оживление на площадке. Наконец, хозяин, насладившись интересом и завистью к себе всей компании, даёт им отмашку.

Дааа… Для Валеры тема дисциплины — болезненная. Ибо терпение и ответственность стоят не на первом месте в списке добродетелей эрдельтерьеров. И даже не на последнем. Похоже, их там вообще нет. У Вильки - то точно. Стоит хозяину слегка отвлечься на разговор о текущем моменте (где ж ещё можно так душевно поговорить, как не на площадке), чтобы в суровой мужской беседе слегка подправить покосившийся от перманентных российских передряг взгляд на жизнь или на крайняк поднять самооценку, как Виля исчезает из поля зрения, как по команде. Спохватившись, Валера начинает метаться по площадке с призывом к … (никак это слово не запоминается) одуматься и вернуться… Ну вот они идут – и опять Вилька на поводке. Наказанный! Это у Валеры фишка такая, чтоб, значит, компенсировать дискомфорт от того, что его ни во что не ставят, как хозяина.
А… вон и Олвис появился на горизонте. Ну что ж пора и размяться немного…
***

Степной сумрак сменяет день. У колодца — отара, отогнанная для ночлега. Южак бесшумно и незаметно движется в темноте. Эта огромная сильная собака никого не подпустит к стаду, и не выпустит из него ни одну овцу. Преданность и работоспособность её уникальна. Так же, как и способность (везучесть?) к возрождению.
***

По приказу Сталина для нужд армии к 1940-м годам поголовье собак породы южнорусская овчарка было почти восстановлено.

И вновь практически полное уничтожение (расстрел или вывоз немцами в Германию части молодняка) породы в Великую Отечественную.

После войны, с 1946 года восстановление породы началось опять с приказа Сталина и с двенадцати чистопородных собак, у которых имелась родословная. Эти собаки принадлежали Берии, Кагановичу, Сталину, Аллилуевым-Кузьминым.

До 1970-х годов собак этой породы не разрешали держать частным лицам, собаки охраняли аэродромы, военные заводы, склады оборонного значения, ГУЛАГ.