Шапка Батьки Махноотрывок из повести Донской казак

     Эту историю рассказал подъесаул Тупчий. Хороший такой дядька, всё подмигивал мне левым глазом, по причине того, что как-то разгружал брёвна, будь они не ладны, с грузовой машины. Кинул один конец бревна вниз. Он легко так полетел, без всякой задержки. Второй же конец, разрази его гром, почему-то не захотел лететь вниз. Ему захотелось. наоборот, вверх. Бывают в жизни такие экземпляры. Взять, к примеру, мою вторую жену. Ты ей чёрное, она белое. Ты ей говоришь, что не надо больше покупать тряпок, и так вся хата завалена не пойми чем, не пройти, не проехать. Она на завтра припрёт из магазина ворох этих тряпок. Замучился  упаковку выносить на помойку. Так вот второй конец бревна,  значит, прошёлся по физиономии Тупчего. Мне в жизни довелось не одного Тупчего наблюдать с таким недугом. У одного такого мужика курьёзный случай вышел. Стоит у кассы кинотеатра в очереди за билетом. Впереди бабёнка такая вся… фигуристая. Ножки точёные, талия в обтяжку и «корма» заманчивых размеров. А про перед и говорить нечего: прямо сошла с обложки гламурного  журнала. Красавица повернулась, и их взгляды встретились. Надо признаться, красавица энта была тоже чем-то стукнутая, только не знаю чем. Так вот, увидев подмигивание, она страшно возмутилась: «Ты, турок! Чего вылупился?! Подмигивает. У меня промежду прочим законный муж есть. Вась!- обратилась она к рядом стоящему парню,- дай ему в глаз. Что я «прости мама» какая! Подмигивает! Любовничек нашёлся»
     Но пора уже заканчивать с Тупчим. Добавлю только, что история, о которой рассказал Тупчий, происходила как раз в станице, где проживал в своё время сам рассказчик. Так что,  не верить ему,  мы не имеем никакого права. Как никак,  живой свидетель.

     -Когда это произошло, убей, зарежь, не помню. Знаю только, что в том году стал печататься журнал «Журналист». Большая дискуссия, как раз шла по этому факту на страницах первого и последующих номеров журнала.
     -А случай этот был таков. В нашей станице, районном центре жил парнишка. Назову его Павлом. Был любознательным, прилежным и не в меру смышленым. Вот-вот должен был окончить среднюю школу. Очень хотелось ему написать настоящее сочинение.  Уж, больно не нравились ему штампы, которыми заставляли думать  учителя. Его привлекали иные, не стандартные взгляды на всевозможные темы. Пошёл он в редакцию местной многотиражки, к редактору. Так, мол, и так. Хочу научиться по-настоящему писать. Редактор оказался удивительно чутким человеком. Взял его под своё крылышко, приютил. Самобытный талант Павла рос, как на дрожжах. Через полгода парнишка уже был литературным сотрудником отдела писем в этой газете. Должность эта незавидная: отвечать на письма, а они приходят пачками, разбирать всевозможные склоки и ссоры. Писать свои статьи некогда, времени в обрез.  Приходилось ночами не спать. А вскоре добавилась тяжёлая, но радостная ноша: Павла приняли в университет на заочное отделение факультета журналистики. Всё шло, как по маслу. Не за горами свадьба. Детишки пошли. Всё чин чинарём.
       - Как-то по письму пришлось побывать в одном хуторе. Между делом Павел узнал об одном удивительном  старике. Сазон Левоныч- уникальный самородок! Играет на любом инструменте. Да не просто какие-то там частушки-мастушки. Серьёзную музыку, классическую. Играет так, аж закачаешься. Полонез Огиньского, вальсы Чайковского. А ведь нот совсем не знает. Всё играет на слух, да так, что комар носа не подточит. Да ладно, чтобы только играл, он же любой инструмент сделать может: хочешь балалайку, пожалуйста, хочешь флейту, из тростника и флейту смастерит. Во всей округе пособирал рога бараньи да коровьи,- все пустил на рожки.
      -Павел выспросил всё у соседей, разузнал всякие подробности, дотошно занёс на бумагу, стал писать очерк об уникальном самородке. Несколько раз приезжал в хутор, гостил, сблизился с Сазоном Левонычем. Грешным делом, даже первача не раз чекалдыкнули с ним. А как же иначе?!!! Разговор-то клеиться должен: рядком-ладком, да со смешинкою. Смотришь, а ручеёк уже и в реку образуется. Веселей дела идут. Пишет Павел, значит, очерк. Чуть ли ни на первой странице напечатали  его. Любо дорого читать. Люди читали, гордость испытывали: не перевелись народные таланты! И вдруг… Ба! Чека выпала, колесо соскочило и телегу поволокло в неминуемую пропасть,- прощай поклажа, прощайте седоки, прощай и ты лошадушка! Кто-то написал в райком партии писульку не писульку, письмо не письмо. В ней промежду прочим с явной издёвкой сообщалось, что корреспондент такой-то не всё рассказал о Сазоне Левоныче. За рюмкой первача он запамятовал такой важный факт. Сазон Левоныч в молодости служил в отряде Батьки Махно. Мастер на все руки из овчины сшил для Батьки шапку с интересной чёрной полоской на лбу. Батька Махно нарадоваться не мог. Носил её постоянно, да же спал в ней.
      -« Вот те хрен!- подумали в райкоме партии.- Не болит, а красный» Начали искать не автора писульки, а заслали в хутор лазутчика, разузнать, действительно ли корреспондент газеты и Сазон сошлись на короткой ноге, да ещё пили первач. Они не стали разыскивать автора писульки Район большой, хуторов да селений много. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена. А тут адрес известен, виновники под рукой. Не хватает только кнута, да казачьей плётки. И потом, а, может, писал вовсе и не житель района. Заезжий какой из области. Ищи- свищи его. А вдруг не простой этот заезжий, а всё знающий. У страха глаза велики. Стало у райкомовцев очко поигрывать. Играй, играй, да не заигрывайся. Надо что-то предпринимать. Вдруг до области дойдёт! Батюшки святы! Такое тёпленькое кресло уплывёт, как пить дать. Срочное совещание! Срочное решение! Уволить корреспондента из редакции.
     -За что!- не говорю я, а ору на весь белый свет.- Да! Было такое у Сазона, да и быльём поросло. Что ж ему бедному теперь усра…ся и не жить! Вот до чего же гадки эти дрожащие твари. Не властьимущие, а дурьимущие маразматики уволили  Павла. Общественность поднялась в его защиту. Очень многое в этом плане сделал журнал «Журналист». Но тщетно! Райкомовцы упёрлись рогами в стену, и ни с места.  Павел с семьёй, как перекати-поле влекомое ветром, стал искать прибежища. А ведь ни за каждым углом у нас редакция, да газеты. Кроме того, хула, да домыслы скакали  перед ним вприпрыжку. Кто ж такого возьмёт на работу. Дальнейшая судьба Павла мне неизвестна.